"Ричард Длинные Руки — эрцгерцог" - читать интересную книгу автора (Орловский Гай Юлий)

Глава 4

По дороге я объяснил, куда едем и что нас может ждать, Дреслер заметно напрягся, побледнел, начал суетливо рыться в мешках по обе стороны седла.

Навстречу подул ветер, кучерявые барашки облаков незаметно превратились в тяжелые темные тучи, надвигаются медленно, но неотвратимо грозно, толстые, как небесные горы. В недрах слабо посверкивает, но можно представить, какой это нещадный блеск, если вне туч…

Сэр Макдугал сказал с неудовольствием:

— Опять дождь…

Сэр Монтьярд изумился:

— Опять? Да это первый дождь, что я вижу за последние два месяца!

— Меньше пить надо, — сказал Макдугал наставительно. — И мир распахнется…

Вдали поднялась серо-желтая стена пыли, страшно перегородила мир и быстро понеслась, словно ее толкают сзади, в нашу сторону. Ветер заставил пригнуться мелкий кустарник и высокую траву. Стена пыли ударила в нас и понеслась дальше, а мы на несколько мгновений остались в странном пространстве, где нет ветра, но тут же в нашу сторону по земле понеслась частая дробь, будто скачут невидимые подкованные зайцы.

Пыль подпрыгивает под ударами крупных капель, через мгновение их стало так много, что слились в толстые веревки воды, протянутые с небес. Шум заглушал голоса, мы пытались общаться, но вдруг без всякого предупреждения над головами страшно блеснуло, и сухо треснул сам небосвод, так нам показалось.

Мы ослепли и оглохли на какое-то время, я слышал испуганные голоса всадников, что пытаются утихомирить испуганных коней, ледяная вода обрушивалась сплошными потоками, промочила моментально не только до белья, но до костей.

Небесная твердь раскалывалась одновременно с нещадным блеском, выжигающим глаза, что значит — гроза прямо над нами. Никаких раскатов, только блеск, сотрясающие землю удары, и ветвистые столбы небесного огня, похожие на огненное пламя, пустившее в землю корни.

Я с беспокойством поглядывал на небо. Всадники начали останавливать коней и в ожидании смотрели на меня.

— В ту рощу!.. — крикнул я. — Быстро!

Взметнулись брызги, всадники проломились сквозь стену падающей воды, могучий шум ливня заглушает стук копыт и голоса.

Я старался держаться сзади, присматривая, чтобы все успели под защиту деревьев. Когда были всего в десятке шагов, над головами страшно треснуло. Изломанная молния ударила в верхушку дерева на опушке, там зашумело, крупная ветвь пошла падать вниз, обламывая мелочь.

Мы остановились под ближайшими деревьями, я сказал с великим облегчением:

— Успели…

Сэр Макдугал прокричал, перекрывая шум падающей воды:

— Разве? Все равно промокли!

— Успели уйти от молний, — объяснил я. — Они бьют по самому высокому…

Он умолк, запоздало соображая, что в чистом ровном поле мы как раз и были теми кочками, в которых бы ударила молния.

Я выждал, когда стена воды между небом и землей истончилась, воздух становится предельно чистым, будто его и нет вовсе, сказал с нетерпением:

— Пора. Мы все равно мокрые, как верно и очень прозорливо сказал сэр Макдугал, что подмечает даже такие мелочи.

Ливень отодвинулся, дальше в степи еще вскипает земля под ударами крупных капель, но все это отдаляется, а здесь начинают приподниматься и в испуге оглядываться стебли травы: еще кто-то уцелел?

Огромная черная туча, тяжело громыхая, уходит на север, только теперь слышны могучие раскаты, от которых вздрагивает мир, а молния сверкает уже не так страшно. Небо открывается синее, чистое, вымытое ливнем так, что просто хочется сказать что-то прекрасное или хотя бы крепко и с чувством выругаться.

Кони бодро несутся вслед грозе, будто она тоже в нашем отряде, земля не успела размокнуть, копыта разве что выбрасывают при галопе комья грязи.

В сторонке поднялись горбы Каменной Вдовы, с другой стороны — странно голубые холмы Межгорья, но под нами продолжает безостановочно струиться прижавшаяся к земле зеленая трава, вроде бы робкая, но сумевшая вскарабкаться на скалы, угнездиться в трещинах, даже в выемках валунов, куда ветер нанес земли, и куда иногда попадают капли дождя.

Один из разведчиков, высланных вперед с дозором, примчался обратно с криком:

— Там впереди храм!

— Где? — спросил я.

— Прямо на развилке дорог!

— Языческий? — спросил я.

Он помотал головой.

— Нет, клянусь. Я осторожно заглянул… даже распятие увидел!

Сэр Макдугал посматривал с тревогой, хмурился, кусал губы.

— Ваша светлость, — сказал он встревожено, — может быть, объедем?

Я спросил в удивлении:

— С чего бы?

Он пробормотал:

— Да как-то не по себе. С чего он тут при дороге?.. Их и в городах не осталось. А там один храм? Даже постоялого двора нет?

Разведчик помотал головой.

— Только храм.

Я сказал нетерпеливо:

— В чем дело? Нам же все равно в ту сторону!.. Идем. И будьте готовы ко всему.

Пробитая сотнями тысяч копыт дорога вдали пересекается с такой же, там в сторонке растут с десяток роскошных олив, под их кронами и расположен вытянутый ввысь домик, словно стремится к небу, к Богу, к тому, к чему мы все стремимся, признаемся в этом или нет.

Чем ближе я подъезжал, тем яснее видел, что это не храм, а часовня, в которой проезжающие мимо могут преклонить колени и поговорить наедине с Господом, пока кони переводят дыхание в тени роскошных крон.

Макдугал пробормотал, что нам бы ехать дальше, я молча соскочил с Зайчика и подошел к двери. Открылась легко, странное ощущение свежести, словно все построено недавно, буквально перед нашим приездом.

Небольшое строгое помещение, на стене напротив старинное распятие, но я засмотрелся на изображение Святой Девы, что искусно составлено из мелких цветных стекол, умело вставленных в свинец, и уже больше ничего не видел. Когда на него упали лучи утреннего солнца, сердце мое затрепыхалось от счастья и сладкой боли: это же Иллариана, вылитая Иллариана!

Такая же неземная, чистая, светлая, сотканная из другой материи, чем все мы, сейчас даже воспоминание о нашей близости ушло, воспринимаю ее как нечто волшебное, воздушное, как ангела-покровителя, а не как женщину, засыпавшую в моих объятиях.

— Благодарю, — произнес я, — если бы не ты…

Сэр Макдугал вошел следом, торопливо перекрестился, на меня покосился диким глазом.

— Ваша светлость, — произнес он одними губами. — Да?

Он прошептал:

— Она вам являлась?

— Да, — ответил я невесело, — спасала, возвращала меня в людское обличье. И не раз… Даже стыдно.

— Почему, ваша светлость?

— Мужчина, сэр Дэвид, должен решать свои проблемы сам, а не прятаться за женской спиной. Иначе совсем обнаглеем.

Он вздохнул.

— Да, у нас это хорошо получается. И быстро! Чем больше наглость, тем шире двери.

Я перекрестился, бросил прощальный взгляд на изображение Пресвятой Девы и пошел обратно. Сэр Монтярд прислушался от двери, сказал гордо:

— А я вот не наглый, я волевой!

— Это хорошо, — согласился я. — Это важно, не так ли, сэр Макдугал?

Он пожал плечами.

— Часто одной только смелости мало, нужна еще наглость.

— М-да, — сказал я со вздохом, — я уж думал, что как-то можно прожить и без наглости…

— Прожить можно, — возразил Макдугал, — да только успеха не достигнете ни в одном деле. Вот вы как?

Вопрос был задан в лоб, я вздохнул, развел руками.

— Увы, моя врожденная культура очень уж мешает мне, не давая в нужный момент и в полной мере проявиться моей беспримерной природной наглости. А так бы да, я бы ого-го!

Мы взобрались на коней, что едва успели сорвать несколько листьев с низких ветвей, а Монтьярд, не слушая умные речи, пустил коня галопом вперед, там прекрасное озеро вблизи дороги, чистое, хорошо видно на дне белый песок и мелкие камешки на дне.

Всадники, выставив охрану, хотя видно на десятки миль, никто не подкрадется, торопливо расседлывали копей, давая отдых, сбрасывали доспехи, пропотевшие рубахи и торопливо вбегали в воду, тут же начинали орать и подпрыгивать, словно подводные чудища отъедают ноги.

Пес прыгнул в воду одним из первых, поплавал чуть и, выбравшись на берег, отряхнулся так энергично, что водяные брызги разлетелись по всему Гандерсгейму.

Вода в озере холоднющщая, я шагнул, охнул и торопливо отступил на берег. Сэр Макдугал, насмешливо улыбаясь, мужественно бросился в воду, за ним прыгнул Монтьярд и сразу окунулся с головой.

Сэр Макдугал подплыл обратно к берегу и спросил громко:

— Сэр Ричард, не боитесь, что назовут трусом?

— Боюсь, — ответил я честно.

— Тогда сцепите зубы и — вперед, в ледяную воду!

— Это я должен сделать ради Отечества? — поинтересовался я. — Или ради спасения мира?

Они задумались над слишком сложным ответом, только сэр Монтьярд сдержанно улыбнулся, первым понял, а я начал заходить осторожно, брызгая ногой на другую ногу, затем нагнулся и, зачерпнув ладонями, бросил горсть на грудь.

Вода просто ледяная, из каких только глубин и поднимается такая, из вечной мерзлоты, что ли, я наконец окунулся с головой, проплыл под водой, погружаясь все глубже, но на дне все те же округлые голыши, только в одном месте со дна поднимаются пузырьки.

Я сунул туда ладонь, пальцы обожгло холодом, еще ощутил легкое давление водяного потока.

На берегу собрались мои сопровождающие, даже маг Дреслер там, а четверо уже ныряют в том месте, где я ушел под воду.

Макдугал, бледный, как покойник, заорал:

— Ваша светлость!.. Лучше бы вы сидели на берегу!

— Разве не вы меня заманивали в эту мокрую жуть? — спросил я. — Хотя да, сейчас здесь уже прекрасно…

Он закричал:

— Лучше бы мне родиться немым!.. У меня чуть сердце не выскочило! Вы что там так долго делали?

Я повернулся, посмотрел на солнце.

— Разве долго? Солнце все еще там же… Впрочем, нам не до раскупываний. Покормите коней, да выступаем дальше. Все нужно постараться сделать как можно быстрее.

Солнце начало склоняться на западную часть неба, тени зашли с другой стороны и пытаются сбить с курса. Я оглядел следующих за мной всадников орлиным взором, все время приходится напоминать себе и другим, что орел — это я, а то подомнут быстро, станешь королевой, что правит, но не управляет.

— А вот теперь, — сказал я властно, — привал уже настоящий. Вон там, в тени олив… Это же оливы?

— Гиксаганские, — подтвердил сэр Макдугал.

— Полезная порода? — спросил я.

Он взглянул с недоумением.

— Они все полезные…

— Горит хорошо, — подсказал сэр Монтьярд. — Даже в листьях много масла…

Гиксаганские оливы вблизи оказались еще громаднее предыдущих, что у часовни, ветви величественно распростерты от ствола на полсотни шагов, листья шелестят мирно и успокаивающе, а на земле темные круги выжженной земли от прошлых костров.

— Устраивайтесь, — велел я. — Я вернусь очень скоро.

Сэр Макдугал, что уже соскочил было на землю, повернулся, как ужаленный, побледнел.

— Ваша светлость!

— Молчать, — оборвал я. — Сюзерен знает, что делает. Когда вернусь… это будет скоро, продолжим путь. Дайте коням перевести дух. Им не угнаться за моей лошадкой…

Дреслер укоризненно покачал головой, но ничего не сказал. Ему помогли слезть с коня, он отстранил руки и повернулся ко мне.

— Точно, — спросил он, — мы будем бесполезны… абсолютно?

— Точно, — ответил я честно. — Не обижайтесь.

Он вздохнул.

— Я-то понимаю.

— И они поймут, — пообещал я. — А не поймут… важно ли? Главное, наша цель. А она велика и чиста, как…

Зайчик рванулся с места сразу в галоп, пес ринулся на обгон, но я не позволял арбогастру набрать высокую скорость, пока не скроемся из глаз, но все равно пусть видят, что нас не догнать, так пронеслись по долине и перевалили через невысокую гряду.

Я оглянулся, из-за нагромождения камней не видно даже вершин гиксаганских олив, соскочил на землю и забросил повод на седло.

— Ждите меня здесь, — велел я отечески, но строго. — Оба! Я все делаю быстро, знаете?., даже то, что вообще-то надо бы долго… С другой стороны, если можно быстро, а потом заняться другим делом, еще поинтереснее, то… зачем?

Они провожали меня озабоченными взглядами серьезных мудрых глаз. Арбогастр покачал головой, а Бобик горестно вздохнул.

Я отошел подальше, чтобы у них из-под ног не обрушивалась земля, припал всем телом к почве, так экономлю секунды, а то и минуты, и закрыл глаза…