"Ставка на темную лошадку" - читать интересную книгу автора (Мартин Мишель)

4

День выдался погожим. Воздух наполняли щебет птиц, стойкий запах земли и лошадей. Засунув руки в карманы, Каллен подошел к одному из трех открытых манежей. В центре круга, высокий и подтянутый, стоял Кинан, одетый, как всегда для работы, в коричневые брюки и белую рубашку с длинными рукавами. Отец занимался с Гордым. Вот он отдал команду, подкрепив ее резким щелчком кнута, и лошадь взбрыкнула – скорее от переполнявшей ее энергии, чем в знак протеста.

Каллен уселся на перила и с удовольствием наблюдал за движениями Гордого, полными грации и силы. Лошадь действительно была замечательная. Наконец Кинон обернулся и заметил его.

– Ты опять с утра работал? Не можешь ни дня прожить без этой суеты? – спросил он вместо приветствия.

Каллен не сдержал улыбки: отец всегда выражался предельно прямо.

– Да, целый час говорил с лондонским филиалом, теперь могу дух перевести.

– Да, жизнь у тебя суровая, сынок.

– По-разному бывает. Мама сказала, ты хотел меня видеть?

– Верно. А вообще-то мне хотелось тебя видеть последние девять лет и даже больше. Хорошо, что ты решил пожить с нами подольше, а не заскочил, как раньше, на несколько дней.

– Я тоже рад, что приехал домой.

Кинан умелым движением развернул Гордого и пустил его рысью. Лошадь навострила уши, словно стараясь предугадать, что потребуют от нее дальше.

– Конечно, ни я, ни мать не против того, что ты расширяешь семейный бизнес и приумножаешь состояние.

– Неужели? У меня просто гора с плеч свалилась! – усмехнулся Каллен.

Однако Кинан не принял шутку – в брошенном на сына мимолетном взгляде мелькнула досада.

– Но рано или поздно наступает момент, – продолжал он, – когда даже Маккензи следует остановить. Я просто хочу спросить, что нам с матерью делать со всеми деньгами, которые ты заработал? Мы не собираемся заказывать себе унитазы из золота, как какой-нибудь турецкий султан.

– Я никогда не сомневался в вашем отменном вкусе.

Кинан резко остановил Гордого и сверкнул глазами на Каллена:

– Нам, Маккензи, амбиций не занимать, но мы никогда не переступали границ разумного. А у тебя просто какая-то нездоровая одержимость! Мать это беспокоит, да и мне, положа руку на сердце, последние несколько лет это тоже не очень нравится. По-моему, тебе пора остановиться.

– Слушаюсь, сэр! – Каллен шутливо отдал честь.

– Не ерничай, я разговариваю с тобой серьезно и хочу тебе сказать, в жизни не все крутится вокруг денег, – жестко проговорил Кинан, не давая Каллену возразить. – И еще хотелось бы узнать, что у тебя на уме. Собираешься сиднем сидеть все лето или все же рискнешь хоть изредка помочь?

– Слушай, отец, у меня отпуск как-никак. Кроме того, ты же знаешь: моя главная задача сейчас – уговорить Уитни выйти за меня замуж. А это, оказывается, не так-то просто. Если я стану отвлекаться, тебе не скоро удастся стать дедушкой.

– А ты побольше хлопай ушами, – с досадой откликнулся Кинан, глядя, как Гордый нетерпеливо бьет копытом. – Мне известно, что в пятницу Мисси Баррисфорд увезла Уитни на выходные в Нью-Йорк, а тебе оставалось сидеть и локти кусать.

– Отец, послушай. На ранчо все отлично организовано твоими заботами. Каждая травинка на своем месте, за всеми лошадьми надлежащий уход. Я буду только мешать. – Каллен неожиданно почувствовал, как при этих словах у него больно сжалось сердце, даже перехватило дыхание. – Я стану обузой.

Кинан, нахмурившись, снова пустил Гордого рысью.

– Мы с матерью надеялись, что ты поселишься здесь, когда наконец женишься. Ведь это твой дом, сын.

– Да, здесь моя семья. Но жизнь моя протекает в больших городах. Почему это так сложно понять? Нам с Уитни придется большую часть времени проводить за границей. Ты ведь знаешь об этом.

– Признаться, мы думали, что этим летом ты пересмотришь свои взгляды…

– Боюсь, что в наших представительствах в Нью-Йорке, Лондоне и Гонконге этого не поймут. Об Уитни я уже и не говорю. Ты представляешь, что меня ждет, если я предложу ей остаться в Виргинии?

– Думаю, она тебя на куски разорвет.

– И я о том же.

– Поразительно! Ты не успел еще надеть ей кольцо на палец, а она, я смотрю, тебе кольцо, как быку, в нос вдела.

– Уж кто бы говорил! Если маме что-то не нравится, не ты ли сразу начинаешь колебаться?

– Так что я, по-твоему, безвольная тряпка? – оторопел Кинан.

– Только в том, что касается мамы, – лукаво улыбнулся Каллен, спрыгивая с перил. – Рад, что у нас получился такой разговор по душам, в духе отцов и детей.

Чрезвычайно довольный тем, что последнее слово осталось за ним – а это в разговорах с отцом случалось не часто, – Каллен прямиком отправился в гараж. Там он уселся в свой «БМВ» и отправился к Шериданам, которые жили в двух милях от ранчо Маккензи. Их дом представлял собой типичный образец особняка середины девятнадцатого столетия, что было редкостью для их округа. Его фасад украшали четыре белые колонны, а внутри имелся отличный танцевальный зал. Особый шарм придавали зданию декоративные решетки, увитые глициниями. Содержался дом в идеальном порядке – штат вышколенной прислуги превосходно справлялся со своими обязанностями. Сенатор Шеридан заботился о том, чтобы его жена и дочь не знали хлопот, пока он сам на Капитолийском холме излагал свое мнение по поводу повышения налогов или затрат на социальные нужды.

Когда Каллен въехал на вымощенную кирпичом подъездную аллею, Уитни у крыльца о чем-то оживленно разговаривала с Мисси Баррисфорд.

Мисси была на год старше Уитни и чуть ниже ростом. Хотя она и не могла похвастаться такой же роскошной фигурой, как у подруги, но была достаточно хорошо сложена и прекрасно знала свои достоинства. Мисси было трудно провести. В ее характере просматривалась авантюрная жилка. И в этом отношении она была совсем не похожа на остальных членов своей семьи. Баррисфорды славились практичностью и расчетливостью – фамильными чертами, благодаря которым они владели сетью элитных курортов, где собирались сливки общества.

– Великолепно прошли выходные, – услышал Каллен слова Уитни. – Я замечательно отдохнула.

– И мне понравилось, – томно отозвалась Мисси. – Нам с тобой надо почаще выезжать.

– Я с удовольствием, только скажи! – Уитни обняла подругу, и Каллену пришлось кашлянуть, чтобы она наконец заметила его. – Дорогой, ты так точен, а я, как всегда, задержалась. Но ничего, через пять минут я буду готова. До свидания, Мисси. – И она поспешно скрылась в доме.

– Чао! – крикнула ей вдогонку Мисси и с улыбкой повернулась к Каллену: – Сегодня ты первый вышел на сцену: Ноэль еще не появлялся.

– Я ему сахар в бензобак подсыпал – вот он, видимо, и застрял. Ты отлично выглядишь, Мисси.

– Приятно, когда это замечают. – Она медленно спустилась по ступенькам. Ее длинная пестрая юбка закрывала голенища высоких ботинок, тонкая золотая цепочка поблескивала на солнце. – Ты тоже смотришься неплохо. Золотой дождик явно идет тебе на пользу.

Каллен рассмеялся в ответ.

– Послушай, Мисси, – он по-дружески обнял ее за плечи, – не замолвишь за меня словечко перед Уитни, чтобы она настроилась на свадьбу?

– Едва ли она меня послушает. – Мисси со смехом повела плечами, стряхивая руку Каллена, и двинулась к своему золотистому «Мерседесу». – Я много лет пытаюсь ее убедить, что ты виснешь на ней мертвым грузом.

– Вот спасибо, так спасибо!

– Соседи всегда рады помочь друг другу, – крикнула уже из машины Мисси, и ее смех зазвенел во влажном воздухе.

Конечно, Уитни не уложилась в пять минут. Каллен прислонился к своей машине и принялся размышлять, как бы ему ухитриться использовать предстоящий поход по антикварным магазинам, чтобы повлиять на Уитни. Судя по всему, она собиралась тянуть со свадьбой до конца лета, а это его совсем не устраивало.

К тому времени, когда, блистая красотой, на пороге появилась Уитни в белых брюках от Келвина Кляйна и кофточке без рукавов, он уже успел наметить четкий план действий. Но, как он скоро смог убедиться, намерения Уитни отличались от его собственных.

Уитни с видом знатока рассматривала изящные настольные лампы, огромные роскошные кровати и другой антиквариат, но ни разу не заикнулась об их будущей совместной жизни. Вместо этого она без умолку болтала о выходных, проведенных в Нью-Йорке, и не переставала ими восхищаться. Ни чайные сервизы из серебра, ни бокалы XVIII века не навели Уитни на мысль о создании собственного гнездышка. Но зато она вспомнила весьма сомнительную историю, которую рассказала ей Мисси за обедом в шикарном французском ресторане Нью-Йорка. Уитни ни разу не поцеловала его и даже не пыталась кокетничать… Постепенно в душе Каллена начало накапливаться разочарование, граничащее с отчаянием.

Ближе к обеду Каллен привез Уитни в старинную таверну, известную своей давней историей и традициями. Она славилась отличной кухней и особенно – превосходными кондитерскими изделиями.

Как только они вошли в залитый солнцем зал, Каллен понял, какую серьезную ошибку совершил. За одним столиком в углу он сразу заметил Ноэля Бомона, флиртующего с Эрин и Самантой Ларк, и это им явно нравилось.

Каллен почувствовал, как его разочарование начинает медленно вытеснять гнев.

– Давай лучше поедем в другое место. – Он потянул Уитни за локоть.

– Что за глупости?! – возмутилась Уитни. – Мне здесь очень нравится.

– Особенно когда рядом Бомон? – съязвил Каллен.

Она повернулась к нему. Ее голубые глаза метали молнии.

– Хочу тебе заметить, Каллен Маккензи, я не позволю, чтобы мне указывали, с кем мне поддерживать дружбу, а с кем – нет. Запомни это раз и навсегда!

– А я не позволю превращать меня в мальчика для битья каждый раз, когда мы оказываемся в обществе Бомона!

Они оба вышли из себя и говорили слишком громко, не замечая, что привлекают внимание окружающих.

– Что-то мне это совсем не нравится, – отставила свой бокал Эрин.

– И мне тоже, – согласилась Саманта, глядя на спорящую парочку в центре зала. Каллена было трудно вывести из себя, но Уитни обладала редким даром доводить людей до белого каления.

– Каллен сам создает себе трудности и дает мне в руки козыри. Это так любезно с его стороны, – не сводя глаз с идущей к ним Уитни, заявил Бомон. – Уитни, вы сегодня просто обворожительны! – добавил он, вставая ей навстречу. – Прошу, присоединяйтесь к нам.

– Ах, Ноэль, какая встреча! – проворковала она и на глазах множества свидетелей наградила Бомона страстным поцелуем, прижавшись к нему всем телом.

Саманта похолодела от ужаса. Уитни явно стремилась продемонстрировать Каллену свою независимость и тем самым укрепить власть над ним. Но неужели она не могла найти для этого какой-нибудь более приличный способ?!

– Битва предстоит не на жизнь, а на смерть, – шепнула ей Эрин.

Саманта нахмурилась, услышав слова сестры, и покраснела от стыда за подругу. Она перевела взгляд на Каллена. Он тоже шел в их сторону; его лицо казалось маской, только серые глаза потемнели от гнева. Саманта понимала, что нужно срочно остановить Каллена, предотвратить взрыв, но она ничего не могла придумать.

– Привет, Эрин, привет, Сэм, – бесстрастно произнес Каллен.

– Привет, сосед, как делишки? – улыбнулась Эрин, но колючий взгляд Каллена сразу погасил ее улыбку. В этот момент Ноэль и Уитни слегка отстранились друг от друга, чтобы перевести дух.

– Каллен, прошу, не надо… – начала Саманта.

– Уитни, если ты и дальше намерена крепить франко-американские связи, – с ледяным спокойствием проговорил Каллен, когда его возлюбленная повернулась к нему, продолжая, однако, оставаться в объятиях Бомона, – у меня в Париже есть на примете один уголок, могу порекомендовать.

Уитни тихо ахнула, а потом влепила Каллену звонкую пощечину, прогремевшую как выстрел. В зале мгновенно воцарилась тишина.

Каллен расхохотался и этим только еще больше ухудшил дело: Уитни не прощала тех, кто посмел смеяться над ней. Щеки ее стали пунцовыми, она схватила со стоявшего рядом сервировочного столика блюдо с вишневым тортом и метнула его прямо в лицо Каллена.

Вокруг раздались веселые смешки, кто-то заахал. Уитни взяла Ноэля под руку и потянула к выходу, но Саманту они не интересовали. Она видела перед собой только Каллена и боль в его глазах, которую он пытался спрятать за вымученной улыбкой. Он вытирал лицо салфеткой, которую подала ему Эрин, и его страдальческий взгляд рвал на части сердце Саманты. «Господи, – думала она, – что же позволяет себе Уитни, как она может так мучить его?!»

Три часа спустя Саманта сидела у себя в кабинете и пыталась заполнять бухгалтерские книги. Однако это у нее получалось плохо. Наконец она отшвырнула ручку и в изнеможении откинулась на спинку кресла. Тяжелый вздох вырвался из ее груди. В нем соединились осуждение Уитни за ее выходки, обида за Каллена, ослепленного любовью, и досада на то, что люди собственными руками громоздят препятствия на пути любви.

– Вижу, занятия бухгалтерией тебя так же вдохновляют, как и меня, – внезапно раздался за ее спиной знакомый голос.

Саманта торопливо обернулась – на пороге стоял Каллен. Его ослепительно белая рубашка была расстегнута у ворота, черные джинсы сидели на нем как влитые, подчеркивая стройность фигуры. Сердце ее неожиданно сильно забилось, так что ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы сохранить свой обычный полусерьезный-полушутливый тон.

– Надо же, как хорошо ты отмылся! Никто не догадается, что совсем недавно тебе пришлось сыграть роль в дешевом водевиле.

Каллен рассмеялся.

– Спасибо, что оценила. – Он уселся на край ее стола.

– Рада, что ты опять в состоянии здраво рассуждать. Жаль, что несколько часов назад тебе выдержки не хватило.

– Да, я вел себя не лучшим образом, – поморщился Каллен. – Поддался минутному порыву гнева и спровоцировал Уитни на очередную выходку.

– По-моему, она к этому и стремилась, – заметила Саманта.

– Знаю, – со вздохом согласился Каллен. – Уитни, как колючка под седлом, любого способна довести до бешенства.

– Ты уже успел побывать у метательницы пирогов и вымолить прощение?

Каллен снова смущенно вздохнул:

– Ты угадала. Похоже, мне судьбой уготована такая участь. Уитни считает себя Снежной королевой, а меня – Каем.

– Да уж, мисс Шеридан вертит тобой, как хочет, – поморщилась Саманта.

– Это верно, – усмехнулся он. – Но, Сэм, разве она не стоит того?

– Может быть, – улыбнулась Саманта, радуясь, что из глаз его почти ушла боль. – Но ведь и ты достоен любви! «Ты в любви благороден, в сраженье – герой. Кто сравнится с тобой, Лохинвар молодой», – процитировала она.

Каллен рассмеялся, и шрам на его щеке стал почти незаметным.

– Знаю, знаю, это снова Вальтер Скотт. Но вот я уважения к себе что-то не вижу…

– Нет, постойте, ваша светлость, давайте не будем все валить в одну кучу. Хотя моего уважения вы действительно не заслуживаете, о самый твердолобый из бизнесменов. – Она покачала головой и негромко добавила: – Каллен, у Ноэля и Уитни нет ничего серьезного.

– Знаю. – Он улыбнулся, согревая ей душу теплом своей улыбки. – Да и Ноэль это понимает. Просто ему доставляет удовольствие позабавиться за чужой счет. Но я бы хотел, чтобы Уитни прекратила наконец свои игры и серьезно отнеслась ко мне.

– Она обязательно так и поступит, – заверила его Саманта, с удовольствием отправляя бухгалтерские книги в ящик стола. – Когда решит, что готова к этому.

– Спасибо, Сэм, приятно услышать умные речи.

– Мой долг служить истинной любви!

– Если так, то, может быть, тебе лучше сразу меня пристрелить и прекратить мои мучения?

– Ну, пристреливать тебя пока рано, – улыбнулась Саманта. – Конечно, ты дал маху сегодня в таверне, но трагедии в этом пока нет. Вот когда ты совершишь действительно ужасный поступок, например, забудешь преклонить колена, когда Уитни войдет в комнату, или что-либо в этом роде, тогда – другое дело.

– Колени я не преклоняю! – обиделся Каллен. – Возможно, я слишком сильно все это переживаю, но рабом еще не стал.

– Мужчины бывают так слепы, – огорченно вздохнула Саманта. – Твоя беда в том, что ты слишком сильно влюблен. Тебе не следует позволять Уитни так обращаться с тобой. Неужели ты не понимаешь, что она просто-напросто дразнит тебя?

– Конечно, понимаю, но дело подвигается к свадьбе так медленно, что мы подойдем к желанному финишу, когда я превращусь в дряхлого старика. Меня такая перспектива не прельщает, я хочу жениться сейчас. У меня уже достаточно средств, чтобы обеспечить Уитни такую жизнь, которую ей мог бы предложить Тиг. Что же ей еще нужно?

– Неужели не понимаешь, глупая ты голова? – рассмеялась Саманта. – Ей нужна полная и безраздельная власть над тобой.

– Этому не бывать, – решительно возразил Каллен. – Я всегда считал, что брак строится на равенстве. Слушай, Сэм, ты должна помочь мне что-то придумать, чтобы сбить с Уитни спесь и склонить ее к браку.

– Можно попробовать…

Они сидели некоторое время молча, мысленно перебирая возможные варианты действий. Наверху Эрин готовилась к заключительному туру конкурса. Глубокие и мягкие звуки виолончели служили приглушенным фоном для их размышлений.

– Я придумала! – неожиданно воскликнула Саманта, широко раскрытыми глазами глядя на Каллена.

– Что же?

– Ты должен воспользоваться ее же оружием! Тебя ведь гложет ревность? Думаю, и на нее это подействует.

– Идея мне нравится…

– От тебя требуется совсем немного, – с растущим воодушевлением принялась объяснять Саманта. – Надо, чтобы у Уитни появилась соперница. Кто-то должен притвориться, что серьезно тобой увлечен, и ты со своей стороны тоже начнешь проявлять интерес. Уитни непременно начнет ревновать, и это толкнет ее в твои объятия, так что ты сможешь добраться с ней до алтаря задолго до того, как превратишься в старую развалину.

– План блестящий, – одобрил Каллен.

Но тут Саманта спустилась с высот фантазии на грешную землю, и собственное предложение уже не показалось ей таким удачным.

– Весь вопрос в том, кто рискнет противостоять Уитни, – мрачно заметила она.

– Как – кто? – Серые глаза Каллена в упор смотрели на нее, ей стало даже трудно дышать.

– Я?!

– Сэм, мы с тобой дружим всю жизнь, – заговорил Каллен. – Ты просто обязана мне помочь.

Впервые в жизни Саманта по-настоящему растерялась.

– Но кто всерьез воспримет меня как соперницу Уитни?

– Еще как воспримут! – уверенно проговорил Каллен, окинув ее с ног до головы таким оценивающим взглядом, что Саманта вспыхнула. – Тебе нужно только немного почистить перышки, чтобы не выглядеть, как нечесаный сорванец.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Вылезай временами из джинсов, вспомни, что есть и другая одежда, а главное – подстригись. Расстанься наконец с этой дурацкой косой. И тогда Уитни увидит в тебе реальную угрозу.

Совершенно внезапно – и непонятно, по какой причине, – перед Самантой возник образ стройного красавца Филлиппе Валентайна. Он являлся предметом вожделений половины студенток Сорбонны. Но она покорила его без особого труда и не осталась разочарована. Он стал ее первым любовником и оказался искусным наставником в премудростях любви. Кроме того, ему не было равных в словесных поединках. Саманта очень удивилась, что сейчас ей вспомнился Валентайн, о котором она уже давно и думать забыла.

– Соглашайся, Сэм! – продолжал настаивать Каллен. – Все равно последние двадцать лет ты не устаешь твердить, что собираешься выйти за меня замуж. А теперь это сыграет нам на руку: в глазах окружающих твое внимание ко мне будет выглядеть вполне обоснованным. Да и мой интерес покажется таким же естественным… особенно в том случае, если ты не начнешь бросаться вишневыми тортами.

– Все это так, но…

– Ну же, Сэм, это будет так занятно! – уговаривал Каллен с мальчишеским азартом. В детстве таким способом ему неизменно удавалось увлечь ее в очередную авантюру. Устоять перед улыбкой Каллена было свыше ее сил. Кроме того, при всем сумасбродстве этого плана у Саманты имелись и другие стимулы, побуждавшие ее согласиться с Калленом. Эта затея могла помочь образумить Уитни и уменьшить боль Каллена. Как бы то ни было, Саманта любила свою подругу и считала, что они с Калленом оба достойны счастья. И даже независимо от этого Каллен прав: будет очень забавно разыгрывать спектакль и притворяться, что она за ним охотится.

– Считай, что помощник у тебя уже есть, – протягивая ему руку, проговорила Саманта.

– Сэм, ты настоящий друг! – Каллен с чувством потряс ее протянутую руку.

– Нечего сказать, подходящие слова для роковой женщины, – саркастически заметила Саманта и вздохнула. – Так с чего и когда нам начать?

– Завтра мама с отцом созывают гостей на свой юбилей. Мне кажется, случай вполне подходящий.

– Но там же будет столько народу! – ахнула Саманта, чувствуя, как по спине пробежал холодок.

– В этом-то и вся соль, – принялся объяснять Каллен. – Чем больше будет свидетелей того, как ты со мной кокетничаешь, а я за тобой ухаживаю, тем больше это заденет Уитни.

– Да она просто взбесится, – поправила Саманта и, набравшись решимости, добавила: – Хорошо, завтра начинаем осуществлять наш Грандиозный План.

– Молодец! – обрадовался Каллен, и Саманта с удивлением увидела, что он достал из кармана рубашки записную книжку, взял со стола ручку и приготовился что-то записывать.

– Что ты собираешься делать?

– Для успеха важно не только начало, но и дальнейшая стратегия. Сейчас я хочу ее наметить. Чтобы Уитни нам поверила, мы с тобой должны чаще быть вместе. Я считаю, – он начал делать пометки, – что мне каждый день следует заезжать сюда обедать.

– Обедать? – ужаснулась Саманта.

Она знала, что, когда у них бывают гости, Калида подает обычно не менее четырех блюд, и будет удачей, если они смогут уложиться с обедом в два часа. К тому же за столом они будут не прочь поболтать, а она не могла позволить себе тратить столько времени.

– Но, Сэм, есть ведь все равно надо, – резонно заметил Каллен. – А самым лучшим мне представляется такой вариант: я буду приезжать с утра и оставаться до обеда. Можно еще устраивать пикники и вечерами выбираться куда-нибудь ужинать, а потом…

– Подожди, подожди! – перебила его Саманта, выхватывая записную книжку. – Ты упустил из виду маленькую деталь. Кое-кому надо на жизнь зарабатывать. Не у всех же отпуск, как у тебя. Я должна работать, тем более что осенние соревнования не за горами. Так что мне некогда с тобой прохлаждаться.

– Извини, – смутился Каллен, – я действительно несколько увлекся…

– Знаешь, я, кажется, кое-что придумала. Поскольку твой план будет занимать часть моего времени, ты должен мне его возместить. Думаю, это справедливо.

– Конечно, но как это сделать?

– Ты можешь помочь мне на ранчо. Возьми на себя часть дел, с которыми я не буду справляться.

– Например?

– Ну, не знаю, так сразу трудно сообразить… – Она поудобнее устроилась в кресле и закинула ногу на ногу. – Может быть, это будет утренняя тренировка на манеже – кросс и прыжки через препятствия. Это было бы чудесно.

– Ты в своем уме? – возмутился Каллен. – Предложила бы еще заняться твоей бухгалтерией.

– Нет, с этим ты, пожалуй, не справишься.

– Сэм, но я уже так много лет не занимался с лошадьми!

– Тем более пора к этому вернуться.

– Я потерял навык и боюсь, что только тебе напорчу.

Саманта заметила в глазах Каллена нечто похожее на страх. Его обязательно надо было ободрить.

– Каллен, – мягко начала она. – Ты – прирожденный ковбой, и в твоем сердце продолжает жить любовь к лошадям, хотя ты сейчас и большая шишка в бизнесе. Вспомни: в семнадцать лет ты уже считался одним из лучших наездников и тренеров. Эта страсть вошла в твою плоть и кровь, такие вещи не забываются. Уверяю тебя: ты быстро войдешь в колею. Выездку пока оставим, займемся кроссом и барьерами. Скоро промежуточные соревнования в Морвен-парке, и у меня заявлено четыре лошади. Я уже отрабатывала с ними кросс и конкур, так что для тебя это будет проще простого и все получится замечательно.

– Ну, если ты готова потягаться с Уитни, то и я, пожалуй, решусь потренировать парочку лошадей…

Неуверенная улыбка Каллена болью отозвалась в ее душе.

– Все будет как в старые добрые времена, не волнуйся. – Она накрыла его большую руку своей.

Он благодарно улыбнулся, и Саманта словно растворилась в этой улыбке. На секунду все вокруг исчезло, для нее существовали только серые глаза Каллена, стук собственного сердца и тепло его руки.

– Сэм, ты лучший друг, которого только можно пожелать!

Возвращение к реальности произошло слишком быстро.

– Вот и назови первенца моим именем, – невесело усмехнулась Саманта.

А уже через несколько минут она стояла у окна, провожая глазами идущего по дорожке к машине Каллена.

Ей всегда, с самого детства, нравилось наблюдать за ним, но она старалась делать это так, чтобы он ничего не замечал: самомнение у него и без того было чересчур высоким. Но когда появлялась возможность, Саманта с удовольствием смотрела, как легкий ветерок играет его густыми белокурыми волосами.

Ее взгляд скользнул по атлетической фигуре Каллена: широким крепким плечам, узким бедрам, длинным ногам в мягких кожаных туфлях. Эти туфли не мешали ей видеть в нем кельтского воина, от которого веяло скрытой грозной силой и который был наделен каким-то особым волнующе-эротичным шармом. Кельтские воины были бесстрашны, превосходно владели оружием, отважно сражались и не замечали ран… А ведь Каллен действительно был ранен, и ранен серьезно.

Но почему Уитни не понимает этого? Почему не хочет дать ему покой? Как же она может не чувствовать, что смерть Тига мрачной тенью легла на жизнь Каллена? Почему она не торопится подарить ему заслуженное счастье и любовь, зачем заставлять его так терзаться? Саманта любила свою подругу, но это не мешало ей осуждать Уитни за жестокость. Ноэлю нравилась игра, которую она затеяла, капризы и смена настроений Уитни его не трогали, развязка его мало занимала. Другое дело Каллен. Для него все было очень серьезно. Его сердце не смогло бы выдержать поражения.

Каллен исчез из вида, и Саманта с сожалением вздохнула. В детстве он казался ей божеством, но сейчас эти детские восторги вызывали у нее улыбку. Повзрослев, она перевела Каллена в разряд смертных, но все же он оставался лучшим из них – из всех, кого она знала. И у нее разрывалось сердце при виде того, как он страдает из-за гибели брата.

Когда Саманта узнала, что Каллен винит себя в смерти Тига, она испытала настоящее потрясение; перед ней раскрылась погруженная во мрак, истерзанная болью часть его души. Ей было в то время всего шестнадцать, и до этого ей не приходилось сталкиваться с темными сторонами человеческой натуры. Саманта вспомнила, как клялась себе, что, когда вырастет, обязательно найдет способ помочь Каллену, и эти воспоминания огнем обожгли ей щеки.

Она стала взрослой, но с горечью должна была признаться, что за долгие годы ей не удалось освободить Каллена от теней прошлого. Правда, он редко был рядом, но она не считала это оправданием для себя. Сейчас он здесь, и кто знает, может быть, их Грандиозный План – это второй шанс, данный ей судьбой, чтобы сдержать клятву.

Взгляд Саманты упал на телефон, и она почувствовала, что не может больше бездействовать. Воспоминания о Валентайне напомнили ей, что для успеха абсолютно необходимо должным образом подготовить почву. Она подняла трубку и решительно набрала номер Уитни.

– Ну как? Ноэль уже успел пролить бальзам на твои душевные раны? – поинтересовалась Саманта не без ехидства, когда Уитни сняла трубку.

– О да, он оказался на высоте – был так добр и внимателен…

– А вот ты с Калленом вела себя иначе.

– Неужели ты на его стороне? Сэм, ты же моя лучшая подруга! По-моему, это меня ты должна защищать – особенно после его кошмарной выходки в кабачке.

– Да, намек на «панель» был явной грубостью, – не могла не согласиться Саманта. – Но, мне кажется, ты сполна рассчиталась с ним при помощи торта. И теперь он смиренно ждет прощения у твоих ног. Не пора ли тебе перестать его мучить?

– Он слишком самоуверен, – заявила Уитни. – А я этого не люблю. Пусть Каллен не надеется, что я прибегу к нему, стоит ему только свистнуть.

– У него и в мыслях нет ничего подобного! Просто он верит тебе. Ты же сама ему сказала, что любишь его и выйдешь за него замуж.

– Верит? И напрасно. Мужчина всегда должен чувствовать легкую неуверенность, это ему только на пользу. Можешь поинтересоваться у Мисси.

– Ну что ж, – прищурилась Саманта, – в таком случае, если ты не прекратишь мучить Каллена, им займусь я. И разобьюсь в лепешку, но уведу его у тебя!

Ответом ей был мелодичный смех.

– Уж не надеешься ли ты, что Каллен действительно удостоит тебя вниманием? Ты же знаешь, у него совсем другие вкусы. Кроме того, он, судя по всему, однолюб.

– Если долго удерживать мужчину от того, к чему он стремится, он поневоле начнет искать желаемое в другом месте.

– Может быть, и так, но уж на кого на кого, а на тебя, Саманта, он точно не взглянет, – еще веселее рассмеялась Уитни. – Для него ты всегда была как сестра – и только.

– Очень скоро он начнет воспринимать меня иначе.

Саманта не смогла бы объяснить, почему слова Уитни так больно задели ее. Она изо всех сил стиснула трубку.

– Старые привычки очень живучи, и у тебя не те возможности, чтобы их победить, – ответила Уитни.

Саманта впервые так ясно осознала, что ее лучшая подруга смотрит на нее с чувством превосходства. Разумеется, Уитни всегда относилась к ней с оттенком снисхождения, считая, что Саманта как женщина не способна с ней сравниться. Но, оказывается, Уитни даже мысли не допускает, что Саманта в состоянии встать на ее пути.

Кровь бросилась Саманте в лицо.

– Ты упускаешь из вида одну немаловажную деталь, – отчеканила она без малейшего колебания. – Я люблю Каллена! И всегда любила, а молчала потому, что думала, будто ты тоже любишь его. Но я больше не собираюсь смотреть, как ты изводишь Каллена своими капризами. И если я смогу дать ему счастье, меня ничто не остановит!

– Желаю удачи, – язвительно пожелала Уитни. – Тебе она очень понадобится.

В трубке раздались гудки, а перед глазами Саманты вдруг возникла яркая картина: Каллен у ее ног с горящими страстью глазами, а Уитни задыхается от бессильной злобы.

Саманта швырнула трубку и с мрачным видом отправилась в спальню. Гнев душил ее, хотелось что-нибудь разбить вдребезги или растоптать, чтобы дать выход раздражению. Возможно, тогда у нее стало бы легче на душе.

Но ничего сокрушать Саманта не стала, а вместо этого включила запись Шопена. Она сняла джинсы и рубашку, с досадой бросила их на кресло в углу и, оставшись в трусиках и лифчике, принялась придирчиво разглядывать себя в зеркале.

Она все еще продолжала сердиться, но уже не на Уитни, а на Каллена – за то, что она казалась ему девчонкой-сорванцом, которой нужно позаботиться о своей внешности. А между тем у нее очень даже неплохая фигура. Сейчас, правда, она немного похудела, но это дело поправимое. Ведь нравилась же она когда-то мужчинам! Филлиппе Валентайн – самый убедительный тому пример.

Мелодии Шопена переплетались с воспоминаниями о годах, проведенных в Париже. Она тогда ощущала себя полной жизненных сил, хотелось так много сделать, все вокруг было ново и интересно. На веселых студенческих вечеринках рассуждали о музыке, философии, политике, спорили о путях развития цивилизации, но при этом не забывали танцевать и обсуждать пикантные подробности любовных романов. Кто знает, может, задуманный ими Грандиозный План поможет ей вернуть прежнюю бодрость и радость жизни?

Саманта открыла шкаф и задумчиво оглядела купленные в Европе наряды, ни один из которых ей здесь не пришлось надеть. Все вещи были просто великолепны – отлично сшитые и невероятно сексуальные. Семь лет назад она с большим удовольствием носила эти платья, ей нравилось ощущать кожей нежность шелка и мягкость кружев. Эта одежда обостряла и возбуждала ее чувства, она ловила на себе восхищенные взгляды мужчин.

Что, если завтра вечером она позволит себе выглядеть и чувствовать себя женщиной, а не только тренером лошадей? Не примут ли ее за полную идиотку? Как бы там ни было, завтра ей обязательно надо показать себя. Ведь успех их плана в большой степени зависит от того, удастся ли ей превзойти Уитни. Конечно, это сумасшедшая затея, но в то же время невероятно заманчивая! Никогда раньше Саманте не приходилось ни в чем соперничать с подругой – тем более из-за мужчины.

Губы Саманты сложились в коварную улыбку. Неплохо было бы хоть раз поставить Уитни на место. И еще хорошо бы показать Каллену, что она совсем не угловатая девчонка-сорванец.

– Вид у тебя решительный, – заметила с порога Эрин.

– У меня как раз такое настроение, – обернувшись к сестре, ответила Саманта.

– Что-то замышляешь, сестричка? – удивленно приподняла брови Эрин.

– Именно! Приготовься, сейчас мы с тобой займемся превращением гусеницы в бабочку. Поможешь своей сестре тряхнуть стариной?

– С удовольствием! – радостно потерла руки Эрин.

Саманта широко улыбнулась и заново осмотрела свои фирменные туалеты. Да, в таких нарядах никто не может показаться гадким утенком. Правда, все они были куплены семь лет назад… Она потрогала приятно поскрипывавший тонкий шелк. Не беда, для начального этапа эти платья прекрасно подойдут. Сначала она докажет им всем, что с ней следует считаться, а там видно будет.