"Схороните мое сердце у Вундед-Ни" - читать интересную книгу автора (Браун Ди)

XVI. «Юты должны уйти!»

Юты жили в Скалистых горах и в течение трех десятилетий наблюдали, как белые захватчики, подобно тучам саранчи, вторгались в их страну Колорадо. На их глазах белые люди согнали с долин Колорадо их старых врагов, шайенов. Некоторые из воинов-ютов встали на сторону Метателя Лассо Кита Карсона, во время войны белых людей с племенем навахо. В те времена юты верили в то, что белые — их союзники, и с удовольствием посещали Денвер, чтобы обменивать шкуры бизонов на броские товары в тамошних складах. Но с каждым годом этих странных людей с Востока становилось все больше; они вторгались в горы ютов в поисках желтого и белого металлов.

В 1863 г. губернатор территории Колорадо Джон Ивэнс и другие должностные лица прибыли в Конейос, расположенный в горах Сан-Хуан, чтобы встретиться с Ураем Стрелой и девятью вождями ютов. Был подписан договор, по которому белые люди получали всю землю Колорадо к востоку от водораздела Континетл-Дивайд, оставив ютам все земли к западу от водораздела. За поставку ютам товаров и продовольствия на сумму в 20 тыс. долларов ежегодно в течение десяти лет последние отказывались от права на добычу полезных ископаемых на всей своей территории и обещали не препятствовать любому гражданину Соединенных Штатов добывать полезные ископаемые в их горах.

Спустя пять лет белые жители Колорадо решили, что у индейцев осталось слишком много земли. Они оказывали политическое давление на Бюро по делам индейцев, доказывая, что юты постоянно досаждают белым — бродят повсюду, посещая города и лагеря старателей. Они воруют скот у поселенцев. Они утверждали, что хотят лишь, чтобы ютов поселили в резервацию с точно определенными границами, на самом же деле они желали отнять у ютов побольше земли. В начале 1868 г. с большой помпой Бюро по делам индейцев пригласило Урая, Никаагата (Джека) и еще восемь вождей в Вашингтон. Метатель Лассо Карсон сопровождал их как верный друг и советчик.

В Вашингтоне вождей разместили в великолепном отеле, прекрасно кормили, раздавали в изобилии табак, сласти и медали.

Когда настало время заключать договор, должностные лица настаивали на том, чтобы всю ответственность за все семь представленных общин взял на себя один из приехавших вождей. Урай Стрела был выбран единодушно. Будучи наполовину апачем, наполовину ютом из группы ункомпагре, статным, круглолицым, обладающим острым зрением индейцем, он владел английским и испанским языками так же свободно, как двумя родными языками. Когда стремившиеся к захвату земли политиканы попытались оказать на него нажим, Урай оказался достаточно искушенным и сообщил о деле ютов газетным репортерам. «Соглашение, которое индеец заключает с Соединенными Штатами, заявил он, — подобно соглашению бизона, пронзенного стрелой охотника. Все, что ему остается, это лечь и сдаться на милость победителя».

Должностным лицам не удалось одурачить Урая ярко раскрашенными географическими картами и елейными речами о проведении границ. Вместо того чтобы согласиться занять под резервацию небольшой район в западном Колорадо, он потребовал территорию площадью в 16 млн. акров в западной части с ее лесами и лугами, что было значительно меньше того, что индейцы требовали раньше, но значительно больше того, что выделяли им политиканы из Колорадо. Решено было основать два агентства: одно в Лос-Пиносе для ункомпагре и других южных групп и одно на Уайт-Ривер для северных групп. Урай требовал также включения в новый договор некоторых защитительных оговорок, с тем чтобы оградить резервацию от проникновения поселенцев и старателей. Согласно договору, ни одно неофициальное лицо «не имеет права пересекать территорию ютов, селиться и жить на ней».

Несмотря на эти оговорки, старатели продолжали нарушать границы. Среди них был Фредерик Питкин, янки из Новой Англии, занимавшийся спекуляциями в горах Сан-Хуан и быстро сделавший состояние на добыче серебра. В 1872 г. Питкин стал ведущим адвокатом среди богатых вкладчиков в горное дело, стремящихся присоединить район вблизи гор Сан-Хуан — четвертую часть резервации ютов — к территории Колорадо. Уступая желаниям старателей, Бюро по делам индейцев направило специальную комиссию, возглавляемую Феликсом Бруно, для переговоров о передаче белым этой земли.

В сентябре 1873 г. в агентстве Лос-Пиноса комиссия Бруно имела встречу с Ураем и представителями семи племен ютов. Бруно сообщил вождям, что Великий Отец прислал его для переговоров об отказе от части земель в их резервации. Он заверил вождей в том, что ему самому земля не нужна, в его цели не входит что-то им советовать, ему нужно лишь услышать их мнение по этому поводу. «Иногда лучше сделать то, что нам сейчас и не нравится, советовал Бруно, — если это пойдет на пользу нашим детям».

Вожди хотели выяснить, что выиграют их дети от того, что они откажутся от земли. Бруно объяснил, что правительство выделит ютам большую сумму денег, а ежегодно племени будет выплачиваться процент со стоимости переданной земли. «Процент со стоимости мне не подходит, — заявил Урай. — Я бы предпочел иметь свой счет в банке». Далее он пожаловался на то, что правительство не сдержало договорных обязательств по удалению белых, замеченных в нарушении границ резервации ютов.

Бруно открыто заявил, что, если правительство попытается выгнать старателей, начнется война, и юты потеряют землю без всякой компенсации. «Самое лучшее, — заявил он, — если вы можете обойтись без этих гор, — это продать их и получать ежегодно какой-то доход». «Старателям нет дела до правительства, и законам они не подчиняются, — согласился Урай. — До Штатов далеко, и старатели говорят, что человек, пришедший заключать договор, снова уйдет в Штаты, и все будет так, как хотят старатели».

«Предположим, ты продашь горы, — продолжал Бруно, — если даже там не окажется золота, выгода тебе все равно будет. Юты получат деньги, а американцы уйдут. Вот представь только, что в горах обнаружены залежи, тогда хлопот не оберешься. Мы не сможем удержать людей от проникновения на вашу территорию».

«Почему же вы не сможете остановить их? — спросил Урай. — Неужели у правительства не хватает сил выполнять заключенные с нами договоры?»

«Я хотел бы остановить их, — сказал Бруно, — но Урай знает, как это трудно».

Урай сказал, что он продаст горы, но не продаст окрестные земли с прекрасными охотничьими угодьями. «Пусть белые приходят, забирают золото и уходят. Мы не хотим, чтобы они там строили дома».

Бруно ответил, что вряд ли так можно будет сделать. Никакой силой не заставишь старателей уйти с территории ютов, раз уж они пришли и начали вести добычу. «Я попрошу Великого Отца удалить старателей, — пообещал он, но тысячи других людей потребуют, чтобы он оставил их в покое. Может быть, он послушает меня, а может быть, и нет».

После семи дней переговоров, вожди согласились ежегодно принимать от правительства 25 тыс. долларов за 4 млн. акров земли, полной сокровищ. Ежегодно в течение десяти лет Урай должен был получать в качестве вознаграждения жалованье в тысячу долларов до тех пор, «пока он остается главным вождем ютов и не вступает в конфликт с Соединенными Штатами». Таким образом, Урай стал частью истэблишмента и хотел сохранить статус-кво.

Живя как в раю, среди великолепных лугов и лесов, изобилующих дичью, ягодами, орехами, юты сами себя обеспечивали и могли просуществовать, вовсе не нуждаясь в тех съестных припасах, которые им скупо выдавали агенты в Лос-Пиносе и на Уайт-Ривер. В 1875 г. агент Ф. Ф. Бонд из Лос-Пиноса отвечал на запрос по поводу проводимой переписи ютов: «Сосчитать их нет никакой возможности. С таким же успехом можно считать пчел в проносящемся мимо рое. Они ходят по всей своей стране, как олени, на которых они охотятся». Агент Ю. Г. Денфорт с Уайт-Ривер подсчитал, что приблизительно девятьсот ютов пользуются его агентством как опорным пунктом, и признавал, что ему не удалось убедить их расселиться в долине вокруг агентства. И в Лос-Пиносе, и на Уайт-Ривер юты ублажали своих агентов, держа там небольшие стада и высаживая немного картофеля и репы, но реальной нужды ни в одном из этих предприятий не было.

Вольной жизни в резервации стал приходить конец весной 1878 г., когда на Уайт-Ривер прибыл новый агент. Это был Натан Микер, бывший поэт, романист, газетный корреспондент и организатор кооперативных сельскохозяйственных колоний. Большинство начинаний Микера потерпело крах, и, хотя место в агентстве он занял, чтобы поправить свое материальное положение, он был одержим миссионерством и искренне верил в то, что его долг, как представителя высшей расы, — «возвышать и просвещать» ютов. По его словам, он твердо решил провести их из стадии дикости через стадию пастушества в стадию варварства и наконец приблизить их к «просвещению, науке и религии». Микер самонадеянно рассчитывал, что все это ему удастся сделать за «пять, десять или двадцать лет».

Действуя как властный и лишенный чувства юмора человек, Микер принялся систематически разрушать то, что было дорого ютам, переделывать их по своему подобию, считая, что сам он создан по образу божьему. Его непопулярным предприятием был перевод агентства на пятнадцать миль вниз по реке Уайт-Ривер, где находилось прекрасное пастбище, пригодное для пахоты. На этом месте Микер собирался создать кооперативную сельскохозяйственную колонию для индейцев, не обращая внимания на то, что в течение долгого времени они использовали эту землю для охоты и выгона лошадей. Площадка же, выбранная для строительства помещений для агентства, была традиционным местом проведения любимых ютами скачек на пари.

Микер считал Куинкента (Дугласа) самым дружественно настроенным вождем на Уайт-Ривер. Это был ют из группы ямпа, лет шестидесяти, все еще темноволосый, с седеющими длинными усами. У Дугласа было более сотни лошадей, он был, по понятиям ютов, богатым, но большинство его сторонников из молодежи вышло из-под его влияния и перешло на сторону Никаагата (Джека).

Подобно Ураю, Джек был наполовину апачем. Еще мальчишкой он, проживая в семье мормонов, немного выучился английскому. Затем, во время войн с племенем сиу, служил разведчиком у генерала Крука. На первой встрече с Микером на нем была форма разведчика: ноговицы из оленьей кожи, как у приграничных поселенцев, армейские сапоги, широкополая шляпа. Он всегда носил серебряную медаль, выданную ему Великим Отцом во время его визита в Вашингтон вместе с Ураем в 1868 г.

Джек и его люди в тот момент, когда Микер перевел агентство, охотились на бизонов. Вернувшись на старое место, они увидели, что все исчезло. Они разбили на опустевшей стоянке лагерь, но через несколько дней прибыл Микер и приказал Джеку перебираться на новое место.

«Я сказал ему [Микеру], что местоположение старого агентства было оговорено условиями договора, — сообщил впоследствии Джек, — и что мне известно о том, что ни в одном законе, ни в договоре не было упоминания о новом местоположении. Потом агент сказал, что лучше нам всем переселиться вниз, а если мы будем против, он обяжет нас к этому; для этого-то у него солдаты». Микер пытался успокоить Джека, пообещав достать молочных коров для его группы, однако Джек ответил, что ни коровы, ни их молоко ютам не нужны.

Колороу, индеец лет шестидесяти, был третьим по влиятельности вождем ютов-муаче. После договора 1868 г. в течение нескольких лет Колороу и его люди жили в небольшой временной резервации, граничившей с Денвером. Они свободно расхаживали по городу, когда им заблагорассудится, дурачились перед белыми гражданами, обедали в ресторанах, ходили в театры. В 1875 г. резервацию закрыли, и Колороу со своими муачами отправился на Уайт-Ривер к Джеку и его людям. Они скучали по волновавшему их воображение Денверу, однако с удовольствием охотились на богатой дичью территории Уайт-Ривер. Муачей не интересовало сельскохозяйственное общество Микера, и если они и приходили в агентство, то только за тем, чтобы взять несколько мешков муки, кофе и сахар.

Каналла (Джонсон), который приходился зятем Ураю, был главным шаманом, он же проводил скачки на том месте, где Микер намеревался построить новые помещения агентства. Джонсону нравилось носить цилиндр, который он когда-то раздобыл в Денвере. По какой-то причине Микер считал Джонсона наиболее подходящим человеком из тех, кто смог бы помочь ему вывести ютов из стадии дикости.

Микер привез в агентство жену Арвиллу и дочь Джози, чтобы они тоже могли принять участие в великом крестовом походе. Микер нанял семерых белых рабочих, включая геодезиста для разметки будущего ирригационного канала, лесопромышленника, специалиста по возведению мостов, плотника, каменщика. Считалось, что в период строительства нового «аграрного рая» они обучат своему ремеслу ютов.

Именно Микеру пришло в голову заставить индейцев обращаться к нему «Отец Микер» (на ютов, находящихся на стадии дикости, он смотрел как на детей), но многие называли его Ник, к большому его неудовольствию.

Весной 1879 г. Микер приступил к строительству нескольких зданий агентства и распахал сорок акров земли. Большую часть работы выполняли белые, получавшие деньги за свои усилия. Микер не мог понять, почему эти юты тоже рассчитывают на денежное вознаграждение за работу на строительстве своей же собственной кооперативной сельскохозяйственной общины, однако, чтобы вырыть ирригационные канавы, он согласился платить тридцати ютам. Пока фонды Микера не истощились, юты готовы были работать; потом же они ушли, кто на охоту, кто на скачки. «Им надо так мало, что они не желают усваивать привычки цивилизованных людей, — жаловался Микер уполномоченному по делам индейцев. — То, что мы называем комфортом и удобствами, не ценится ими настолько, чтобы тратить собственные силы на их достижение… подавляющее их большинство смотрит на образ жизни белого человека с равнодушием и презрением». Чтобы покончить с этим варварским состоянием, он предложил ряд следующих мер: отобрать у ютов сотни их лошадей, с тем чтобы они не могли охотиться, заменить отобранных лошадей несколькими тягловыми лошадьми для распашки земли и перевозки грузов и, как только юты будут вынуждены бросить охоту и станут жить при агентстве, не выдавать пайков тем, кто отказывается от работы. «Я урежу паек каждого индейца, поставив его буквально на грань голодной смерти, — писал он сенатору штата Колорадо Генри Теллеру, — если он не будет работать».

Непреодолимый зуд Микера облекать в письменную форму свои идеи и наблюдения, а затем пытаться их напечатать, в итоге и привел его к почти окончательному разрыву отношений с ютами. Весной 1879 г. он написал воображаемый диалог с одной из женщин племени ютов, пытаясь показать, что индейцы не могут постигнуть радостей труда и ценности материальных благ. По ходу своего диалога Микер объявил землю резервации собственностью правительства, отданной ютам в пользование. «Если вы ею не пользуетесь и не желаете работать, — предупреждал он, — издалека на нее придут белые, и вскоре вы останетесь ни с чем».

Это небольшое сочинение было впервые опубликовано в «Грили (Колорадо) трибюн», где на него обратил внимание Уильям Викерс, денверский издатель и политический деятель, презиравший всех индейцев, а ютов в особенности. В это время Викерс служил секретарем у Фредерика Питкина, богатого производителя горных работ, который в 1873 г. был инициатором изъятия района гор Сан-Хуан из собственности ютов. Питкин пустил в ход все свое могущество, чтобы стать губернатором Колорадо, объявленного в 1876 г. штатом. В 1877 г. после окончания войн, которые вели индейцы сиу, Питкин и Викерс повели шумную пропагандистскую кампанию, направленную на изгнание всех ютов на Индейскую территорию, для того чтобы освободить для себя огромные площади ценной земли. Викерс ухватился за очерк Натана Микера, использовав его в качестве прекрасной аргументации за перемещение ютов из Колорадо, и написал об этом статью для «Денвер трибюн»:

Юты — самые что ни на есть коммунисты, и правительству не пристало способствовать им и поощрять их в праздности и безответственном разбазаривании собственности. Существуя за счет щедрости отечески пекущегося о них, но впавшего в идиотизм индейского бюро, они настолько обленились, что, вместо того чтобы получать пайки в установленном порядке, они настойчиво требуют, чтоб им давали все, чего они пожелают из попавшегося им на глаза. Если бы ютов переместили на Индейскую территорию, снабжение их питанием и одеждой стоило бы правительству вдвое дешевле.

Достопочтенный Н. Микер, хорошо известный суперинтендант агентства на Уайт-Ривер, был когда-то верным другом и страстным поклонником индейцев. Он прибыл в агентство с твердой верой в то, что будет успешно руководить индейцами с помощью мягкого обхождения, терпеливого наставничества и хорошего примера. Все его усилия были обречены на провал, и в конце концов он с неохотой признал истину пограничного трюизма о том, что хороши только мертвые индейцы. Это только выдержка из сравнительно большой статьи Викерса; она была напечатана целиком под названием «Юты должны уйти!» и разослана по всему штату Колорадо. К концу лета 1879 г. большинство наводнивших пограничный штат Колорадо белых ораторов в каждом публичном выступлении выкрикивали лозунг «Юты должны уйти!» и этот лозунг встречали аплодисментами.

Разными путями до ютов дошло, что Ник Микер предал их в печати. Их особенно разгневало то, что агент объявил землю резервации не принадлежащей им, и они выразили через переводчика агентства нечто вроде официального протеста. Микер вновь и вновь повторял свое утверждение, заявив при этом, что имеет право, где угодно распахивать землю резервации, так как земля принадлежит правительству, а он — его агент.

Тем временем Уильям Викерс пытался ускорить кампанию, проходящую под лозунгом «Юты должны уйти!», фабрикуя небылицы о преступлениях индейцев и якобы грубых нарушениях ими законов. Он даже обвинил ютов в многочисленных лесных пожарах, возникших из-за небывалой засухи. 5 июля Викерс подготовил телеграмму уполномоченному по делам индейцев за подписью губернатора Питкина:

Каждый день мне докладывают, что какая-нибудь группа ютов с Уайт-Ривер ушла из резервации и уничтожает леса. Они уже сожгли строевого леса на миллионы долларов и запугивают поселенцев и старателей. Я убежден, что определенная часть индейцев предпринимает организованные усилия для уничтожения строительного леса Колорадо. Этих дикарей следует перевести на Индейскую территорию, где бы они больше не могли уничтожать лучшие леса штата.

Уполномоченный пообещал губернатору принять меры и затем предупредил Микера, чтобы тот не выпускал ютов из резервации. Когда Микер послал за вождями, оказалось, что они уже собрались вместе, чтобы выразить свое возмущение. Они уже слышали о ложных обвинениях губернатора и его угрозах отправить их на Индейскую территорию. Один белый друг по имени Пек, ведавший продовольственным складом на Бэр-Ривер, расположенным к северу от резервации, прочел о начавшейся против ютов кампании в денверской газете и затем все рассказал Никаагату (Джеку).

Согласно публикуемым сообщениям, юты устраивали поджоги вдоль реки Бэр-Ривер и якобы спалили дом, принадлежавший бывшему агенту ютов Джеймсу Томпсону. Джек был весьма обеспокоен выслушанным рассказом, и Пек согласился пойти с ним в Денвер повидать губернатора Питкина и сказать ему, что все это неверно. Они прошли мимо дома Томпсона. «Мы шли мимо, — сообщал впоследствии Джек, — и видели дом Томпсона; он стоял на месте и не был сожжен».

С большим трудом Джеку удалось проникнуть к Питкину. «Губернатор спросил, как обстоят дела в моей стране, на Уайт-Ривер, а потом сказал, что газеты много пишут о нас. Я сказал ему, что мне тоже так кажется и что поэтому-то я и пришел в Денвер. Я сказал, что не понимаю, почему дело приняло такой оборот… Потом он сказал: «Вот письмо от вашего агента». Я сказал, что агент [Микер] умеет писать, вот он и написал это письмо; а что я писать не умею, поэтому и решил встретиться с ним лично и ответить на обвинения. Вот и весь наш разговор; а потом я сказал ему, что я бы хотел, чтобы он не верил тому, что сообщалось в этом письме… Он спросил:

«Правда ли, что сожгли дом Томпсона?» Я сказал, что видел дом своими глазами: он цел и не сожжен. Потом я говорил губернатору об агенте и попросил Питкина написать в Вашингтон и посоветовать, чтобы на место Микера был назначен какой-нибудь другой агент. Губернатор пообещал написать на следующий день».

Питкин, естественно, и не думал рекомендовать замену Микера. С точки зрения губернатора, все события развивались в должном направлении. Ему оставалось только ждать разрыва между Микером и ютами, а потом, возможно, осуществится лозунг «Юты должны уйти!».

Приблизительно тогда же Микер готовил свой ежемесячный отчет для представления уполномоченному по делам индейцев. В нем он сообщал о своем намерении организовать из среды ютов отряд полиции. «Они плохо настроены», — добавлял он, а спустя всего несколько дней стал инициатором акций, которые должны были сделать ютов еще более агрессивными, о чем он заранее точно знал. Хотя не было фактов, прямо подтверждающих сочувствие Микера кампании Питкина, проходившей под лозунгом «Юты должны уйти!», однако почти каждый его шаг предпринимался, с тем чтобы побудить индейцев к бунту.

Может быть, Микер не так уж и хотел, чтобы юты ушли, но вот изгнания их лошадей он явно домогался. В начале сентября он приказал одному из своих рабочих-белых, Прайсу, начать распашку части лугов, где юты пасли своих лошадей. Некоторые юты сразу же запротестовали, спрашивая, почему он пашет именно здесь, ведь эта трава нужна лошадям. В западной части пастбища росла полынь. Куинкент (Дуглас) предложил расчистить эту часть под пашню, однако Микер упрямо настаивал на распашке травянистой земли. Тогда юты выслали вперед нескольких юношей с винтовками. Юноши подошли к пахарю и приказали ему прекратить работу. Прайс подчинился, но, когда он сообщил Микеру об угрозах ютов, агент отправил его обратно закончить работу. На этот раз юты произвели предупредительные выстрелы, целя выше головы Прайса, и пахарь поспешно отвязал лошадь и ускакал с пастбища. Микер был вне себя от злости. Тут же он написал полное негодования письмо уполномоченному по делам индейцев. «Таков печальный удел индейцев, — писал он, — они так долго получали бесплатные пайки, им льстили и ласкали их так долго, что они возомнили себя господами».

В этот же день шаман Каналла (Джонсон) пришел в агентство Микера. Он сказал Микеру, что отданная под распашку земля от века предназначена ему для выпаса его лошадей. Распашка прекращена, и он не хочет, чтобы ее снова начинали.

Тут Микер прервал страстную речь Джонсона: «Проблема в том, Джонсон, что у вас слишком много лошадей. Часть их вам надо уничтожить». Какое-то мгновение Джонсон стоял, уставившись на Микера, и не верил своим ушам. Неожиданно он двинулся на агента, схватил его за плечи, вытолкнул на крыльцо и отшвырнул к коновязи. Не произнеся больше ни слова, Джонсон удалился.

Впоследствии он так описывал этот случай: «Я сказал агенту, что он поступил неправильно, приказав своим людям распахивать мою землю. Агент сказал, что я всегда был смутьяном и, скорей всего, угожу за решетку. Я сказал ему, что не понимаю, за что меня могут посадить. Я сказал этому агенту, что было бы хорошо, если бы приехал другой агент, добрый и неспособный на такие слова. Потом я взял агента за плечо и сказал, что ему лучше уехать. Ничего такого я ему не сделал, даже не ударил, а просто взял его за плечо. У меня не было на него зла. А потом я пошел домой».

Прежде чем что-то предпринять, Микер вызвал к себе в контору для переговоров Никаагата (Джека). Джек вспоминал впоследствии эту встречу: «Микер сказал, что Джонсон плохо обошелся с ним. Я сказал Микеру, что это пустяк, мелочь и не стоит на это обращать внимания. Микер, однако, принял все всерьез и заявил, что будет жаловаться. Я продолжал настаивать на том, что было бы очень дурно поднимать шум из-за пустяков. Микер сказал, что ему не нравится, когда какой-то юноша хватает его, а он слишком стар и слаб, чтобы оказать сопротивление, и вообще, он не хочет, чтобы какой-то юноша так его хватал; он сказал, что он старик и что Джонсон плохо обошелся с ним и он больше разговаривать с Джонсоном не будет, что он собирается просить у уполномоченного солдат и что он сгонит ютов с их земли. Я говорил ему, что это неверный шаг, но Микер сказал, что, так или иначе, эта земля не принадлежит ютам. Я ответил, что земля все-таки принадлежит нам, потому правительство и держит здесь агентства, что это земля ютов, и снова начал убеждать его не поднимать шума из-за таких мелочей, как ссора с Джонсоном».

Целые сутки Микер только и думал об испорченных отношениях с ютами, и в конце концов решился проучить их. Он послал две телеграммы: одну губернатору Питкину с просьбой о вооруженной защите, другую уполномоченному по делам индейцев:

Я подвергся нападению со стороны главного вождя Джонсона; он силой вытолкал меня из моего собственного дома и серьезно ушиб меня. Теперь ясно, что именно Джонсон мутит здесь воду… Его сын стрелял в пахаря, и противодействие распашке земли все усиливается. Распашка остановлена; моя жизнь, жизнь моей семьи и служащих в опасности; требуется немедленная защита; я прошу губернатора Питкина обсудить этот вопрос с генералом Попом.

В течение следующей недели громоздкие бюрократические механизмы министерства внутренних дел и военного министерства мало-помалу пришли в движение. 15 сентября Микеру сообщили, что кавалерийским частям отдан приказ следовать в район Уайт-Ривер; агенту предоставлялись полномочия арестовать «тех, кто возглавил недавние беспорядки».

Военное министерство отдало приказ коменданту форта Фред-Стил майору Томасу Торнбергу двигаться со специальным заданием к агентству ютов на Уайт-Ривер, Колорадо, имея в наличии достаточное количество солдат. Торнберг был в отъезде, охотился на лосей и поэтому не сразу получил приказ. В поход он отправился только 21 сентября. На Уайт-Ривер, до которой было 150 миль, он снарядил около двухсот кавалеристов и верховых пехотинцев.

25 сентября Торнберг подошел к укрепленному пункту Крик. Колонна находилась на полпути от агентства на Уайт-Ривер, и майор решил послать вперед одного из своих проводников, чтобы предупредить Микера о том, что он будет в агентстве через четыре дня. В тот же день Колороу и Никаагат (Джек) узнали о приближении солдат; вожди ютов шли в это время со своими людьми к реке Милк-Ривер, где в осеннюю пору они обычно охотились.

Джек поскакал на север к Бэр-Ривер и встретил солдат. «Зачем вы идете? Мы не хотим сражаться с солдатами. У нас один отец. Мы не хотим сражаться с ними», — говорил он.

Торнберг и офицеры сообщили Джеку о том, что они получили телеграмму с приказом двигаться к агентству, и о том, что индейцы поджигали окрестные леса и спалили дом мистера Томпсона. Джек ответил, что это ложь; ни лесов, ни хижин юты не поджигали. «Оставьте своих солдат здесь, — сказал он Торнбергу, — я добрый человек. Я — Никаагат. Оставьте своих солдат здесь, и мы пойдем в агентство». Торнберг ответил, что у него есть приказ вести солдат в агентство. Пока не будет распоряжения Микера остановить колонну, ему следует вести солдат на Уайт-Ривер.

Джек снова настаивал на том, что юты не хотят сражаться. Он сказал, что нет ничего хорошего в том, что солдаты приближаются к резервации. Затем Никаагат оставил Торнберга и поспешил обратно в агентство, чтобы предупредить Ника Микера, что, если тот позволит солдатам прийти на Уайт-Ривер, случится беда.

По дороге в контору Микера, Джек заехал к Куинкенту (Дугласу). Они были вождями-соперниками, но Джек понимал, что теперь, когда все юты на Уайт-Ривер находятся в опасности, вождям нужно забыть о прежних распрях. Молодые юты только и слышали о том, что белые собираются отправить их на Индейскую территорию; некоторые говорили, что слышали, как Микер хвалился тем, что у солдат имеется целый фургон, груженный кандалами, наручниками и веревками, и что нескольких провинившихся ютов повесят, а остальных отправят в тюрьму. Если бы они были убеждены в том, что солдаты идут изгонять их из родных мест, они сражались бы с ними насмерть, и даже вожди не смогли бы удержать их от борьбы. Дуглас же сказал, что он не хочет иметь никакого отношения к этому происшествию. Когда Джек ушел, Дуглас прикрепил к шесту американский флаг и водрузил его над своим вигвамом. Вероятно, он никогда не слышал о том, что Черный Котел из северных шайенов размахивал американским флагом у Санд-Крик в 1864 г.

«Я сказал агенту [Микеру], что солдаты уже близко и я надеюсь, что тот предпримет что-либо для того, чтобы предотвратить их приход в агентство. Микер же сказал, что его это не касается; он не собирается иметь к этому никакого отношения. Затем я сказал агенту, не лучше ли нам вместе выйти им навстречу. Агент сказал, что я все время надоедаю ему и все равно он никуда не пойдет. Все это он говорил мне в своей конторе, и после того, как он высказался окончательно, он встал, пошел в другую комнату, захлопнул дверь и запер ее на замок. Это была наша последняя встреча».

Спустя несколько часов Микер, по-видимому, изменил свое решение и решил учесть совет Джека. Он послал майору Торнбергу донесение, предлагая остановить колонну и прибыть в агентство с эскортом из пяти солдат. «Индейцы, кажется, рассматривают продвижение войск как объявление настоящей войны», — писал он.

На следующий день (28 сентября), когда Торнбергу вручили донесение в лагере у Дир-Крик, Колороу также прибыл туда и пытался убедить майора не двигаться дальше. «Я сказал ему, что мне совершенно непонятно, зачем пришли войска, — рассказывал Колороу, — и зачем начинать войну». Колонна находилась всего в тридцати пяти милях от агентства на Уайт-Ривер.

Прочитав донесение Микера, Торнберг сообщил Колороу, что поведет свой отряд к Милк-Ривер, по которой проходит граница резервации ютов; там поставит своих солдат лагерем, а потом он и еще пять человек отправятся в агентство Микера для переговоров.

Вскоре после того, как Колороу со своими воинами покинул лагерь Торнберга, майор устроил совещание офицеров, во время которого он решил изменить свои планы. Вместо того чтобы остановиться на границе резервации, колонна продвинется вперед до каньона Коул-Крик. Торнберг объяснил, что с военной точки зрения это необходимо, так как лагерь Колороу и лагерь Джека находились прямо под ним. Если бы войска остановились на реке Милк, а юты бы тем временем решили блокировать каньон, они смогли бы преградить солдатам дорогу к агентству. А между южным входом в каньон и Уайт-Ривер было всего несколько миль открытого пространства.

Обогнав движущуюся колонну, Колороу прискакал в свой лагерь 29 сентября около 9 часов утра. Он нашел своих людей очень возбужденными из-за приближения солдат. «Я видел, как несколько человек пошли по направлению к той дороге, по которой двигались солдаты, — рассказывал он. — Позже я тоже ушел из лагеря и пришел туда, где собрались индейцы, ушедшие первыми». Там он встретил Джека и около шестидесяти его воинов. Оба вождя обменялись сведениями:

Джек рассказал Колороу о своей неудачной встрече с Микером, а тот в свою очередь рассказал Джеку, что майор Торнберг обещал остановить своих солдат у реки Милк. «Потом я сказал Джеку, что, по моему мнению, было бы хорошо, если бы он посоветовал своим юношам не выказывать воинственности, и он сказал, что будет благоразумнее их чуть-чуть отвести от дороги. Так как оттуда, где мы находились, мы еще не видели никаких солдат, мы отошли от дороги на некоторое расстояние. Тут Джек сказал, что, когда солдаты прибудут к реке Милк (границе резервации), он пойдет повидать их».

Ни Колороу, ни Джек не знали, что отряд Торнберга уже миновал реку Милк. Напоив лошадей, Торнберг решил отправить фургоны по дороге, идущей вдоль каньона, с одной группой эскорта, а он тем временем с остальными кавалеристами двинется напрямик через высокий горный кряж. По иронии судьбы благодаря этому маневру он вышел прямо на разгневанных ютов, которых Джек увел с дороги, чтобы избежать любого возможного столкновения.

Примерно в это же время прискакал посланный в разведку один молодой ют. «Солдаты не остановились там, где они обещали, а двигаются вперед», сообщил он Джеку.

Не на шутку встревоженный, Джек с небольшой группой воинов двинулся в сторону горного кряжа. Через несколько минут он увидел солдатские фургоны, вытянувшиеся вдоль ведущей в каньон дороги, петляющей сквозь заросли полыни. «Я и двадцать или тридцать моих людей стояли на холме, и совершенно неожиданно прямо напротив себя я увидел человек тридцать или сорок солдат. Как только они заметили меня, они сразу же повернули обратно. За год до этого я служил у генерала Крука, когда тот воевал с сиу, и вмиг сообразил:

как только этот офицер развернул и отвел своих людей таким манером, это значило, что будет бой; так что я тоже велел моим людям развернуться». Командиром передового кавалерийского отряда был лейтенант Сэмуель Черри. Скомандовав своим людям развернуться, Черри остановил их у подножия горного кряжа, чтобы пропустить вперед майора Торнберга. Торнберг проскакал несколько ярдов и помахал шляпой индейцам, которые наблюдали с вершины этого кряжа. Несколько человек помахали в ответ.

Четыре или пять минут Джек ждал от одного из офицеров сигнала для переговоров, но те оставались на своих местах, словно ожидали, что юты сделают первый шаг. «Затем, — рассказывал впоследствии Джек, — я и еще один индеец выехали им навстречу». Лейтенант Черри спешился и направился к ютам. Сделав несколько шагов, он помахал шляпой. Спустя мгновение одиночный винтовочный выстрел разорвал тишину. «Когда мы еще находились на некотором расстоянии друг от друга, — рассказывал Джек, — раздался выстрел. Я не знаю, с чьей стороны. А через секунду раздалось столько выстрелов, что я понял: бой мне уже не остановить, хотя я и махал шляпой моим людям и кричал: «Не стреляйте; мы хотим лишь поговорить!» Но воины решили, что я их побуждаю сражаться».

Пока бой, перекинувшийся к выстроенным для круговой обороны фургонам, становился все более ожесточенным, новость о столкновении дошла до находившегося в агентстве Куинкента (Дугласа). Он тут же пошел в контору Ника Микера и сказал, что солдаты уже на территории резервации. Дуглас не сомневался в том, что воины-юты вступят в бой. Микер ответил, что он не думает, что может произойти что-то серьезное, и затем попросил Дугласа отправиться на следующее утро вместе с ним навстречу солдатам.

Вскоре после полудня все юты на Уайт-Ривер уже слышали о том, что солдаты сражаются с их народом у реки Милк. С десяток индейцев взяли винтовки и вступили в бой между строениями агентства, стреляя во всех белых рабочих без разбору. К концу дня они убили Натана Микера и всех его белых служащих-мужчин. Захватив в плен трех белых женщин, они бежали к одному из старых лагерей ютов, находящемуся на Пайсинес-Крик. По пути каждая из трех женщин была изнасилована.

Бой на реке Милк продолжался почти неделю, причем двести солдат оказались практически в окружении трехсот ютов. Майор Торнберг был убит в первой же перестрелке. Когда бой закончился, оказалось, что из числа солдат его колонны убито двенадцать и ранено сорок три солдата. Тридцать семь ютов погибли в отчаянной схватке, считая, что своей гибелью спасают резервацию от вторжения, а свой народ — от перевода в качестве пленников на Индейскую территорию.

Вождь Урай, находившийся в агентстве Лос-Пинос в 150 милях южнее, был крайне встревожен этим известием. Он понимал, что только незамедлительные действия спасут его (как вождя) и всю резервацию ютов. 2 октября он отослал с гонцом послание военным предводителям, вождям и всем ютам агентства на Уайт-Ривер:

Настоящим письмом прошу вас и приказываю вам прекратить военные действия против белых и не причинять вреда никому из невинных лиц или кому бы то ни было, кроме тех случаев, когда вы защищаете свою жизнь и имущество от незаконных и неправомочных банд конокрадов и головорезов, всякие дальнейшие действия кончатся катастрофой и для белых, и для нас.

Послание Урая и прибытие кавалерийских подкреплении положили сражению конец, однако спасать ютов от катастрофы было уже слишком поздно. Губернатор Питкин и Уильям Викерс наводнили штат Колорадо рассказами о дикой жестокости индейцев, — рассказами, направленными в основном на ни в чем не повинных индейцев ункомпагре из Лос-Пиноса, которые в большинстве своем занимались своими делами и понятия не имели о том, что происходит на Уайт-Ривер. Викерс призвал белых граждан Колорадо подняться и «вымести вон красных дьяволов», вдохновляя безумцев из отрядов ополчения в городах и селениях всего штата. На восток прибыло столько газетных репортеров, чтобы делать отчеты об этой увлекательной новой «войне с индейцами», что губернатор Питкин передал им для публикации специальное заявление:

«Думаю, что завершение этого дела будет означать конец всякому уничтожению собственности в Колорадо. Отныне индейцы и белые жить в мире более не могут. Это нападение не было спровоцировано, и белым сейчас стало ясно, что они могут подвергнуться нападению в любой части штата, где индейцы располагают достаточными силами. Моя мысль состоит в том, что, если правительство не уберет индейцев отсюда, их непременно должно истребить. Для защиты поселенцев в течение суток я могу поставить под ружье 25 тыс. человек. Правительство охотно уладит конфликт с индейцами на свои собственные средства. Выгода от высвобождения 12 млн. акров земли для поселенцев и старателей покроет все издержки».

Юты с Уайт-Ривер сдали трех плененных женщин, и затем была создана неизбежная в таких случаях комиссия для тщательного расследования причин, установления вины и вынесения приговоров. Бой на реке Милк квалифицировали как засаду, каковой на самом деле не было, а то, что произошло в агентстве на Уайт-Ривер, назвали резней, каковой она и была. Джек, Колороу и их сторонники, в конце концов, избежали наказания на том основании, что они были воинами и сражались в честном бою. Дугласа и его людей, находившихся в агентстве, судили как убийц, но никто не мог опознать ютов, которые произвели выстрелы, убившие Натана Микера и его служащих.

Дуглас, давая показания, утверждал, что находился в агентстве, в помещении склада, когда услышал первый выстрел. «Я вышел из помещения склада и сделал несколько шагов. Потом я сразу же пошел домой точно с того места, где находился. Когда я пришел домой, я не мог удержаться от слез, думая о том, в какое положение попали мои друзья». Но поскольку Арвилла Микер присягнула на закрытых слушаниях, что Дуглас принудил ее к половому сношению, шестидесятилетний вождь был отправлен в тюрьму в Ливенворт. Формально его ни в чем не обвинили и не привлекли к судебной ответственности за какое-либо преступление; публичное обвинение в изнасиловании ставило в неловкое положение миссис Микер, и в тот век, когда было принято умалчивать обо всем, что связано с полом, сам факт, что в этом акте участвовал какой-то индеец, делал его вдвойне отвратительным

Наказание отдельных лиц, однако, мало интересовало старателей и политиканов. Им хотелось наказать все семь племен ютов, вытеснить их с этих 12 млн. акров земли, ожидавшей, когда ее распашут, перегородят плотинами, сведут на нет ее леса, для того чтобы наживались состояния.

Урай был при смерти, когда в 1880 г. Бюро по делам индейцев направило его в Вашингтон, чтобы он мог защитить будущее своего народа. Больной нефритом, он покорился желаниям Большеглазого Шурца и других официальных лиц, которые решили, что «юты должны уйти» в новую резервацию на территории штата Юта — на землю, от которой отказались мормоны Урай умер до того, как в августе 1881 г. войска погнали его людей, собрав их вместе, в 350-мильный поход из Колорадо в Юту. Штат Колорадо был полностью очищен от индейцев, кроме узенькой полоски земли в юго-западном углу штата, где было разрешено остаться лишь небольшой группе южных ютов.

Шайены и арапахи, кайовы и команчи, джикарилла и юты — они обладали всеми известными горами и равнинами Колорадо, но теперь на земле, принадлежащей белым, от самих племен не осталось и следа — лишь их имена.