"Заповедник архонтов" - читать интересную книгу автора (Ишков Михаил Никитич)

Глава 2

Двое суток, пока мы добирались до расположенной в точке неустойчивого равновесия приводной станции, я рассказывал губошлепам сказки, настраивал на борьбу. Вместе мы искали выход из создавшегося положения, прикидывали и так, и этак.

Сначала древний централ — конечный пункт нашей ссылки или, может, приглашающий на казнь эшафот — открылся нам как яркая немигающая звездочка, заметная даже на фоне истекающих с поверхности Дауриса светящихся газовых струй. С каждым часом сверкающий объект набирал объем и блеск, пока наконец не оформился в некое небесное тело, напоминающее исполинский, напоминающий мяч для игры в регби, планетоид. Скоро он занял всю площадь прозрачной стены. Спустя несколько часов на каменной, неровно оплавленной, блистающей поверхности обозначился входной шлюз, и какая-то незримая могучая сила втянула нас в причальную камеру. В тот момент я и обмолвился — выбора у нас нет, если погибать, так с музыкой. Что такое музыка, спросил меня Левий Матвей и приготовился записывать очередное откровение.

— Музыка? — задумался я. — Это — пение. «Марсельеза», например. «Интернационал» тоже подойдет, но я не знаю слов. Об этом мы поговорим как-нибудь в другой раз, а пока давайте посмотрим, что у нас есть, — и я, вытянув вперед левую ногу, закатал рваную штанину.

Все удивленно уставились на конечность, кто-то, кажется, Иуда — что возьмешь с дурачка! — осмелился любовно почесать ее, потом, гордо поглядывая на окружающих, громко объявил: «Хочу какать!». Мамки тут же отвели его в сторонку, сняли лямки комбинезона. Между тем подошедший к нам Огуст странно повел себя. Кивком, а потом открыто, пальцем, указал мне, Этте, Неемо, Хвату, Тооту, а также кое-кому из апостолов пройти в забранный решеткой отсек. Делать было нечего, я спустил штанину и двинулся за чиновником. Следом в ту же сторону направились Иеремия и Якуб, а также Туути.

— Назад! — приказал чиновник. — Вас позовут.

Те беспрекословно повиновались.

Мы подошли к решетке. Неемо тронул замок, тот оказался отомкнут.

— Видно, штурман постарался, — предположил капитан. — Выходит, не всю память ему на интеллекторе вышибли.

Огуст промолчал. С тем же непроницаемым видом он кивком указал на следующую дверь. Капитан так же легко справился с нею. Она вела в соседнее с отсеком для заключенных помещение. Этот отсек полностью повторял нашу темницу — те же две плоскости и соединяющая их искривленная поверхность. Две четвертинки цилиндра сомкнулись. За стеной оказался склад продовольствия, а в самом дальнем углу стояли ящики с оружием. Были здесь и боевые оболочки-скафандры, выдаваемые славным.

Этта заявил.

— В такой одежке наши Герои заткнули пасть Черному гарцуку.

— Каким же это образом? — удивился я.

Никто не ответил. Все повернулись к Огусту.

Тот выждал и заговорил.

— Наши предки долго ждали возвращения правителей, готовились к нему. Ценой собственных жизней они решили уничтожить это осиное гнездо. В тот день, когда Черный гарцук объявил о своем прибытии, на приводном централе, как и много сезонов подряд, дежурила обслуживающая смена. Кроме того, во всех узловых точках станции были устроены засады. Необходимо было разом покончить со зверем, чтобы любые другие твари напрочь забыли дорогу в сторону Дауриса-Тавриса. Это наша земля.

Огуст помолчал, затем продолжил.

— К удивлению Героев, из всего космофлота, базировавшегося в системе Дауриса-Тавриса, вернулся только один фламатер. Предкам удалось заманить его на главную палубу, где они попытались уничтожить его. К сожалению, атака не удалась, однако теперь свернуться в исходную оболочку звездолет не в состоянии, и это радует. Это, правда, давно было…

— Как давно? — поинтересовался я.

Огуст задумался, вместо него ответил Хваат.

— Никому не известно.

— Что значит, неизвестно! — возмутился Этта. — Давно и есть давно. Может, вчера. Может, сезон назад… Это происходит ежегодно, в день праздника, иначе чего бы нам праздновать, если славные давно исполнили свой долг, а нынче сидят прохлаждаются на выходах из гравитационного тоннеля. Ты, ублюдок, кончай тень на плетень наводить!

— Опять! — прикрикнул я на стража.

— Я же по-дружески! — удивился Этта.

— Тебе было сказано, нет ублюдков, мошенников, негодяев, падлюков, зимогоров. Нет каналий, грязных дьори и тупых дирахов. Все люди, все человеки. Человек — это звучит гордо. Вот и придерживайся этого мнения.

— Я что, — отчаянно почесался Этта. — Я ничего. Я всегда готов, — он отдал пионерский салют.

Я вздрогнул. Вновь случайность? Игра вероятностей? Собственно, набор мыслимых жестов двуруких существ, успокоил я себя, очень ограничен, так что вполне возможно, что это приветствие могли использовать хорды.

— Учитель, — удивленно почесался сварщик, — ты что, никогда не видел, как Герои приветствуют друг друга?

— Где я в горах героев видал. У нас каждый больше на особицу.

В этот момент Левий Матвей дернул меня за рукав.

— Учитель, кто такие зимогоры?

— Тьфу! — не выдержал я. — Вас что, не страшит встреча с Черным гарцуком? Что вы всякой ерундой интересуетесь?

— Не-а, — откровенно и невозмутимо признался Левий. — Мы готовы. Если надо, умрем с музыкой, но лучше с нею же победить.

— Ага, — поддержали его Петр и Павел. — Чего зазря трястись.

— Ладно, храбрецы. Зимогоры — это босяки, бродяги. Нищие, обтрепанные…

— Так бы и сказал, — обрадовался Петр. — Рвань, одним словом.

Затем он обратился к Хваату.

— Ладно, уб… товарищ, хватит чесаться от обиды. Давай руку, — и он протянул посиневшему от злобы капитану свою огромную, с ковш экскаватора, лапищу.

Хваат, избавляясь от накипевшей на сердце ругани, пожал ее. Грабка у него была не меньше, чем у Петра.

Прежде всего мы распаковали оружие, затем принялись распределять его среди тех, кто умел пользоваться лучевыми карабинами. Таких оказалось более двух десятков человек. Оба капитана, матросы с «Калликуса» и подводной лодки, Тоот со своими работягами, Туути и Огуст. Пострадавший из-за любви к прекрасной курочке, он в компании представителей низших разрядов вел себя тихо, но, я бы отметил, не без некоторой надменности. Получив в руки убойной силы бластер, Огуст повел себя как опытный боец: умело отсоединил зарядный магазин, проверил, полна ли емкость, пощелкал предохранителем, прокрутил из начальных в конечные положения регуляторы дальности и мощности, потом поставил оружие на предохранитель и объявил.

— Я буду командовать!

К моему изумлению, это заявление вызвало бурю восторга у губошлепов, собравшихся в подсобном помещении. Они начали прыгать вокруг Огуста, пощипывать его, почесывать, поглаживать по волосам. Даже Хваат и Неемо, положив друг другу руки на плечи, принялись ритмично, с одобрением, перескакивать с ноги на ногу. Огуст принимал подобные знаки внимания как должное. По-видимому, он принадлежал к самому высшему разряду в иерархии хордов, и никому в голову не пришло оспаривать его первенство.

Когда в подсобном помещении нас осталось немного: я, Огуст, оба капитана, бывший страж, а также Тоот, Петр и Павел, — чиновник без всякого смущения принялся инструктировать меня.

— Ты, учитель, думай, как нам выбраться отсюда. Мы будем беречь тебя и сестер, — Огуст указал коротким стволом плазменного излучателя в сторону стены, за которой располагался жилой отсек. — Ты только напряги мозги. Обратись к нерукотворному ковчегу. Есть же у тебя напарник, не могла же Дуэрни в самом деле бегать по морю. Где же он?

Это был вопрос вопросов — где они, Быстролетный и попечитель?

Я взглянул прямо ему в глаза.

— Значит, ты не веришь в чудо?

— Верю, — ответил Огуст. — То, что произошло со мной, иначе, как чудом не назовешь. Я узрел истину, поверил в нее — разве это не удивительное явление природы? Я осознал благотворность пятой благородной заповеди, дарованной людям Иисусом Христом, и отказался от интеллектора. Если сердце лежит к Дуэрни, пусть оно ищет свой путь. Так поступать можно — разве это не диво, учитель? Я горд, что сам дошел до понимания твоих слов. Теперь пришел мой черед. Стрельба — это мой долг. Твой, учитель, попытаться найти путь к спасению. Скажи, Роото, как ты относишься к исполнению долга?

Я задумался. Он назвал меня Роото. Как равного… Так обращался ко мне Ин-ту. Что ж, в этой недосказанности тоже таился определенный смысл.

— Если ты, Огуст, полагаешь, что истина далась тебе исключительно в пятой благородной заповеди, значит, ты прошел мимо нее. Нельзя отрывать одно откровение от другого. Они справедливы только в целом. В том-то и трудность, чтобы научиться совмещать благородные истины с проповедями Иисуса Христа, Магомета и Будды. Так что не обольщайся, Огуст, что ты добрел до понимания смысла. Ты только ступил на тропку, но об этом в другой раз. Ты справедливо рассудил, что нынче следует подумать о своих обязательствах. Да, у меня есть обязательства по отношению к тем, кто поверил в меня.

— Ты вновь указал мне свет и развеял сомнения, учитель.

— Мои тоже, — в один голос подхватили Хваат и Неемо.

— Мои тоже, — присоединился к ним Тоот.

Апостолы удивленно глянули на них, отшатнулись.

— Эй вы, добытчики руды, собиратели водорослей! — обратился к ним Огуст. — Что руки опустили? Разве не в радость вам, что я, высший, испытал сомнение, а теперь избавился от него? От сомнений истина только крепчает.

— Как скажете, величество, — хором отрапортовали апостолы. — У нас тоже нет больше сомнений. Мы готовы победить или умереть с музыкой.

Вот и пойми этих неофитов, якобы пропитавшихся истиной и в то же время готовых вытянуться в струнку при первом оклике хорда из высших разрядов.

Между тем Огуст продолжал сыпать распоряжениями.

— Хваат, Неемо и вы, низшие, слушайте — я говорю! Эти штуки, — он почесал свой бластер по зарядному магазину, — мало, чем помогут, если мы будем действовать без толку, без помощи со стороны нерукотворного ковчега. Мы имеем дело со страшным врагом, звездопроходцем первого класса. Судно вспомогательного назначения, название — «Несущий груз на спине». Имеется в виду, что фламатер перевозит его на внешней подвеске… Построен в генеральном комплексе на Хорде для транспортировки вспомогательных кораблей повелителей. Умен, насквозь пропитан злобой и презрением к создавшим его поселянам. Мечтает вернуть былое величие. «Несущий груз на спине» вернулся на базу с серьезными повреждениями в механической части. Он рассматривает нас как исходное сырье для изготовления робов, с помощью которых мог бы восстановить хотя бы часть своих функций. Если звездопроходцу удастся отремонтировать корпус и внутренние оболочки, он появится на Хорде и заявит права на планету. Отсюда следует, что никто не имеет права живьем, в целости и сохранности, попадать к нему в утробу. По сведениям генеральной канцелярии, запас биомассы у него крайне ограничен. В наличие разве что плоть бойцов из первой когорты славных.

— Подлец! — выдохнул Туути. — Из героев крыс выделывать?!

Огусту хватило одного взгляда, чтобы утихомирить стражника. Он продолжил.

— Кроме того, время от времени на приводную станцию спускали государственных преступников и добровольцев.

Тут он искоса взглянул на меня.

— А также твоих предшественников, Роото. Ты понял?

Я кивнул.

Огуст продолжил.

— В любом случае это было давно, так что вряд ли в настоящее время эти робы полноценны в боевом отношении. У живой плоти тоже есть свой ресурс и гарантийный срок. Повторяю, его задача — любой ценой взять нас в целости и сохранности, в изначальном объеме. Каждый добрый поселянин, будь он живой или мертвый, должен до конца, невзирая ни на какие обстоятельства, выполнить главный пункт устава, поэтому всем будут выданы взрывпакеты, чтобы наша плоть не досталась врагу. Обязуюсь помочь тем, у кого дрогнет рука и безжалостно буду карать тех, кто посмеет только помыслить о предательстве. Эта обязанность возлагается на тебя, учитель.

— Как же я смогу ее выполнить?

— Тебе известно, как.

— А тебе?

— Мне — нет. Но самое главное, учитель, необходима связь.

Он немигающе, пристально смотрел на меня. Точно также порой следили за мной Ин-ту и Ин-се. Выходит, не мытьем так катанием? Ради спасения своей жизни я открою тайну? Это было глубоко, это было расчетливо. Ход конем с жертвой самых дорогих мне особей! Они решили, что сумели взять меня за горло, эти придурковатые старцы. Интересно, каким образом был проведен отбор жертв?

Огуст, казалось, видел меня насквозь. Он доброжелательно почесался и объяснил.

— Здесь, учитель, собраны только добровольцы — те, кто отказался пройти через лишение памяти. Кто сознательно выбрал свой путь. Если ты погубишь их, — он указал на стоявших рядом губошлепов, — ты погубишь Хорд. Разве этого ты добивался, когда рассказывал сказки, награждал снами и творил чудеса? Разве этого требует от тебя и от всех нас ковчег нерукотворный?

Я с некоторым унынием глянул на него, задумчиво почесался. Понятно, они решили, что сумели-таки подстроить мне ловушку, и теперь либо я раскроюсь и спасу необученных, только-только познавших, что такое вера, губошлепов, либо отдам их на съедение этому «Несущему груз»? В этом случае они умывают руки и с верой в свою непогрешимость продолжают тратить ресурсы планеты на оборону от мифических врагов. Они не сомневаются, что я буду вынужден сыграть в их игру. Но в таком случае все то время, которое я провел на Хорде, можно было считать потраченным впустую. Их логика мало чем отличалась от логики архонтов. Мог ли я позволить себе пойти у них на поводу?

Наступила долгая, протяжная тишина.

— Каков же твой план, Огуст? — спросил я.

Он пригласил меня пройти в дальний угол, подальше от наших спутников. Те в ожидании вытянулись по стойке смирно. Мы расположились на ящиках, и Огуст выложил.

— Замысел таков — любой ценой вывести из строя главный узел управления станцией, отвечающий за ее ориентацию и безопасность. Мы должны изменить ее орбиту, в этом случае централ неминуемо рухнет на Даурис. Согласно расчетам для этого необходимо изменить местоположение комплекса относительно точки Лагранжа.

— Выходит, — я обвел руками округлый потолок, — вся это штуковина не что иное, как огромная бомба.

— Нет, учитель. Предки уже пытались взорвать станцию либо придать ей ускорение с любым знаком. Нам не хватает сил, чтобы справиться с этим чудовищем, созданном повелителями. Когда-то сюда был послан челнок, доставивший на станцию ядерный заряд. Он приземлился в этом же малом шлюзе. Здесь и произошел взрыв. Взгляни сквозь прозрачную стену. Нигде не видно следов разрушений, а ведь в броневой оболочке планетоида образовалась дыра размером с «Тоопинайки». Она затянулась за несколько полноценных суток. Оболочки архонтов способны самовосстанавливаться.

Я невозмутимо слушал его. Эти технические подробности мне были понятны. В тот миг другая мысль прорезалась в сознании: допустим, нам удалось вывести из строя централ, мы придадим ему ускорение, что в таком случае будет с нами? Как мы выберемся со станции? Мне стало тоскливо, взвыть захотелось. Между тем Огуст продолжал.

— …с тех пор Герои больше не пытались проникнуть на станцию. Что здесь происходило, мы не знаем. Известно только, что приводная станция по-прежнему принимает наши челноки. Но только челноки. Производится посадка, створки шлюза закрывались — затем молчок. Ни ответа, ни привета.

Тут он в сердцах воскликнул.

— Если бы не Черный гарцук, мы, может, и оставили бы станцию в покое, но этот, пришедший со звезд, ненасытен. Он постоянно требует живую плоть. Приходится время от времени посылать сюда очередные партии…

— Ловите тех, кто бежит за реку?

— И этих тоже. И всяких других, нарушивших устав. Заражаем их мучной лихорадкой и отсылаем в сторону централа. Плоть, пораженная этим вирусом, ни на что не годна.

— Выходит, и от меня решили избавиться с помощью этой заразы.

— Нет, учитель. В первый раз ты сам ее где-то подцепил. У нас только и забот, чтобы по шахтным поселкам рыскать! Насчет ядерной бомабрдировки — это гарцук Такнаала перестарался. Решил единым махом задавить мракобесие, чтобы наверху ничего не узнали. Доигрался, подлец! Отправили в пасть Черному гарцуку. Понимаешь, Роото, до тех пор, пока на Хорде не появился удивительный горец, ситуация представлялась нам безвыходной. Ты, учитель, способен совершать чудеса, а это как раз то, в чем мы остро нуждаемся. Без чудес нам гибель. Роото, нам просто необходимо любой ценой вырваться за пределы вспомогательного шлюза и добраться до запоров, открывающих двери в центральные помещения станции. Единственное наше спасение заключается в том, чтобы попытаться прорваться в главную машинную оболочку либо к центральному пульту. Таков примерный план действий.

— Это, Огуст, авантюра, а не план. О каких-таких чудесах ты ведешь речь? У тебя есть коды запорных устройств? Есть подробный план станции? Тебе известно, что такое Черный гарцук, какими возможностями он располагает? А ведь это самое главное. Без этой информации никакое чудо нам не поможет. Ты считаешь, что я и есть тот дополнительный компонент, который позволит поселянам одержать победу. Ах, Огуст, Огуст…

— У нас есть подробный план станции, все остальные действия мы будем решать исключительно в контакте с твоим покровителем.

— Ах, вот оно что! Храни тебя ковчег! Сколько можно повторять, нет у меня никакого покровителя. Я живу по собственному разумению, верю в ковчег, мысленно взываю к нему в трудную минуту.

— Вот и обратись к нему. Дело идет о твоей собственной жизни.

— Это понятно. Это мы уже слышали. Ценой собственной жизни… Грудью на амбразуры… Я отдаю должное твоей готовности к самопожертвованию, Огуст. Я горд, что столько поселян уверовали в то, что мне дорого, но твой путь — это не решение. Ты упрям, Огуст, как бывают упрямы сопливые подростки или тупые язычники. Ты все еще находишься в плену догм, сотворенных рукотворным ковчегом. Веришь, что любую трудность можно разрешить с помощью силы, в крайнем случае посредством логически неопровержимого расчета. Теперь Ин-ту и Ин-се решили сюда чудо подверстать. Конечно, познание причин и умение выводить из них следствия — это великая сила, но помимо строгих дефиниций есть иной мир. Царство невечернее, обитель невероятного. Там властвует сила слова, самая могучая сила, но это не значит, что оно подвластно расчету и его отдельной строкой можно внести в баланс сил.

— Учитель, слово слову рознь. Бывают очень веские слова, очень волнующие сны, они убеждают сильнее ядерных взрывов. Особенно, когда исходят от удивительного поселянина, который запросто посещает странное существо, невеликое снаружи и огромное внутри.

Я, не скрывая удивления, глянул на Огуста.

— О чем ты?

— Мы просмотрели всю документацию прежних эпох, облазили все архивы и выяснили, что подобные конструкции назывались койсами, они входили в состав звездного флота, принадлежавшего противникам повелителей. Судя по описаниям и боевым характеристикам такая машина вполне способна противостоять «Несущему груз».

— Послушай, мил человек, почему ты решил, что я действую по наущению какого-то койса. Пойми, я действую исключительно по собственному разумению и согласно воле нерукотворного творца.

— Но картины, извлеченные из сознания Иуды, ясно свидетельствуют, что ты связан с чем-то, подобным койсу!

— Вы против воли лишили поселянина памяти, и на добытых преступным путем доказательствах, решили выстроить стратегическую линию? Это жестоко, Огуст, это злодейство, даже по законам горцев. Хуже всего, что все ваши усилия впустую. Полагаться на видения все равно, что строить дом на песке. Сон не более чем символ, указующий перст, а не чертеж того, что должно исполниться. Также и свет невечерний. Он всего лишь виден, он — маяк, и твою работу за тебя не исполнит. Разве что ослепит грешника и воссияет над достойным. С другой стороны, если даже такое существо как койс существует, он ничем не сможет помочь нам. Вдумайся, как я могу достучаться до этого необыкновенного существа? В каком диапазоне? С помощью радиоволн? В этом бурлящем хаосе радиации?

Огуст не ответил. Лицо его окаменело.

— Ты будешь наказан, Роото.

— Кем? Старцами? Здесь? В преисподней?..

— Даже здесь с тебя не спускают глаз.

— Кто, старцы?

— Нет, я! — он почти выкрикнул. — Третий столп. Они все, — он махнул рукой в сторону стоявших неподалеку губошлепов, — мои поселяне. Старцы Ин — советники, но окончательное решение принимаю только я.

В ответ на его взмах все, кто находился, на складе, тут же построились и издали дружный вопль. Кроме меня. Огуст еще раз махнул им рукой — убирайтесь, мол, — и все они — апостолы, инженеры, капитаны и бывший страж, — повернулись и строем направились в главный отсек. Третий столп с интересом глянул в мою сторону.

— Видишь, учитель, никто в моем присутствии не может удержаться от радости, а ты даже не встал. Значит, ты — чужак, только плоть твоя выдает в тебе поселянина. Мы уже сталкивались с чем-то подобным, но те посланцы были всего лишь биокуклы, бездумные соглядатаи. Ты же сумел увлечь своими сказками сотни и тысячи хордов. Это свидетельствует в твою пользу. В твоих словах много верного, но ты должен понять и нас. Мы не можем больше жить под страхом возвращения архонтов. Положение критическое. Оборона Хорда съедает все наши ресурсы, а этот выживший из ума фламатер постоянно грозит нам страшными карами, если мы не скормим ему очередную порцию плоти. Мы стоим на страже, но сколько можно стоять с хищным оскалом на лицах в ожидании грозы, идущей со звезд. Если ты в самом деле желаешь добра Хорду, помоги нам разрушить это гнездо Черного гарцука. Он непредсказуем.

— Не знаю, чем я могу быть полезен, — ответил я. — Но в любом случае я отдаю должное твоей храбрости и готовности к самопожертвованию.

Огуст почесал грудь возле сердца.

— Где же мое место, как не в рядах славных Героев, давших слово уничтожить врага в его логове. Мои предки были из рода воинов-хранителей, я так запрограммирован. А насчет тебя… — он прищурился. — У тебя есть время обмыслить мое предложение.

— О чем тут размышлять. Я буду взывать к ковчегу! За ним спасение!..