Метрики ЗС или риск (и цена) закрытости

Вот все говорят: «Нормы морали, ценности, культурные императивы». Для открытых социальных массивов чем ближе видимость к сущности, тем лучше. Тут степень негативности социального феномена определяется величиной угла Альфа. Чем больше Альфа, тем негативнее феномен. Такова закономерность мира открытых структур.

Но вы не будете предъявлять такой счет, например, Рихарду Зорге. То есть требовать от него совпадения видимости и сущности. Это было бы нелепо, комично.

Но это одновременно и трагично. Потому что отказавшийся отвечать по такому счету – одновременно отказывается и от норм обычной человеческой жизни. Уводит всю эту жизнь на территорию дополнительности. А что значит для человека уйти на эту территорию? Что значит превратить свою жизнь в территорию, по сути, тотальной лжи, притворства, имитации? Это не бесплатное удовольствие. Соглашаясь на это, закрытая социальная система в целом и каждый из ее членов-элементов в отдельности подвергают себя огромному экзистенциальному, моральному, культурному риску.

С чем можно сравнить этот риск? (рис. 16).

С тем риском, которому подвергает себя космонавт, выходя из корабля в открытый космос. Системы жизнеобеспечения остаются на корабле. С кораблем его связывает, допустим, некий шланг. Что будет, если шланг оборвется? От чужой среды (открытого космоса) защищает скафандр (роль). Что будет, если скафандр окажется разгерметизирован?

Чем дальше выход из «своего» в «чужое», тем больше требований к шлангу, связывающему с космическим кораблем, и к скафандру. А также к автономным системам жизнеобеспечения, если они вмонтированы в скафандр.

Теперь представьте, что вы вышли из космического корабля (в нашем случае – из своей социальной макросистемы, из своего общества). На вас «скафандр роли», вас связывают с макросистемой шланги жизнеобеспечения (пресловутое «Центр – Юстасу», и не только). А потом вдруг начинаются неполадки с макросистемой. По шлангу ведь из корабля в скафандр поступают не только материальные ресурсы (что очень важно) и не только указания (что еще важнее). По нему поступают смыслы, тот воздух, который позволяет выжить в «чужом». Что если вдруг вместо кислорода начнет поступать азот?

Ведь я рассматриваю не медицинскую проблему, не проблему технических сбоев. Это проблема экзистенциальная. И она требует не диагноза (серьезные сбои, приводящие к летальному исходу). Для описания таких проблем человечество выработало другой язык. У него есть название – это язык трагедии.

А что такое язык трагедии?

Ницше скажет вам про Диониса и Аполлона и про то, что трагедия родилась из духа музыки... На самом деле для того, чтобы трагедия существовала, у нее должен быть актор. Герой. Чтобы был герой, должна быть личность. Чтобы была личность, необходимо выделиться из природы и стайного. Доминантный самец – это еще не личность. Наличие личности во многом задается представлениями о существовании своей души, своего бессмертия, то есть своего, так сказать, трансцендентного капитала. А также представлениями о том, как можно и как нельзя этим капиталом (вечным капиталом, высшим капиталом, то есть как бы некапиталом, сверхкапиталом) распоряжаться.

Мефистофелю казалось, что Гретхен погублена, а она была спасена. И в этом спасении истина любви (еще один аспект трагедийности) оказалась выше истины закона. Казалось бы, душу губить нельзя ни в коем случае, ибо выше нее ничего нет. Душу губит грех. То есть надо избегать греха. Но убийство – грех. Как быть с воином, убивающим ради защиты Родины? Ложь – грех. Как быть с разведчиком, который притворствует ради все той же защиты Родины? Как вообще трактовать в связи с этим общеизвестное: «Иже погубит душу свою Мене ради, обрящет ю».

Грех перестает быть грехом и погибель погибелью, когда есть Высшее, Эгрегор. Берущие на себя грех – вот о какой категории следует говорить в связи с рассматриваемыми коллизиями. Точнее – в связи с высшим измерением этих коллизий.

Они берут на себя грех во имя Высшего, а потом им говорят, что Высшего нет. Что инстанции пошутили. Но грех-то уже взят! А если это смертный грех, то что такое подобная шутка?

Так выглядит коллизия в ее религиозных модификациях. Но есть и модификации светские. Хорошо, нет бессмертия, души, греха. Но есть судьба. Есть право распорядиться своею жизнью. Ты распорядился этим в соответствии с определенной идеальной ориентированностью. Ты отдал это (может быть, жизнь; может быть, здоровье; может быть, совокупную жизненную возможность) за идеальное. А потом тебе говорят, что это идеальное – туфта. А ты-то уже отдал! И никто тебе не возвращает, вернуть не может!

Итак, есть религиозный и светско-идеальный тип рассматриваемой коллизии. Хотелось бы, чтобы реальность укладывалась в эти два идеальных типа. Но этого не может быть по очень многим причинам. А нам нужно понимание всей реальности. И потому мы переходим к абсолютно низменному, но тоже регулятивному механизму.

Перед тем, как перейти, еще раз укажем, что и религиозная, и светско-идеальная мотивация (то есть, в любом случае, мотивация трансцендентная) для того, чтобы быть регулятивной в реальном «мире ЗС», должна обладать «огненным» характером. То есть трансцендентально регулировать имманентное поведение. Такой тип регуляции называется «служением». Нельзя низвести всю жизнь до «консенсуса данности» и «общества двух машин» и при этом сохранить служение в «мире ЗС». Невозможность этого сохранения – один из тупиков «общества двух машин». А иллюзия того, что для мира ОС «консенсус данности» можно воспроизводить, не воспроизводя его в «мире ЗС», – это именно иллюзия, и не более.

Какому смыслу будут служить «рыцари ЗС», если «мир ОС» потеряет смысловую детерминанту? Существует странная (но влиятельная) точка зрения, согласно которой «рыцари ЗС» будут служить построению «открытого общества», то есть, по сути, будут являться для «мира ОС» своего рода «инквизицией наизнанку». Обычная инквизиция карала все, что избегало определенной идеологической присяги. А «инквизиция наизнанку» будет карать все, что попытается присягнуть хоть какой-нибудь идеологии. Ибо присяга любой идеологии есть нарушение неявного сакралитета «открытого общества». Но истребив смысл в «открытом обществе», оставят ли «рыцари ЗС» смысл в своем мире, своем «космосе»? Если они истребят смысл и там, то их победа в «мире ОС» совпадет с их же самоликвидацией в «мире ЗС». Тогда это все начинает напоминать известные рассуждения о том, что социалистическое государство, решая историческую миссию, будет служить делу самоликвидации. А если все произойдет (и происходит) иначе? Если истребление смысла в ОС сопровождается укреплением иного, нетранспарентного смысла в ЗС? Это ведь тоже кое-что напоминает. Государство – орудие классовой борьбы... Движение по пути социализма не снимает, а обостряет классовую борьбу. Поэтому социалистическое государство движет массы к социализму и движется само в этом направлении. Но на этом пути не ослабевает (самоликвидируется), а укрепляется.

Сохраняя смысл для себя и истребляя его для своих подопечных, «мир ЗС» неизбежно мутирует. Он отчуждается от любых форм макросоциального служения. Он превращается в замкнутую касту, в самодостаточное скрыто репрессивное жречество, для человечества весьма небезопасное. Ибо это ситуация, когда овчарки уже не хотят служить охраняемым овцам.

Но это не значит, что социальность мира овчарок (он же «мир ЗС») одномоментно теряет всяческую связность (а значит – норму). Какие-то нормы сохраняются. Да, это нормы для себя, это нормы кастового, а не общечеловеческого служения. Но по соблюдению (или нарушению) этих специфических норм пакт следить за социальными процессами в «мире ЗС», сохраняющем социальную связность и после потери огня, потери мотивации, служения общечеловеческому смыслу («истории»).

Я уже говорил, что стратегическая задача – восстановление огня. Но я не хочу низводить анализ до риторики и нотаций. Анализ должен описывать реальное положение дел. Это описание важно само по себе. Но для меня оно еще важнее потому, что, оказавшись полученным, это описание реального положения дел с гораздо большей остротой и конкретностью вернет нас к коллизии огня.

Кому-то нужно это возвращение к основному. Причем такое возвращение, которое хоть в чем-то выведет нас за рамки «дурной бесконечности». Для кого-то самоценно знание о реальности. А кому-то нужно и знание, и новая острота содержательного переживания фундаментальной коллизии. В любом случае – аналитика реальности совершенно необходима. Причем именно целостная аналитика.

Но поскольку реальность, мягко говоря, не слишком идеалистична, то «банк метафор» (а какое целостное описание без метафор?) нужно создавать с учетом этого обстоятельства. Иначе будет потеряно важнейшее качество описания – адекватность. Есть ли такие метафоры (образы, символы и так далее)? Мне на ум приходит один художественный текст, который не окажется избыточно идеалистичным, а значит, неадекватным нашей приземленной «безогневой» теме. Это монолог Эрнесто Рома из брехтовской «Карьеры Артуро Уи, которой могло не быть». Привожу развернутую цитату.

Рома: Все зря, Артуро, Потому что корень

Твоих злодейств – гнилой. Им не расцвесть!

Предательство – дурной навоз. Лги, режь,

Пускай страдают Дольфиты и Кларки –

Своих не трогай! Слышишь, Уи! Не трогай!

Пусть заговор твой оплетет весь мир,

Но заговорщиков не трогай! Все

Топчи ногами – береги лишь ноги,

Их не топчи! Лги всем в лицо, – однако

Не вздумай оболгать вон то лицо.

В том зеркале! Ты мне нанес удар,

Но ты нанес удар себе, Артуро.

Я недаром взял на вооружение текст из «Карьеры Артуро Уи», где один бандит читает нотацию другому. Почему мне понадобился этот текст? И почему Бертолъд Брехт, ненавидевший фашизм, с такой серьезностью рассматривает диалог между фашистами?

Представьте себе, что у меня одна задача – диагностика степени болезни того или иного «мира ЗС». Что я должен делать для решения такой задачи? Я должен обзавестись знаниями по поводу метрики этого мира. Если я антрополог и нахожусь в какой-нибудь тропической Африке, где племена извечно практиковали каннибализм, то как я должен судить о мере испорченности того или другого члена племени? А значит, и о мере испорченности племени? Я должен судить каннибала по его законам, а не навязывать ему свои. Я должен обзавестись «каннибалистской» метрикой и произвести замеры в рамках этой метрики. Тогда я могу установить степень здоровья члена племени или всего племени и принять меры. Я, конечно, могу поставить другую задачу – перевоспитать каннибала. Но это превращает аналитика в миссионера. Законная трансформация. Но даже миссионер стартует отталкиваясь от реальности. То есть от метрики каннибализма. Иначе он плохой миссионер.

Но бог с ним, с каннибализмом. Это простейший пример. Представьте себе, что я землянин (то есть житель планеты Земля). И сталкиваюсь с каким-нибудь «зеслянином» (жителем планеты «Зесля»). Я должен понять его метрику. И оценивать его поведение в соответствии с этой метрикой. Я не должен читать «зеслянину» мораль с позиции землянина. По крайней мере, встав на этот путь, я никогда ничего не пойму. Конечно, я могу рассуждать о каких-то траснпланетарных, трансцивилизационных системах закономерностей. Но это, опять-таки, из другой оперы.

Итак, я говорю с каким-то «зеслянином». Я могу его обвинить в том, что он торгует наркотиками и оружием. Но он-то знает, что все «зесляне» этим занимаются. Только это полагается скрывать. Есть «зеслянские» законы, подзаконные акты, которые это регламентируют. И есть «зеслянский» кодекс. Только все это закрытое. И об этом полагается молчать. Но на самом деле, если «зеслянин» действует по этим закрытым нормам, он в своем праве. Он, конечно, «зеслянин». Но он здоровый «зеслянин». У «зеслянского» здоровья свои критерии. Однако это не значит, что на «Зесле» все обязательно здоровы. Есть «зеслянское» здоровье и есть «зеслянская» болезнь. Вы хотите ее диагностировать? Исходите в своем диагнозе из закрытых норм, являющихся регуляторами повеления «зеслянина» и ориентирами его деятельности. Не знаете этих норм – не рассуждайте о здоровье и болезни «зеслянина».

По каким-то своим законам «Зесля» иногда может отдать Земле на растерзание своего «зеслянина». Процедура растерзания может состоять в том, что «зеслянина» начнут судить по законам Земли. Но это только способ растерзания! Это не способ диагностики! Вот что надо разграничить, если хотеть не суррогатов, а нормального понимания.

А зачем нужно это понимание? Представьте себе, например, что если «Зесля» больна, то она может напасть на Землю. А поскольку она больна так-то и так-то, то она нападет так-то и так-то. Что значит – получить такие оценки? Это значит проложить себе дорогу к самозащите. То есть к рассуждению по принципу: «если с "Зеслей" происходит то-то и то-то и это угрожает тем-то и тем-то, то Земле надо сделать то-то и то-то».

Но для того, чтобы оценить, что происходит с «Зеслей», надо знать о ее законах, а не навязывать ей законы своего мира.

Если я вместо этого начну измерять происходящее на планете «Зесля» мерками того, что происходит на планете Земля, я прозеваю нападение «зеслян». Если я отвечаю за безопасность Земли, то такой «зевок» – это моральное и профессиональное преступление.

Оправдываться тем, что нет «Зесли» и Земли, а есть только одна Земля и все должно происходить по ее законам, очень нелепо. Уже пытались, например, судить о радикальных исламистах по критериям западного потребительского общества. И диагностировать их как «своих», но отклоняющихся от нормы («плохие парни»). И известно, каков результат подобной абсолютизации собственных норм. А пример с радикальными исламистами – лишь частный случай данной общей коллизии.

Сейчас я иначе использую тот же принцип «двух миров».

Пусть есть мир, в котором действуют некие правовые (в том числе и международно-правовые) нормы. А также вся нормальная логика суверенитетов, без которой устойчивого человечества быть не может.

Этот мир и назовем «Землей». Его критерии назовем «критериями землянина». Применим эти критерии к поведению Буша в Ираке или Клинтона в Сербии. Тут все вопиет. Нарушены законы международного права, законы общечеловеческой морали, законы политической эффективности... Все что угодно. Вот оценка в рамках «критериев землянина».

А вот по критериям «зеслянина» (я лишь констатирую, я отнюдь не воспеваю эти критерии) бомбить Ирак и Сербию нормально. Мол, это враги моей империи, у империи есть система интересов, есть еще и всякие там «интересы отдельных имперских элитных кланов» (нефтяного клана или какого-нибудь еще). Если с позиции этих интересов выгодно бомбить, то надо бомбить. Это нормальная «зеслянская» логика! Пусть земляне фыркают. Мы – «зесляне»! И потому я, господин Буш, или я, господин Клинтон, бомбя Ирак и Сербию, поступаю как нормальный «зеслянин».

Мне опять возразят: «И как аномальный землянин».

Я говорю: «Вы правы, абсолютно правы. Но вас интересует, больна "Зесля" или она здорова? Вам это важно знать? Вам, например, неважно, а мне, как профессионалу, важно. Так не мешайте мне исследовать "зеслянские" отклонения! Я же не спорю, что это отклонения по меркам землянского поведения. Но на "Зесле" своя метрика. Если хотите, своя топология».

Спросят: «Что за метрика? Что за топология?». Как ответить? Тут – либо-либо. Либо надо писать книгу только об этом. Либо использовать емкую метафору, образ. Я взял на вооружение брехтовский образ. Пожалуйста, вчитайтесь и вдумайтесь!

Предательство – дурной навоз. Лги, режь,

Пускай страдают Дольфиты и Кларки –

Своих не трогай! Слышишь, Уи! Не трогай!

Пусть заговор твой оплетет весь мир,

Но заговорщиков не трогай! Все

Топчи ногами – береги лишь ноги,

Их не топчи!

Если вдуматься, то в этом монологе Эрнесто Рома как раз и говорится о том, что есть, так сказать, Земля, а есть «Зесля». Мало того (и это главное) – есть «Зесля» нормальная, а есть – больная. Эрнесто Рома предъявляет Артуро Уи не землянский, а «зеслянский» счет. Счет «мира ЗС» в его низшем, но существующем проявлении. И Брехту важно установить, что мир этих ЗС болен даже по законам ЗС, а не по закону ОС. То есть что он мутирует по отношению к норме ЗС (по отношению к нормам ОС он всегда мутация, так что это обсуждать бесполезно). Что Брехт через это хочет донести до человечества? Что раз «Зесля» так больна, то Земле надо готовиться к худшему.

Когда Буш бомбит иракцев, а Клинтон сербов, они как земляне поступают ужасно. И по землянским критериям масштаб этого ужаса чрезвычайный. Но по «зеслянским» понятиям – это норма. Имперские правители делят мир на «своих» и «чужих». И во имя блага «своих» ведут себя жестоко по отношению к «чужим». Предлагаю еще раз вчитаться в монолог Эрнесто Рома, отражающий эту «зеслянскую» логику:

Пускай страдают Дольфиты и Кларки –

Своих не трогай! Слышишь, Уи! Не трогай!

Дольфиты и Кларки, которые в этой логике «пускай страдают», – это Сербия или Ирак.

А теперь о том, что такое в этой же «зеслянской» логике норма отношения к ногам, которыми можно топтать этих самых Дольфитов и Кларков. Вновь подчеркну: «топтать» – норма «зеслянской» логики.

А вот «не беречь ноги» – это уже «зеслянская аномалия».

Сейчас я от страшных, крупных событий, касающихся Дольфитов и Кларков, перейду к мелочам. Стоит ли их обсуждать? Да, стоит! Потому что эти мелочи характеризуют «зеслянскую» аномалию. О каких же мелочах идет речь? Вот, к примеру, одна из последних – скандал вокруг имени Валери Плейм.

Его принято отсчитывать от 29 января 2003 года, когда президент США Буш заявил, что, по информации спецслужб, Ирак пытался приобрести уран в Нигере.

6 июля 2003 года «Нью-Йорк тайме» разместила статью Джозефа Уилсона, бывшего посла США в Габоне и члена Совета национальной безопасности при Клинтоне. Уилсон, опираясь на результаты своей поездки в Нигер по заданию ЦРУ, обвинял администрацию США в том, что «данные, связанные с иракской ядерной программой, были искажены для преувеличения угрозы, представляемой Ираком».

Вскоре, 14 июля 2003 года, правореспубликанский журналист «Тайм» Роберт Новак опубликовал статью «Миссия в Нигер», в которой озвучил имя жены Уилсона Валери Плейм и назвал ее сотрудницей ЦРУ, работавшей в отделе по нераспространению оружия массового поражения. Карьера Валери Плейм в прежнем качестве на этом завершилась, а Джозеф Уилсон заявил, что «утечка» была наказанием Белого дома за его критику администрации Буша. Поскольку Плейм была не просто сотрудником, а агентом под прикрытием, то источник Новака в Белом доме совершил уголовно наказуемое деяние. Началось скандальное расследование, в котором главным подозреваемым оказался бывший помощник Ричарда Чейни Льюис Либби.

Скандал этот, став частью антибушевской кампании в США, продолжался в последующие годы и энергично подстегивался демократами – в конгрессе и в СМИ.

6 апреля 2006 года телекомпания CNN сообщила: Либби дал показания о том, что утечку в прессу информации о сотруднице ЦРУ Валери Плейм через Ричарда Чейни санкционировал сам президент Джордж Буш.

Нам здесь даже не так важно, сделал это Чейни или сам Буш. Важно, что тут «топчут ноги», «трогают заговорщиков», «трогают своих». А такое поведение диагностично. Оно означает, что допускающий это поведение «мир ЗС» (в данном случае, американский) не здоров, а болен. Ибо поведение аномально.

Здоровый «мир ЗС» будет вести себя одним способом. И с одними последствиями как регионального, так и глобального характера.

Больной «мир ЗС» будет вести себя другим способом. И с другими последствиями.

Диагностировать болезнь – значит, в каком-то смысле спрогнозировать тип поведения, последствия этого поведения... А возможно, и формы воздействия на поведение. Это очень немаловажно.

И в этом смысле (прошу понять – только в этом!) слежение за ситуацией с «засветкой» и сдачей Валери Плейм ничуть не менее важно, чем мониторинг крупных международных эксцессов. Таких, как бомбардировки в Сербии или Ираке.

Таков наш подход. Он специфичен? Несомненно! Но позволит ли он что-то понять, предсказать и предупредить? Это нам еще предстоит проверить, применив подход к определенным практическим ситуациям. А покалишь настойчиво повторим наше главное утверждение.

«Мир ЗС» перестает быть нормальным «миром ЗС», если он сдает своих.

Это так в высшем религиозном смысле. Когда обманывают, предлагая жертву на алтарь трансцендентного. А используют жертву не для «вящей славы Господней», а для очень земных, низменных дел.

Это так в высшем светском смысле. Когда предлагают жертву на алтарь идеи (идеи коммунизма, идеи служения Родине), а используют жертву для частного обогащения.

И это так в самом низменном смысле. Например, в случае госпожи Плейм. То, что муж госпожи Плейм не проявляет необходимой лояльности, требует от политиков (Буш, Чейни – неважно) определенных реакций. Политическая целесообразность требует наказать зарвавшегося дипломата.

Вопрос – как именно.

То, что жену дипломата «сдают», «засвечивая» секретную информацию о том, что она тайный сотрудник ЦРУ, – это способ наказания. Но при таком способе подрывается корпоративная (ЦРУшная и т.д.) этика. Фундамент «мира ЗС». Можно ли решать частную задачу наказания отдельного нелояльного (достаточно, кстати, второстепенного) лица, разрушая фундамент «мира ЗС»?

Ведь наверняка существовали другие способы наказания (возвращения в рамки лояльности). Но даже если их не было, каковы издержки и каковы приобретения?

Приобретения понятны: заткнуть конкретную дыру нелояльности и сделать так, чтобы другим неповадно было.

А издержки? Если каста спецслужбистов (тех же ЦРУшников) существует, то она не может позволить разрушать корпоративную этику. Тут нет и не может быть мелочей. Тут все основано на зыбких нитях доверия. Это тот сук, на котором сидят и ЦРУшники, и другие. Весь спецслужбистский сегмент американского «мира ЗС». Если каста, повторяю, есть, то рубить этот сук она никому не позволит. Тогда каста войдет в конфликт (может быть, внешне почти незаметный, но достаточно жесткий) с конкретными политиками. Будь то Чейни или Буш.

Если касты нет, то политики могут делать, что угодно, с госпожой Плейм. Но они не могут победно воевать с Ираном. А тем более – с Китаем.

Император Наполеон мог наказать какого-нибудь Фуше теми или другими способами. В том числе, и самыми изуверскими. Но он никогда не выбрал бы таких форм наказания, которые уронили бы его в глазах опорных групп (каст, структур). В том числе, и политической полиции. Для его целей нужно было, чтобы политическая полиция (а также армия, бюрократия) работали, как часы.

Каковы цели Буша? Чейни? Что такое их имперские претензии Это все игра или же это серьезно? Маленький случай с госпожой Плейм разоблачает несерьезность. Простит ли это каста? Если простит, то она серьезно больна. А эта болезнь позволяет многое оценить и спрогнозировать во всем, что касается американских претензий. А значит, и в судьбе мира.

Так от крошечной частности мы переходим к самому крупному.