"Мор" - читать интересную книгу автора (Смирнов Алексей Константинович)3В гостиной обнаружилось застолье. Младший Свирид, остановившийся на пороге, затаил дыхание. Мирная жизнь только налаживалась, многолюдные посиделки были редкостью. Это ему они показались многолюдными — на самом деле людей было не так много, всего пятеро: родители да те самые незваные гости, все трое. Двое в гражданском и один военный. Здесь, однако, они вели себя совершенно иначе: расслабленно дымили папиросами, смеялись, выпивали и закусывали. Идиллическая картина: у мамы на плечи наброшена шаль, папа прицелился из графинчика в длинную рюмку с тускло отсвечивающими гранями. Никто не совал под нос бумаги и пистолеты, никто не смел командовать отцом и не приказывал ему сдать оружие. Не переставая смеяться, оглянулись на Свирида. — Почему ты не спишь? — нахмурилась мама. Тот попятился и тоже оглянулся: квартира была одна, единственно возможная. Ни рожек, ни ножек; из кухни тянет выпечкой. Гость, одетый в военную форму, вдруг перестал смеяться и посмотрел на Свирида очень внимательно. Папироса застыла в руке, дым поднимался под абажур извивистым стеблем. Свирид онемел, ноги сделались ватными: сейчас он достанет пистолет, или развернет красную простыню, или докажет бумагами право в любую секунду вывести всех из-за стола и забрать с собой в ночь, где уже урчит уродливая машина. Мама встала: — Почему ты одет? Свирид огладил себя: действительно, он был одет, ибо там, на развилке, еще не успел улечься в постель. — Я забыл. — Забыл — что? Мать вышла из-за стола, порывисто прикоснулась ко лбу Свирида. Отдернула руку, будто ошпарилась. — Лоб нормальный. Что ты городишь, о чем ты забыл? Спать улечься? Забыл, который час? — Да пусть посидит с нами, — вмешался военный. — Смотри, — расстегнул он кобуру и достал пистолет. — Небось подержать хочется? Свириду не очень хотелось, не до того было; да и оружие он уже держал, отцовское. Но возражать не стоило. Он быстро подошел и взял пистолет обеими руками. — Не заряжен, — успокоил военный маму. Он выехал на стуле из-за стола, нагнулся к Свириду, который держал пистолет и не знал, что с ним делать, — в другое бы время сообразил, хотя бы повертел в руках, но сейчас ему было неинтересно. Свирид ждал подвоха, не доверяя обманчивой надежности окружения. Военный взъерошил ему волосы и вдруг заметил: — Мальчонка-то изрядно оброс. Неплохо бы подстричься… Время еще, почитай, военное. Свирид решил, что мужчина сказал так, потому что во время войны всем полагается выглядеть аккуратными и подтянутыми. Люди воюют, бьют врага, рискуют жизнью, а он разгуливает неряхой и напрашивается в особый уголок стенгазеты, где продергивают и пропесочивают. Он еще ничего не знал о тифе. Да тиф, пожалуй, и в самом деле уже не звучал, ибо война, только закончившаяся, была немного другая, не тифозная. Не та, что велась между своими. — Ты знаешь, кто это? — хитро спросил отец. Свирид помотал головой. — Это товарищ Слотченко. Он служит парикмахером при Доме офицеров. — И не только, — усмехнулся товарищ Слотченко, который сразу стал предельно понятным: дорисовался белый халат, взметнулась и свистнула бритва. — Еще при Доме писателей. Свирид осмелел: — А почему же вы тогда в форме? Слотченко вздохнул: — По-твоему, военную форму носят только солдаты и офицеры, которые сражаются на фронте? Она положена всем. Мы тоже солдаты гигиенического фронта и обязаны ее носить. Ведь война никуда не делась, — он сделал широкий жест, — она повсюду, она продолжается. Врагов у нас, Свирид, еще ой как много… И явных, и тайных. А сила всякого государства — она в ком? В писателях и офицерах. Это соль соли земли, как говорил один великий писатель. Правда, он говорил вообще… Свирид слушал его серьезно, с опущенными глазами. Слотченко обернулся к остальным, сидевшим и слушавшим за столом: — Да многие ли у нас не носят формы? Мать покачала головой: — Разве что я… — И это упущение! — весело воскликнул Слотченко, а отец взялся за графинчик. — Свирька и вправду зарос, — заметила мать, провожая графинчик наполовину любовным, наполовину тревожным взглядом. И все опять воззрились на Свирида. Они с отцом, когда бы не шевелюра младшего, были похожи как две капли воды, как две полярные совы — в них было нечто от хищных птиц, но заводить речь о совах уместно было, только если судить по глазам: округлым, с темными ободками. Однако носы их, или клювы, если продолжить сравнение, были совсем не совиные — вытянутые, чуть загнутые, с раздвоенной шишечкой на конце. — Вот тебя Николай Володьевич и подстрижет, — улыбнулась мать. — Да уж, это теперь решено, — согласился Слотченко. — В Доме офицеров? — недоверчиво спросил Свирид. — Мне же говорили, что ты будущий писатель? — развел руками тот. Свирид не ответил. Ему вдруг стало стыдно. — Приходи в Дом офицеров, — решил Слотченко. — Правильно! — гаркнул отец. — Пусть там понюхает… Неизвестно, что он имел в виду. Адмирал Водыханов уже захмелел и тяготел к словесным клише. Двое в гражданском не вмешивались в беседу и чинно уплетали все подряд, граблями гребли. Свирид обратил внимание, что стрижка у обоих была очень короткой. А Слотченко вдруг свернул губы трубочкой и тихо дунул на Свирида. Тот непонимающе уставился на военного парикмахера. Слотченко повторил, и Свирид прислушался. «У», произнесенное шепотом, даже не голосом — только выдохом-дуновением. Николай Володьевич подмигнул: — Я подарю тебе ножницы. Лишь в эту секунду Свирид обнаружил, что все еще держит в руках незаряженный пистолет. |
|
|