"Особые поручения" - читать интересную книгу автора (Дакар Даниэль)

Глава 5

В русской миссии кипела работа. Именно работа — никакой суеты и суматохи. Мэри, по-прежнему прихрамывающая и поддерживаемая под руку Филатовым, прошла вслед за Мамонтовым в конференц-зал. Встреченные по дороге сотрудники миссии косились на нее с тщательно скрываемым любопытством. Она могла их понять: ее платье, всего несколько часов назад вызывающе-элегантное, имело сейчас такой вид, что его постеснялась бы надеть и Золушка, отправляющаяся чистить печку. Не говоря уж о том, что далеко не каждый день можно встретить женщину, которая несет свою прическу под мышкой. Да и повязка на ноге, сооруженная из пестрого, зеленого с золотом, головного платка — зрелище, прямо скажем, нетривиальное. Добавьте к этому полное отсутствие туфель и почти полное отсутствие чулок. И не забудьте про красавцев-близнецов, шагающих чуть позади с абсолютно каменными физиономиями. Хорошая выдержка у подчиненных Мамонтова, что правда — то правда. Впрочем, на Кортесе иначе и нельзя.

В конференц-зале Мамонтов выдвинул кресло для Мэри рядом со своим местом, подумал, и подтащил еще одно. Она уселась с благодарной улыбкой, а подоспевший Джон аккуратно уложил пострадавшую ногу, попутно ощупывая ее и что-то тихонько бормоча на кельтике. Филатов отвернулся, пряча ухмылку.

— Вы знаете наш язык? — Мэри была приятно удивлена.

— Начал изучать с месяц назад, — кивнул Михаил. — К сожалению, времени на лингвистические изыскания у меня меньше, чем хотелось бы. Красивый язык. Выразительный, — ехидство в его голосе убийственно сочеталось с невинным выражением лица. В глазах плясали чертики.

— Полагаю, что изучение кельтика вы начали с ругательств, — понимающе покивала Мэри. — Кстати, с моей точки зрения, это самый правильный подход. Зачастую эмоциональная составляющая сказанного бывает куда важнее точного смысла.

Теперь уже оба русских с удовольствием рассмеялись. Джон, закончивший свои манипуляции с повязкой, поднял голову и неожиданно подмигнул Филатову.

— Мои ребята учат русский, — сочла нужным пояснить Мэри. — И, как мне кажется, тоже начали с ненормативной лексики.

— Когда кажется — креститься надо! — наставительно заметили в один голос по-русски близнецы.

— Ну вот, извольте видеть, — всплеснула Мэри руками. — Девять лет вместе отлетали, а я до сих пор не знаю, чего от них ждать. Да, кстати, я вас не представила. Господа, это Джон и Мэтью Рафферти, краса и гордость Линии канониров Рафферти. Джон по совместительству бортовой врач, а Мэтью — связист. Вас они знают, понаслышке, но все-таки. Мы изучали обстановку на планете перед прилетом сюда.

Близнецы коротко поклонились и обменялись рукопожатиями с русскими. Переждав обмен любезностями, Мэри продолжила:

— Сейчас еще двое подтянутся. Не знаю, какие документы они захватили с собой, но ваши люди у входа не ошибутся, парочка весьма приметная: конопатый громила под семь футов ростом и с ним маленькая шустрая девица. Очень маленькая и очень шустрая. Предупредите, чтобы их пропустили. Помимо того, что они мне просто нужны, я просила их принести мне и мальчикам нормальную одежду.

Аркадий отдал распоряжения и принялся разглядывать Мэри, прикидывая, с чего бы начать разговор. В уместности вопроса: «Какого лешего вы делаете на Кортесе?!» он несколько сомневался, но больше ничего в голову не приходило. Положение спас вызов коммуникатора. Выслушав сообщение, он на спанике ответил: «Разумеется, генерал. Мы вас ждем» и, коротко вздохнув, обратился к баронессе… графине… а, черт, да какая разница!..

— Мария Александровна только что со мной свя зался генерал Хавьер Рамос, командующий полицейскими силами континента. Он будет здесь через полчаса, поскольку считает, что нам следует скоординировать действия, и делать это лучше без использования техники связи.

— Разумный подход, — кивнула Мэри. — Особенно если учесть, что, как мне кажется, «Конкистадор» захвачен теми, кто называет себя «Лигой свободного Кортеса».

— Но они отвечают на запросы! — взвился Филатов и вздрогнул, наткнувшись на холодный, внимательный взгляд.

— Отвечают. Однако, насколько мне известно, только захват станционных ретрансляторов дает возможность кому-то — в данном случае Маркесу — вещать на всех частотах. Вещать, полностью подавив оппонентов. Вы пробовали после начала всей этой катавасии связаться с кем-то за пределами системы? Попробуйте. У меня — не получилось.

Новый наместник Мэри понравился. Впрочем, граф Федор Сумской, нанесший ей визит за три дня до памятного бала, тоже был ей симпатичен. Однако во всем его поведении чувствовался некоторый надлом, что становилось особенно заметно в те минуты, когда он пытался удержать супругу от излишне экзальтированных проявлений благодарности.

К счастью, генерал Тедеев не был обязан Марии Сазоновой ничем. Уже весьма пожилой, но по-прежнему подтянутый, генерал с приличествующей случаю мягкой улыбкой вспомнил времена, когда Александр Сазонов служил под его началом. Очень многообещающий был человек, Мария Александровна. Исключительно многообещающий. Так жаль… но не будем грустить. Ваш отец был достойным офицером и, если мне будет позволено это заметить, большая удача, что династия не прервалась и после его смерти. Немного найдется в Империи женщин, носящих майорские погоны. Причем, насколько я могу судить, свои вы не за красивые глаза получили, да-с. Так чем же Алан Тедеев может быть полезен дочери полковника Сазонова? Разрешение на работу в архивах? Ну, разумеется, о чем разговор! А можно поинтересоваться, что вы надеетесь там найти? Если бы вы знали, то и искать не надо было бы? Ха-ха, достойный ответ. Что ж, графиня, разрешение будет подготовлено немедленно. Могу я надеяться, что вы поделитесь своими выводами со стариком? Не надо мне льстить, дитя мое. Будь я так молод, как вы утверждаете, уж поверьте, в девицах вы бы не засиделись! Кстати, вы в курсе, что через два дня здесь будут ваши добрые знакомые? Ну как же! «Александровская» эскадра заглянет погостить на пару недель. Обычное дело, мы ведь окраина Империи, да еще и не самая благополучная.

Мэри погрузилась в работу. Она рано вставала, завтракала почти на бегу и до самого вечера сидела в высоком белом здании Пригорского архива. Задача осложнялась тем, что она весьма смутно представляла себе, что, собственно, ищет. Несоответствия, да. И совпадения. Но какие и где? Впрочем, дело продвигалось. К концу третьего дня она поняла, что данные геологоразведки, проведенной на планете в начале колонизации, неполны. Создавалось впечатление, что либо пресловутый Черный Кряж обследо вали из рук вон плохо, либо часть результатов была очень аккуратно изъята. К сожалению, оба варианта были равновероятны, и понять, что именно произошло и почему, ей не удавалось.

Ей постоянно казалось, что время утекает, как вода сквозь решето. Архив работал отнюдь не круглые сутки, поэтому часть данных она копировала на коммуникатор и разбиралась с ними в гостинице. Дня ей не хватало, и в редко позволяемые часы передышки она язвительно восхищалась собственной предусмотрительностью: несмотря на громогласные протесты, экипаж был оставлен на Кремле вместе с яхтой. Казалось бы, что за глупость — имея собственный корабль, лететь куда-то обычным коммерческим рейсом. Но события развивались таким образом, что отвлекаться еще и на подчиненных она сейчас не могла себе позволить. Интересное дело: они совершенно не заботили ее на Кремле. Ни до того, как был снят дом, ни, тем более, после. Но на Орлане — она это чувствовала — общая обстановка не позволила бы просто наплевать и забыть, а, стало быть, хорошо, что команда сейчас там, где о ней не надо беспокоиться.

Хотя была у этой медали и другая сторона. Уже на второй день работы в архивах у Мэри создалось впечатление, что за ней наблюдают. Наблюдают очень осторожно, вкрадчиво, на мягких лапах. Не в самом здании, нет. Но вот на улицах, по которым она прогуливалась вечерами, пытаясь привести к одному знаменателю то, что узнала за день… Интересно, кому это неймется? Тедеев? Вряд ли, ему-то зачем? Полиция? Тоже не вытанцовывается. Безопасники, отцовский крестный расстарался? Ох, что-то непохоже. Будь это кто-то из условно своих, неоткуда было бы взяться ощущению опасности. Пожалуй, прикрытие не помешало бы. Проблема только в том, что возни с прикрытием зачастую бывает больше, чем пользы от него.

К середине пятого дня Мэри поняла, что идеи у нее закончились. Вернее нет, не так. Одна идея выкристаллизовалась вполне отчетливо, но для того, чтобы подтвердить ее или опровергнуть, квалификации ей не хватало. Вероятно, на Орлане нашелся бы специалист, и не один, который мог бы ей помочь. Но непрекращающаяся слежка заставляла ее быть предельно осторожной в выборе контактов. Хотя… кто сказал, что нужные ей сведения можно добыть только на Орлане? И только в Империи? Ухмыльнувшись, она отправила запрос в монастырь Святой Екатерины Тариссийской. Если она права… если с памятью у нее все в порядке… если она не выдумала совпадение на пустом месте… а, к черту все. Вон денек какой славный. Прогуляться, пообедать где-нибудь в незнакомом месте… милое дело!

Интересно, кто и когда решил, что кафе и рестораны в Пригорске должны размещаться непременно на углу? Причем входить в них следует не с улицы, а исключительно из узкого проулка между зданиями? Мэри, неторопливо идущая по проспекту, с удовольствием разглядывала вывески и витрины и наслаждалась редкой в последние несколько дней возможностью думать о всякой ерунде вроде истории архитектуры. Мороженое было вкусным, солнце — приятно-неярким, ветер приносил безошибочно узнаваемые запахи ранней весны. Если бы еще не это ощущение упершегося в спину взгляда… Натасканная в свое время Келли, Мэри могла поклясться, что ни один человек не прошел вслед за ней больше квартала. Она сознательно свернула с главных улиц на боковые, людей вокруг стало меньше, но вычислить соглядатая ей так и не удалось. Может, просто нервы пошаливают? Паранойя? Ну, допустим. Но ведь если даже ты параноик — это еще не значит, что за тобой не следят!

Однако мороженое закончилось, причем давно. Надо было загрузить в организм что-нибудь посущественнее. Мэри остановилась и осмотрелась вокруг. На противоположной стороне улицы призывно подмигивала вывеска, сообщавшая всем желающим, что в ресторане под названием «Каблучок» можно хорошо покушать и еще лучше провести время. Не иначе, заведение определенного толка, иначе с чего бы владелец тратился на яркую световую рекламу средь бела дня? Впрочем, ее опыт пребывания на разного рода космических станциях и военных базах показывал, что и в кабаках со стриптизом и девочками бывает очень недурная кухня. Проверить, что ли? Она совсем уже было собралась перейти через улицу, когда рядом с ней приземлилось такси, из которого выпрыгнул молодой мужчина в знакомой форме. Выпрыгнул, оглянулся на стоящую неподалеку женщину и вдруг расплылся в улыбке, одновременно радостной и неуверенной.

— Ваше сиятельство?

— Прекратите обзываться, Дан! — усмехнулась она, протягивая ему руку. — Ну ладно, подлизы из высшего света, но вы-то, вы! Или это какой-то другой лейтенант Терехов подтягивал на мне подводный комбез? Договаривались же — без чинов! Меня зовут Мэри, коли вы вдруг запамятовали. Ну или, если угодно, Мария. Какими судьбами? Я имею в виду, конкретно здесь. Я в курсе, что эскадра на орбите.

— Да вот… — лейтенант замялся. — Собирался пообедать с ребятами, они уже внутри, а я малость подзадержался…

— В «Каблучке» пообедать? — прищурившись, уточнила Мэри.

Терехов смутился еще больше, обернулся на вывеску и неловко пожал плечами.

— Да. Здесь прекрасно кормят и…

— В таком случае я надеюсь, что вы позволите мне составить вам компанию, — она решительно взяла лейтенанта под руку, разворачивая его лицом к ресторации.

— Эээээ… — слегка заупрямился Даниил. — Мария, это заведение не для таких женщин, как вы… видите ли…

— Ничего не вижу, — фыркнула Мэри. — По меньшей мере, странно слышать такое от человека, который лично протащил меня как минимум по трем бельтайнским кабакам. Скажите, Дан, вам доводилось бывать на Бастионе Марико?

— Доводилось, — лейтенант смотрел на девушку с настороженным любопытством, явно не понимая, к чему она клонит.

— И что же, вам удалось обнаружить в военном секторе Бастиона хоть одно заведение из разряда приличных?

А в «Каблучке» оказалось неожиданно уютно. Да, конечно, там наличествовал подиум с несколькими шестами, вокруг которых так и эдак обвивались полуодетые, полураздетые и совсем голые девицы. Но кухня действительно оказалась на высоте, а что касается компании — тут и вовсе ничего лучшего, с точки зрения Мэри, желать было нельзя. Собравшиеся за столом десантники попытались было изобразить застенчивость и смутное знакомство с этикетом, но быстро поняли, что в подобных маневрах нет никакой необходимости, и расслабились. Что же касалось Мэри, то она попросту наслаждалась обстановкой, напомнившей ей времена действительной службы. Пиво было выше всяческих похвал, музыка не била по ушам и нервам, а что до девиц… ну, девицы. Слабенькие, кстати. Фантазии ноль, с гибкостью проблемы, фигуры так себе. А главное — совершенно не любят свою работу, и по этой причине высот в профессии не достигнут никогда. Примерно эту точку зрения и изложила скучающим голосом Мэри своим сотрапезникам.

— А разве… разве такую работу можно любить? — Афанасий Кречетов, тот самый парень, который добыл в свое время пробирки с генетическим материалом, слегка покраснел. То ли от собственной смелости, то ли от воспоминаний, связанных с получением поощрения от майора Гамильтон. Еще в «Лунном свете» посмеивающийся Рори сообщил Мэри, что парень кочевряжился недолго, и пусть не от нее, а от двигателиста, но оплаченный визит в «Драконисс» принял с благодарностью.

— Видите ли, Афанасий… — задумчиво улыбнулась Мэри. — Если вам не нравится ваша работа, почему ее не сменить? Только не говорите мне, что у этих девочек нет никакого выбора. Не верю. Альтернатива есть всегда.

— И это говорит бельтайнский пилот? — прищурился сидящий по левую руку от нее Федор Одинцов. — Я тут поинтересовался обычаями вашей родины, госпожа майор. Так, для общего развития. В конце концов, на флоте ни для кого не секрет, что в самое ближайшее время Империя и Бельтайн обменяются посольствами и будет заключен союз.

— И что вы думаете по этому поводу? — заинтересованно склонила голову Мэри. Этот обманчиво-простоватый парень нравился ей. И дело было не только в действенности столь своевременно предложенного когда-то самогона.

— Союз — это всегда хорошо, — степенно ответил ей Одинцов. — Опять же, летают бельтайнцы если и хуже ангелов, то ненамного. И меня, как человека флотского, хоть и десантника, радует то, что такие люди будут на нашей стороне. Сдается мне, что противники вы… гм… неприятные. Но мы говорили об альтернативах.

— Верно. И что же?

— Вот ребятишки закончили обучение в этих ваших учебных центрах. Какая альтернатива?

— На этом этапе действительно практически никакой, вы правы. Но тут ведь еще вопрос воспитания. Когда с младенчества знаешь, что тебе предстоит стать суставом в стальном кулаке Бельтайна… когда тебе твердят, что ты особенный и ты гордишься этим…

— Это я понимаю, — Одинцов кивнул, соглашаясь. — А дальше?

— Дальше… Знаете, Федор, в монастырь Святой Екатерины уходят послушницами лучшие выпускницы Корпуса по классу пилотов. Это широко известно. Но отнюдь не все из них впоследствии продолжают карьеру, что известно далеко не так широко. Мать Агнесса, нынешняя настоятельница, приняла постриг, ни одного дня не прослужив на действительной. И она такая не одна. Возьмите, к примеру, меня. Я могла остаться в монастыре. Я могла бросить все и служить в полиции. Выбор есть всегда. И даже если его нет… если больше тебе некуда податься… взялся делать — так делай хорошо. А эти? Смех, да и только.

Мэри вдруг лукаво улыбнулась и заговорщицки подмигнула Одинцову.

— Вы напомнили мне один случай… Дело было, чтобы не соврать, лет десять назад. Может быть, чуть меньше. Как раз перед Лафайетом. Мы тогда служили в Бурге и стационар был на базе «Зигфрид». Так вот. Как-то раз занесла нас нелегкая в кабак вроде этого. Впрочем, других на «Зигфриде» и не было, что вы хотите — база военного флота. В какой-то момент Дине Роджерс, покойной Фэнси Маккуин и моей малышке Элис показалось, что уровень шоу не соответствует высоким запросам присутствующих. Прошу учесть, что все мы тогда были еще очень молоды… Да, так что же делают эти три красотки? Они влезают на подиум (там как раз было три шеста), сгоняют оттуда штатных девиц и демонстрируют все, на что способны. А способны, надо сказать, они были на многое. И вот что я вам скажу, Федор… Флегматики-то они, конечно, в Бурге флегматики… легендарные, угу… Но обратно нам пришлось прорываться с боем, еле ноги унесли!

Дружный хохот собравшихся разрядил возникшее было за столом напряжение. Почему-то ни у кого не возникло сомнений в том, что эта дама, майор и графиня (ох и сочетание же!), легко переплюнет любую из обиженных невниманием посетителей профессионалок «Каблучка». Во всяком случае, как минимум половина присутствующих видела, как Мэри Гамильтон плавает, и все имели удовольствие наблюдать, как она танцует. На буме. С завязанными глазами. Действительно, куда уж этим…

Клипса коммуникатора тренькнула в ухе Мэри, извещая о получении нового сообщения. Мельком покосившись на экран — ну надо же, как быстро пришел ответ на ее запрос! — Мэри поднялась на ноги.

— Господа, я покину вас на пару минут. Мне нужно кое-что посмотреть и делать это я предпочитаю на улице.

Она скользнула к выходу из ресторана и вышла на крыльцо. Солнце скрылось за домами, после душноватого зала в густой тени было прохладно. Мэри совсем было собралась проглядеть присланные материалы, как вдруг смутное ощущение опасности, снова охватившее ее вне помещения, резко, скачком переросло в явную угрозу. Не разбираясь, в чем дело, она отпрыгнула к двери, из которой вышла только что, но больше ничего сделать не успела.

Федор Одинцов повел головой, разминая шею, слегка потянулся, взглянул на хронометр и недоуменно нахмурился. Пара минут? Интересные у майора Гамильтон представления о парах. Или о минутах. С одной стороны, это, разумеется, не его дело, с другой же… Сержанту не давала покоя куртка, оставшаяся висеть на спинке стула графини. Он решительно встал из-за стола и направился к ведущим на улицу дверям. На крыльце никого не оказалось, если не считать здоровенного кота, презрительно удалившегося при появлении человека. Федор пожал плечами, сделал пару шагов, еще раз осмотрелся и повернулся, чтобы снова зайти внутрь, как вдруг под его ногой что-то хрустнуло. Он наклонился, повертел в пальцах раздавленную его ботинком клипсу коммуникатора, чертыхнулся и уже более внимательно оглядел тротуар. Под изрядных размеров вазоном с каким-то местным вечнозеленым кустом что-то блеснуло. Секунда — и в его руках оказался широкий браслет, еще минут двадцать назад охватывавший предплечье Мэри.

Даже так… интересно девки пляшут, если снизу посмотреть… Федор метнулся к дверям, чуть не сорвав их с петель, и рявкнул, перекрывая шум зала:

— Все сюда! Бегом, мать вашу!

Через несколько минут у входа в «Каблучок» было куда жарче, чем внутри. Придерживаемый за шиворот хозяин заведения пытался возмущаться и настаивать на присутствии адвоката: у него самым категорическим образом потребовали продемонстрировать записи наружных камер слежения. Прибывший наряд полиции был безапелляционно послан, причем дважды: сначала по матушке, потом — за свидетелями. Хозяин еще раз попытался рыпнуться, но тут у Кречетова, должно быть, сдали нервы. Он и сам, наверное, не мог бы сказать, за каким чертом прихватил со стола массивный нож с пилкой для разрезания мяса, но сейчас это оказалось как нельзя кстати.

— Слушай сюда, мужик, — тихо, но отчетливо прервал он очередную тираду о правах человека и светящем десантникам наказании. — Ты прав. Меня накажут. Обязательно. Но потом. А вот этот столовый прибор я опробую на твоих яйцах прямо сейчас. Ты меня понял? Записи, ну!

Владелец ресторана, почти сравнявшийся цветом лица с тротуаром, повернулся к подчеркнуто индифферентным охранникам и сдавленно — воротник его по-прежнему пребывал в крепко сжатой ладони Одинцова — проблеял:

— Покажите господам все, что они захотят увидеть!

Просмотр ничего не дал. Предполагаемый промежуток времени был заполнен рябью помех. Как женщина появилась в дверях, было ясно видно, но дальше — пустота.

Вернулись полицейские. Лысый сержант, которому не мешало бы сбросить килограмм двадцать, а по-хорошему — и все двадцать пять, подталкивал перед собой охламона из тех, по кому армия не плачет, ибо на кой черт армии такое сокровище? Тощее прыщавое нечто, с длинными сальными патлами и сплошным ковром татуировок на всех видимых частях тела, вяло пыталось отмахиваться, но сержант был неумолим.

— Кончай выпендриваться, дуся, — внушительно пробасил он, отвешивая мальчишке вполне отеческий подзатыльник. — Господам десантникам некогда, у них пропажа случилась. Да не трясись ты, дитятко, нужен ты мне, как рыбе зонтик.

— Ну, это… — начал, запинаясь, сопляк. — Была тут одна… или был, я еще подумал — это мужик или баба, на кой телке такие плечи… и сисек нету почти…

— О сиськах — потом, — перебил его Терехов. — Что б ты еще в сиськах понимая, недоделок. Дальше.

— А что — дальше? Вываливают из переулка двое, эту седую мужик… чернявый такой… только что не на руках тащит, пьянющая, аж копытами шевелить не может. Так он ее в машину запихнул с прибаутками и рванул, будто у него на хвосте квартальный…

— Какая машина? — вступил в разговор Одинцов, отпустивший наконец владельца «Каблучка» и теперь брезгливо вытирающий руку о штаны.

— Черный «Беркут» вроде… Да что я, приглядывался, что ли?!

— Пьянющая? — вопросительно приподнял брови полицейский, обращаясь к Терехову.

— Как стекло была, сержант, когда выходила, — поморщился тот. — Кружка пива за хорошим обедом, да еще на ее рост-вес… Ерунда, я графиню Сазонову знаю, хоть не близко, а все-таки. Пилот, майор… Не получается.

— Графи-и-иню? — протянул сержант. Его физиономия медленно, но верно каменела. Похоже, бывалый служака только сейчас понял, чем лично ему, так некстати оказавшемуся в патруле, грозит происшедшее.

— Графиню. Ладно, дядя. Пока ясно, что ничего не ясно. Дальше мы сами. Попробуй этого долбодятла потрясти, может, вспомнит еще чего… хотя…

— Что он там вспомнит, укурок… — скривился старший патруля. — Разве что ментограмму попробовать снять да посмотреть на того, кто женщину тащил. Только вы ж сами видите, господин лейтенант, что за клиент… Конечно, поработаем, только… Вы это… ну… нельзя быть сразу везде, мужики, вы ж понимаете…

— Да ладно, расслабься. Ты-то тут при чем, — махнул рукой Терехов. — Я сейчас по команде доложусь, и завертится… только на выходные тебе рассчитывать не приходится, сержант. Совсем.

Темнота. Причем явно искусственного происхождения. Мешок на голове, что ли? Во рту горько и сухо. Хочется пить. Тряпичный жгут, затянутый на затылке, раздирает уголки губ. Неудобно. Очень. Широко расставленные ноги зафиксированы, руки вздернуты над головой и зафиксированы тоже. Впрочем… приподняться на носках можно, конечно. Насколько позволят зажимы на щиколотках, а позволят они совсем чуть-чуть. Плечевые суставы вопиют о снисхождении, вот только, похоже, снисхождения им ждать не приходится. Запахи… да какие там запахи? Так, по мелочи. Кондиционер не справляется. Машинное масло… старое курево… еще более старая кровь… пот… как любопытно. Хотя и не так любопытно, как хотелось бы. Почти не больно. Пока. То-то, что пока. Во что же это ты вляпалась, дорогуша? Звуки…

— Леха, ты дурак! Дурак и не лечишься. Ты зачем ее сюда приволок? Сказали же — замочить!

— Да брось ты! Какая разница, сразу замочить или чуть погодя? Начальства нет, все на выходные свалили. Да и захоти кто вернуться — прогноз грозу обещает, дураков нет прорываться через грозовой фронт. Ты глянь зато, какой экземпляр! Сразу видно — выносливая. Долго продержится. Это тебе не уличная девка, тут и кормили хорошо, и спорт присутствовал, — мужская рука по-хозяйски ощупывает грудь.

— Не, Леха, ты все-таки псих. Ее ж искать будут!

— Да и пусть ищут! Ветра в поле! — глумливый смех, рука смещается к низу живота. — Не боись, когда найдут — только по ДНК-грамме и опознают. А какая лапочка, сказка просто! Ты на кожу посмотри! — Посмотреть, похоже, есть на что. Странно, брюки на месте и ботинки тоже, а вот от пояса и вверх… Да этот Леха, похоже, полагает себя эстетом?.. Что-то острое чертит линию от ямки между ключицами до пупка. Боль. Не двигаться.

— Кожа — это да, — со знанием дела подтверждает невидимый собеседник невидимого Лехи. — Вообще-то, ты прав. Не каждый день нам такие попадаются. Эх, жаль, мне на дежурство пора. Ты тут особенно не усердствуй, оставь и корешам кусочек, лады?

— А вот это уж кому как повезет, — похохатывает Леха. — Моя добыча, Борюсик, что хочу, то и делаю. А хочу я мнооооого…

— Ты только не торопись, пока она в отключке — никакого интереса!

— Поучи меня еще!

Так. Ясно. Похоже, приходить в себя особого смысла не имеет. Ничего, авось выкарабкаемся. Где наша не пропадала… и там пропадала, и сям пропадала. Ничего.

Алан Хазбиевич Тедеев пребывал в ярости, но определить это можно было только по встопорщившимся усам. Новое назначение не нравилось ему с самого начала — он, в конце концов, солдат, а вовсе даже не планетная нянька. Разумеется, долг есть долг и категории «нравится — не нравится» неприменимы в тот момент, когда его величество говорит: «Вы нужны Империи!» Однако во всей своей красе упомянутое назначение проявилось в ту минуту, когда ему доложили об исчезновении — средь бела дня! практически в центре Пригорска! — графини Марии Сазоновой. Причем само по себе исчезновение молодой, но уже вполне самостоятельной женщины не значит ничего. Мало ли, куда могло занести дочку его бывшего подчиненного. А вот коммуникатор… ее коммуникатор, лежащий сейчас на столе перед контрадмиралом Корсаковым… так твою дивизию! И как будто мало было самого факта, хотя и он восторга генералу отнюдь не добавлял. Но что касается получасовой давности разговора с князем Цинцадзе…

Тедеев узнал о происшествии сразу из нескольких источников. Сначала с ним связался глава полиции Пригорского округа, до глубины души возмущенный самоуправством «обнаглевшей десантуры». В своем праведном гневе полковник Титов забыл, должно быть, что разговаривает с пусть и отставным, но генералом десантных войск. А ведь, как известно, можно забрать бойца из десанта, но десант из бойца никуда не денется. Так что полковник огреб за себя и за того парня и получил категорический приказ искать, как хлеб ищут, но тихо… тихо… Если это похищение… если из-за недостаточно продуманных действий полиции с графиней Сазоновой что-то случится… лучше закопайтесь сами, полковник, мой вам совет. Потому что если закапывать вас возьмусь я… выполнять!

Следующим на связь вышел командующий «Александровской» эскадрой. Никита Борисович Корсаков был напряжен, но собран. С ходу заявив, что не собирается играть в испорченный коммуникатор, он представил Тедееву лейтенанта Терехова. Краткая беседа с лейтенантом вызвала у Алана Хазбиевича смешанные чувства. С одной стороны, приятно видеть, что и после твоего выхода в отставку в десант набирают толковых парней. С другой же — обидно: ты в отставке, и без тебя ничего не рухнуло! Штатским олухам генерал доверял не слишком, поэтому Терехову было предложено явиться в офис наместника вместе со всеми десантниками, принимавшими участие в злополучном обеде. На предмет обмозговать ситуацию, да-с. Господин контр-адмирал считает необходимым держать весь десант на эскадре для пущей мобильности? Хорошо, как будет угодно. Предлагаю провести совместное совещание через полчаса. Договорились.

Однако все, что успел сделать Тедеев — это отправить циркулярный вызов высшим чинам полиции и СБ и вывести на большой экран подробную карту той части города, где произошло ЧП. И тут его коммуникатор выдал сигнал высшего приоритета.

— Здравствуйте, Алан Хазбиевич, — медленно проговорил глава Службы безопасности.

— Ваша светлость!

— Что случилось, я знаю. Теперь скажите мне, что предпринято? — Тедеев был человеком не робкого десятка, но под ледяным взглядом темных глаз Ираклия Давидовича почувствовал, как по спине побежали мурашки.

— Полиция и Служба безопасности принимают все необходимые меры, чтобы…

— Алан Хазбиевич, — перебил его Цинцадзе, — послушайте меня. Через две недели на Кремль прибудет посольство Бельтайна. До тех пор официальным представителем наших будущих союзников является графиня Сазонова. Вы не любите дипломатов и их протокольные хитрости, я знаю. Я тоже не люблю. Но в тот момент, когда чрезвычайный и полномочный посол Бельтайна будет вручать его величеству верительные грамоты, кандидат в члены Малого его императорского высочества Совета майор Мэри Александра Гамильтон ап Бельтайн обязана по протоколу стоять рядом с ним. Помешать этому может только ее тяжелое ранение или гибель, но в таком случае виновные должны быть уже найдены, пойманы и готовы предстать перед судом. Или предлечь. Сохранять им способность стоять необязательно, в отличие от способности говорить. Однако поимка виновных — задача второстепенная. В отличие от возвращения Марии Александровны. Вы меня понимаете?

— Так точно! — Тедеев щелкнул каблуками.

— Хорошо, генерал. Не смею более отвлекать. Работайте. О результатах — любых! — сообщайте мне лично. Со временем суток можете не считаться, спать я не собираюсь.

Когда за спиной слышится свист рассекающего воздух хлыста, самое главное — не позволить инстинкту напрячь мышцы. Кожа — бог с ней, до свадьбы заживет, а вот мышцы… целые мышцы могут еще очень пригодиться, не собирается же этот придурок все время держать ее зафиксированной. Мэри доводилось уже видеть этот странный блеск в смотрящих на нее мужских глазах. Не слишком часто, но доводилось. Происходящее, вне всякого сомнения, имело сексуальную подоплеку. По крайней мере, Леха явно полагал, что причинение боли женщине является самым лучшим афродизиаком. А значит, рано или поздно он отвяжет ее. Никуда не денется. Он чуть выше и в таком положении, как сейчас, ничего сделать не сможет. То есть сможет, конечно, но ему будет не слишком удобно, а о своем комфорте ублюдок печется. Значит, надо продержаться. Просто продержаться. И ни в коем случае не терять сознание. Понарошку можно, по-настоящему — нет. Шанс будет только один.

— Вот такие дела, Никита Борисович, — прервал Тедеев затянувшееся молчание. В его кабинете было тесно. Десятка полтора мрачных полицейских и офицеров Службы безопасности сидели и стояли вокруг стола, но высказываться не спешили.

— Я могу ошибаться, но мне кажется, что случившееся связано с работой Марии Александровны в архивах. Или с тем сообщением, которое пришло на ее коммуникатор перед тем, как она вышла из ресторана. Что касается архива, то, боюсь, даже если мы сможем быстро найти разъехавшихся на выходные служащих, они вряд ли нам помогут. Разве что госпожа Сазонова работала с материалами последних десятилетий, они хоть как-то систематизированы. Кстати, не исключено, что ее работа и полученное сообщение вытекают одно из другого.

— Возможно, вы правы, — кивнул Никита. — Если бы мы могли узнать, что именно она получила… Проблема состоит в том, что бельтайнские флотские коммуникаторы настроены на ДНК-грамму владельца. Чужак не сможет снять информацию или ответить на вызов. К сожалению, хотя госпожа Сазонова и получала медицинскую помощь в лазарете «Александра», образцов ее тканей на крейсере не осталось. Эта штуковина, — потянулся он к лежащему на столе браслету, — совершенно бесполезна для нас.

Корсаков не знал, зачем он взял в руки коммуникатор Мэри. Может быть, затем, чтобы прикоснуться к принадлежащей ей вещи… но экран вдруг осветился, а в его углу замигал зеленый огонек готовности к работе.

— Не понял… — выдохнул ошарашенный Никита. — Это как?!

— Неважно, Никита Борисович. Найдем Марию Александровну — спросите у нее, — сразу после встречи с Мэри отставной десантник просмотрел всю информацию о дочери Александра Сазонова, какую смог раздобыть. Охотником до сплетен он не был, но то, что какое-то время назад имя контр-адмирала Корсакова упоминалось в одном контексте с именем графини Марии Сазоновой, запомнил. — Давайте посмотрим, что там.

Последнее письмо пришло действительно непосредственно перед выходом Мэри из «Каблучка». Никита, быстро разобравшийся с интерфейсом, сбросил послание в сеть, и через секунду на больших экранах в кабинетах наместника и контр-адмирала появились несколько голоснимков и текстовое сообщение. На кельтике.

— Тааак, — протянул Тедеев. — У вас там есть программа перевода?

— Есть, как не быть, но обойдемся и без программы, Алан Хазбиевич, — поднялся на ноги Савельев, сидевший рядом с Корсаковым. — Я читаю на кельтике, хоть и не очень хорошо.

Он слегка прищурился, пошевелил губами, кивнул и заговорил.

— Дорогая дочь. Идентифицировать присланные тобой изображения не составило никакого труда. Я целиком и полностью согласна с твоими рассуждениями… соображениями. В общем, понятно. Это шахты. Хорошо спрятанные… замаскированные шахты. Для сравнения посылаю тебе снимки из сектора С-2-8-4. Сходство видно безоружным… простите, невооруженным глазом. Мы прячем наши проходы… нет, не так… разработки, потому что в космосе случается всякое. Зачем это было сделано на защищенной планете с кислородной атмосферой — я тебе сказать не могу. Так же я не могу, даже приблизительно… ориентировочно, сказать, что именно там добывают. Однако я уверена, что ты сумеешь с Божьей помощью понять… разобраться, что происходит в интересующем тебя уголке Пространства. Да благословит Господь все твои… ммм… начинания, наверное… о чем всегда просит Его в своих молитвах кроткая… смиренная мать Агнесса. Все.

— А что госпожа Сазонова послала этой самой матери Агнессе? — вскочивший Тедеев смотрел то на большой экран, то на Корсакова, крепко стиснув кулаки и покачиваясь с носка на пятку. — Никита Борисович, вы нашли исходный материал? Отправленное сообщение сохранилось в памяти?

— Сохранилось. Передаю.

На экранах возник снимок со спутника. Еще один. Еще.

— Ну надо же! — азартно ударил кулаком о ладонь один из офицеров-безопасников, окруживших наместника. — Даже координатная сетка есть!

Все загомонили, предложения сыпались со всех сторон. Только Корсаков молчал, напряженно глядя на дисплей.

— Что ж, — подвел итог Тедеев несколько минут спустя. — С чем работала Мария Александровна и что обнаружила, мы разобрались. Теперь главный вопрос — где она сама? Там?

— Возможно, — шагнул вперед начальник транспортного департамента полиции. — В интересующее нас время в направлении Черного Кряжа вылетел частный «Беркут». Черный. Над океаном его потеряли… похоже, сменил позывной… я же докладывал, что фондов не хватает!

— Потом, Илья Игоревич, все потом… будут фонды, будут! — досадливо отмахнулся Тедеев. — Ну что, господа? Поставим на эту карту? Честно говоря, совершенно не представляю себе, как ее разыгрывать. Это же джокер какой-то!

— Мария Александровна, насколько мне известно, считает, что джокер как раз и является ее картой в любой колоде, — криво усмехнулся Савельев, не забывший еще последнее заседание Малого Совета, на котором присутствовал. — Вот только… Если она там, то не исключено, что ее попытаются использовать в качестве заложницы, начать диктовать условия… вы понимаете. Что тогда?

Корсаков, не отрывая взгляда от экрана, на котором сменяли друг друга голоснимки Черного Кряжа, медленно поднялся на ноги.

— Тогда… тогда это будет уже не похищение человека, а терроризм. А Империя, — Никита повернулся к экрану связи с Тедеевым, откашлялся и продолжил, словно силой выдавливая слова по одному из пересохшего горла: — Империя… не… ведет… переговоров… с… террористами, — на секунду его лицо исказила гримаса, и оно снова стало бесстрастным. — Не ведет. Вот что, Петр Иванович, распорядитесь о подготовке всех десантных частей, да и приступим, помолясь.

Уже в рубке к Корсакову подошел каперанг Дубинин, за все совещание ни разу не раскрывший рта. Подошел и придержал за рукав, отводя в сторону.

— Никита, ты уверен? Может быть, все-таки попробовать договориться? Мария Александровна может пострадать… да даже если и нет… ты думаешь, ей не расскажут о том, что ты поставил принцип выше ее жизни?

— Пусть что хотят, то и рассказывают, Капитон, — улыбка Никиты была вымученной. — Эту женщину я не интересую. Она ясно дала это понять. И что бы я ни сделал, это ничего не изменит. Но для меня важно сохранить уважение этого офицера. Даже если меня не поймет графиня Сазонова — майор Гамильтон поймет, и этого достаточно.