"Убийство в Чесапикском заливе" - читать интересную книгу автора (Осборн Дэвид)

Глава 23

После такой травмы головы, как у меня, сознание возвращается очень медленно. Едва я пришла в себя, я поняла, что лежу на больничной койке с невыносимой головной болью. И еще что у меня повреждены бедро и спина, а запястье правой руки забинтовано и что кто-то, вероятно сиделка, трогательно ухаживает за мной.

По-видимому, прошло немало времени, прежде чем мое сознание окончательно прояснилось, и я узнала сидящую возле кровати Тэрри Карр. Судя по темноте за окном, я поняла, что была ночь. Позже я слышала, как Тэрри разговаривала с врачом и с сестрой. А потом я опять уснула, а когда проснулась, шум в голове немного поутих, и я смогла оглядеться по сторонам.

Тэрри по-прежнему сидела рядом, сочувственно глядя на меня. Она почти все время молчала, сказала только, чтобы я ни о чем не беспокоилась, что я скоро поправлюсь, а сейчас должна отдыхать. Но поскольку я привыкла немедленно выяснять все, что меня интересует, я стала задавать ей вопросы и в результате смогла в общих чертах представить себе, что со мной случилось.

Мои воспоминания обрывались на том, что я решила подняться на чердак. По словам Тэрри, никто, естественно, не знает, что произошло затем. Меня обнаружила лежащей без сознания на чердаке Констанс Берджесс, пришедшая поздно вечером в сопровождении Кертисса в Главный Корпус, чтобы сделать запись в школьном журнале. Кертисс остался ждать Конни в холле на первом этаже, а она стала подниматься на второй этаж, когда сверху раздался мой отчаянный крик и вслед за этим они услышали, как что-то тяжелое рухнуло на пол. Они тотчас же бросились на чердак — выяснить в чем дело.

— Они обнаружили вас погребенной под стальным стеллажом, а из глубокой раны на запястье фонтаном хлестала кровь, — рассказывала Тэрри, — Констанс разорвала первый попавшийся ей под руку костюм и наложила вам на руку жгут, а Кертисс вызвал полицию и «скорую помощь», после чего разбудил меня.

К тому времени, когда утром вернулась из Вашингтона Эллен, полиция уже составила полное представление о случившемся. Мне, как и Гертруде Эйбрамз, удар был нанесен сзади, только не задвижкой от рамы, а тяжелой деревянной подставкой для книг. На ней были обнаружены мои волосы. После того как я без сознания упала на пол, злоумышленник повалил на меня многоярусный металлический стеллаж и рассек осколком стекла запястье, чтобы создать видимость несчастного случая. Вспугнутый внезапным появлением Констанс, злоумышленник бросил стекло слишком далеко от меня, так что поверить в несчастный случай было никак невозможно.

Эллен сразу же явилась навестить меня.

— Если бы не находчивость Конни, — сказала она, — все могло кончиться значительно хуже, Маргарет.

Спина, видимо, была повреждена стеллажом, и Тэрри сказала, что тут мне тоже повезло:

— Доктор говорит, что вам просто чудом удалось избежать перелома позвоночника и таза.

Я мысленно воздала хвалу теннису, Джейн Фонда и двухмильным пробежкам через день.

Разумеется, я получила еще одну травму, куда более серьезную, чем все эти. При том, что мне все-таки посчастливилось выудить важную информацию в лаконичных записях Конни, моя гордыня была повержена в прах. Я даже назвала бы это потерей лица. Майкл явился меня навестить во второй половине дня, когда Эллен и Тэрри уже уехали из больницы. С охапкой весенних цветов и такой неподдельной тревогой в глазах, что я мгновенно насторожилась. Не дав ему возможности вымолвить слово, я с ходу выпалила:

— Почему вы продолжаете ходить вокруг да около, Майкл, вместо того чтобы сказать прямо?

— Сказать — что?

— То, что вы думаете. Что я поступила нечестно по отношению к вам и что я либо ненормальная, либо дура, либо вздорная, либо и то и другое и третье вместе взятое. Я знаю, что именно так вы и думаете.

— Вовсе нет, — сказал он и улыбнулся своей обезоруживающей улыбкой. — Честно говоря, я думал о том, что вам совершенно не требуется косметика. Без косметики вы выглядите точно так же. Правда.

Я лишилась дара речи, а когда обрела его снова, Майкл уже не улыбался, а смотрел на меня пристально, буквально пронзая взглядом насквозь.

— Ну что ж, Маргарет, вы правы, — сказал он. — Давайте перейдем к делу, и для начала скажите, какого черта вы отправились среди ночи на чердак?

От этих его слов я сразу же почувствовала облегчение и стала рассказывать, как у меня возникла странная мысль, что, возможно, мне удастся найти что-нибудь интересное для следствия в школьном журнале, и как я преуспела в этом, и как потом с чердака потянуло прохладой и я пошла туда выяснить в чем дело.

Он укоризненно покачал головой и спросил:

— Вы не догадываетесь, кто мог на вас напасть?

Я горестно вздохнула.

— Конечно, нет.

— Подозреваете ли кого-нибудь?

— Нет. Видимо, это тот самый человек, которого мы разыскиваем.

— Извините, — возразил он. — Вовсе необязательно. Тут могут быть замешаны двое.

Да, конечно, подумала я. Я и сама склонялась к этому выводу.

— Но в моем случае Конни Берджесс остается вне подозрений.

— Только благодаря Кертиссу.

Я слегка опешила.

— Что вы хотите этим сказать?

— Я хочу этим сказать, что она пришла в Главный Корпус, увидела вас, устроила вам ловушку, а потом, не знаю уж по какой причине, возможно, для того, чтобы направить нас по ложному следу, если она думает, что мы подозреваем ее в убийстве Хьюз и Эйбрамз, сделала вид, что спасла вас.

— Майкл, это же чистейшая паранойя!

Он рассмеялся:

— Я сталкивался с фактами почище. Но этот случай — хрестоматийный. Кертисс ей нужен для алиби, если, конечно, они не действуют сообща, но это уже из области фантазии. Поэтому, согласен, Констанс не могла совершить покушение на вас.

— И Перселл тоже вне подозрений, — сказала я. — Никогда не поверю, что он мог тайком пробраться сюда только затем, чтобы напасть на меня.

— Конечно, особенно если учесть, что он сейчас содержится под стражей. Нью-йоркская полиция арестовала его вчера днем в Сиракузах по какому-то пустячному обвинению и поэтому не сможет долго держать его в участке. Сегодня утром мне позвонили оттуда и сообщили, что он утверждает, будто бежал из «Брайдз Холла» из опасения стать очередной жертвой.

Он встал, чтобы поправить букет, который медсестра поставила в вазу.

— Я был уверен, что именно этим он будет объяснять свой побег, — продолжал он. — Но мы не узнаем, прав я или нет, если не сумеем заполучить его на основании приказа об экстрадиции. Впрочем, приказа такого может и не последовать, поскольку он заручился услугами очень сильного адвоката.

Майкл снова сел.

— Ну, а теперь о школьном журнале. Так что же вам удалось из него выудить?

Я стала рассказывать, а когда закончила свой рассказ, он минуту молча смотрел на меня, а потом, слегка присвистнув, сказал:

— Очень интересно. Очень. Мы все тщательно проверим. В авиакомпаниях и, может быть, через секретаря Берджесса. Если Констанс окажется права, я хотел бы пока держать Эллен в неведении относительно того, что нам известно.

— Почему? — удивилась я. Воскресшая в памяти история с «Бутсами» существенно подорвала мое сочувствие к Эллен. Я понимала, что, примчавшись навестить меня и выказывая мне свое дружелюбие, она преследует одну цель — отвести от себя подозрения. — Разве Эллен не является главным подозреваемым лицом?

— Лицом, подозреваемым в чем? В совершении убийства или в посещении газебо? Не горячитесь, Маргарет. Возможно, вы доказали, что Эллен могла быть в газебо, но вы не доказали, что она действительно была там.

— Это она на фотографии Мэри, Майкл, — не сдавалась я. — Она, я точно знаю.

— Пусть так. Но согласится ли с вами суд? На фотографии даже не видно лица. Отсутствуют какие-либо бесспорные приметы. Характерная для нее осанка, поза — и все? Изображение к тому же расплывчатое, несфокусированное.

Я не могла ничего возразить на это, потому что он был прав.

Между тем Майкл продолжал:

— Послушайте, надо набраться терпения. Одно дело подозрение и совсем другое — доказательство; у нас нет никаких, даже самых незначительных улик, скажем, волоска с головы, не говоря уже об отпечатках пальцев. Ничего. И пока у нас нет доказательств, мы должны держать в строжайшей тайне то немногое, что нам уже известно, чтобы не насторожить преступника и не побудить его понадежнее замести следы.

Я была обескуражена до крайности. Получалось, что предпринятая мною ночная вылазка, чуть было не окончившаяся для меня трагически, оказалось напрасной. И мне оставалось утешаться лишь тем, что удалось обнаружить в Джорджтауне.

— Вы навели справки относительно Патриции Дженсен? — поинтересовалась я.

— Да. Это действительно Эллен. Консалтинговая фирма зарегистрирована год назад в Делавэре. Эллен является единоличной владелицей фирмы с конторой в Бостоне. Вашингтонский адрес используется для корреспонденции, это квартира Эллен. Всего на счету фирмы в Бостонском банке числилось семьдесят три тысячи долларов, шестьдесят три были ею сняты. По нашему мнению, большая часть этих денег ушла на оплату квартиры — две тысячи в месяц.

Майкл помолчал немного, потом продолжал:

— Маргарет, вам никогда не приходило в голову, что все это может быть известно кому-то еще, кроме нас?

Я сразу же поняла, кого он имеет в виду. А когда поняла, то удивилась, как это не пришло в голову мне раньше.

— Вы считаете, что кто-то шантажирует Эллен? И скорее всего этот кто-то — Синий Берет?

— Это многое объяснило бы, верно?

— Несомненно, — согласилась я.

Майкл заговорщически улыбнулся.

— Представьте себе, — начал он, но прервал себя на полуслове, чтобы сделать небольшую оговорку: — Только учтите, это не официальная версия, — а потом продолжал: — Так вот, представьте себе, что Синий Берет, встретившись в газебо с Эллен, требует поделиться с ним, или с ней, деньгами Берджесса, но тут случайно появляется малышка Мэри, которая представляет для них опасность, ибо может отлучить их от золотого тельца. Если избрать эту версию, то по крайней мере появится ясность в отношении мотива преступления, совершенного Эллен или Синим Беретом.

Майкл был прав, но жестокость случившегося потрясла меня до глубины души, и я не могла поверить, что Эллен способна пойти на убийство ради сокрытия тайны о хищении чужих денег, равно как не могла поверить и в то, что шантажист способен пойти на такой страшный риск ради получения незначительной суммы, поскольку большую часть похищенных денег Эллен уже потратила.

Я поделилась своими сомнениями с Майклом, но он возразил:

— Дарственный фонд Берджесса исчисляется миллионами, и шантажист вполне может потребовать от Эллен любую сумму. Однако меня не покидает странное чувство, — и не спрашивайте, на чем оно основано, — что если мы действительно имеем дело с шантажистом, то речь идет вовсе не о деньгах.

— Тогда о чем же?

— Этого я пока не знаю.

— Как же теперь нам следует действовать?

— Ждать, — сказал он. — Терпеливо ждать. Мы пытаемся найти кассету, если только она вообще существует или если она не была уничтожена. Мы надеемся, что помимо птичьих голосов на ней окажется кое-что еще.

Он поднялся, собравшись уходить, и вдруг спросил:

— Как вы себя чувствуете? Я имею в виду возможность дальнейшего пребывания в «Брайдз Холле». Я считаю своим долгом еще раз повторить, что вы имеете полное право вернуться в Нью-Йорк.

— Чего вы, конечно, очень желали бы, — парировала я.

— Как должностное лицо полиции — безусловно.

— А как недолжностное лицо? — спросила я.

Он устало улыбнулся, и мне стало ясно, что я лишь осложнила его жизнь. Хлопоты по обеспечению моей безопасности, конечно же, перевешивают ценность моего потенциального вклада в расследование преступления. Я знала, что лучше всего мне было бы уехать и предоставить ему самому вести следствие. Но пока я не могла уехать. Кроме того, мой молчаливый обет, данный Салли и памяти Мэри Хьюз, обязывал меня во что бы то ни стало находиться на борту «Королевы Мэриленда» во время предстоящих состязаний.

— Давайте вернемся к этому разговору после парусных гонок, — сказала я. — Они состоятся в ближайший уик-энд. Я приглашена на судно в качестве обозревателя.

Майкл поначалу слегка удивился, а потом полушутя-полусерьезно заметил:

— Нечто вроде прощального салюта старым школьным узам?

Ничего подобного мне и в голову не приходило. Может быть, он прав? В самом деле, почему это я вдруг откликнулась на приглашение Гейл Сандерс? Почему я не сочла нужным отказаться? Ведь Майкл сам говорил, что в человеке до конца дней живет неистребимая ностальгия по ушедшей юности. И с памятью тоже творятся чудеса, мы стараемся вспоминать только хорошее. Будучи зрелым человеком, могла же я решить наконец, чем была для меня в действительности школа, и не зарекаться от поездок сюда в будущем?

Я не была готова к ответу. Пока я еще не решила.

— Называйте это, как хотите, Майкл, и я сожалею, правда, сожалею, если стала для вас обузой.

— Я этого не говорил.

— Не говорили, но думаете именно так.

Он опять улыбнулся своей совершенно обезоруживающей улыбкой, потом наклонился и потрепал мои спутавшиеся от лежания волосы, словно я была маленькая девочка.

— Офицер полиции Берк будет находиться при вас.

Я так и вытаращила глаза.

— Вы хотите сказать, что она будет находиться со мной на «Королеве Мэриленда»?

— Конечно!

— Нет, Майкл! — Я представила себе Аду на судне и пришла в ужас. — Она будет там только мешать!

Майкл пожал плечами.

— Она будет находиться с вами на судне, или вам придется остаться на берегу.

— Я не останусь.

— Извините.

— Майкл, вы не можете так поступить.

— Могу. И поступлю именно так.

— Вам не позволят. Команда «Чесапика» заявит протест. Они расценят это как стремление усилить команду.

Он рассмеялся.

— Я переговорю по этому поводу с директором школы Святого Хьюберта. И с Морни.

Я поняла, что его решение непоколебимо, и сдалась. Интересно, подумала я, подвержена ли «моя тень» морской болезни, — нас может застигнуть плохая погода, — и, забыв на время о себе, с сочувствием подумала о ней. А вслух произнесла:

— Бедная Ада.