"Я тебя не слышу" - читать интересную книгу автора (Гераскина Анна)4)Я был не готов к такому повороту. Долго стучал в дверь, жал на неработающий звонок, курил на лавочке у подъезда. Дома явно никого не было. Но ведь Володя — человек обязательный, знал, что я приеду, так куда же тогда подевался? Можно было бы предположить, что он напился и уснул мертвецки, но звонил и стучал я настойчиво, раз за разом с завидным упорством поднимаясь на пятый этаж, а потом спускаясь вниз к подъезду. Соседка по площадке, всклокоченная пожилая женщина, открыла мне свою дверь не сразу. Да я бы и сам открыл нехотя, если честно. — Я его не видела давно. — Не видели? — Нет. — Вообще не видели? — Вообще. Хотя я не слежу особо. — М-м-м. А что делать? — А что? Ждите — придет, нет — домой пойдете. — Поеду. — Поедете. Почему бы и не поехать. — Спасибо большое, — я выдохнул ей в лицо свою усталость и порядочную уже нервозность, а соседка, учуяв мое настроение, закрыла дверь одним движением. Очень некрасиво. В общем, я пошел гулять. Точно решил — гулять, а вечером вернуться. Володя ну просто деться никуда не мог. А значит, и не делся. Петербург шумел по-русски. Сигналил туристическими автобусами и пах хот-догами с одной сосиской. Я поехал на Невский. Блядь, а куда я еще мог поехать? Я в Питере был лет пятнадцать назад, совсем маленьким, не помню ничего. Ну, Адмиралтейство помню. Ну, Петра. Ну, крепость. Поэтому Петербург решил изучать заново и совершенно самостоятельно, не спрашивая прохожих, а невнятно шатаясь по улицам, куда Бог пошлет. Бог послал за пивом. На лавке рядом сидела девочка в гольфах. Я еще подумал, сентябрь, а она, дура, в короткой юбке, с голыми ногами, гольфы эти дурацкие. Некрасиво, конечно, пялиться на незнакомых людей, но на эту девочку-воробья пялиться очень хотелось: на круглые коленки, на волосы, которые пушились на шее, на все эти сигареты, которые она курила одна за другой — я очень хорошо ее рассмотрел. А потом она подошла знакомиться. Нет, просила за жигалку, конечно, но я-то знаю, что знакомиться — в этом замороченном солнцем сквере никого, кроме нас двоих, не было. Будни, епта. — А почему ты так много куришь? — Хочется. Что-то раскурилась, ты прав. И че? — Ну, приехал к родственнику, вот гуляю. — И как тебе Питер? — Не знаю, я не очень рассмотрел. Красивый. Большой. — Ну да. А я каталась тут с одним товарищем по реке. Такое... — Приставал? — Не то слово! Масква-сталица. Блядь, не знаю, что теперь делать. — В смысле? — Ну что сегодня делать. Вечером собиралась в «Революцию», но теперь не знаю. Мои все на экскурсию уехали. — Ты с экскурсией? — А? Ага. С экскурсией… Мы раз ходили на экскурсию в краеведческий музей всем классом. Во дворе, помню, стояла хата, каменные бабы и макет мельницы, который подарили музею. Пока все толклись в залах с живописью, я махнул в комнату с гобеленами. Гобелены спросом у одноклассников не пользовались, поэтому я точно знал, что здесь меня первые минут десять никто и искать не будет. Под штанами у меня были колготки, которые мама заставляла надевать, и вот эти колготки страшно мне мешали, потому что сползали постоянно, подло собираясь на коленках. Я расстегнул брюки и полез их подтягивать. Нелепо как-то: музей, колготки, гобелены с колхозницами… Поэтому я от колхозниц отвернулся и поправлял колготы под грустным взглядом Благородного оленя. Мои одноклассники ввалились в зал предсказуемо шумно. Я успел застегнуться. — Что, Вадик, заинтересовался творчеством Усачова? — А? — Усачов, Вадик, известный художник, который еще в 1925 году… Ужасно захотелось в туалет. Вот и сейчас — ужасно захотелось в туалет. То, что рядом не было ни одного, это как само собой разумеется. — Пойду я отойду. — Давай, — девочка в гольфах меня и не держала. Я пошел быстро, быстрее, еще быстрее. И забыл вернуться. Ел сырки творожные. Щурился на антенны на крышах. Ездил на автобусе. И на троллейбусе тоже ездил. День был убит наповал, бездумно, почему-то припомнилось лето прошлого года: тогда я таких дней настрелял на целую шубу! Вторник на манжеты, воскресенье на воротник. |
|
|