"Звездная каэши-ваза" - читать интересную книгу автора (Лютый Алексей)

ГЛАВА ПЯТАЯ

В кубрике горела лишь тусклая аварийная лампочка над входом, да глазок видеокамеры, страдающей хронической бессонницей. Тихо жужжа сервомотором, камера моталась из стороны в сторону, по-своему, по-машинному, проклиная конструкторов, придумавших для нее непрерывный режим работы. Проклинал их и Пацук, так и не сумевший понять, спит ли когда-нибудь Раимов, или за него эту обязанность денщик выполняет. С момента последнего вкрадчивого шепота майора, ласково спросившего, не хочет ли есаул вспомнить службу дневального на тумбочке перед центральным входом, Микола не шевелился уже больше часа. И теперь решил, что лежать в позе поверженного вандалами каменного истукана больше не может.

– Шныгин, ты спишь? – шепотом поинтересовался есаул.

– Сплю. А что мне еще делать? – на том же уровне громкости ответил Сергей. – Неправильно у нас служба на новом месте начинается.

– Вот и я о том же, – вздохнул Пацук. – Удачи не будет.

– А откуда ей взяться, когда традиции не соблюдаются? – посетовал старшина. – Эдак мы из спецназовцев скоро в «кремлевских курсантов» превратимся. Станем балет и политес изучать.

– А какие у вас традиции должны быть соблюдены? – подал голос Кедман.

– Ты погляди, Репа, и еврей не спит! – громким шепотом изумился есаул. – Не иначе, завтра снег пойдет. Прямо в бункере.

– Я не еврей, а афроамериканец, – поправил Пацука капрал. – Еврей это ты.

– Вот! – хмыкнул есаул. – Чтобы украинца евреем назвать, нужно самому евреем быть!

– А по мне, так между ними нет никакой разницы, – буркнул Шныгин. – Что хохлы, что израильтяне, один хрен – с Украины.

– Репа, ты борзеешь! – просветил старшину Пацук, резко поворачиваясь на бок. – Поругаемся?

– Нет, Сало. Лень мне, – ответил старшина.

На пару минут в кубрике наступила тишина. Микола понял, что Шныгин с ним, действительно, ругаться не собирается, поэтому задумался о том, стоит ли вообще продолжать разговор. Кедман принялся ворошить в голове весь тот мусор, который имелся у него по русско-украинской культуре, стараясь понять, что же это за традиция такая загадочная, без которой «икс-ассенизаторам» удачи не будет. А старшина размышлял над степенью своей ленивости. И понять никак не мог, действительно ли ему даже шевелиться не хочется, или все-таки нужно встать и что-нибудь сделать. А вот то, что думал Зибцих, осталось истории неизвестно, поскольку немец лежал в кровати, даже не удосуживаясь храпеть, шевелиться или поворачиваться с боку на бок.

– Ну так шо, Шныгин? – наконец нарушил молчание есаул. – Разговляться будем? С меня сало. С чесночком.

– А-а-а, так вы постились?! – обрадовался собственной догадливости Кедман. – Я понимаю, что вы не католики, не протестанты и даже не лютеране, но, по-моему, ваша религия христианской считается? Так?.. Тогда что это за пост такой в октябре месяце?

– Морковкино заговенье, – буркнул в ответ Пацук. – Запомни, Джонни, когда плохо котелок варит, лучше молчать. А то воно ж знаешь как бывает? Желе твое умное зашкворчит, и крышечку тут же сорвет. Вместе с донышком.

– Не понял. Какое желе зашкворчит? С чего крышечку сорвет? Откуда донышко вылетит? – оторопел капрал и, увидев лик великомученика вместо ехидной физиономии Пацука, щелкнул пальцами правой руки. – А-а-а, сообразил! Это у вас юмор такой. Чисто национальный.

– Кому юмор, а кому и в омут с головой, – фыркнул Шныгин, и если до этого физиономию Кедмана и так никто бы назвать ликом гения не решился, то теперь капрал и вовсе стал похож на продукт скрещивания дауна с гориллой, у которого в предках, к тому же, африканский носорог числился. Увидев такую массу недоумения на лице брата по оружию, старшина не сдержался и, задыхаясь от смеха, принялся пихать в рот подушку. Чтобы майор, не дай бог, не услышал хохот из кубрика.

– Да перестаньте вы над парнем издеваться! – пробился сквозь фырканье, пыхтение и сопение Шныгина голос Зибциха. – Не нравится он вам, дайте в морду. А морально издеваться любят только слабовольные и морально ущербные уроды.

– Ты гляди, и ариец наш заговорил, – обрадовался Пацук. – Тетя Маша, ты теперь не только мытьем пола, но и чисткой партийных рядов решил заняться?

– Джон, не обращай на их выкрутасы внимания, – в свою очередь, никак не реагируя на слова есаула, обратился к Кедману ефрейтор. – Просто у славян принято начинать любое новое дело с грандиозной попойки. Обмывать, как они говорят… Кстати, удивительно, что ты этого не знаешь. Тебя когда русскому языку учили, курс национальных особенностей разве не преподавали?

– А меня не в спецшколе русскому учили. У меня бабушка русская была, – покачал головой Кедман. – А она почему-то к алкоголю крайне отрицательно относилась.

– Ой, мамочка моя, ридна Украина! – завопил Пацук, схватившись за голову. – Это что же на белом свете твориться? Мало мне чистокровного москаля, так тут еще на голову помесь еврея с россиянкой свалилась. И этот гибрид, к тому же, к негроидной расе принадлежит. Как такой ужас перенести? Один немец нормальным человеком казался, да и тот в лагерь врагов перекинулся…

– Да не стони ты, – оборвал Миколу Шныгин. – Дай подумать! – и Пацук, как это ни странно, затих.

Думал старшина долго. Собственно говоря, мозг его трудился не над тем, где взять алкоголь. Выпивка была, и даже в избытке. Во-первых, самогон механизатора Егорова, взятый из его квартиры вместе с обалдевшим инопланетянином. Ну не мог Сергей пройти мимо целой батареи бутылок и не сунуть одну из них под бронежилет! Сейчас лежала себе красавица в оружейной комнате, в персональном шкафу старшины. Не на почетном видном месте, конечно. Но на всеобщее обозрение выпивку выставляют только торгаши, да зажравшиеся буржуи из западной Европы. Русский же человек пытать гостей зрелищем недоступного алкоголя не станет. Если он не садист, конечно!

Во-вторых, самогон можно и поберечь, поскольку Шныгину еще днем удалось отыскать целые залежи чистого спирта. Первое такое хранилище он обнаружил в апартаментах Гобе, когда транспортировал туда пойманного инопланетянина. А еще спирт нашелся в лаборатории Хиро Харакири. Этот клад был найден после удачной бомбардировки стены актового зала. Конечно, в комнаты к французу проникнуть будет очень непросто, хотя и возможно, зато вход в компьютерный центр был совершенно свободен. Дыра в стене актового зала, появившаяся после того, как два здоровых вандала осквернили этот храм идеологии, минимум до утра никуда не денется. Поэтому через актовый зал в лабораторию японца попасть можно было вполне свободно. Ну а в-третьих, просто нет на Земле еще такого места, где русский человек выпивку найти бы не сумел. При желании, конечно. Об этом и сказал Пацук старшине.

– Слухай, Шныгин, неужто воно так бывает, что москаль выпить не хочет? – ехидно поинтересовался украинец, устав ждать, пока старшина хоть что-то скажет. – Вы же с детства к водке приучены. У ваших мамок она, наверное, из груди даже вместо молока течет.

– Ой, молчал бы лучше в натуре, еври бади! – фыркнул Сергей. – А то хохлы меньше нашего горилку жрут.

– Так то ж горилка! – облизнулся Пацук.

– Вы что, действительно, в час ночи водку пить собрались? – прервав их дискуссию, удивленно поинтересовался Зибцих.

– А ты думаешь, нам Конник с утра разрешит это делать? – наивно округлив глаза, ответил ему вопросом на вопрос Пацук.

– А ты хочешь сказать, что вы ее, родимую, пить не будете? – одновременно с ним удивленно поинтересовался старшина, поочередно изучив физиономии немца и американца.

– Да я не знаю, – пожал плечами Кедман. – Если традиция велит, то, конечно, выпить надо. Как ты думаешь, Ганс?

– Пивка бы баварского я бы даже в час ночи с удовольствием сейчас попил, – мечтательно вздохнул ефрейтор. – Но водку… Да еще на службе… Как-то неправильно выглядеть это будет.

– А вот я и думаю о том, как все правильно организовать, – буркнул Шныгин. – Может, заткнетесь, наконец?

Действительно, подумать над тем, где можно было выпить в этом проклятом бункере, следовало. Функциональные возможности Раимова не знал никто из бойцов, поэтому и гарантировать, что тот не проснется посреди ночи, никто не взялся бы. Поэтому нужно было найти в расположении новой воинской части такое место, какое не просматривалось бы видеокамерами.

На данный момент единственным помещением, где благодаря усилиям спецназовцев видеонаблюдение отсутствовало, был актовый зал. Но хоть Шныгину и не терпелось выпить, до такого состояния, чтобы жрать водку посреди одной большой мусорной кучи, какую сейчас представлял из себя храм идеологии, он еще не докатился. Правда, без камер были еще и душевая с туалетами, но там, естественно, устраивать попойку никто не собирался. Старшина задумчиво посмотрел в потолок, словно надеялся именно там отыскать решение своей проблемы. И, как это ни странно, нашел!

– Микола, я так смотрю, ты в технике немного разбираешься? – задал старшина полувопрос.

– А тебе шестеренки в голове смазать надо? – ехидно поинтересовался в ответ Пацук.

– Я сейчас тебе их смажу, незаконнорожденное детище одесского юмориста! – огрызнулся старшина. – Ты мне лучше скажи, сможешь на время камеру из угла на метр вперед передвинуть, а затем ее обратно установить?

– Это зачем? – не уследил за ходом его мысли есаул.

– Смотри! – Шныгин ткнул пальцем в видеокамеру. – Конник вроде бы обещал за кубриком не подсматривать, но хрен его знает. Камеру-то он все равно не выключил. Эта хреновина поворачивается строго на угол в девяносто градусов. Если ее выдвинуть вперед, то получится небольшой закуток, который Раимов на мониторе при всем своем желании увидеть не сможет. Нам останется только положить на постели какую-нибудь ерунду, чтобы казалось, будто мы спим, и можно спокойно пить. – Старшина развел руки в стороны. – Вот и все!

– Мама ридная! Воно ж разве так бывает, чтобы москали соображать могли?! – восхитился Пацук. – Сейчас все сделаем… Да, а что там у нас по поводу выпивки?

– Выпивку организуем, – усмехнулся Шныгин. – Вы тут с Тетей Машей занимайтесь столом и техническими усовершенствованиями, а мы со Свистком сейчас за спиртом прогуляемся…

На том и порешили. Оставив Пацука с ефрейтором заниматься благоустройством помещения, Сергей выглянул в коридор. Камера наблюдения, установленная там, естественно, работала, но как раз она-то большой опасности и не представляла. Дав знак Кедману, старшина спокойно вышел из кубрика и, старательно делая вид, будто только что проснулся, направился к туалету. Зайдя внутрь, Шныгин оставил дверь открытой и, дождавшись, пока видеокамера на мгновение оставит без внимания вход в уборную, тенью проскользнул во внешний коридор.

Через пару секунд тот же маневр повторил Кедман. Оба спецназовца оказались на хорошо освещенном и прекрасно просматриваемом пространстве, и тут действовать нужно было молниеносно. Стоя в дверях, Шныгин швырнул кистевым эспандером, с которым редко расставался, в ближайшую видеокамеру. Та дернулась и на мгновение застыла, дав сбой картинки на мониторе, а в этот момент оба бойца проскочили к противоположной стене. Причем, Кедман на ходу проделал ту же манипуляцию с видеокамерой в противоположном конце коридора. Правда, швырнул он в нее не эспандером, которого у него просто не было, а кроссовкой. Впрочем, изменение орудия воздействия на конечном результате никак не сказалось, и пока камера промаргивалась от удара, оба лазутчика успели проскочить в недоделанную дверь актового зала.

– Уф, вроде все тихо! – облегченно вздохнул Шныгин, хлопнув американского коллегу по плечу. – Ты сейчас разберешься с системой наблюдения в лаборатории Харакири, а я оттуда канистру со спиртом вытащу…

Что, собственно говоря, и было сделано. Так, не более, чем через пару минут после выхода из кубрика, два «икс-ассенизатора» стали обладателями пяти литров чистого спирта. Обратный путь Шныгин с американцем проделали, придерживаясь той же технологии. Правда, для достижения цели Кедману пришлось расстаться со вторым башмаком, а старшина воздействовал на видеокамеру какой-то странной штуковиной, позаимствованной из лаборатории, но на конечном результате это никак не сказалось. Разве что капрал вернулся в кубрик босиком, хотя в туалет выходил обутым. Но кто на такие мелочи внимание среди ночи обращает?!

К тому моменту, как вожделенный спирт оказался в руках «икс-ассенизаторов», немудреный стол был в полной боевой готовности. Пацук закрутил последний шуруп в креплении видеокамеры, отодвинутой со своего прежнего места почти на полметра, а Зибцих, успев изготовить из подручного материала вполне сносные муляжи спящих фигур, нарезал сало тонкими ломтиками. Но если немца запахом чеснока удивить было нельзя, то Кедман на него среагировал так, будто всю жизнь был породистым вампиром.

– И вы собираетесь есть продукт, который так воняет? – поинтересовался он. – И почему все белые такие извращенцы?

– Во-первых, у вас, у афроевреев, маца еще хуже воняет, а во-вторых, мы сало не есть собрались, а закусывать им, – обиделся за национальный продукт Пацук и отобрал из рук Ганса не порезанный еще кусок сала. – Куда ты столько строгаешь? Взвод солдат собрался кормить?

Зибцих пожал плечами и принялся тщательно вытирать острый, как бритва, нож, а есаул помчался к своему шкафчику, чтобы спрятать любимое лакомство в укромное местечко. Кедман проводил его взглядом, в котором откровенно читалась странная смесь недоумения и брезгливости. Ну, не понимал воспитанный в лучших традициях Гарлема американец, как можно есть сало, да еще с чесноком. А тем более закусывать им водку. То бишь, даже и не водку, а девяностошестиоборотный чистый спирт!

Шныгин с ироничной улыбкой обвел всю троицу взглядом, а затем сконцентрировал свое внимание на муляжах спящих фигур. Чучело на постели старшины показалось ему немного более худым, чем оригинал, и Шныгин собрался было обидеться за столь явное неуважение скульптора к своим габаритам, но затем передумал. В конце концов, макет Пацука у Зибциха еще хуже получился. У фигуры на кровати есаула была такая корма, какой не только многодетная мать, но и линкор позавидовал бы! Да и вообще, не будет же майор у мониторов с микрометром параметры спящих фигур замерять. Главное, что получились они похожими на людей. А то, что все четверо, словно однояйцевые близнецы, лежат на кроватях, укрывшись одеялом с головой, значения большого не имело. Может быть, им свет спать мешает!..

– Репа, ты так и будешь с канистрой в обнимку стоять? – ехидно поинтересовался Пацук, выводя старшину из созерцательной задумчивости. – Может, разольешь все-таки по сто грамм? А то воно ж как бывает?.. Стоит себе мужик с горилкой в руках, а честные украинцы его со стаканами ждут. И тут – бац, и у мужика сотрясение мозга!..

– Ну, Сергею это не грозит, – с легкой улыбкой на губах проговорил Зибцих. – У него просто сотрясаться нечему.

– Оба-на, блин, комон еври бади! – присвистнул Шныгин. – Тетя Маша шутить пытается. Ну мы посмотрим, как ты посмеешься после первой рюмки!.. Сало, посуду давай. Да не только для себя! Всем стаканы найди.

– А ты поменьше командуй, москаль. Не в СССР находимся, – огрызнулся есаул, но посуду для каждого все же отыскал.

Сергей, не переставая ухмыляться, принялся разливать из канистры чистый спирт. Поначалу он хотел плеснуть Зибциху побольше, чем остальным, но потом решил, что обычной дозы ему будет вполне достаточно. В конце концов, это просто кощунственно, из-за какой-то обиды больше спирта врагу наливать. Закончив дозировку, Шныгин поставил канистру и взял свой стакан в руки. Остальные сделали то же самое, и Пацук уже открыл было рот, чтобы произнести подобающий случаю тост, но именно этот момент показался сирене самым подходящим для того, чтобы подать голос. Сначала она коротко и тихо рыкнула, как бы проверяя голос. Затем осмелела и прибавила мощности, переходя на басовый вой, а затем завизжала, как нежданно лишившаяся окорока свинья.

– Вот, твою мать!.. – смачно выругался Шныгин. – Все-таки засек нас конник. Теперь, братва, хеппи-энда, блин, не ждите! Аллес капут.

Первым желанием старшины было немедленно опрокинуть внутрь содержимое зажатого в руках стакана, но затем здравый смысл победил. Все-таки даже если майор и заметил приготовления бойцов, доказать, что они употребляли алкоголь на службе, он не сможет до тех пор, пока не почувствует соответствующий запах изо рта. А в любом другом случае можно просто заменить спирт в стаканах на воду и сказать, будто подчиненные решили командиру проверку бдительности устроить. Именно это старшина и втолковал соратникам.

– Так, блин, орлы! Быстро перелили спирт в канистру! – торопливым шепотом распорядился он. – Микола, ты лучше всех вещи прятать умеешь, вот и заныкай куда-нибудь выпивку. Да так, чтобы майор не нашел. Ганс, быстро одевайся и марш к выходу. Будешь делать вид, что мы по тревоге в спешке поднимаемся. Джонни, мчись в коридор и собери свои кроссовки вместе с моим эспандером, а я пока в стаканы воду налью. Пусть потом Раимов докажет, что мы над ним не прикалывались.

В этот раз командирские замашки Шныгина почему-то никто оспаривать не стал. Все трое бойцов бросились выполнять свою часть задания с такой скоростью, будто они подобные ситуации всю жизнь вместе на учениях отрабатывали. Кедман выскочил из кубрика первым, едва успев перелить спирт обратно в канистру. Пацук тут же принялся ее прятать, и раньше, чем он нашел укромное местечко, Ганс уже стоял в дверях, застегивая верхнюю пуговицу. Старшина едва не сбил его с ног, когда возвращался из душевой с бутылкой воды в руках, но едва Сергей успел разлить ее по стаканам, как дверь в кубрик отворилась, от мощного толчка едва не слетев с петель. Шныгин удивленно обернулся, да так и застыл со стаканом в руках – в комнату пятясь и с поднятыми руками ввалился Кедман, а следом за ним, с гранатометом в руках, вошел мужчина, подозрительно похожий на героя боевика «маде ин родина капрала».

– Это что за чучело? – глядя на неизвестного, удивленно поинтересовался Пацук. – Тоже пришелец?

В ответ незваный гость издал какое-то непонятное жужжание и медленно, рывками, повернул голову в сторону есаула. Несколько секунд они рассматривали друг друга. При этом на лице украинца был ясно виден самый непримиримый антагонизм, а на физиономии неизвестного – только зеркальные солнцезащитные очки. Незваный гость, который, как известно, хуже всех, три раза подряд дернул головой, а затем утробным басом произнес:

– Объект идентифицирован. Вопрос понят, выбор вариантов ответа: «да», «нет», «пошел в задницу» и «я не пришелец, мое имя Черментатор». В данной ситуации уместен последний вариант. Интерпретировать! – и, взвизгнув, приложил руку к воображаемому козырьку фуражки. – Не бойтесь Сара, я Черментатор. Пришел вас спасти.

– Че-его?! – полностью оторопел от такого поворота событий Пацук. – Кто ты?

– Черментатор, – повторил мужчина. – ЧЕРтов МЕНтовский ТАктический ТОрмозной Робот. Модель тысяча. Остальные девятьсот девяносто девять так и не заработали.

– Не понял, – сердито прищурившись, произнес Шныгин. – Это Харакири себе нового «тамагочи», что ли, изобрел?

– Вопрос не понят, – робот повернул голову в направлении старшины, при этом не отводя ствола гранатомета от груди Кедмана. – Варианты ответов: «да», «нет», «где продается славянский шкаф?» и «пошел в задницу». Интерпретировать! – голова незваного гостя снова дернулась. – Ты пошел в задницу, славянский шкаф? Да или нет?

– Так, блин, сейчас я не посмотрю, что кое у кого гранатомет в руках, – закатывая рукава, пообещал старшина. – Ну-ка, Джонни, отойди. Сейчас я этому чермету немножко шестеренки подрихтую…

– Подожди, Сергей! – неожиданно завопил Зибцих. – Я, кажется, кое-что понимаю, – и повернулся к роботу. – Что ты здесь делаешь?

– Я послан к вам из будущего с целью… – робот запнулся и что-то внутри него надсадно завыло. – Вот чертовы менты! Забыли вставить блок задач в панель управления. Теперь я даже не знаю, что должен делать. Варианты ответа: «да», «нет», «пошли все в задницу» и «слушаю ваши приказания, сэр!» Приоритеты не установлены.

– Сейчас я тебе их установлю! – рявкнул Шныгин. – Пошел вон отсюда, баран, чтобы я тебя не видел.

– Куда идти, сэр? – бесстрастным голосом поинтересовался Черментатор.

– Куда глаза глядят! – приказал старшина. – И не останавливайся, пока батарейки не сядут.

– Приказ понят и принят к исполнению, – доложил робот и двинулся прямо на Шныгина.

В последний момент перед столкновением старшина все же решил отскочить в сторону и Черментатор, пройдя мимо него, с размаху врезался в бетонную стену. Полуметровой толщины конструкция от удара пошла мелкими трещинами и бойцам в первую секунду показалось, что робот сейчас упадет. Однако Черментатор устоял на ногах и даже более того – стал постепенно углубляться в бетон. Через минуту он полностью ушел в стену, оставив после себя отверстие неправильной формы. А еще через несколько секунд в кубрик полетели куски грунта. Некоторое время бойцы с безмолвным удивлением смотрели в сторону образовавшегося тоннеля, а когда Пацук решил все же сдвинуться с места и заглянуть в лаз, то Черментатора уже не увидел. Зато в противоположном конце вновь образовавшегося прохода отчетливо просматривалось звездное небо.

– Ни хрена себе! – только и смог выдавить из себя Пацук и вздрогнул – динамики в кубрике истошно завопили голосом Раимова.

– Тревога! – заорал майор. – Боевая готовность номер один. Зафиксировано проникновение противника внутрь бункера. Агентам принять меры к ликвидации врага!

– Гляди-ка, Конник проснулся, – удивленно выдавил из себя Шныгин.

– А я то думал, что он вообще не спит, – хмыкнул Пацук. – Ты гляди, воно ж как все обернулось! Оказывается, зря мы тут маскировку устраивали…

Как-то так исторически сложилось, что в армии начальство злить не положено. Полководцы, командармы и прочие прапоры – люди очень нервные и обидчивые. В эмоциональном плане они для окружающих представляют даже большую опасность, чем Моцарт для Сальери, и поэтому в те периоды, когда у военачальников наступают критические для их карьеры дни, простым людям лучше держаться от командиров подальше. Или, по крайней мере, стараться оным не перечить.

У майора Раимова, который, без сомнения, являлся самым настоящим командиром, причем, не чего-нибудь, а секретной базы «икс-ассенизаторов», выдался как раз очень критический день. Сначала диверсантом-Пацуком был безвременно поврежден новейший компьютеризированный танк, в просторечии – Бобик. Затем непонятно каким образом из оцинкованного и освинцованного контейнера сбежал единственный, можно сказать, ручной пришелец на всей Земле. Во время его поимки две безмозглые ходячие пулеметные установки в лицах Шныгина и Кедмана превратили в руины единственное в бункере помещение культурного назначения. Но и этого агентам оказалось мало! Посреди ночи они, совершенно непонятно зачем, разбомбили переходной отсек и прокапали лаз в окружающую среду прямо из собственного спального помещения. Причем, тоже с неизвестными целями. Можно подумать, что на улице девки перед этими спецназовцами юбками трясут, или стройбатовцы новый стрелковый тир построили.

– Значит, вы продолжаете утверждать, что погром на базе не ваших рук дело? – ехидно поинтересовался майор, расхаживая вдоль вытянувшихся в струнку агентов. – И как, вы сказали, этого вредителя зовут?

– Черментатор, сэр! – за всех рявкнул Кедман в то время, как Пацук вздрагивал каждый раз, когда Раимов приближался к тайнику со спиртом.

– Значит, эта чертова хреновина и актовый зал разбомбила? – еще более язвительным тоном полюбопытствовал Раимов и ткнул пальцем вверх. – И камеру под потолком она на другое место перевесила?

– Это скорее не она, а он, герр майор, – осторожно поправил начальника Зибцих, видимо, более майора искушенный в родах и падежах.

– Кто «он»? Кто «она»? – оторопел Раимов, а затем сообразил, кто есть кто. – Какого дьявола ты мне голову морочишь?! Отвечай, агент, кто передвинул камеру?

– Видите ли, герр майор… – начал было говорить Ганс, но Пацук тут же наступил ему каблуком на ногу.

– Так точно, товарищ майор! – завопил Микола, делая шаг вперед. – Эта чертова хреновина камеру и перевесила. Воно ж как у знаменитостей бывает?.. Сначала вроде ничего, а потом – бац, и мания величия начинается…

– Ты чего несешь? – очень тихо поинтересовался Раимов, но даже Шныгин от этого голоса поежился и подумал, что лучше бы майор орал.

– Я несу?! – удивился Пацук и удивленно посмотрел на свои ладони. – Странно. В руках вроде ничего нет, а товарищ майор говорит, что я что-то несу. Василий Алибабаевич, может, вам к окулисту сходить? Может, у вас эти… галлюцинации начинаются от перенапряжения? Воно ж как у командиров бывает? Бдят они, бодрствуют целые сутки и о подчиненных заботятся, а потом…

– Мо-олчать! – рявкнул Раимов и у всех отлегло от души. – Я последний раз спрашиваю. У всех! Кто позволил вам портить казенное имущество и наносить непоправимый вред административным объектам?

Ответа не последовало. Да и не могло последовать! Четверо бойцов поочередно и все вместе уже десяток раз пересказывали Раимову версию о появлении в кубрике незваного гостя, который, если уж говорить честно, точно был не хуже майора. Естественно, предшествующие этому появлению события были во всех вариантах рассказа опущены. И отнюдь не из-за желания «икс-ассенизаторов» скрыть от начальства правду, а из опасения травмировать и без того нестабильную психику майора. Однако и это не помогло! Как бойцы ни старались, какими яркими красками ни расписывали появление в бункере Черментатора, Раимов все равно никому верить не хотел… Вот такой упертый человек!

– Молчите? И правильно делаете, – усмехнулся майор, устав от ожидания ответа. – Вот и помолчите до утра. Постоите остаток ночи с полной выкладкой, подумаете и решите, буду я вас дальше мучить, или сами во всем сознаетесь! Короче, через пять минут чтобы все стояли в центральном коридоре с полным боевым оснащением, – и Раимов, круто развернувшись, вышел из кубрика.

– Вот тебе, бабушка, и апокалипсис, – тяжко вздохнул Пацук, глядя на закрывшуюся за майором дверь. – Честное слово, знал бы, кто этого бетоногрыза сюда прислал, убил бы на хрен!

– Да перестань ты стонать, в натуре, – махнул рукой Шныгин. – А то будто ни разу с полной выкладкой стоять не приходилось.

– Почему? Приходилось, – пожал плечами есаул. – А оно мне надо – вместо сна в мягкой постели в коридоре памятник загубленной молодости изображать?

– А Конник крут! – не обратив на стоны Пацука никакого внимания, проговорил Кедман и направился к выходу. – Я думал, что эта маленькая белая задница только и умеет, что визжать, изображая трехсотлетнее иго. А оказывается, майор и на серьезные меры воздействия способен.

– Тоже мне, крутая мера, – презрительно буркнул Шныгин и пошел следом. – Тебе, видать, Джонни, общественные сортиры в наших воинских частях зубной щеткой чистить не приходилось!

Кедман с этим не спорил и, заинтересовавшись, принялся пытать старшину о том, зачем нужно чистить зубной щеткой унитазы. А когда услышал, что сортир с унитазом имеют столько же общего, сколько полинезийский папуас с аэропланом, пришел в ужас и все расспросы прекратил. Причем, прекратил не только спрашивать, но и вообще перестал говорить, еле двигался и выглядел так, будто только побывал под деревенским трактором… Видимо, плохо его бабушка русской культуре учила! Нервы ребенка, наверное, берегла.

Земля. Все еще почему-то третья, следом за Венерой, планета от солнца. Кремль. Спальня. Чья именно, никого не касается. Год, месяц и текущее число с невероятной точностью соответствуют календарю. Часы тикают. Секунды в вечность перегоняют…

В дверь тихо поскреблись. Затем поскреблись еще тише, после чего принялись чесать. Не дверь, а голову. Бдительный Президент, даже в собственной спальне привыкший соблюдать осторожность, проснулся от отвратительных звуков почесывания и благодаря прекрасной подготовке во время своей предыдущей должности идентифицировал чешущееся существо как собаку своей любимой жены.

Оставить несчастное животное без внимания этой темной, промозглой, тоскливой, безлунной и так далее ночью, уважаемый всеми Президент просто не мог. Нажав кнопку, автоматически отворяющую и наоборот, двери спальни, Глава государства поднял с пола ботинок, одна штука – три тысячи «баксов», между прочим, и подарил его псу путем метания в буйно чешущуюся головушку. Животное, может быть, и поймало бы башмак на лету но, к удивлению Президента, за дверью оказался не пес жены, а самый что ни на есть настоящий Министр Обороны. А поскольку вышеуказанный государственный чиновник ростом был повыше пса, то и ботинок ему попал отнюдь не в голову!

– Извините, Игорь Сергеевич, – вежливо попросил прощения Президент, когда Министр Обороны закончил прыгать на пяточках и перестал рыться ладонями где-то пониже ремня. —

Я вас за собаку принял. Впрочем, если подумать, не так сильно вы друг от друга отличаетесь. Вы же тоже, Игорь Сергеевич, насколько я понимаю, всегда на страже Родины бдите, покоя не знаете. Ха-ха!

– Ха-ха, – согласился с ним Министр Обороны, и каких трудов ему это стоило, мог бы знать только один бог. Если бы не спал, конечно. – Извините, что бужу вас в такое время, господин Президент, но у нас проблема…

– Так. Минутку, – перебил его Глава государства. – Если еще кто-нибудь в моей спальне станет цитировать моего американского коллегу, поедет отдыхать… – Министр обороны расплылся в улыбке. – …в Иран. На любую стратегическую точку, подготовленную американцами для первого превентивного удара! – Министр Обороны скис и потупил глаза. – Так что у вас случилось, Игорь Сергеевич?

Министр Обороны хотел что-то сказать, но тут же передумал, из чего можно было сделать вывод, что планируемая речь относилась к той категории, за которую можно было попасть под последний, устный указ Президента. Игорь Сергеевич несколько минут безмолвно перебирал губами, видимо, перебирая в уме последние речи американского Президента и исключая из собственного доклада похожие словосочетания, а затем вздохнул.

– Господин Президент, я должен… – начал говорить Министр Обороны, но его перебили.

– Сколько времени? – еще толком не проснувшись, сонным голосом поинтересовалась Первая Леди и приподнялась на локте.

– Извини, милая, я в постели часы не ношу, – с улыбкой погладил ее по плечу Президент.

– И я их ночью не ношу. Они рядом с тобой на стене висят, – буркнула его жена. – Может быть, повернешь голову и посмотришь?

– Начало третьего ночи, – избавив главу государства от утомительной обязанности вертеть головой, доложил Министр Обороны.

– Дорогой, а мы сегодня разве втроем спать ложились? – спросила у мужа Первая Леди, грозно осматривая Игоря Сергеевича с ног до головы. Министр Обороны от этого взгляда поежился, а Президент натянуто улыбнулся.

– Конечно, нет, милая, – ответил он. – Но так получилось, что Игорю Сергеевичу кое-что понадобилось.

– Восхитительно! – констатировала Первая Леди и, поднявшись с кровати, вышла из комнаты прямо в том, в чем ее мать родила. То есть, в шелку и бриллиантах. – Раз у нас тут склад или бюро добрых услуг, мне ничего другого не остается, кроме как по Красной Площади всю ночь гулять. Может быть, заодно и пришлю сюда еще кого-нибудь, кому хоть что-то понадобится.

– Вот видите, что вы наделали? – укоризненно поинтересовался Президент у Игоря Сергеевича. Тот потупился. – Теперь постовые на Красной площади снова будут говорить, что я жену из дома выгнал!

– Ничего. Сейчас я все исправлю, – заверил главу государства член кабинета министров. – Сейчас я позвоню в дивизию Дзержинского, и через пару минут на площадь даже мышь не проскользнет. Так что не беспокойтесь. Никто и ничего про вашу супругу говорить не будет.

– Идиот вы, Игорь Сергеевич! Шуток, вообще, не понимаете? – констатировал Президент, но развертывать дальше эту свою умнейшую мысль не стал. – Докладывайте, что в этот раз случилось.

Министр Обороны, зная любовь Президента к краткому и лаконичному докладу, изложил сообщение в двух словах, причем таких, которые не каждый бы при Главе государства решил произнести. Цитировать их не имеет смысла, поскольку каждый способен представить, как можно доложить о разгроме базы «икс-ассенизаторов», чтобы ни в коей мере не повторять слова, употребляемые американским Президентом. Российский Президент, в свою очередь, хоть и оценил лингвистические познания Игоря Сергеевича по достоинству, все же двумя словами не утолил информационный голод и потребовал более развернутого доклада. Что Министру Обороны и пришлось делать.

– Так. Я думаю, это переходит всяческие границы. Думаю, нужно кое у кого уточнить, что там за туманные предупреждения были, – раздраженно проговорил Президент, закончив прослушивание сообщения. – Как, вы говорите, зовут этого диверсанта?

– Черментатор, – раскрыв листок, который до сего момента сжимал в кулаке, старательно, по складам, прочитал Министр обороны. – ЧЕРтов МЕНтовский Тактический ТОрмозной Робот.

– Ясно, – кивнул головой Президент. – Подайте мне, пожалуйста, телефон… Нет, не тот! Черный. Это прямая линия с Вашингтоном, – и, набрав номер, произнес:

– Добрый день, Джордж. А точнее, недобрый. Сейчас займемся организацией нового Карибского кризиса, или вы просто повеситесь?

– Нет, подам в отставку и уеду послом в Сербию, – торопливо ответил американец. – А что случилось, господин Президент? Что-то вы сегодня мрачно шутите.

– Что ваш Черментатор делает на нашей базе? – вместо ответа на вопрос, потребовал отчета Президент.

– Это почему он наш? – оторопел янки.

– Во-первых, напомню вам, Джордж, что именно вы предупреждали нас о неприятностях, – терпеливо разъяснил глава государства. – А во-вторых, кто, кроме американцев, для робота мог такое идиотское название придумать?

– Извините, господин Президент! – возмутился Джордж. – Менты у вас, а у нас копы. А о Черментаторе я узнал из доклада ФБР о том, что какой-то странный субъект интересуется борцами с пришельцами. И когда его попытались арестовать, он весь полицейский участок в городскую свалку превратил…

И глава государства российского задумался…

Не вода и не небо. Угадайте что?.. Правильно, коридор бункера. Год две тысячи старый, плюс-минус разница во времени с Москвой и Вашингтоном. Через разрушенную дверь переходного отсека видно, что уже утро. А впрочем, в дверной проем никто и не смотрит.

Стоять с полной выкладкой по стойке смирно, да еще всю ночь, это не блины с маслом трескать, не девок тискать и не спирт из лаборатории Харакири воровать! Четверо бойцов хоть и были неслабыми ребятами, но все же начали уставать – как-никак стояли с тридцатью килограммами на плечах, не имея возможности пошевелить ни одной мышцей. То есть, конечно, шевелиться они пытались, особенно Пацук, но после того, как майор заставил нарушителя пятьдесят раз от пола отжаться, желание выйти из окаменевшего состояния у остальных пропало напрочь.

А за окном, то бишь, за разрушенным переходным отсеком, светало и пели птички. Издевательски так пели. И утомленному отжиманиями Пацуку захотелось выйти наружу, вдохнуть полной грудью свежий утренний воздух, а затем выпустить по пичугам весь автоматный рожок. Остальных терзали похожие чувства, вот только Кедмана не переставал мучить вопрос, соловьи ли, о которых бабушка много рассказывала, так поют, или простые вороны каркают?

Майор, кстати, тоже всю ночь бодрствовавший, выбрался из своего наблюдательного пункта тогда, когда в нормальных воинских частях дежурные уже подавали завтрак, «деды» ждали, пока им его «духи» в постель принесут, а все прочие военнослужащие с песней маршировали к столовым. Раимов медленно прошелся по коридору из конца в конец. Шесть раз. И на седьмом заходе остановился перед куцым строем обездоленных «икс-ассенизаторов». Те подтянули остатки мужества и достоинства, стараясь придать физиономиям свирепый вид готовых к выполнению приказа, прилежных бойцов.

– Даже и не знаю, что с вами делать, – вздохнул майор, обводя строй строгим отеческим взглядом. – В увольнение, что ли, вас, сынки, отпустить?..

Вот уж чего «икс-ассенизаторы» не ожидали, так это подобного оборота речи. Дружно, словно по команде, все четверо от удивления отстегнули нижние челюсти, выпучили глаза, пороняли автоматы, а впечатлительный Зибцих, не привыкший к подобному предательски непоследовательному поведению начальства, едва удержался от того, чтобы сорвать с пояса гранату и швырнуть ее под ноги вероломному Раимову. Один Пацук сориентировался в ситуации очень быстро.

– Отпусти, батя! – срывая с головы кепку и бросая ее под ноги, завопил он. – До ближайшего города километров сто по пересеченной местности. Так мы по-быстренькому туда сбегаем и месяца через два вернемся. Может быть.

– Сувенир вам привезем, – поддержал его Шныгин. – «Чупа-чупс» на палочке и мозги из ближайшей анатомички.

– Р-р-разговорчики! – побагровел Раимов и подождал, пока с физиономий бойцов исчезнет неуставной скепсис. – Из Центра только что поступила информация о том, что Черментатор, это не ваша выдумка. У меня есть приказ реабилитировать вас и объявить амнистию. Поэтому все предыдущие наказания с вас снимаются… Вольно. Сдать амуницию в оружейную комнату и бегом марш завтракать. После завтрака общее собрание в… – майор запнулся. – …в кабинете доктора Гобе.

– И это называется реабилитация?! – после всеобщего стона, поинтересовался у командира Пацук. – Значит, вы, вместо увольнения, решили нас снова в лапы Инквизитора отдать? – и тут же сник под гневным взглядом майора. – Молчу-молчу. Характер мягкий. А то воно ж как бывает?.. – взор Раимова похолодел градусов на двести. По Фаренгейту. – А-а-а, никак воно не бывает!

Махнув рукой, есаул обречено поплелся следом за Кедманом и Зибцихом, как всегда, представляющими собой образцы дисциплинированности. Шныгин процессию замыкал и, пожалуй, выглядел свежее всех. Только на нем да на американце почти не сказалось то, что полночи они провели на ногах, да еще с полным комплектом боевого снаряжения за плечами. А хуже всех выглядел Зибцих. Хотя молчал и не ныл, как Пацук. Старшина покосился на немца, думая, почему в бундесвере такие слабые солдаты, а затем сообразил, что все дело в специальности Зибциха. Все-таки ефрейтор был снайпером, которые все больше в засадах лежать привыкли, а не тяжести на себе таскать. Вот если бы Раимов заставил своих бойцов в качестве наказания кроватях валяться, тут бы Зибциху точно равных бы не было – немец бы всех перележал. И пролежнями бы не обзавелся!

Идти в кабинет к Гобе никто из бойцов не хотел. Еще после прошлого визита к Инквизитору, при одном упоминании его имени у спецназовцев начинала болеть голова и до невероятных размеров распухали уши. Конечно, все четверо понимали, что обработка у Гобе необходима для победы над пришельцами, да и сейчас доктор-садист их терроризировать не будет, но легче от этого не становилось. Как не станет халвой рыбий жир, даже если выпить его очень надо.

Довольно просторная приемная доктора в этот раз оказалась плотно забита. Когда четверка борцов с инопланетным нашествием прибыла к Гобе, в его кабинете уже сидели остальные члены группы. Причем, самому доктору места за его собственным столом не досталось – главенствующие позиции оккупировали Раимов с Зубовым. Почти все разномастные кресла доктора были заняты, и Пацуку, вошедшему в кабинет последним, пришлось слушать начальство стоя. Что явно не добавило положительных черт его характеру и не способствовало улучшению настроения есаула.

– Ну вот! Спасибо, что подождали и сохранили для меня местечко, – заявил Микола, обводя взглядом присутствующих. – Не надо, не вставайте. Без аплодисментов тоже обойдусь. Воно ж что главное?.. А главное, чтобы каждому идиоту сидячее место досталось. Иначе этот идиот в буйство впадет, и единственный нормальный человек на базе пострадает…

– Агент Пацук… – начал багроветь Раимов, но есаул не дал ему договорить.

– Так я же именно вас в виду и имел, товарищ майор, – сделав невинное лицо, заявил Пацук. Раимов решил не выяснять, в каком именно качестве. А поэтому ему ничего другого не осталось, как только махнуть на есаула рукой и открыть совещание.

Что майор и сделал, принявшись тут же подводить итоги прошедших суток. Причем, делал это Раимов настолько скрупулезно, что перечислил все. Вплоть до инвентарных номеров кресел, уничтоженных Кедманом и Шныгиным в актовом зале. К тому моменту, когда он добрался до появления Черментатора, все четверо бойцов уже клевали носом. При этом надо отметить, что Пацук стоя спать, естественно, не стал. Он сначала вежливо облокотился на Хиро Харакири, оказавшегося в непосредственной близости. Потом ненавязчиво начал пускать ему пузыри в ухо. Ну а когда вежливый японец повернулся, чтобы узнать, как себя чувствует Пацук, Микола тут же завалился всей тушей в освободившееся пространство между спинкой кресла и спиной компьютерщика. После чего Харакири попросту пришлось встать, предоставив есаулу возможность занять удобное кресло. К счастью для Пацука, и к огорчению японца, эта проделка осталась незамеченной увлекшимся чтением Раимовым, и есаул получил возможность расправить затекшие ноги.

– Итак, из-за несогласованности действий и несовершенства охранной системы наша база понесла серьезный урон, – констатировал, наконец, майор, закончив подсчитывать убытки. – Какие будут предложения?

– Если позволите, Раимов-сан, я кое-что скажу, – произнес Харакири, вытянув, как школьник, вверх руку. Майор кивнул. – Ремонтируя танк, очень основательно поврежденный господином Пацуком, за что ему особое спасибо, – есаул, услышав свое имя вздрогнул и удосужился проснуться. – Я вдруг обнаружил одну странную закономерность. Интегральные схемы логических цепей нашей кибернетики представляют собой цепочки сигналов, странно похожие на хромосомы…

– Ну-ка, ну-ка! – завопил Зубов, перебивая компьютерщика, и, вскочив с места, схватил мел и принялся чертить формулы прямо на репродукции «Черного квадрата» Малевича, видимо, приняв ее за школьную доску. Гобе заскрипел зубами, но смолчал. Видимо, и у ученых есть свой устав!

– Значит, вы говорите, похожи на хромосомы? Да. Так оно и есть, – еще громче заорал профессор, размахивая одной рукой, а другой продолжая чертить на доске схемы, формулы и изомерные проекции баобабов. – Вот хромосома человека. А это – лягушки. Видите разницу?.. Я тоже без микроскопа не вижу. Кстати, где мой микроскоп, товарищи? Сейчас, когда буржуазная Россия ест ананасы, многие ученые, для того, чтобы выжить, вынуждены сниматься в порнофильмах. Я вот совсем недавно одну интересную ленту смотрел. Там у немецкой бабы была такая…

– Товарищ Зубов, можно не отвлекаться от темы? – торопливо оборвал его майор.

Профессор удивленно посмотрел на начальника базы, видимо, пытаясь понять, кто он такой. Затем недовольно покачал головой и, бешено замахав левой рукой, правой продолжил писать формулы, постепенно перейдя с репродукции прямо на обои стен. Оные были бежевого цвета, поэтому следы мела на них оказались практически незаметны. Зубов расстроился и, достав из кармана шариковую ручку, продолжил размалевывание обоев в кабинете Гобе всяческими псевдонаучными «граффити». Шныгин усмехнулся и толкнул локтем в бок проснувшегося, наконец, Пацука.

– У Стоматолога ай-кью точно с отрицательным знаком! – усмехнулся старшина. – В натуре, еври бади…

– Р-р-разговорчики, агент Шныгин! – у Раимова и слух оказался хороший. Ну, не везет бойцам с командирами. – Продолжайте, господин Харакири.

– Только попроще! – настоятельно потребовал есаул. – А то воно ж как бывает? Болтает какой-нибудь умник полчаса, а потом – бац, и к товарищу майору психушка приехала.

– Начнем снова, Пацук, – улыбнулся Раимов. – Два наряда вне очереди!

– Вот оно как? – оторопел есаул. – Значит, как москалю, так просто «р-р-разговорчики», а как мне, так два наряда?!

– Три наряда, – пошел на уступки майор.

Миколе осталось только смириться, а Харакири продолжил свой доклад. Правда, он, действительно, начал изъясняться более понятным народно-спецназовским массам языком. Настолько, надо сказать, доходчивым, что даже пленный инопланетянин его бы понял. Если бы, конечно, пришельца на совещание «икс-ассенизаторов» кто-нибудь пустил! Суть же речи компьютерщика сводилась к тому, что ему удалось найти противоречия в принципах построения логических схем у землян и пришельцев, и на основе этого почти понять принцип инопланетного программирования. То есть, теоретически Хиро мог бы воссоздать совершенный компьютер пришельцев, заставить его работать и адаптировать к земной технике и потребностям людей.

– И что же вам мешает это сделать немедленно? – поинтересовался майор.

– Видите ли, Раимов-сан, я обследовал только один компьютер. Тот, что находится в сбитой летающей тарелке, – терпеливо пояснил Харакири. – Я на девяносто девять процентов уверен, что не он послужил причиной крушения инопланетного корабля, а базовый двигатель. Однако в компьютере пришельцев явно недостает одного блока. И без него я продолжить работу не могу. Может быть, ваши бойцы рядом с «тарелкой» что-нибудь странное находили? Или доктору Гобе удалось выучить хоть пару фраз на инопланетном языке?.. Тогда мы могли бы спросить пришельца о недостаче…

– Доктор Гобе? – Раимов вопросительно посмотрел на француза а тот, не сводя бешенного взгляда с Зубова, отрицательно покачал головой. – Все ясно. Тогда после обеда отряд выдвинется на место происшествия и начнет прочесывать тайгу в поисках недостающей детали!

Естественно, радости среди спецназовцев это известие не вызвало. Кедман и Зибцих, забыв о правилах строгой воинской дисциплины, прививаемых им с молоком первого завтрака в воинской части, громко застонали. Пацук как-то странно заелозил на месте, пряча глаза, а Шныгин усмехнулся и снова толкнул украинца локтем в бок. Тот едва не подпрыгнул в своем кресле.

– Значит, говоришь, бабушкина реликвия? – шепотом поинтересовался старшина, вспомнив о странной штуковине в личных вещах есаула. – А я все голову ломал, чего ты такой любознательный вдруг стал и весь перелет около тарелки крутился! Микола, я не стукач, но если из-за тебя мы пол-Сибири перепахивать станем, честное слово, сдам майору с потрохами.

– Вечно вы, москали, хотите что-нибудь у честного украинца отобрать. А я, может быть, между прочим, сувенир дочке хотел привезти. Будущей дочке! – горестно укорил Пацук бессердечного старшину и встал. – Товарищ майор, не нужно ничего прочесывать. Я нашел странную штуковину. Откуда мне знать, что это ценный прибор? Думал, просто железяка, и на память о первом задании оставил. Хотите, сейчас принесу…

– Принесешь, но не сейчас, – усмехнулся Раимов. – Кстати, агенты Шныгин и Пацук, вам по два наряда вне очереди…

– А мне-то за что? – оторопел старшина.

– А тебе два наряда за участие в заговоре по укрытию важных улик – не зря же вы с Пацуком сейчас о чем-то болтали. И еще наряд за неверный ответ после получения наказания, – расплылся в улыбке майор. – Кстати, вся группа в лес все равно пойдет. Базу нужно восстанавливать, а ваши рожи тут никто не должен видеть.

Спецназовцы снова застонали. Правда, в этот раз компанию Кедману и Зибциху составили оба их славянских коллеги. На Раимова, впрочем, эти вопли никакого впечатления не произвели. Он встал, давая понять, что совещание закончилось и теперь вновь начинается будничная армейская жизнь. Правда, уже на свежем воздухе!