"Звездная каэши-ваза" - читать интересную книгу автора (Лютый Алексей)

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Красота. Горы. Елка зеленеет, солнышко блестит. Птички щебечут. Соловьи поют. Под Курском. А на вершине простой швейцарской горы, лично знавшей самого Суворова, стояли четыре человека. Чуть пониже – еще четверо, затем – полтора десятка, и так, в геометрической прогрессии, до самого подножья. Со стороны это выглядело так, будто половина Швейцарии слегка сошла с ума и решила водить новогодний хоровод не только задолго до наступления самого праздника, но и далеко от здравого смысла – вокруг горы. А на самом деле это была всего лишь конференция Супер-большой Четверки, посвященная, естественно, борьбе с инопланетными оккупантами.

– Так, что вы говорите, Джордж, они там оккупировали? – поинтересовался российский Президент, задумчиво покачивая лыжной палкой. По недоразумению, хотел попасть ей в глаз Мао Дзе, но промахнулся. Исключительно из-за того, что китаец вертелся все время и норовил из горнолыжных ботинок выпрыгнуть, будто они на три размера больше, а не меньше положенного были.

– Спасибо, что напомнили, господин Президент! – американец радостно хотел хлопнуть по лбу Великого Кормчего, но потом вспомнил о двадцати миллионах голодных, несчастных и бездомных китайцев и решил, что безопаснее будет ближайшего сенбернара за лапу укусить.

– Так вот, правительством Соединенных Штатов, в частности, и всем народом Америки, в целом, а так же истинными демократами всего мира я уполномочен сделать следующее заявление, – начал было говорить свой торжественный спич Джордж, но заявление, встретившись с взглядом Президента, так и проследовало мимо. Не остановившись. И американец остался без оного.

– Джордж, я задал конкретный вопрос. Зачем разводить патетику? – поинтересовался глава российского государства. – Натюрлих, герр Еханссон? – и, увидев вытаращенные от удивления глаза Председателя Евросоюза, махнул рукой. – Ах, да. Я и забыл, что вы швед…

Руководители четырех государств собрались на саммит, конечно, не случайно. Поводом послужил в первую очередь захват инопланетянами яхты, напичканной знаменитостями и прочими влиятельными людьми, словно консервная банка астраханской килькой. Весь мир до сих пор с упоением смотрел полуторачасовую видеокассету, отснятую оператором Опли, на которой были запечатлены как кадры отвратительных бесчинств пришельцев, так и финальная сцена с участием загадочных, закамуфлированных лиц. И народы мира, естественно, те, у кого дома был телевизор, приставали к своим правительствам – там, где эти правительства, конечно, были – с требованием объяснить, что, черт возьми, вообще, на Земле творится.

А вот все местное население атолла Капингамаранги в количестве трех с половиной папуасов даже устроило марш протеста около американской военно-морской базы, в которую входила покосившая кибитка, еле дышащая на ладан радиостанция и полтора вечно пьяных морских пехотинца. Причиной всенародного возмущения послужил тот факт, что единственный на атолле ламповый телевизор «Рубин» сломался в самый неподходящий момент. После чего Джорджу пришлось полтора часа выступать в прямом эфире по Би-би-си, объясняя, что в происшествии виноваты не происки террористов с соседнего острова Науру, а обычная триодная лампа… В общем, одни неприятности от этих пришельцев!

Да и горнолыжный курорт в Швейцарии местом сбора Супер-большой Четверки был выбран отнюдь не случайно. Во-первых, Евросоюз, в целом, и вышеуказанное государство, в частности, условно считались нейтральными. А во-вторых, уговорить Президента приехать на этот саммит смогли, лишь пообещав катание на горных лыжах. Иначе он даже разговаривать на тему общего сбора не хотел.

– Нужно сказать, что народ требует объяснить, кто были те загадочные люди, освободившие яхту от террористов, – прервал затянувшееся молчание Еханссон. – А это означает… Что? – глава Евросоюза поднял вверх лыжную палку в правой руке. – Что кто-то из нас должен будет взять на себя ответственность за проведение этой операции.

– Может быть, ввиду сложившейся политической ситуации и укоренившегося общественного мнения, господин Президент сделает это? – поинтересовался у окружающих Джордж, а затем посмотрел на главу российского государства. – Все-таки база на вашей территории. Да и выборы у вас не скоро…

– Полностью поддерживаю Россию! – завопил Мао Дзе, видимо, соскучившийся от того, что на него никто не обращает внимания. Зато после крика остальные руководители сразу посмотрели в его сторону. Причем, все с одним и тем же выражением на лице, что в переводе означало «закопайте кто-нибудь этого идиота в снег».

– Господин Мао, Россия еще ничего не сказала, – Президент терпеливо, как душевнобольному, объяснил китайцу истинное положение вещей.

– Я знаю, – как другу душевнобольного, улыбнулся в ответ Великий Кормчий. – Просто хотел сказать, что если Россия найдет, куда пристроить двадцать миллионов голодных, бездомных несчастных и холодных китайцев, то никакой другой фразы от меня весь мир не услышит.

– Дорогой Джордж, вам нужны двадцать миллионов голосов избирателей в вашу поддержку? – повернувшись к американцу, ласково поинтересовался Президент.

– Конечно! – радостно воскликнул тот, но, услышав хихиканье Еханссона, и увидев, как довольный Мао достает из кармана сотовый телефон, изменился в лице. – То есть, нет!.. Мне избиратели нужны, а не китайцы!

– Значит, по-вашему, китайцы не избиратели? – угрожающе поинтересовался Великий Кормчий.

– Это у вас они избиратели, а у нас китайцы! – истерично завопил Джордж.

Российский Президент улыбнулся и, отойдя в сторону, навострил лыжи. Он, вообще-то, сюда прилетел не дебаты устраивать, а с горки покататься. И вот теперь, когда остальные члены Супер-большой Четверки нашли, наконец, чем заняться, можно было и начать спуск. Президент собрался прикинуть в уме, стоит ли сшибать по дороге охрану, а если стоит, то в каком количестве, но додумать свою мысль так и не успел. В китайско-американскую разборку вмешался Еханссон. Миротворец, блин, доннер веттер!..

– Господа, прекратите ругаться! – потребовал председатель Евросоюза. – Нам нужно объединиться и совместно выработать какой-нибудь план избавления от пришельцев и прекращения их коварного нашествия на нашу… Что? Прекрасную, загаженную смогом, замусоренную ядерными отходами планету, у которой, к тому же, есть несколько совершенно прелестных дырок в озоновом слое…

– Господин Еханссон, вы это уже говорили, – горестно вздохнул российский Президент, осознав, что пока гигантский слалом отменяется.

– Когда? – удивился швед.

– В прологе посмотрите, – назидательно указал нужное место глава Государства Российского. – И вообще, книги иногда читать нужно. Хотя бы те, в которых про вас пишут.

– А что, про меня уже книги пишут? – поразился Еханссон и хотел еще что-то про автора спросить, но ему помешал проклятый янки.

– Господа, мы отвлеклись от обсуждения важной геополитической, так сказать, проблемы, – нетерпеливо напомнил Джордж.

– Я полностью поддерживаю… – начал было говорить Великий Кормчий и замялся, переведя взгляд с американского президента, на русского. – …Россию! Действительно, давайте лучше о двадцати миллионах китайцев поговорим. Кстати, господин Президент, а где ваша секретная база находится? Может быть, там полтора-два миллиончика моих бездомных подданных поместятся?..

Никто из президентов этого, конечно, не видел, а зря. Потому как не каждый день случается, что у лыжной палки вырастают уши. Самые настоящие, розовые, слегка отмороженные. Глаза на ушах, естественно, не выросли. Иначе это бы уж полный перебор генетических мутаций получился! Однако, и не имея глаз, уши на палке Мао Дзе легко сориентировались в направлении российского Президента.

– Извините, уважаемый Кормчий, но мы уже эту тему обсуждали, – строго проговорил глава Государства Российского в ответ на бестактный вопрос. – Во-первых, у нас в стране своих китайцев хватает. А во-вторых, место расположения секретной базы никого из вас не касается…

Дальнейшая дискуссия для лыжной палки интереса не представляла. Оная часть горнолыжного снаряжения, самым бессовестным образом вырвалась из рук китайца и, помахав на прощание ушами, покатилась вниз с горы. Телохранители Мао, естественно, бросились искать сбежавший от Великого Кормчего спортивный снаряд, но когда один из охранников вместо лыжной палки увидел гремучую змею, которая тут же поцеловала его взасос, то стало вполне понятно, отчего ни палку, ни этого телохранителя потом так и не нашли…

Зато нашли кое-что, точнее, кое-кого другого. Под одним из сугробов, почти у самой вершины горы, телохранители Мао откопали маленького неприметного человека в шляпе и потрепанном пальто. Человечек сопротивления не оказал, и его совершенно спокойно притащили наверх, к тому месту, где стояли члены Супер-большой Четверки. И тем, за исключением самого Мао, не оставалось ничего другого, как разинуть от удивления рты.

– Вау, – разинул рот Джорж. – Господин Шаарон, что вы тут делаете.

– Да вот жена за подснежниками послала, – потупив глаза, ответил человек в шляпе. – Ищу теперь. Под снегом.

– Ариэль, не вводите коллег по управленческому цеху в заблуждение, – укоризненно проговорил российский Президент. – Вы же, как обычно, шпионите.

– Для этого у меня «Моссад» есть, – улыбнулся человек. – Я на саммит, вообще-то, приехал.

– А это кто? – оторопело поинтересовался Мао.

– Премьер-министр Израиля, – ответил ему Еханссон.

– Правильно, – улыбнулся Шаарон. – И этот премьер-министр требует, чтобы его страну подключили к участию в проекте.

– Бросьте, Ариэль! Вы же знаете, что это невозможно, – отрицательно покачал головой Президент.

– Тогда, боюсь, я буду вынужден сделать координаты вашей базы достоянием общественности, – тяжело вздохнул премьер-министр. – Вы понимаете, как тяжело мне будет пойти на этот шаг, но безопасность моей страны превыше всего.

– А откуда вы эти координаты знаете? – подозрительно посмотрел на него Джордж. – Я их и то не знаю…

– А мой «Моссад» все знает, – снова улыбнулся Шаарон. – Ну так что? Вы принимаете мое предложение?

Президенты переглянулись и развели руками. А что им еще оставалось делать?..

Земля. Год две тысячи по желанию. Там, где Макар телят не пас. А именно в бывшем колхозе «Красное вымя». Местное время никого не интересует, потому что все хотят спать. Смена часовых поясов сказывается…

Вся четверка «икс-ассенизаторов» выбралась из самолета, уставшая, голодная и злая. Лишенные возможности завершить операцию так, как им хочется, да еще нанюхавшиеся, но так и не глотнувшие водки бойцы зверствовали. Шныгин с Кедманом, например, по очереди пинали контейнер с зеленым пришельцем. Очередь не возражала. Во-первых, потому, что стояла на раздаче халявного пива, производимой кандидатом в местную областную думу, во-вторых, была за сорок километров от базы. Ну а в-третьих, ничего о существовании Кедмана со Шныгиным, да что там говорить, и контейнера с пришельцем, знать не могла. Да и не долетел бы оный сундук до очереди, хоть и пинали его бойцы старательно.

Пацук с Зибцихом вели себя не столь безобразно. Хотя, это с какой стороны посмотреть! Если старшина с капралом могли нанести вред только стенкам контейнера, поскольку пришелец внутри был укреплен на специальных амортизирующих растяжках, то есаул своими непрестанными стенаниями наносил непоправимый вред ушам Раимова. Ну а вдобавок, Кедман присоединился к Сергею исключительно из спортивного интереса. А вот Зибцих, зная о нелюбви майора к художественной самодеятельности, пел «Мой милый Августин», специально фальшивя. Чтобы начальство помучилось. Впрочем, чего с немца взять? Просто попал под плохое влияние украинца, а вернуть арийца на путь истинный было некому…

– Мо-олчать, твою мать Паваротти на подпевку! – наконец, не выдержав истязаний, рявкнул Раимов.

– Это вы кому приказ дали, герр майор? – наивно поинтересовался Зибцих.

– Тебе, конечно, – вместо Раимова ответил Пацук. – И как я товарища майора понимаю! Знаешь, воно ж как бывает, когда татарина немецкими песнями долго мучают?..

– Мо-олчать, твою мать в еврейское гетто! – еще громче заорал в микрофон Раимов. – Молчать всем! Пацук – два наряда вне очереди, Зибцих – три!.. – Кедман со Шныгиным переглянулись и, подмигнув друг другу, заржали, как пони в зоопарке.

– А вам обоим по четыре, – тут же наградил их майор. – Мало?

– Никак нет! – наученные горьким опытом, дружно ответили все четверо, а Пацук еще и добавил шепотом:

– Чингисхан недоделанный.

– Что там агент Пацук бормочет? – тут же последовал угрожающий вопрос от Раимова.

– Говорю, что наушники мне чинить нужно, – отрапортовал есаул. – Слышу вас плохо. Сколько там москалю с негроиудеем нарядов? Семь?

– Семь, – согласился майор. – Но тебе!..

– За что?! – оторопел украинец, забывший о строжайшем запрете на разговоры по теме национализма и шовинизма.

– Вдобавок к тем двум, – разъяснил смысл наказания Раимов.

– Есть, вдобавок к тем двум, – обречено согласился Пацук и знаками показал старшине с капралом, что именно он сделает с ними при первой удобной возможности. Что в переводе на нормальный язык означало… (вырезано цензурой)…ать!

– Вот извращенец, блин, еври бади, – рассмеялся в ответ Шныгин, у которого плохое настроение после девяти нарядов, полученных Пацуком, как ветром сдуло. – Лечить тебя, Микола, надо. В тюремной клинике для маньяков и эмоционально неуравновешенных хохлов.

Есаул, которому улучшить настроение было нечем, решил не отвечать на этот выпад старшины. Микола махнул рукой, давая всем понять, что с глупым москалем разговаривать бесполезно, и ускорил шаг, торопясь сбросить с себя амуницию. Ну а поскольку догонять есаула никто не стал, то и увидеть сюрприз, поджидавший бойцов на базе, Пацуку довелось первому. А сюрприз этот был чуть больше метра шестидесяти ростом, темноволосый, черноглазый и затянутый в хорошо подогнанную камуфлированную форму. Сюрприз стоял в коридоре рядом с Раимовым, улыбался, хлопал глазами и, сколько Пацук ни тер глаза, продолжал оставаться женского рода. В смысле, пола… Или все-таки рода?.. А впрочем, Миколе было все равно!

– Мать моя, ридна Украина, – оторопело пробормотал Пацук, когда понял, что видение никуда деваться не собирается. – Товарищ майор, ущипните меня. А то с солдатами воно ж как бывает? Воин, он же не монах. Добровольного обета безбрачия не давал. И когда солдата долго держат на закрытой базе и без увольнений, то ему бац, и командир женщиной казаться начинает, – Микола ткнул пальцем в сторону девицы. – Кто этот призрак моей мечты? Кухарка? Официантка? Медсестра?.. Только не говорите, что это ваша жена! Я же не могу родного командира пристрелить!

– Может быть, перестанешь паясничать, агент Пацук? – сердито поинтересовался Раимов.

– Что делать?! – почти искренне удивился есаул и повернулся к застывшим в дверях сослуживцам. – Мужики, похоже, товарищ майор сегодня том энциклопедии на букву «П» читал.

– Два наряда вне очереди, – не меняя выражения лица, парировал Раимов.

– Да что мне, солить, что ли, эти наряды? – взбесился Пацук.

– Еще два, – увеличил дозу майор.

– Есть, еще два, – махнул рукой есаул. – Давайте, мучайте меня все. Я с сегодняшнего дня в лигу мазохистов вступил. А шо прикажете делать? Воно ж как бывает, когда украинец остается один в обществе дегенератов…

– Мо-олчать! – не вынеся стенаний Пацука, рявкнул Раимов. – Строиться всем!

Неизвестно почему, но даже в двадцать первом веке такой анахронизм, как беспрекословное выполнение солдатами приказов командиров, почему-то не отменили. Всякие там пацифисты и прочие панки, конечно, выдвигали этот вопрос на всенародное обсуждение, когда оказывались в армии, но, посидев пару-тройку суток на гауптвахте, в корне изменяли свое мнение и разговаривать с сослуживцами на всякие бунтарские темы переставали.

Четверо «икс-ассенизаторов» к числу вышеназванных искателей сложностей никогда не относились. Зато почтительно относились к Уставу и с детских лет знали, что приказы командира нужно выполнять. Поэтому и встали в строй, ни секунды не мешкая. Раимов подождал, пока бойцы подравняются, а затем вполоборота повернулся к девушке.

– Бойцы, представляю вам вашу новую сослуживицу и коллегу, так сказать, – торжественно провозгласил он. – Это Сара Штольц, сержант израильской разведки. Специализировалась на шпионаже. Теперь будет служить вместе с вами. Прошу, как говориться, любить и жаловать.

– Прямо сейчас? – придав лицу отупело-наивное выражение, поинтересовался Пацук.

– Что прямо сейчас? – оторопел майор.

– Любить. И жаловать, – терпеливо пояснил есаул. – Жаловать, кстати, чем? Чинами, имениями на Канарах? И какое жалование, вообще, она за любовь берет?..

Пока Раимов глупо таращился на Пацука и безмолвно хлопал ртом, словно Чаплин в немом фильме, Сара Штольц, похоже, окончательно потеряла терпение. Впрочем, внешне это никак не выражалось. Девушка все так же мило улыбалась и, казалось, ничуть не обижается на тупые шуточки Пацука. Как и не обращает внимание на украшенные глупыми ухмылками физиономии остальных бойцов. Повернувшись к Раимову, Сара тронула его за плечо.

– Разрешите, господин майор? – попросила она.

Майор, совершенно не догадываясь о том, что именно придется разрешить девушке, кивнул головой. И Сара, не переставая улыбаться, сделала шаг вперед. Пацук улыбнулся в ответ, заранее придумывая ответ на какой-нибудь выпад новобранца в юбке… Хотя нет. Без юбки Штольц была. В брюках… Так вот, Пацук улыбнулся, ожидая колкого выпада. И дождался. Сара улыбнулась еще шире и одним молниеносным движением сгребла в кулак то, чем обычно гордятся Пацуки… Нет, не сало… Микола тихо хрюкнул и застыл, боясь пошевелиться.

– Не думаю, что здесь, на базе, предусмотрена должность штатного сексопатолога, – продолжая улыбаться, проговорила Штольц в то время, как весь личный состав «икс-ассенизаторов», во главе с командиром, оторопело таращился на происходящее. – Так вот, я, конечно, не специалист, но как женщина о таких проблемах больше мужчин, естественно, знаю. Поэтому могу лично вам, есаул, облегчить муки, происходящие от гормонального перебора, и удалить некий орган, оказывающий катастрофическое давление на ваш мозг. Или на то, что от этого мозга осталось. Ну что, приступить к операции немедленно? – Пацук, не произнеся ни звука, отрицательно покачал головой.

– Как хотите, – пожала плечами Сара. – Только боюсь, в следующий раз эту процедуру вам будет делать не столь очаровательный доктор.

Девушка с разочарованным вздохом отпустила «гордость Пацуков» и сделала шаг назад, остановившись чуть позади майора. Микола тоже вздохнул. Но с облегчением, запоздало вспомнив, что в Израиле девушки с детства приучены управляться любым оружием и оказывать первую помощь всяким сепаратистам, шовинистам и всяким антисемитам, вырезая у них разные, совершенно ненужные, части тела. Зато Кедман, похоже, этого не знал. Сделав шаг вперед, он завопил:

– Сэр! Разрешите обратиться, сэр, – Раимов, все еще пребывающий в прострации, кивнул головой. – А где сержант будет спать, сэр? Если в кубрике, сэр, то, поскольку там только четыре кровати, я могу потесниться. Мы вдвоем вполне на моей койке уместимся, сэр!..

– Не положено, – пробормотал майор и, наконец, окончательно пришел в себя. – Мо-олчать!!!

Шныгин, собиравшийся было поддержать шутку американца, торопливо проглотил все, что просилось на язык. Есаул, намеревавшийся посоветовать Кедману на ночь сдавать в оружейную комнату кое-какие органы, тоже посчитал молчание золотом. Да и Сара, готовившаяся парировать шуточку капрала, услышав рык Раимова, решила, что подавать какие-то реплики в такой ситуации слишком опасно для собственной карьеры.

– Вы что себе позволяете, мать вашу… вовремя на аборт не отвели! Не при дамах, конечно, будь сказано, – Раимов покосился на Штольц, но в дальнейшей своей речи скидки на половую принадлежность подчиненных уже не делал. Поэтому привести ее целиком не представляется возможным. Стоит упомянуть только, что Пацук с Кедманом получили по пять нарядов, Шныгин – два за то, что не соответствующую уставу рожу скорчил, да и Саре, за ее самодеятельность с оказанием первой помощи пара нарядов перепала. Все время молчавшего Зибциха майор наградил одним. Видимо, просто за компанию. Ну а под конец своей речи Раимов пообещал, что завтра же стройбатовцы получат приказ отстроить гауптвахту, которая и станет родным домом для подавляющего большинства «икс-ассенизаторов».

– Ну а для особо понятливых, – майор выразительно посмотрел на Пацука, – я напомню, что имею полномочия писать приказы об отчислении, разжаловании и прочих милых подарках от злого командира. Больше повторять не буду! Мне нужна дисциплина в отряде и сплоченность бойцов. Иначе противопоставить пришельцам мы ничего не сможем, – Раимов, наконец, успокоился. – Я и сам не в восторге от того, что ко мне в отряд прислали женщину, поскольку считаю, что они детишек рожать должны, а не с автоматом за пришельцами бегать. Но раз уж Сара оказалась здесь, я требую относиться к ней в первую очередь как к боевому товарищу. И лишь потом… Впрочем, никаких потом. Только как к боевому товарищу и никак иначе. А вопрос по поводу того, где будет спать агент Штольц, будет решен еще сегодня. Ясно?!

– Так точно, – рявкнули бойцы, потрясенные красноречием командира. А Сара сделала шаг вперед.

– Господин майор, мне не нужно никаких поблажек, – застыв по стойке «смирно», заявила она. – Я хочу, чтобы вы не только призывали бойцов относиться ко мне, как к равноценному агенту, но сами следовали этому правилу. Я могу спать и в общем помещении. Как могу и постоять за себя, если кому-то захочется «клубнички».

– Два наряда вне очереди, агент Штольц! За разговорчики в строю, – рявкнул Раимов, а затем кинул головой. – Хорошо… Агент Зибцих, поможете Саре принести со склада кровать и установить ее в кубрике. Все свободны. До обеда привести себя в порядок. Затем будет «разбор полетов». Поговорим о том, что вы на яхте учинили! – и Раимов, круто развернувшись, пошел в штаб.

Шныгин задумчиво посмотрел вслед уходящему начальству. Происшедшее на яхте, конечно, обсудить следовало, но старшина не думал, что бойцы сделали что-то неправильно. Действовали они только так, как были обучены. Старались освободить заложников быстро, эффективно и бесшумно. Ну а когда были обнаружены пришельцами, то, естественно, открыли огонь на поражение. Ну а то, что в ходе этих действий была наполовину разрушена яхта – всего лишь незначительный побочный эффект. Тем более что всех заложников удалось спасти. Целыми и невредимыми, как и требовало начальство. Так что, тут претензий к «икс-ассенизаторам» быть не должно! А вот у них, в свою очередь, претензии имеются. И в первую очередь к качеству своего оружия!

То, что из-за неспособности автоматов «УФО-1» пробить бронетрико пришельцев, никто из агентов не погиб, можно было считать счастливой случайностью. В этот раз бойцам повезло. Инопланетяне для борьбы с «икс-ассенизаторами» применили какой-то неизвестный газ, и бойцам оставалось только радоваться, что фильтры шлемов, в отличие от боевого оружия, сработали надежно. Однако второй раз на удачу рассчитывать было нельзя, и при следующем столкновении с пришельцами все может закончиться куда более плачевно. Спецназовцам требовалось новое оружие. И именно об этом старшина и собирался говорить с майором.

Впрочем, не он один. Остальных членов группы терзали те же самые мысли. Впрочем, как истинные спецназовцы, «икс-ассенизаторы» с мыслями успешно боролись. Причем, не только с этими, но и со всеми вообще. Поэтому Зибцих со спокойной душой принялся чистить оружие, Кедман с чистой совестью отправился в душ, а Микола, едва придя в кубрик, принялся что-то вырезать из картона. Шныгин свалился на кровать, ленился и наблюдал за есаулом, пытаясь понять, что это за приступ аригамизма на украинца напал. Впрочем, наблюдал не он один. Сара, на которую после случая с Пацуком и внимание-то обращать боялись, тоже пыталась рассмотреть, что делает украинец. Через пару минут это занятие ей надоело.

– Микола, а чем ты занимаешься? – поинтересовалась она, подходя к Пацуку сзади. Бедный украинец даже подскочил от неожиданности.

– Чур меня! Сгинь, бисово создание, – рявкнул он. – И больше так не подходи. А то знаешь, как воно ж бывает, когда всякие безбашенные израильтянки втихаря к честным украинцам подбираются?.. – есаул задумался. – А черт его знает, что в таких случаях бывает. Поэтому лучше уйди!

– Нет, в натуре, блин, Микола, что ты там делаешь? – поддержал женщину старшина. – Заявление об уходе в отставку пишешь? Или затычку для рта мастеришь?

– Угу. Вот как заткну ею твой поганый москальский рот, так у тебя и прием и выход пищи через одно и то же отверстие идти будет, – буркнул есаул и распрямился, показав народу изготовленный собственными руками трафарет пятиконечной звезды.

– И на хрена?.. – удивленно поинтересовался Шныгин.

Микола ничего не ответил. Вместо этого запасливый украинец достал неведомо откуда баночку с красной краской и кусочек поролона. Аккуратно застелив подушку старым номером «Пионерской правды» за тысяча девятьсот восемьдесят второй год, Микола забрался на кровать и принялся при помощи трафарета рисовать в изголовье пятиконечные звезды. Старшина от удивления разинул рот.

– Охренел? – поинтересовался Шныгин. – Ты что делаешь?

– Наряды вне очереди отмечаю. А то считать уже, блин, задолбался, – зло ответил есаул и повернулся в сторону камеры наблюдения. – Товарищ майор, не подскажете, сколько мне звездочек рисовать? Нарядов невыполненных скильки у меня осталось? Шестнадцать или семнадцать?

– Теперь двадцать. Для ровного счета, – откликнулся Раимов. – А теперь сотри все.

– Ни за что! – уперся украинец. – В Уставе не сказано, что я не имею право фиксировать свои личные достижения таким способом.

– Устав не для тебя одного, агент Пацук, придумывали. И то, что найдется один идиот, решивший стены в казарме звездами изрисовать, представить никто из составителей Устава не мог, – рявкнул майор. – Зато они знали, что появление идиотов в армии, в принципе, возможно. Поэтому и написали, что солдат должен беспрекословно выполнять приказы командира…

– А еще написали, что приказы командира не должны служить для морального унижения подчиненных, – отрезал есаул.

– Товарищ майор, он же, в натуре, ничего не нарушает, – вступился за сослуживца Шныгин. – Пусть себе рисует. Это и вам полезно. Не забудете, сколько с него спрашивать нужно будет…

– Мо-олчать! – перебил его Раимов. – Агенты Шныгин и Пацук, в штаб. Бегом марш! – и связь с командиром, пискнув, оборвалась. Есаул со старшиной переглянулись, но не выполнить этот приказ просто не могли. Синхронно выругавшись, оба пошли к дверям, провожаемые задумчивым взглядом Сары.

Вопреки ожиданиям двух излишне хорошо знакомых с уставом бунтарей, майор не стал устраивать разнос. Зато устроил в штабе настоящее собрание. Правда, ученых в этот раз не было. Пред ясными очами Раимова предстали четверо «икс-ассенизаторов». В том числе и измазанный ружейным маслом Зибцих, и чистый, но одетый не по форме – замотанный в простыню – капрал. Шныгин с Пацуком недоуменно переглянулись и встали в общий строй, который, с учетом внешнего вида старшины и есаула, выглядел очень странно – по форме был одет только сам майор. Да и тот, естественно, не в строю стоял, а с умным видом прохаживался рядом.

– Собственно говоря, я вызвал вас сюда по трем вопросам, – загибая пальцы, проговорил Раимов. – Во-первых, нам нужно было обсудить с вами методы укрепления воинской дисциплины во вверенном мне подразделении. Во-вторых, я собирался поговорить о единственной, так сказать, женщине в нашем коллективе. Ну и еще нужно провести разбор операции на яхте. Но, подумав, я изменил свои планы. Первые два вопроса обсуждаться не будут…

Бойцы тут же радостно загудели. После вступительной речи майора все четверо поняли, что им грозят серьезные неприятности, и Раимов, следуя новомодным западным веяниям, предложит спецназовцам самостоятельно выбрать для себя наказание. Из очень короткого списка, разумеется. Но финал спича обрадовал бойцов несказанно. Впрочем, не надолго!

– …А не будут они обсуждаться только потому, что говорить тут не о чем, – заглушая радостное гудение бойцов, повысил голос Раимов. – Я понял, что разговаривать с вами бесполезно и пять минут назад получил из Центра подтверждение своих полномочий по поводу отчисления из группы бойцов за их профессиональную непригодность.

Теперь уже, откровенно говоря, радоваться никто из спецназовцев и не думал. Каждый из четверки понимал, что майор имеет все основания отчислить их из группы оптом или в розницу. А вот этого никому не хотелось. И как обнаружили все четверо, в нежелании покидать базу главную роль сыграли отнюдь не премиальные, прибавки к зарплате и выслуга лет. Хотя, конечно, и эти факторы были крайне важны! И все же, уезжать из подземного бункера спецназовцам не хотелось в первую очередь потому, что здесь им было интересно. Причем, интересным было все – и новый противник, и новая тактика ведения боевых действий, и новое оружие, да и новые сослуживцы, что уж тут греха таить.

А кроме того, в душе каждого агента вдруг заговорил запоздалый патриотизм. Парни понятия не имели о том, как их отбирали для службы в новой группе, но твердо знали, что раз уж они тут оказались, то, значит, подходят для этой службы лучше других. Ну, не позволять же грудью вставать на защиту малой и большой Родины, а так же планеты в целом, бойцам второго сорта! Так можно до того дожить, что, проснувшись однажды в постели, увидишь рядом вместо жены какого-нибудь зеленого инопланетянина. Потом же в зеркало стыдно будет смотреть!..

– Товарищ майор, нельзя нас отчислять, – твердо выразил общую мысль Пацук. – Мы же уже и в курс дела вошли, да и обучаться начали. Вы только представьте, сколько времени хотя бы у Инквизитора… То есть, у Гобе уйдет, чтобы хоть объяснить новичкам, какими именно украинскими песнями от воздействия на мозг нужно защищаться. Воно ж как получится? Выйдет какой-нибудь салага на операцию, а ему инопланетянин бац, и сексуальную ориентацию поменял. Что, вам потом от него по всей базе прятаться?!

– Да помолчишь ты, когда-нибудь, Пацук, или нет?! – рявкнул на украинца майор. – Ты вот мне скажи лучше, что у тебя за штуковина из кармана торчит?

– Где? – оторопел есаул, и тут же принялся прятать поглубже какую-то блестящую штучку на тонкой цепочке странной формы. – А-а-а, вы про это? Тю, могли бы и не беспокоиться. Это так, финтифлюшка такая. Вибропейджер новой конструкции. Взял у приятеля погонять.

– У какого приятеля, твою мать на конкурс анекдотов! – еще громче завопил Раимов. – Опять секретные технологии пришельцев на сувениры растаскиваешь? А ну, сдать мне эту дрянь немедленно.

– Так зачем вам дрянь всякая нужна? – побеспокоился о командире есаул. – Будете еще вы со всякой мелочью возиться! Я ее сам завтра быстренько выкину. Фьють, и вы ее уже не увидите. А то воно ж от дряни и дизентерия может случиться…

– Дай сюда, – протянул руку майор, и Пацуку ничего другого, кроме как подчиниться, не осталось.

– Ну вот как вас после этого не отчислить всех? – спрятав в стол инопланетный сувенир, задал майор риторический вопрос. И сам себе на него ответил: – Оказывается, можно. Пока отчислен никто не будет. Вы, все четверо, получаете неделю испытательного срока, – и вскинул вверх руку, предупреждая радостные возгласы. – Но не думайте, что наряды я отменю. Поскольку у нас тут все автоматизировано, и даже дневальный не требуется, я придумал хорошую замену нарядам вне очереди. Отныне одно такое наказание будет означать эквивалент пятикилометрового марш-броска на механической дорожке в спортзале…

– Это что же, товарищ майор, мне сто километров с полной выкладкой накручивать? – возмутился есаул. – Да я лучше… – и сник под строгим взглядом Раимова. – Тогда я лучше помолчу. А то воно ж и у командиров комплексы бывают. Знавал я одного майора, который моему красноречию страшно завидовал. И тут бац…

– Сто десять километров, – спокойно закончил за него Раимов. Пацуку только и осталось, что подтвердить, как хорошо он новую протяженность дистанции усвоил.

– Вот и хорошо. Вижу, что прогресс на лицо, – улыбнулся Раимов. – Пойдем дальше. Ко второму вопросу, так сказать. Присутствие на базе Сары Штольц вообще не будем обсуждать. Она такой же агент, как и вы, и относиться к ней прошу соответственно. А если какая-нибудь сволочь надумает с ней шуры-муры крутить, отчислю сразу и без сожаления. Всем все ясно? – бойцы, лишенные нового развлечения, понуро кивнули головами. – А вот по поводу последней операции поговорить придется. Как вы думаете, что именно помешало вам задержать террористов?..

– Ну вы, блин, вопросы задаете, Василий Алибабаевич, – изумился Шныгин. – Сами-то на такое ответить можете?

– Могу. Но здесь я спрашиваю, а отвечаете вы, – сухо проговорил майор. – Итак, повторим сначала. Сейчас вы мне доложите о том, что именно, по вашему мнению, помешало ликвидации банды инопланетных террористов, а потом все вместе будем думать, как эти проблемы решить. Ну а для того, чтобы беседа лучше шла, разрешаю всем садиться…

В среде некоторого, довольно большого количества армейских командиров бытует такой извращенный метод воспитания подчиненных, как заставлять их говорить вслух прописные истины. Выступит объект воспитания перед своими сослуживцами и скажет, что Земля круглая, вода мокрая, килограмм пуха все-таки легче, чем килограмм чугуна, и всем сразу становится видно, какой он дурак. А если командир еще и спросит с умным видом, естественно, может ли докладчик еще что-нибудь сказать по этим вопросам, то все понимают, насколько велико превосходства оного офицера над своими подчиненными в умственном развитии, и никто больше не спрашивает, почему в армии командир всегда прав.

Впрочем, Раимов такими подлыми методами не пользовался, и говорить о том, что операция на яхте провалилась из-за слабой бронебойности земного оружия и исключительной прочности брони инопланетян, он стал не для самоутверждения. Просто майор, действительно, хотел найти выход из тяжелого положения и придумать, как можно повысить эффективность действий «икс-ассенизаторов». Раимов надеялся, что бойцы вспомнят какие-то незначительные факты, замеченные ими во время проведения последней операции, и смогут помочь в решении серьезных проблем боеспособности группы.

Спецназовцы поняли это не сразу. Поначалу они просто таращились на командира, не понимая, зачем нужно говорить о том, что пули новейших автоматов оказались неспособны пробивать броню инопланетян. Но Раимов был настойчив и заставил бойцов говорить. Начал Кедман, продолжил Шныгин, а когда дело дошло до Пацука, обсуждение стало намного интересней.

– Да что я должен рассказывать?! – возмутился Микола, когда Раимов потребовал от него отчета. – Увидел, что ребята пропадают, и гранату вниз швырнул. Эти зеленые уроды сразу врассыпную…

– Вот! – подбодрил его Раимов. – Видишь, пришельцы все-таки чего-то боятся.

– Ой, да не смешите козу бигудями, товарищ майор, – расстроено посоветовал есаул. – Испугались они. Конечно! Воно ж, гранат и танк боится. Вы нас еще всех гранатометами вооружите и заставьте ближний бой вести в замкнутом пространстве. Вот тогда уж всех покрошим. И пришельцев, и себя…

– А может быть, стоит попробовать в голову им стрелять, – осторожно предположил Зибцих.

– Ага. Ты инопланетян еще позировать заставь, – повернувшись к немцу, фыркнул Пацук. – Ты у Джона лучше спроси, было у него время в глаз врагу целиться?

– Не было, – подтвердил американец. – Да и вообще, вы, белые задницы, не о том говорите. Майор хочет, чтобы мы нашли какой-то способ ведения ближнего боя. А ваши методы только на дальней дистанции хороши… Я прав, сэр? – Раимов кивнул головой.

– Ну и что ты, такая вот умная черная задница, можешь предложить? – ехидно поинтересовался у капрала украинец.

– А тут и думать нечего, – Кедман выставил напоказ все тридцать два зуба. – Харакири же лазер на основе технологии пришельцев сделал. Вот его и будем использовать. Это же очевидно.

– Нет, ну вы меня совсем за дурака держите! – Раимов не выдержал, нарушил добровольный обет молчания и вмешался в дискуссию. – Считаете, я о таких очевидных вещах подумать не мог? Я говорил с Хиро Харакири. Он утверждает, что его опытную модель даже на испытания можно будет выставить только через пару месяцев. Наш японский гений просто не успеет раньше довести лазерное ружье до ума…

– А зачем ему в одиночку мучиться? Нужно ему в помощь людей дать, – поинтересовался Шныгин, чем и заработал целый поток язвительности в свой адрес со стороны Пацука.

– Нет, я думал, что москали просто туго соображают, а у них, оказывается, вообще мозгов нет, – заявил Микола. – Серега, друг мой ситный, по-твоему, почему мы здесь прячемся, как крысы, и на людях только в масках появляться можем? Ты думаешь, база секретная тут для того, чтобы весь мир о новейших разработках знал?

– Это у тебя, Сало, мозгов ни хрена нет, – огрызнулся старшина. – Зачем всем на свете рассказывать, что именно они будут делать? – и, увидев недоумение на лицах собравшихся, пояснил:

– У меня отец токарем на заводе работал. Так вот, о том, что он делал детали для «Т-74», папанька только после того, как завод закрыли, узнал. Это я к тому говорю, блин, что некоторые идиоты не понимают, как можно оружие усовершенствовать, совершенно не зная о конечной цели своей работы. А просто нужно дать разным группам ученых задание, но не упоминать о конечной цели. Пусть одни, например, элементы питания разрабатывают, другие – линзы, третьи еще что-нибудь. А Харакири потом сведет все в одно, и получится новое оружие. Не въезжаете, блин, еври бади?..

– Хм, а над этим стоит подумать, – задумчиво произнес майор и встал со своего стула. – Ладно. До вечера все свободны, а после ужина приходите в актовый зал. Будет общее собрание.

– Слухайте, товарищ майор, вам поговорить не с кем? – поднимаясь, поинтересовался у командира Пацук. – Так способ проверенный есть! На москальском телевидении передача одна была, «Последний геморрой» называлась. Там всякие чудики необитаемый остров обживали. Так вот, когда им было плохо и поговорить хотелось, они шли подальше, вставали к видеокамере и болтали всякую чушь. Вот и вы, как только приспичит, берите микрофон в руки, вставайте около камеры и начинайте говорить. И сами выговоритесь, и людей собраниями мучить не будете. Да и мы вас послухать сможем.

– Все сказал? – Раимов терпеливо дождался конца фразы и поставил жирную точку. – Теперь у тебя, агент Пацук, сто двадцать километров гандикапа есть! Кстати, с завтрашнего дня начнете свои наряды отрабатывать. Сперва по «десятке», а там посмотрим.

Дружный стон был ответом на это беспрецедентное заявление командира. Впрочем, даже перспектива завтрашнего марш-броска на бегущих дорожках бойцов не слишком расстроила. Все-таки две самые главные проблемы были решены. Во-первых, Раимов отчислять пока никого не собирался. И судя по всему, не горит желанием сделать это в дальнейшем. А во-вторых, что намного важнее, спецназовцы вновь почувствовали уверенность в своих силах. Теперь-то, когда разработка лазера закончится, уже ни один инопланетный урод не сможет спокойно стоять под огнем «икс-ассенизаторов» и ухмыляться им в лицо! Теперь бойцы могли не бояться оказаться беспомощными в ближнем бою с врагом. И это известие стало для спецназовцев самой большой радостью всего дня.