"Резервация" - читать интересную книгу автора (Калугин Алексей)

Глава 25 Плен и бегство

Стинов пришел в себя, когда его окатили холодной водой из шланга. Он попытался приподняться, но, как только он сделал первое движение, тело его пронзила нестерпимая боль. Стинов вскрикнул и снова упал на пол. Болела, казалось, каждая клеточка нещадно избитого тела. Покрытая кровоподтеками и ссадинами кожа горела, словно обваренная кипятком. Глухо ныли отбитые внутренности. Голова казалась похожей на стальной шар, который никакими силами невозможно было оторвать от пола.

– Поднимайся! – сквозь звон в ушах услышал Стинов. – Представление только еще начинается.

Удар носком ботинка по ребрам подтвердил, что слова были обращены именно к нему.

– Поднимайся! – повторил все тот же гнусавый голос.

Стинов лежал неподвижно, делая вид, что все еще не в силах подняться. Ему нужно было выиграть хотя бы немного времени, чтобы попытаться унять раздирающую тело боль и, заставив нормально работать голову, вернуть четкость и ясность мышления. Если он все еще был жив, значит, оставались еще и шансы на спасение. По крайней мере в это хотелось верить.

Стинова схватили за плечи, перевернули на спину и, приподняв, посадили, прижав спиной к стене.

Стинов попытался незаметно пошевелить конечностями и убедился, что руки и ноги у него крепко связаны врезавшимся в кожу тонким проводом. Подняв связанные в запястьях руки, Стинов провел ладонями по лицу и открыл глаза. Он мог смотреть только одним глазом. Левый глаз, заплывший от удара, ничего не видел. С трудом Стинову удалось сфокусировать расплывающееся изображение.

Он находился уже не в зале, где произошло побоище, а в одном из загаженных проходов сектора. Человек тридцать бешеных заполняли проход. Большинство из них сидело на полу, привалившись к стенам и мерно пережевывая пастилки эфимера. Несколько бешеных возились с чем-то на полу в центре прохода. Присмотревшись внимательнее, Стинов разглядел, что они собирают длинную раскладную лестницу с жестким каркасом.

Прямо напротив Стинова, частично закрывая ему обзор, широко расставив ноги, стоял бешеный, одетый в пурпурные шаровары и комендантский френч, на котором, как аксельбанты, висели стеклянные бусы. Лицо бешеного было похоже на равнобедренный треугольник, перевернутый вершиной вниз. На остром подбородке, словно приклеенная, болталась жидкая козлиная бороденка рыжего цвета.

– Ну что, попик, крепко тебе досталось? – наклонившись к Стинову и обдав его гнилостной вонью изо рта, спросил бешеный с деланным сочувствием. – Наверное, радуешься, что все еще жив?

Бешеный хохотнул и отошел в сторону.

Пользуясь тем, что на него не обращают внимания, Стинов прикрыл глаз, которым мог видеть, и стал приводить в порядок свои мысли и чувства. Сосредоточив свое сознание в точке, расположенной на внутренней стороне лба возле переносицы, он начал медленно увеличивать ее в размерах. Исходящее из точки серебристое сияние вытеснило из головы боль, ужас и страх смерти. Повреждений мозговых тканей обнаружено не было. Стинову хватило пары минут, для того чтобы провести свой мозг через ускоренный реабилитационный курс и полностью подготовить его к выполнению любой работы.

Для того чтобы провести полную диагностику повреждений внутренних органов, времени могло и не хватить. Да и смысла особого в этом не было. Непонятно было, что намеревались предпринять бешеные, но, очевидно, они не собирались отправлять пленника на отдых и лечение. Стинов ограничился частичным обезболиванием травмированных внутренних органов. На двух ребрах с левой стороны груди обнаружились трещины, но опасность они будут представлять только в том случае, если в это же место придется новый удар. Затем Стинов снял боль с мышечных тканей, чтобы вернуть им работоспособность. Какое-то время мышцы его будут чувствовать себя крепкими и здоровыми, как после хорошего отдыха. В случае, если снова придется драться, бешеных, считавших, что избитый монах уже ни на что не способен, будет ожидать неприятный сюрприз.

Закончив самую необходимую профилактику, занявшую чуть больше пяти минут, Стинов снова открыл глаз. Прямо напротив него в луже воды лежали двое монахов. Сорванные с них балахоны валялись неподалеку. Попытки бешеных привести монахов в чувство не увенчались успехом. Один из них лежал на спине, тяжело и прерывисто дыша. Лицо его было похоже на кровоточащий кусок мяса. Только по глубокой рубленой ране на бедре, из которой пульсирующими толчками вытекала кровь, Стинов опознал в нем Илью. Другой монах лежал лицом вниз, откинув в сторону руку с отрубленной кистью. Игорь даже не смог понять, жив ли он еще.

Стинов посмотрел по сторонам. Бешеные, ругаясь и толкая друг друга, продолжали монтировать лестницу. В том направлении, где они находились, проход тянулся довольно далеко, и конец его тонул в полумраке. С другой стороны находился тупик.

Изучив обстановку, Стинов осмотрел самого себя. Балахон с него, так же как и с других монахов, сняли. Бешеные вывернули все карманы на его трико в поисках эфимера и, конечно же, нашли то, что хотели. Забрали они и оружие. Все, которое смогли отыскать. Незамеченной осталась узкая металлическая пряжка на ремне, нижний край которой был отточен до остроты бритвы.

Стинов проверил путы на руках и ногах. Связан он был надежно и крепко. Провод, стягивающий руки, можно было перерезать о пряжку, но что делать потом? Он даже не знал, в каком конце сектора находился и в какую сторону бежать в поисках спасения.

Между тем бешеные закончили собирать лестницу. Длиной она получилась около десяти метров. Один ее конец упирался в глухую стену тупика. Глядя на занятие бешеных, Стинов никак не мог взять в толк, куда они собираются лезть по лестнице, которую с таким усердием собирали.

Монтировавшие лестницу бешеные дружной гурьбой направились в сторону тупика, попутно расталкивая тех, что сидели у стен, погруженные в эфимерные грезы.

Один из бешеных, проходя мимо Стинова, как бы между прочим, даже не взглянув в сторону связанного пленника, сильно ударил его носком ботинка по колену. От резкой боли в глазах у Стинова поплыли радужные круги. Зашипев сквозь стиснутые зубы, он сосредоточился на том, чтобы погасить обжигающую боль.

Другой бешеный накинул на шею Стинова удавку и, не обращая внимания на то, что пленник со связанными руками и ногами едва может передвигаться, поволок его за собой. Стинов почти задохнулся, когда бешеный остановился. Подцепив пальцами затянутый на шее провод, он ослабил удавку и сделал глубокий вдох.

К стене сектора двумя большими болтами была прижата прямоугольная заплата. Бешеные сняли крепежи и отодвинули металлопластиковый щит в сторону. Щит загораживал квадратное отверстие с оплавленными краями, высотою около метра.

Стинов как завороженный смотрел на ровное зеленоватое свечение, проникавшее в сектор сквозь открывшийся проем. Он никогда прежде на видел подобного, но сразу же догадался, что свечение исходит от поля стабильности. Расстояние от наружной стены сектора до границы поля, похожего на гладкую, слегка влажную плоскость, было не больше метра.

– Ну что, попик, хочешь посмотреть, что находится на другой стороне? – спросил у Стинова один из бешеных.

Приятели его радостно загоготали.

Теперь Стинову стало ясно, для чего бешеные собирали лестницу. Выбора у него не оставалось. Связанными руками он ударил по колену бешеного, в руке которого находился конец удавки, затянутой на его шее. Бешеный вскрикнул от внезапной боли и на мгновение ослабил натяжение провода. Стинов резко наклонился вперед. Ему почти удалось дотянуться связанными руками до пряжки, когда другой бешеный ударил его ногой в висок.

Удар отбросил Стинова к стене. Сверху на него навалились сразу трое бешеных. Поставив строптивого пленника на колени, они завернули ему руки за голову и еще туже стянули их концом удавки. Теперь, пытаясь освободить руки, Стинов сам затягивал петлю на своей шее.

– Резвый попик, – сказал, поднимаясь на ноги, один из боровшихся со Стиновым бешеных.

– Оставим его напоследок, – потирая ушибленное колено, зло усмехнулся другой. – Пусть сначала поглядит на то, что его ожидает.

Схватив Стинова за волосы, бешеный дернул его голову вверх.

– Смотри, поп! Смотри! – Вытянутой рукой он указывал в сторону дыры в стене. – Когда зеленка начнет жрать твое тело, ты будешь орать от боли и просить меня, чтобы я перерезал тебе горло! Но я этого не сделаю.

Бешеный растянул толстые губы в злорадной ухмылке и оттолкнул Стинова в сторону. Вместе с остальными он направился к двум избитым до беспамятства монахам.

– С которого начнем? – спросил бешеный в пурпурных штанах и комендантском френче.

– Этот, похоже, уже не дышит, – сказал другой, ткнув ногой тело Уорнера.

– Тогда его первого и отправим. Если еще жив, то очнется, когда почувствует, как кусается зеленка.

Бешеные подтащили тело монаха к проему в стене, уложили его на лестницу ногами вперед и привязали за горло и возле щиколоток. Конец лестницы положили на край проема и, приподняв противоположный конец, стали медленно задвигать ее в дыру.

Те бешеные, что, обожравшись эфимера, все же могли еще держаться на ногах, сгрудились в тупике. Каждый из них, отталкивая соседей локтями, старался протиснуться вперед. Похоже было, что зрелище казни посредством погружения человека в поле стабильности пользовалось среди бешеных неизменным успехом.

Стинову, как очередной жертве, позволено было находиться возле самого проема в стене. То и дело управлявшиеся с лестницей бешеные посматривали на него, желая оценить впечатление пленника, наблюдавшего за их действиями.

Когда край лестницы приблизился к светящейся поверхности поля, бешеные стали двигать ее медленно и плавно. Напряженное сопение и сдавленное хихиканье зрителей свидетельствовало о том, что приближается кульминационный момент.

– Ща мы ему пятки-то пощекочем, – хохотнул кто-то из бешеных.

Край лестницы коснулся поля и утонул в нем, словно в темной, непрозрачной воде. Поверхность поля оставалась неизменной. Казалось, что лестница не погружается в него, а непостижимым образом укорачивается, словно материя, составлявшая ее, испаряется, соприкоснувшись с зеленой светящейся поверхностью.

Ноги монаха по щиколотку погрузились в поле. Тело его оставалось неподвижным.

– Мертвый, – разочарованно произнес бешеный, поддерживающий край лестницы возле самой дыры.

– Представление отменяется, – сказал другой.

Бешеные разом сильно толкнули лестницу вперед, так что тело Уорнера полностью погрузилось в поле. Когда они снова потянули лестницу на себя, край ее был ровно обрезан по той перекладине, которой она касалась поля.

Втащив лестницу в проход, бешеные положили ее на пол.

– Тащите другого, – махнул рукой бешеный в комендантском френче.

Взглянув на Стинова, он весело подмигнул ему и, словно бы извиняясь, развел руками.

– Перестарались ребята с этим твоим приятелем, – сказал он. – Но другой вроде пока еще жив. Живого засовывать в зеленку веселее, чем мертвяка. Сам увидишь.

– Слушай, а может быть, мы сможем как-нибудь договориться? – обратился Стинов к бешеному.

– Насчет чего? – озадаченно наморщил лоб верзила.

– Насчет того, чтобы меня освободили, – разъяснил Стинов. – Я бы мог заплатить. Деньгами или эфимером.

– Не, – уверенно покачал головой бешеный. – У нас так не принято. Раз уж схватили врага живым, нужно обязательно засунуть его в зеленку.

– Кого избрали главарем? – спросил Стинов. – Я хочу поговорить с ним.

– Да никого еще, – безразлично дернул плечом бешеный. – Вот закончим с вами, тогда снова будем выбирать.

– Но ведь как-то, наверное, можно решить эту проблему? – с надеждой спросил Стинов.

– А в чем проблема? – удивленно поднял брови бешеный.

– В том, что я не хочу, чтобы меня засовывали в зеленку, – раздраженно ответил Стинов.

– А кому хочется? – философски ответил бешеный. – Только кому-то все же приходится.

Двое бешеных принесли бесчувственное тело Ильи. Беседовавший со Стиновым бешеный, сразу же потеряв интерес к разговору, включился в процесс подготовки к экзекуции.

Тело Ильи уложили на лестницу и так же, как до этого Уорнера, привязали за горло и щиколотки. Руки сложили вместе и не связали, а только перехватили проводом в запястьях, чтобы они не свисали по краям лестницы.

Стинову было видно, что монах, хотя и потерял много крови, все еще дышит. Игорь даже представить себе не мог, какие мучения испытывает человек, когда его тело постепенно поглощается полем стабильности, но, судя по тому, что говорили бешеные, лучше бы монаху сейчас быть мертвым. О том, что следом за Ильей и его ожидает та же самая участь, Стинов предпочитал не думать, чтобы не давать возможности паническому страху затуманить разум.

Особой надежды на внезапное спасение Стинов не питал. Но пока он был жив, он старался сохранять спокойствие и выдержку. Неожиданная возможность могла представиться в любой момент, нужно было только заметить ее и не упустить. В одиночку пробиться сквозь строй бешеных, не имея другого оружия, кроме заточенной пряжки, нечего было и пытаться. Рассчитывать на успех можно было, только используя фактор непредсказуемости. В любую секунду он должен быть готов к нестандартным действиям, которых бешеные от него не ожидали.

Впрочем, пока это была всего лишь теория, разработка которой давала Стинову возможность бороться со страхом. Но выхода из безнадежной ситуации все еще не намечалось.

Бешеные подняли лестницу с привязанным к ней монахом и начали выталкивать ее в проем. Когда между зеленой плоскостью поля и пятками приговоренного осталось чуть более пяти сантиметров, бешеные остановили движение.

– Смотри, поп, – сказал один из них, обращаясь к Стинову. – Сейчас мы прижжем твоему приятелю пятки.

Очень медленно, стараясь не делать резких толчков, бешеные продвинули лестницу еще немного вперед.

Крик, вырвавшийся из горла монаха, когда его ступни коснулись поля, казалось, должны были услышать в самых дальних секторах Сферы. В нем слились вместе боль, отчаяние и ужас. Вопль звучал, не прекращаясь, на одной высокой ноте, сопровождаемый дьявольским улюлюканьем и безумным хохотом наблюдавших за мучениями монаха бешеных.

Не в силах слышать этот ужасающий гвалт, Стинов попытался зажать уши локтями связанных за головой рук и едва не задохнулся, затянув резким движением удавку на шее.

Тело монаха изогнулось дугой и стало дергаться из стороны в сторону. Это были не попытки освободиться от пут, а конвульсивные движения умирающего, а быть может, уже мертвого тела. Но по какой-то необъяснимой причине они не прекращались, а, наоборот, становились все более интенсивными, приводя в неописуемый восторг глазеющих на бесконечную агонию бешеных.

Задвинув тело монаха в поле по пояс, они вдруг потянули лестницу назад. Изуродованный обрубок человеческого тела, привязанный за горло, извивался, как перекрученное резиновое кольцо, продолжая при этом испускать душераздирающие крики. Кровь, хлещущая из разорванных внутренностей, попадала на зеленую плоскость поля и бесследно исчезала. Лестница ходила ходуном так, что нескольким бешеным, чтобы удержать ее, пришлось навалиться на противоположный конец.

Бешеные наслаждались отвратительным зрелищем противоестественной, растянутой до бесконечности смерти.

Ужас, который уже невозможно было контролировать, сдавил сердце Стинова холодными когтями. Стинову хотелось умереть прямо сейчас, не дожидаясь того момента, когда его привяжут к лестнице и начнут толкать в сторону поля, которое не даст ему мгновенного избавления от страданий, а будет поддерживать в нем жизнь до тех пор, пока не поглотит целиком.

На какое-то мгновение у Стинова от страха помутилось сознание. Сам не понимая, чего он хочет добиться, спастись или получить смертельный удар, Стинов оттолкнул плечом стоявшего рядом с ним бешеного и кинулся прочь от дыры в стене сектора.

Его сбили с ног, прижали к полу, но бить не стали. Его берегли для следующего действия жестокого представления.

Лежа на животе, прижатый к полу усевшимися на него сверху бешеными, Стинов быстро пришел в себя. Бессмысленно было ругать себя за глупую, опрометчивую попытку к бегству, заранее обреченную на неудачу. Он не смог удержать под контролем свои эмоции. А кто смог бы на его месте? Кто смог бы безучастно наблюдать за жуткими мучениями умирающего человека, зная, что через несколько минут то же самое ожидает его самого?

Стинов вдавил лоб в грязный, холодный пол и стиснул зубы, стараясь удержать рвущиеся наружу рыдания. «Конец… Конец… Конец… – безостановочно звучало у него в голове. – Конец всему…»

Внезапно ему показалось, что он ощутил слабое, едва заметное дуновение свежего воздуха, в котором не присутствовало затхлости и гнилостной вони, характерных для места обитания бешеных. «Жизнь прекращается не тогда, когда ты не способен шевельнуть даже пальцем, а в тот момент, когда твой разум становится не способным рождать новые идеи», – вспомнил Стинов слова учителя Лига. Что ж, он умрет, если так уж ему суждено. Но он сумеет лишить бешеных удовольствия от созерцания его предсмертных страданий. Когда его привяжут к лестнице и выдвинут за стену сектора, он перережет путы и спрыгнет вниз. Он сам сделает шаг навстречу собственной смерти.

Мысль эта не доставила Стинову особой радости, но вселила в душу покой и уверенность. Теперь он знал, что должен был сделать.

Гулко ударилась брошенная на пол лестница – те несколько метров, что остались от ее первоначальной длины. Сидевшие на Стинове бешеные схватили его и поволокли к проему в стене. Стинов пытался сопротивляться, но его положили на ступени лестницы и начали привязывать.

– Погодите! – крикнул вдруг один из бешеных. – А что, если запустить этого головой вперед!

– Так он сразу же окочурится, как только ему оторвет голову, – возразил ему другой.

– Не скажи, – продолжал настаивать первый. – Помнишь толстяка из сектора Архимеда? Он даже без головы продолжал размахивать руками. Правда, кричать он уже не мог, только горло его сипело да отплевывалось кровью.

У идеи засунуть Стинова головой в поле тут же появились рьяные сторонники. Они перевернули Стинова головой к краю лестницы и быстро привязали его за горло и щиколотки.

Лестницу приподняли и положили на кромку проема в стене. Противоположный конец лестницы подняли на руках, и она приняла горизонтальное положение.

– Ну, будь здоров, попик! – подмигнул Стинову оказавшийся рядом бешеный.

Лестница начала медленное движение за стену сектора.

Стинов стал разминать затекшие руки, ослабляя стягивающие их путы. Вскоре он почувствовал, что одним мощным рывком сможет вырвать их из-за головы. Правда, при этом он рисковал перерезать себе горло тонкой удавкой, но выбирать не приходилось.

Оказавшись выставленным по пояс за стену сектора, Стинов увидел ее внешнюю сторону. Стена из серого, неокрашенного металлопластика поднималась вертикально вверх. На поверхности ее имелось несколько скоб и прочных на вид петель, которые использовались, должно быть, при монтаже секторов. Двумя этажами выше имелся уступ шириной в пару метров. После него стена следующего уровня снова поднималась отвесно вверх. Освещения с наружной стороны не было, а тусклый, зеленоватый свет поля не позволял рассмотреть, как высоко вверх уходит стена после уступа. Впрочем, если сектор Ньютона был самым верхним в Сфере, то, поднявшись по внешней стене вверх метров на десять-двенадцать, можно было выбраться на крышу.

– Эй, стойте! Остановитесь! – закричал Стинов.

Запрокинув голову, он увидел, что до поверхности поля оставалось чуть больше десяти сантиметров.

– Да стойте же вы, придурки! – снова заорал Стинов.

Движение лестницы приостановилось. В проем высунулось сразу несколько голов. Похоже, бешеные были не прочь позабавиться, прежде чем прикончить жертву.

– Рано кричишь, попик, – насмешливо произнес один из них. – Ты еще не добрался до зеленки.

– Вы же молитесь на эту зелень, – вытянув руку в сторону поля, сказал другой бешеный. – Почему же ты не рад тому, что мы тебя туда отправляем?

– Рад! Еще как рад! – Стинов попытался приподнять голову, чтобы взглянуть на тех, с кем разговаривал, но петля на шее не позволила ему это сделать. – Хочу и с вами поделиться радостью!

– Я чего-то не понял, – удивленно произнес один из бешеных. – О чем ты говоришь, попик?

– У меня остался эфимер!

– Врешь! Мы у тебя все карманы вывернули!

– У меня в одежде есть тайник.

– И много ты там спрятал?

– Упаковку! Но это не обычный эфимер! Концентрат! Убойная «дурь»! С одной пастилки десять человек улетят!

– А ты не врешь?

– С какой стати?

– Ну и где же твой тайник?

– Втащите меня обратно, я покажу.

– Ты, может быть, думаешь, что за это мы тебя отпустим?

– Это уж ваше дело, отпускать или нет, – безнадежным голосом произнес Стинов. – Но зачем эфимеру вместе со мной пропадать?

– Дело говоришь, поп.

Ухватившись за лестницу, бешеные быстро втащили ее назад. Дальний конец ее бросили на пол, ближний – оставили лежать на краю дыры. Стинов повис на ней в наклонном положении. Чтобы не сползти вниз и не задохнуться, он уперся пяткой в перекладину.

– Ну, где твои таблетки? – наклонился над Стиновым бешеный с рыжими, всклокоченными волосами.

Стинов сделал вид, что пытается перевести дух.

– Нечего время тянуть! – прикрикнул на него другой бешеный. – Все равно дорога у тебя одна – в зеленку!

– В правом сапоге, – тихо произнес Стинов. – На внутренней стороне голенища есть кармашек…

Бешеные, слышавшие эти слова, метнулись к его ногам. Для того чтобы стянуть с ноги пленника сапог из мягкой синтетической кожи, им пришлось перерезать провод, которым нога была прикручена к лестнице.

Едва только почувствовав, что нога свободна, Стинов носком ударил в челюсть жаждущего эфимера бешеного. Одновременно он напряг мышцы шеи и резко, что было сил рванул руки из-за головы. Кожа на запястьях и шее лопнула, перерезанная тонким проводом, но Стинову все же удалось перекинуть связанные руки на грудь. Хватая ртом воздух, он дотянулся руками до пряжки и перерезал стягивающие их путы. Сорвав пряжку с пояса он одним движением перерезал провод на шее. Полоснув по лицу бешеного, оказавшегося ближе других, он наклонился вперед и перерезал провод, удерживающий левую ногу. Подпрыгнув, он встал на ступени лестницы и замер на полусогнутых ногах, держа перед собой в вытянутой руке заточенную пряжку.

Бешеные с интересом глядели на него, не пытаясь напасть. Им нравилась такая забава. Монах решил побороться за жизнь – что ж, пусть попробует. Шансов-то у него все равно никаких нет. Рано или поздно они затолкнут его в зеленку.

Не спуская глаз с бешеных, Стинов начал медленно пятиться к дыре за спиной.

– Так где же твоя «дурь», поп? – сделал шаг по направлению к Стинову здоровенный мужик. На поясе у него висел широкий палаш, но бешеный, по-видимому, не считал пленника настолько опасным противником, чтобы взять оружие в руки. – Или ты нас обманул?

– Ты невероятно догадлив, – оскалился в язвительной улыбке Стинов.

Бешеный бросился на Стинова. Опасаясь, что он своей огромной массой сшибет его с лестницы, Стинов метнул навстречу ему пряжку. Просвистев в воздухе, пряжка острым углом впилась в переносицу бешеному. Громила отшатнулся назад.

Еще один шаг назад, и Стинов, оттолкнув ногой лестницу, встал на нижнюю кромку проема в стене сектора. Вытянув руки вверх, он нащупал на внешней стороне стены широкую скобу и крепко вцепился в нее обеими руками.

– Прощайте, придурки! – крикнул он бешеным и рывком выдернул свое тело наружу.

Поджав ноги, он уперся ими в узкий рант наверху проема и, подтянувшись, уцепился рукой за расположенную на метр выше металлическую петлю.

В отверстии под ним показалась голова бешеного, который, вывернув шею, посмотрел на беглеца.

– Уверен, ничего принципиально нового ты мне не сообщишь, – сказал Стинов и ногой ударил бешеного в лицо.

Шея бешеного ударилась о нижний край отверстия. Хрустнули позвонки. Голова бешеного замерла неподвижно, продолжая смотреть на Стинова стекленеющими глазами.

Не дожидаясь новых любопытствующих, Стинов полез наверх. Петли и скобы располагались примерно на равном расстоянии друг от друга, и дотянуться до очередной опоры не составляло труда.

– Куда полез, поп? – услышал Стинов снизу крик одного из наблюдавших за его восхождением бешеных. – Там, наверху, тоже зеленка! В любом случае в нее вляпаешься!

Не глядя вниз, Стинов продолжал карабкаться наверх. Бешеные могли бы достать его из арбалета, но пока почему-то не считали нужным это сделать. Может быть, ждали, когда он сам сорвется? Или же, действительно, крыша самого верхнего этажа Сферы упирается в поле? Как бы там ни было, Стинов понимал, что сможет почувствовать себя в относительной безопасности, только когда доберется до первого уступа, который закроет его от взглядов бешеных и даст укрытие от болтов, что могли быть выпущены по нему. Кроме того, Стинов боялся взглянуть вниз: если воочию убедиться, на какой головокружительной высоте он висит, прилепившись, как муха, к стене, то недолго было и сорваться.

На то, чтобы добраться до уступа, Стинову потребовалось полчаса. Все это время его сопровождали крики и улюлюканье бешеных, но выстрела по нему не было сделано ни одного.

Горизонтальный уступ, шириной чуть более метра, тянулся вдоль всей стены сектора. Выбравшись на него, Стинов перевернулся на спину, вытянул руки вдоль туловища и в изнеможении закрыл глаза. Сил у него почти не осталось. Последние пару часов он держался исключительно на нервном напряжении. Ныли натруженные мышцы и суставы, все зверски избитое тело ломило от нестерпимой боли. Левый бок, где были сломаны ребра, при каждом глубоком вдохе словно пронзала толстая, тупая игла.

Нужно было отдохнуть, и, сделав почти невероятное усилие, Стинов заставил себя заснуть.