"Резервация" - читать интересную книгу автора (Калугин Алексей)

Глава 22 Ясность

На пороге Дома духовных исканий Василий и Игорь сняли обувь.

Пройдя босиком через небольшую, тускло освещенную прихожую, они остановились возле высоких двустворчатых дверей. Пластиковые панели дверей были густо испещрены вырезанными вручную символами, большинство из которых оставались для Стинова непонятными. В центре были вырезаны формулы ван Герена. Строки, свернутые в тугую, напряженную спираль, изображенную в уходящей перспективе, казалось, проваливались в бесконечно глубокую воронку.

Прежде чем открыть дверь, Василий еще раз напомнил Стинову основные правила поведения в Доме духовных исканий:

– Не делай резких движений. Если захочешь что-то сказать, говори очень тихо, так, чтобы только я смог тебя услышать. Не пытайся обратить на себя внимание кого-нибудь из присутствующих. И лучше не отходи от меня далеко.

Стинов быстро кивнул.

Прижав ладони к дверным створкам, монах медленно и плавно отворил их.

За дверью находился большой зал, пол которого был устлан ровным слоем каких-то мелких серебристых крупинок, похожих на песок. Осветительные панели под потолком были закрыты зелеными светофильтрами, создающими в помещении мягкий изумрудный полумрак. При этом свет был направлен так, что ярче всего был освещен центр зала. Стены же его тонули в тени.

В первый момент зал показался Стинову пустым. Но потом он заметил, что вдоль стен тянутся ряды неглубоких ниш, отделенных друг от друга непрозрачными перегородками. Почти в каждой нише сидел человек, облаченный в зеленое бесформенное одеяние, похожее на мешок с вырезами для головы и рук. Фигуры людей были абсолютно неподвижны. Сложив руки на коленях, они сидели, устремив отрешенные от всего взгляды к центру песчаного поля. Несмотря на прямые спины, позы их не казались напряженными. Время от времени кто-то один поднимался на ноги, брал в руку длинный тонкий прут, стоявший рядом, прислоненный к перегородке, и, выйдя к центру зала, рисовал на песке какие-то таинственные символы, после чего возвращался на свое место и вновь становился похожим на восковое изваяние.

– Этот Дом духовных исканий принадлежит последователям учителя Лига, – наклонившись к уху Стинова, едва слышно произнес Василий. – Сам учитель Лиг находится в нише, расположенной прямо напротив двери. Он, наверное, самый старый человек в Сфере. Точный его возраст неизвестен, но ему никак не менее трехсот лет. Нам его не видно, потому что место, где он находится, всегда погружено в тень. Но учитель Лиг знает о том, что мы пришли. Если он не пожелает, чтобы мы вошли, мы не сможем и шагу ступить.

Стинов, относящийся к любым религиозным учениям и культам скептически, на этот раз почему-то не смог ответить подходящим к случаю едким замечанием. Блаженная тишина и зеленый полумрак зала подействовали на него умиротворяюще. Погрузившись в атмосферу блаженства и покоя, он словно заново вспоминал ощущения и чувства, которые позабыл давным-давно и, казалось, навсегда. Он не видел находившегося в противоположном конце зала учителя Лига, но какой-то частью своего сознания, независимой от органов чувств, ощущал его присутствие.

Василий вытянул руку вперед, очертил ею полукруг и только после этого шагнул через порог. Стинов последовал за ним, не чувствуя никакой преграды. Почти касаясь плечами друг друга, они пошли по узкой дорожке, оставленной между песчаным полем и тянущимися вдоль стен нишами.

– Учитель Лиг разработал оригинальную медитационную технику, позволяющую полностью подчинить тело сознанию, – тихо говорил Василий. – Телекинез и левитация для последователей Лига – детские игрушки. Обрати внимание, что, когда вставший из ниши идет к центру зала, чтобы оставить на песке свою отметку, он не касается песка ступнями ног.

Стинов внимательно посмотрел на слой песка. Действительно, кроме странных символов, начертанных прутиками, на нем больше не было никаких следов.

– Как им это удается? – спросил он.

Геренит улыбнулся и пожал плечами.

– Для того чтобы узнать это, надо стать одним из адептов учителя Лига. В процессе самосовершенствования адепт постепенно утрачивает связь с окружающим миром. К тому времени, когда он становится способен творить чудеса, сознание его уже не реагирует ни на какие сигналы извне. Тело адепта становится всего лишь временным пристанищем для его сознания, в которое оно возвращается только для того, чтобы оставить знак на песке.

– А что это за знаки?

– Многие пытались в них разобраться, но никому это не удалось. Неизвестно даже, для кого и зачем они оставляют эти знаки.

– И что же, они все время так и сидят здесь?

– Здесь находятся только их тела. Что происходит с сознанием адепта – загадка. Говорят, что, покинув тело, оно может совершить путешествие даже за пределы Сферы.

– Какой в этом смысл, если они не могут потом ничего рассказать? – недоумевающе спросил Стинов.

– Видимо, для них самих в этом есть какой-то смысл. Они избрали свой путь поиска истины. – Плавно взмахнув рукой, Василий изобразил в воздухе какой-то неопределенный знак. – Кто знает, какие тайны мироздания откроются, когда кому-то удастся понять их письмена.

Они уже почти дошли до дальнего угла зала, когда Василий тронул Игоря за локоть и остановился возле одной из ниш. На низкой скамеечке, скрестив на коленях худые, высохшие руки, сидела старая женщины. Седые волосы ее были коротко острижены. Большие, широко раскрытые глаза смотрели в доступную лишь ей одной даль бесконечности.

– Это она? – тихо спросил Стинов.

– Да, – так же тихо ответил Василий.

Стинов смотрел на женщину, не испытывая никаких чувств. То, что эта женщина была его матерью, ничуть не отличало ее от тех погруженных в глубины неведомого адептов, что сидели в соседних нишах. Одно только название, что мать.

– Не пытайся заговорить с ней, – предупредил Игоря Василий. – Она все равно никак не отреагирует на это.

Сейчас Стинов и сам не понимал, зачем он хотел ее увидеть. Наверное, это было даже к лучшему, что они не могли разговаривать. О чем им было говорить? По сути, они совершенно чужие друг другу люди.

– Пойдем отсюда, – сказал Стинов.

Ему хотелось поскорее уйти и забыть лицо этой женщины. Но, повернувшись, чтобы идти следом за Василием, он внезапно почувствовал, что не может сделать ни шагу. Какая-то неведомая сила не отпускала его, требуя, чтобы он пошел не к выходу, а в противоположную сторону.

Заметив, что Стинов отстал, Василий обернулся.

– В чем дело? – спросил он.

Стинов, не в силах что-либо сказать, только беспомощно взмахнул руками. Василий быстро подошел к нему и положил руку на плечо.

– Что случилось, Игорь?

Стинов указал рукой в сторону темного конца зала. Сила, не позволявшая ему уйти, исходила оттуда.

– Это учитель Лиг. – В голосе Василия Игорь услышал тревогу, которую монах пытался скрыть. – Он не хочет отпускать тебя.

– Что ему надо? – с усилием выдавил из себя Стинов.

– Не знаю, – ответил Василий. – Но ты не сможешь уйти, пока он сам тебя не отпустит. Подойди к нему. Возможно, он хочет тебе что-то сказать. Я буду ждать в прихожей.

Не дожидаясь ответа, монах развернулся и быстро зашагал к выходу.

Оставшись один, Стинов еще какое-то время пытался противостоять силе, влекущей его к нише, в которой находился учитель Лиг. Но вскоре он понял всю тщетность своих потуг и, прекратив бессмысленную борьбу, последовал туда, куда его пытались направить.

Он не чувствовал никаких признаков страха, приближаясь к тому месту, где ждал его учитель Лиг. Но вместе с тем он не испытывал и ни малейшего любопытства по поводу того, что хочет сказать ему древний старец.

Двигаясь вперед, он все глубже погружался в тень. Глаза его, не испытывающие резкого перехода из света в тьму, отчетливо видели все те же ниши, пустые и заполненные похожими на высохшие мумии адептами. Наконец он приблизился к нише, в которой сидел маленький старичок, похожий на уродливого ребенка. Глядя на старика, можно было поверить в то, что ему более трехсот лет. К голове и скулам его липли тонкие, длинные пряди седых волос. Кожа казалась сухой и ломкой, как обугленная бумага. Правый глаз старика прикрывало сморщенное веко. Левый глаз влажно блестел, прямо и неотрывно глядя на Стинова.

– Кто ты такой? – услышал Стинов голос старика.

Вопреки ожиданию голос был не сухим и скрипучим, а мягким, певучим и плавным. И, что самое удивительное, учитель Лиг говорил, не разжимая губ.

– Я?..

Стинов растерялся, не зная, что сказать. Глупо было бы просто назвать свое имя всеведущему старцу. Он хотел узнать что-то иное. Но что именно? Что крылось за его простым на первый взгляд вопросом?

Вспышка яркого света на мгновение ослепила Стинова. Когда он снова открыл глаза, вокруг него расстилалось безбрежное песчаное поле, залитое ровным, необычайно прозрачным светом. Подняв голову вверх, чтобы взглянуть на источники света, Стинов с удивлением увидел, что над ним нет потолка. Вместо него где-то очень высоко, так что и расстояние вообразить было невозможно, свет словно бы уплотнялся, превращаясь в парящий над землей голубоватый купол. Края его плавно загибались вниз, накрывая песчаный круг со стоявшим в центре него человеком, подобно перевернутой чашке.

– Это небо, – услышал Стинов знакомый голос.

Рядом с ним, опираясь на тонкую трость, стоял учитель Лиг. Старик был мал ростом и немощен, но он уже не походил на иссушенные временем мощи, что видел Стинов в нише. Лицо старика было живым и выразительным. Единственный открытый глаз смотрел на Игоря с лукавым любопытством.

– Где мы находимся? – спросил старика Стинов.

– Все там же, где и прежде, – едва заметно улыбнулся учитель Лиг. – В Доме духовных исканий. Только теперь мы видим его со стороны, недоступной обычному взгляду. Это как бы взгляд изнутри. Ты видишь не физическую форму, а духовную суть предметов.

– Откуда здесь небо?

– Оно создано твоим воображением.

– А настоящее небо, оно выглядит так же, как это?

Старик, по-птичьи вывернув шею, взглянул на небо своим единственным глазом.

– Не совсем так, но очень похоже, – ответил он. И тут же, не делая паузы, задал вопрос: – Что тебя привело сюда?

– Я пришел, чтобы встретиться с матерью, – ответил Стинов.

– Нет, – покачал головой старик. – Ты вовсе не хотел ее увидеть. Ты решил, что тебе нужно увидеть мать только потому, что хотел отложить пугающий тебя разговор с Василием.

– Пугающий? – удивился Стинов. – Я этого не заметил.

– Ты пока еще много чего не замечаешь.

Учитель Лиг склонил голову к плечу. Игорю показалась, что пронзительный взгляд старика вошел ему между бровей, пробил лобовую кость и, словно острая спица, проник в мозг.

– Ты удивительный человек, – задумчиво произнес учитель Лиг. – Прежде я не встречал подобных тебе. То, что другим приходится добиваться упорными занятиями и тренировками, тебе дано от рождения. Но ты пока еще не можешь воспользоваться всеми своими способностями, потому что они тебя пугают. Тебе хочется забиться в угол и стать таким же, как все, ничем не выделяться из общей серой массы. Просто жить. Если только подобное существование можно назвать жизнью. – Старик тяжело и протяжно вздохнул и вдруг неожиданно, выбросив руку вперед, воскликнул: – Оглянись!

Вздрогнув, Стинов резко развернулся на месте. Представшее перед ним жуткое зрелище заставило его отшатнуться назад.

На песке извивался огромный зверь, покрытый крупной блестящей чешуей. Четыре мощные лапы с загнутыми крючьями когтей скребли землю, сворачивая длинное тело зверя в кольцо. Зверь разевал хищную пасть с по-крокодильи вытянутыми челюстями и двумя рядами острых зубов впивался в собственный хвост. Ревя от боли, зверь вырывал из хвоста куски кровоточащего мяса, судорожно глотал их и снова принимался терзать зубами изуродованный обрубок своего собственного тела.

Учитель Лиг сделал шаг вперед и встал рядом со Стиновым. Старик взмахнул рукой, и кошмарное видение исчезло.

– Это дракон, кусающий свой хвост, – сказал учитель Лиг. – Я показал тебе этот символ, для того чтобы ты ясно понял, что сейчас творится в твоем сознании, в котором живут не один, а два дракона, терзающие не только сами себя, но и друг друга. Пытаясь остаться заурядным человеком, ты тем самым себя уничтожаешь. Прекрати следовать за теми, кто ведет тебя. Выбери свой путь.

– Но каков мой путь?

Учитель Лиг тростью нарисовал на песке круг и поставил в центре его жирную точку.

– Это твой знак. Следуй за ним. У тебя есть для этого силы и возможности.

– Я боюсь, что не смогу совладать со своими способностями, – признался Стинов.

– Сможешь, – уверенно произнес старик и для убедительности маленьким кулачком ткнул Стинова в грудь. – Сможешь. Приходи ко мне, я помогу тебе.

– Но все же, кто я такой?..

Новая яркая вспышка стерла окружающий пейзаж.

Стинов снова стоял перед иссохшей и кажущейся безжизненной плотью учителя Лига, помещенной в затемненную нишу. Открытый глаз старика был похож на стеклянную пуговицу.

– Ты так и не сказал мне главного, – тихо произнес Стинов.

Ответом ему было молчание.

Подождав минуты две, Стинов понял, что сегодня учитель Лиг уже больше ничего ему не скажет. Повернувшись к старику спиной, он медленно пошел к выходу.

Поджидавший его у порога Василий молча закрыл дверь и вопросительно взглянул на Игоря.

– Все в порядке, – махнул рукой тот.

– Идем домой? – спросил Василий.

– Не отказался бы сначала перекусить, – ответил Стинов. – Я так понимаю, нам с тобой есть еще о чем поговорить.

Когда они сели за стол и приступили к еде, Стинов с любопытством посмотрел на невозмутимо-спокойного Василия.

– Тебе приходилось беседовать с учителем Лигом? – спросил он.

– Нет, – ответил монах. – Учитель Лиг сам выбирает собеседников. Меня он такой чести не удостоил.

– И тебе неинтересно, что он мне сказал? – удивился Стинов.

– Я не вправе спрашивать тебя об этом, – не глядя на собеседника, сказал Василий. – Слова учителя Лига предназначались только тебе одному. Но внимание, которое он на тебя обратил, подтверждает то, что я не ошибся в тебе.

Стинов достал из кармана авторучку и нарисовал на салфетке знак, который показал ему старец.

– Он сказал, что это мой знак и я должен следовать за ним, – сказал он, передав салфетку Василию.

– Это древний астрологический символ, обозначающий Землю, – сказал, взглянув на рисунок, монах. – Другого его значения я не знаю.

– Так что же в таком случае означают слова учителя Лига, сказавшего, что я должен следовать за этим знаком? – спросил Стинов.

– Почему ты спрашиваешь об этом меня? – удивленно взглянул на Игоря Василий. – Ответ должен быть известен тебе самому.

– Если бы я знал… – тоскливо вздохнул Стинов.

Отхлебнув из стакана синтетический сок манго, он недовольно поморщился и поставил стакан на стол.

– Сейчас я бы не отказался выпить чего-нибудь покрепче, – сказал он.

– В секторе Паскаля спиртного нет, – ответил Василий.

– Тогда, может быть, угостишь эфимером?

– Эфимера сколько угодно. Но ты же, кажется, прекратил его употреблять.

– Верно, – кивнул Стинов. – Просто захотелось вдруг расслабиться.

– Нет проблем.

Василий сходил к стойке и, вернувшись, бросил перед Стиновым на стол новую упаковку эфимера.

– Или, может быть, ты предпочитаешь нелегальный эфимер? – спросил он, показывая другую упаковку, которую держал в руке.

Стинов покрутил упаковку с пастилками эфимера между пальцев и, так и не распечатав, бросил ее в пустой стакан.

– Я закончил обед, – сказал он, решительно поднимаясь на ноги.

Вместе с Василием он вернулся в комнату, которая была отведена ему под жилье.

– Продолжаем разговор? – спросил он монаха, усаживаясь на кровать.

Василий присел на стул, положив локоть на край стола.

– Так на чем мы остановились? – спросил он.

– На том, что тебе обо мне рассказала моя мать, – напомнил Стинов. – В том состоянии, в каком я ее сегодня видел, она вряд ли могла что-нибудь рассказать.

– Я разговаривал с ней, когда ее связь с окружающим миром не была еще полностью оборвана, – ответил Василий.

– Почему это она вдруг решила пооткровенничать именно с тобой?

– Она понимала, что скоро сознание ее покинет этот мир навсегда. Ей нужно было перед кем-то исповедаться, прежде чем сделать последний шаг за грань.

– И рядом случайно оказался ты? – недоверчиво спросил Стинов.

– Именно так, – подтвердил монах. – Моя старческая внешность обычно располагает людей к откровенности.

– Ну и что же такого интересного она тебе рассказала, что заставило тебя сначала броситься на мои поиски, а затем, рискуя жизнью, вытаскивать меня из передряг?

– Она рассказала мне о твоем рождении.

– И выяснилось, что я прямой наследник Хабера ван Герена? – усмехнулся Стинов.

– К ван Герену ты не имеешь никакого отношения. Все дело в том, что твоя мать на самом деле не является таковой. Она растила и воспитывала тебя с первого дня твоего рождения, но не ее чрево дало тебе жизнь.

– Так кто же была та женщина, которая родила меня?

– Такой женщины вообще не было. У тебя есть отец, но нет матери. Ты – клон.

В первый момент Стинов ошарашенно вытаращил глаза на монаха. Тот, приподняв ладонь со стола, сделал движение, которым хотел успокоить Стинова. Но Игорь, взмахнув перед собой рукой, запрокинул голову назад и громко рассмеялся.

– И ты думаешь, я в это поверю? – спросил он, направив вытянутый палец в грудь монаху. – Я видел клонов, которые работают на плантациях. Ты хочешь убедить меня, что я один из них? Бред!

– Ты не один из них, – покачал головой Василий. – Ты был создан по особой программе.

– Кто позволил бы клону, пусть даже сделанному, как ты говоришь, по особой программе, жить среди людей? – подавшись вперед, спросил Стинов. – Кто выдал бы мне документы, удостоверяющие, что я человек?

– О том, как ты появился на свет, знали только твои родители. Тебе известно, что твой отец был одним из ведущих специалистов в области клонирования. Узнав, что его жена никогда не сможет иметь детей, он решил сам создать себе сына. Он вырастил тебя из клеток собственного организма, не внося никаких изменений в генетический код. Взгляни, – Василий бросил на колени Стинову несколько фотоснимков. – Это фотографии твоего отца. Я думаю, тебе не составит труда узнать на них себя.

На фотографиях, действительно, был изображен человек, похожий на Стинова, как две горошины из одного стручка. На первом снимке он был один, в белом халате, среди каких-то научных приборов. На другом – в том же интерьере, но уже в компании нескольких человек, одетых так же, как и он. На последнем снимке двойник Стинова был изображен вместе с молодой улыбающейся женщиной. Должно быть, это была его жена.

– Эти фотографии ничего не стоят, – сказал Стинов, бросив снимки на стол. – С помощью компьютерного монтажа можно сделать все, что угодно.

Хотя, только взглянув на снимки, он сразу же поверил в то, что это не фальшивка. Он вспомнил, что видел эти фотографии у своего двоюродного дяди, в доме которого прожил какое-то недолгое время, оставшись без родителей, прежде чем его отправили в воспитательное заведение для сирот. Вот только лица родителей со временем стерлись из памяти.

– Снимки подлинные, – сказал Василий. – Но, если они вызывают у тебя сомнения, можешь воспользоваться терминалом инфо-сети и запросить в архиве Медицинского отдела генетическую карту своего отца и свою собственную. Если тебе удастся найти между ними хотя бы одно отличие – значит, я лжец.

Удивительно, но открытие того, что он клон, нисколько не потрясло Стинова. Какая разница, каким образом он появился на свет, если, как и обычный человек, он был самостоятелен в своих поступках. Никто не мог управлять им, как клоном, работающим на плантации. В этом он был уверен, а остальное не имело для него значения.

– Продолжай, – сказал Стинов.

– После появления на свет ты был зарегистрирован, как нормально родившийся ребенок. Роды на дому – обычное дело. К тому же у твоих родителей был знакомый врач-акушер, который подписал все необходимые бумаги.

– А, так значит, еще один человек знал о том, кто я такой.

– Нет, врачу ничего не было известно. Ему сказали, что твой отец сам принимал роды. Еще только при формировании твоей нервной системы твой отец ввел в нее дополнительный пласт сознания, в который поместил знания и практические навыки из различных областей, которые, как ему казалось, могли пригодиться тебе в жизни. Со временем он должен был научить тебя пользоваться ими. Но так случилось, что твой отец погиб. Твоя мать, пережив сильный нервный шок, ушла к геренитам.

– Бросив меня одного.

– Она боялась тебя. Ей было известно о твоих потенциальных возможностях. Она опасалась, что ты не сможешь удержать их под контролем и превратишься в чудовище.

– Ну, спасибо ей хотя бы за то, что она собственными руками не уничтожила будущего монстра, – криво усмехнулся Стинов.

– Ты должен проявить снисходительность к ней, – сказал Василий. – Ей тоже пришлось нелегко.

– Не вижу причин для снисхождения, – резко ответил Стинов. – Впрочем, сейчас это уже не имеет никакого значения.

– Твое второе сознание долгое время пребывало в латентном состоянии. Впервые оно проявило себя…

– В секторе Ломоносова.

– Да, в секторе Ломоносова, когда ты попал в экстремальную ситуацию. Когда ты оказался на краю гибели, твоя нервная система задействовала в поисках спасения все имеющиеся у нее резервы. Именно во втором пласте твоего сознания были заложены способности к мгновенному анализу ситуации и навыки рукопашного боя, которые могли сохранить тебе жизнь, поэтому в тот момент твое искусственное сознание вышло на первый план, взяв на себя управление всеми основными функциями организма.

– Это было похоже на шизофрению, – сказал Стинов.

– Несомненно. Ведь две части твоего сознания, которые, как предполагалось, должны были работать вместе, дополняя друг друга, вступили в борьбу за главенствующую роль.

– Но потом мне удалось взять ситуацию под контроль.

– Временно. Вырвавшись однажды на свободу, твое второе сознание при любой возможности пыталось снова повторить это. Любое нервное напряжение, любой всплеск эмоций, не говоря уж о чрезвычайных ситуациях, которые то и дело возникали в твоей жизни после происшествия в секторе Ломоносова, давали возможность твоему второму сознанию так или иначе проявить себя. Вспомни свое бегство из зоны Комендантского отдела. Разве в своем обычном состоянии ты смог бы разгромить комендатуру и уйти от преследователей? А история с девушкой-иксайтом? Решился бы ты сам когда-нибудь на ведение столь сложной и рискованной игры с руководством Информационного отдела?

– Иногда мне удавалось извлекать из своего, как ты его называешь, искусственного сознания именно ту информацию, которая была нужна мне в данный момент, – сказал Стинов.

– Возможно, – согласился Василий. – Но для того, чтобы в полной мере использовать свои потенциальные возможности, тебе необходимо полностью взять под контроль свое второе сознание. В противном случае процесс конкурентного взаимодействия двух твоих сознаний, каждое из которых сейчас является в значительной степени независимым, может принять необратимый характер. В конечном итоге это может привести к тяжелому психическому расстройству. Особенно, если победу одержит второе, искусственное сознание, потому что, являясь хранилищем колоссальной по своему объему информации, оно не обладает тем необходимым жизненным опытом, который ты приобретал все эти годы. По сути своей, это сознание новорожденного вундеркинда, не имеющего представления о морали.

– Это все? – спросил после короткой паузы Стинов.

– Остальное ты и сам знаешь, – ответил монах.

– Что ж, давай подведем итог.

Стинов поднялся на ноги и прошелся по комнате. Четыре шага вперед, четыре – назад. Пространство комнаты было слишком маленьким, для того чтобы через движение сбросить накопившееся в организме напряжение. Стинов остановился за спиной монаха и положил ладони на спинку стула, на котором тот сидел.

– Тебя интересуют именно свойства, присущие моему второму сознанию? – спросил Стинов.

– Не в чистом виде, а в совокупности с опытом, приобретенным тобой в течение всей жизни, – не оборачиваясь, ответил Василий.

– У меня не такой уж богатый жизненный опыт, – возразил Стинов.

– Это опыт жизни среди людей. Если бы нас интересовали только твои обширные знания и неординарные способности, мы могли бы забрать тебя к себе, не дожидаясь того момента, когда они начнут открыто проявлять себя. – Василий повернулся к Стинову лицом. – Информация, заложенная в твоем сознании, помогает тебе при анализе ситуации учитывать массу второстепенных, абсолютно незначимых на первый взгляд факторов. Любые данные ты можешь обрабатывать во много раз быстрее, чем самый опытный специалист, которому то и дело приходится обращаться к справочным материалам. Но главное – это задачи, которые ты ставишь перед своим разумом. И задачи эти формулируются твоим естественным сознанием, основанным на обучении и жизненном опыте.

– Хорошо. С этим ясно, – Стинов обошел стул и снова сел на прежнее место. – Но теперь, когда мое второе сознание начало работать, мне грозит безумие.

– Этого можно избежать, если ты возьмешь свое второе сознание под контроль.

– Ты можешь мне в этом помочь?

– Не я, но другие герениты. К несомненным успехам Ордена можно отнести то, что геренитам удалось глубоко изучить внутренний мир человека и разработать множество разнообразных техник и приемов для совершенствования сознания и коррекции психики. Я познакомлю тебя с учителями и мастерами психотехники, которые сумеют помочь тебе справиться с твоими проблемами.

– Похоже, что мне уже была предложена такая помощь, – сказал Стинов. – Учитель Лиг сказал мне, что я должен еще раз прийти к нему.

– Ну, если за дело решил взяться сам учитель Лиг, то у меня вообще нет никаких сомнений в успехе, – сказал Василий.

– А как же работа, которую ты мне предложил?

– Я не требую от тебя сиюминутных результатов, – ответил Василий. – К тому же даже твоя феноменальная память не содержит достоверной информации о сегодняшнем положении дел в Ордене. Для того чтобы разработать нужную нам стратегию, недостаточно одного желания. Ты должен вначале вникнуть в суть проблемы, погрузиться в нее, заставить работать свое подсознание, быть постоянно нацеленным на результат. Только так мы сумеем добиться успеха.