"Хижина" - читать интересную книгу автора (Young William Paul)

Глава 4. Великая Скорбь

Мак стоял на берегу, все еще не в силах восстановить дыхание. Прошло несколько минут, прежде чем он вспомнил о Мисси. Последнее, чем она занималась у него на глазах, было раскрашивание за столом книжки. Он вышел на берег, откуда было видно стоянку, но там ее не оказалось. Он поспешил к палатке, продолжая выкрикивать имя дочери. Мисси не было и здесь. Хотя сердце Мака забилось быстрее, он рассудил, что кто-нибудь наверняка заметил ее, несмотря на всеобщую суматоху, может быть, Сара Мэдисон, или Викки Дусетт, или кто-нибудь из детей.

Не желая показаться чрезмерно встревоженным, он разыскал своих новых друзей, сообщил им, что не может найти Мисси, и попросил посмотреть у них в палатках. Все спешно разошлись по своим стоянкам. Джесс вернулся первым и объявил, что Сара сегодня утром еще не видела Мисси.

Затем они с Маком направились к Дусеттам, но Эмиль уже бежал навстречу, на его лице было написано беспокойство.

— Никто сегодня не видел Мисси, и мы не знаем, где Амбер. Может, они где-то вместе? — В голосе Эмиля слышалось нешуточное волнение.

— Иначе и быть не может, — сказал Мак, стараясь уверить в этом и себя, и Эмиля. — Где, по-твоему, они могут быть?

— Может, поискать в душевых? — предложил Джесс.

— Отличная мысль, — сказал Мак. — Я проверю рядом с нашей стоянкой душевую, которой пользовались мои дети. Может, вы с Эмилем посмотрите в душевой между вашими стоянками?

Они кивнули, и Мак направился к ближайшей душевой, только сейчас заметив, что идет босиком и без рубашки «Ну и видок у меня, наверное», — подумал он и засмеялся бы, если бы не был так озабочен исчезновением Мисси.

Подойдя к душевым, он спросил у выходившей из женского душа девочки-подростка, не видела ли она там маленькую девочку в красном сарафане, может быть, даже двух девочек. Она сказала, что не обратила внимания, но пойдет и посмотрит. Вскоре она вернулась, отрицательно качая головой.

— Все равно спасибо, — произнес Мак, заходя за угол здания, в котором размещались душевые. Он снова принялся звать Мисси. Было слышно, как течет вода, но никто не отзывался. Подумав, что Мисси может находиться непосредственно в душе, он постучал кулаком по стене каждой кабинки, но преуспел только в одном: до смерти напугал некую пожилую даму, поскольку дверца ее кабинки распахнулась. Дама закричала, и Мак, многословно извиняясь, быстро захлопнул дверцу и поспешил к следующей кабинке.

Все остальные кабинки были пусты. Он заглянул в мужские душевые и уборные, стараясь не думать, почему, собственно, взял на себя труд это сделать. Мисси не было нигде, и он трусцой побежал к стоянке Эмиля, не в силах молить Господа ни о чем, кроме: «Помоги, помоги мне… Господи, пожалуйста, помоги ее найти».

Увидев его, Викки бросилась навстречу. Она старалась не плакать, но не смогла удержаться, когда они обнялись. Маку вдруг отчаянно захотелось, чтобы Нэн оказалась здесь. Она знала бы, что делать, во всяком случае, что стоило бы сделать. Он ощущал себя таким потерянным.

— Сара отвела Кейт с Джошем на вашу стоянку, так что за них не волнуйся, — сказала Викки.

«О господи, — подумал Мак, успевший совершенно позабыть о двоих старших, — Что же я за отец?» Хотя ему стало легче от присутствия Сары, он теперь еще сильнее хотел, чтобы Нэп была здесь.

В этот миг на стоянку прибежали Эмиль с Джессом. Эмиль казался успокоившимся, зато Джесс был похож на сжатую пружину.

— Мы ее нашли! — воскликнул Эмиль, лицо его просветлело, затем снова омрачилось, когда он понял, как это прозвучало, — Я имею в виду, нашли Амбер. Она просто ходила в другую душевую, где еще есть горячая вода. Утверждает, что сказала маме, но Викки, наверное, ее не услышала… — Голос его сорвался.

— Но Мисси мы не нашли, — быстро прибавил Джесс. — Амбер тоже еще не видела ее сегодня.

Эмиль решил взять руководство поисками на себя:

— Мак, необходимо сейчас же сообщить администрации лагеря, организовать прочесывание местности. Может быть, она испугалась суматохи, кинулась бежать и заблудилась в лесу. Может быть, пыталась вернуться в лагерь и сбилась с тропы. У тебя есть ее фотография? Наверное, у них в конторе найдется ксерокс, тогда мы сделаем несколько копий и сэкономим время.

— Да, у меня есть моментальный снимок в бумажнике.

Мак сунул руку в задний карман и на секунду поддался панике, потому что в кармане был пусто. Неужели его бумажник покоится на дне озера Валлова? Затем он вспомнил, что бумажник со вчерашнего дня лежит в фургоне, после катания на фуникулере.

Все трое вернулись на стоянку Мака. Джесс побежал рассказать Саре, что Амбер нашлась, а вот где Мисси, до сих пор неизвестно. В лагере Мак обнял и, как сумел, подбодрил Кейт с Джошем, стараясь казаться спокойным. Стянув с себя мокрую одежду, он надел сухую футболку и джинсы, нашел запасные носки и кроссовки. Сара пообещала присмотреть вместе с Викки за старшими детьми и шепнула, что будет молиться за него и Мисси. Мак обнял ее и поблагодарил. Поцеловав детей, он присоединился к двум другим мужчинам, и они бегом кинулись к конторе администрации.

Слух о происшествии на воде уже дошел до маленькой штаб-квартиры лагеря, и у управляющего было приподнятое настроение — он радовался, что обошлось благополучно. Но все изменилось, когда он узнал об исчезновении девочки. По счастью, в конторе был ксерокс, и Мак отпечатал полдюжины увеличенных изображений Мисси, раздав всем, кто был рядом.

Молодой помощник управляющего, Джереми Беллами, вызвался помогать в поисках, поэтому они поделили лагерь на четыре зоны, и каждый отправился прочесывать свою, вооруженный картой, фотографией Мисси и рацией. Еще один помощник с рацией пошел на стоянку Мака, на случай, если Мисси вернется туда.

Работа велась кропотливо, но слишком уж медленно, по мнению Мака. Впрочем, он понимал, что это самый разумный способ отыскать Мисси, если… если она все еще в лагере. Пока Мак бродил между палатками и трейлерами, он молился и давал обеты. В глубине души он понимал, что обещать что-либо Богу довольно пошло и глупо, но ничего не мог с собой сделать. Он отчаянно хотел вернуть Мисси, а уж Господь наверняка знал, где она.

Многих отдыхающих либо уже не было на стоянках, либо они завершали приготовления к отъезду дом ой. Никто из опрошенных не видел Мисси или кого-нибудь похожего на нее. Периодически поисковые отряды связывались со штабом, чтобы узнать об успехах, если таковые случились. Но ничего не происходило почти до двух часов пополудни.

Мак завершал обход своего участка, когда заговорила рация. Джереми, осматривавший местность рядом с воротами лагеря, вроде бы кое-что выяснил. Эмиль велел всем делать отметки на карте, чтобы знать, где они уже побывали, и назвал номер стоянки, с которой вышел на связь Джереми. Мак добрался туда последним, он приблизился к группе беседующих, это были Эмиль, Джереми и еще один молодой человек, которого Мак не знал.

Эмиль представил Маку Виргила, городского парнишку из Калифорнии, который провел в лагере все лето. Виргил с друзьями поздно разошлись вчера вечером, и он единственный сегодня видел старый пикап цвета хаки, который выехал с территории и двинулся по шоссе в направлении Джозефа.

— А в котором часу это было? — спросил Мак.

— Как я ему уже говорил, — указал Виргил большим пальцем на Джереми, — около полудня. Точнее сказать не могу. У меня было легкое похмелье, и если честно, живя здесь, мы почти не обращаем внимания на время.

Сунув под нос молодому человеку фотографию Мисси, Мак спросил резко:

— А вы точно видели ее?

— Когда этот парень показал мне фото в первый раз, я ее не узнал, — ответил Виргил. — Но потом он сказал, что она была в ярком красном сарафане, и я вспомнил: девчушка в пикапе как раз была в красном и она то ли смеялась, то ли плакала, точно я не разобрал. Мужик в пикапе шлепнул ее или толкнул вниз, хотя, может быть, они так играли.

Эта новость ошеломила Мака, однако, увы, она была единственной стоящей информацией из всего услышанного. Этим и объяснялось, почему они не нашли Мисси. Но душа его противилась тому, чтобы случившееся оказалось правдой. Он повернулся и побежал к конторе, но его остановил голос Эмиля:

— Мак, стой! Мы уже сообщили по рации о случившемся в администрацию и связались с шерифом в Джозефе. Они высылают сюда людей и объявили пикап в розыск.

Он не успел договорить — словно по команде, на территорию лагеря въехали две патрульные машины. Первая направилась к конторе, а другая остановилась рядом с ними. Мак замахал полицейскому и поспешил к автомобилю. Молодой человек, на вид около тридцати, представился как инспектор Далтон и тотчас приступил к опросу.

В следующие часы была развита бурная деятельность. Ориентировку всем постам разослали на запад до Портленда, на восток до Бойсе, штат Айдахо, на север до Спокана, штат Вашингтон. Полицейские в Джозефе выставили посты на шоссе Имнаха, ведущем в глубь национального парка Адский каньон. Если похититель повез Мисси по шоссе Имнаха — а это наиболее вероятно, — то полицейские смогут постоянно получать информацию от едущих в обратном направлении. У них не хватало людей, поэтому всем лесничим этого района тоже было приказано смотреть в оба.

Стоянку Филлипсов огородили лентой, все соседи были допрошены. Виргил вспомнил все, что смог, и о пикапе, и о его водителе и пассажирке; показания были разосланы во все отделы.

Агенты ФБР в Портленде, Сиэтле и Денвере получили ориентировки. Позвонили Нэн, и она безотлагательно выехала — лучшая подруга Марианн вызвалась ее отвезти. Даже служебные собаки были задействованы, однако след Мисси обрывался на ближайшей стоянке, что лишь подтверждало правдивость рассказа Виргила.

После того как криминалисты прочесали лагерь, инспектор Далтон попросил Мака вернуться на стоянку и внимательно посмотреть, все ли там на месте. Истерзанный переживаниями Мак отчаянно хотел помочь, поэтому постарался вспомнить, как все происходило утром. Осторожно, словно боясь кого-то потревожить, он восстанавливал в памяти свои действия. Чего бы он только не отдал, чтобы получить возможность начать этот день сначала. Даже если снова придется обжечь пальцы и перевернуть тесто для оладий, лишь бы вернуть все назад.

Но как ни напрягал он память, ничего нового вспомнить не смог. Он подошел к столу, за которым рисовала Мисси. Книжка-раскраска осталась раскрытой на незаконченной картинке с дочерью вождя мултномахов. Карандаши тоже на месте, хотя любимого цвета Мисси, красного, не хватает. Он принялся осматривать землю, чтобы понять, куда делся красный.

— Если вы ищете красный карандаш, мы нашли его вон там, поддеревом, — сказал Далтон, указывая в сторону стоянки. — Она, должно быть, обронила его, когда отбивалась от… — Он не договорил.

— Откуда вы знаете, что она отбивалась? — спросил Мак.

Полицейский поколебался, но все-таки ответил.

— Мы нашли в кустах ее туфельку. Вас тогда не было, поэтому мы попросили вашего сына опознать туфлю.

Образ дочери, отбивающейся от какого-то чудовищного извращенца, обрушился на Мака, как удар молота. Его замутило; боясь, что вырвет, он навалился на стол. И лишь сейчас заметил булавку с божьей коровкой, воткнутую в книжку с картинками. Он пришел в себя так резко, словно ему сунули под нос нюхательную соль.

— А это еще что? — спросил он у Далтона, указывая на булавку.

— Вы о чем?

— Булавка с божьей коровкой! Кто ее сюда воткнул?

— Мы думали, что она принадлежит Мисси. Хотите сказать, утром этой вещицы здесь не было?

— Могу поклясться! — с жаром заверил Мак. — У Мисси нет ничего подобного. И я совершенно уверен, что булавки здесь утром не было!

Инспектор Далтон схватил рацию, и спустя несколько минут криминалисты приобщили булавку к уликам.

Далтон отвел Мака в сторону и объяснил:

— Если вы не ошибаетесь, то нам остается признать, что похититель Мисси оставил здесь эту булавку намеренно. — Он помолчал, прежде чем продолжить: — Мистер Филлипс, это может оказаться как хорошей новостью, так и дурной.

— Не понимаю, — сказал Мак.

Полицейский снова заколебался, решая, стоит ли делиться с Маком соображениями. Он подыскивал верные слова.

— Хорошо, что это все-таки улика. Пока что единственное вещественное доказательство, указывающее на наличие похитителя.

— А плохая новость? — Мак задержал дыхание.

— А плохая… Обычно типы, которые оставляют что-то подобное на месте преступления, поступают так намеренно, а это означает, что они уже совершали похожие преступления раньше.

— Что вы имеете в виду?! — рявкнул Мак. — Что этот тип — серийный убийца? Что это знак, который он оставляет нарочно, чтобы обозначить себя, вроде как пометить территорию?

Мак распалялся все больше, и по выражению лица Далтона было видно, что он сожалеет о своей откровенности. Но прежде чем Мак успел взорваться, у Далтона на поясе запищала рация, связывая его с отделением ФБР в Портленде. Мак не стал отходить, он услышал, как собеседница Далтона попросила подробно описать булавку. Мак прошел вслед за полицейским в домик администрации, где криминалисты оборудовали для себя рабочий кабинет. Булавка была помещена в пластиковый пакет на молнии, и, стоя позади группы экспертов, Мак слушал, как Далтон описывает находку.

— Это булавка с божьей коровкой, которая была воткнута в книжку-раскраску. Такие булавки, насколько я знаю, женщины обычно носят на лацкане пиджака.

— Пожалуйста, опишите цвет и количество точек на божьей коровке, — потребовал голос из рации.

— Сейчас уточню, — сказал Далтон, впиваясь взглядом в пакет. — Головка черная, как… ну… головка божьей коровки. А тело красное, с; черными краями и разделительной линией. На левом крыле две черные точки. Это имеет значение?

— Еще какое. Продолжайте, — нетерпеливо проговорил голос.

— На правом крыле божьей коровки три точки, значит, всего их пять.

Последовала пауза.

— Вы уверены, что точек именно пять?

— Да, мэм, точек пять, — Далтон поднял голову и увидел, что Мак подступает ближе, чтобы рассмотреть булавку, встретился с ним взглядом и пожал плечами, как будто говоря: «Ну кому какое дело, сколько тут точек?»

— Что ж, хорошо, инспектор Дабни…

— Далтон, мэм, Томми Далтон. — Полицейский снова посмотрел на Мака и закатил глаза.

— Прошу прощения, инспектор Далтон. Не могли бы вы перевернуть булавку и сообщить мне, нет ли чего-нибудь на обратной стороне?

Далтон перевернул пакет и внимательно посмотрел.

— На обратной стороне какой-то отпечаток, агент… э… я не расслышал вашей фамилии.

— Виковски. Пишется, как слышится. Там отпечатаны буквы или цифры?

— Сейчас посмотрю. Да, есть. Похоже на номер модели. Ч… К… один, четыре, шесть, да, вроде бы верно, Чарли, Клара, один, четыре, шесть. Сложно разглядеть через пакет.

На другом конце помолчали. Мак прошептал Далтону:

— Спросите, что это все означает.

Далтон поколебался, но затем решился задать вопрос. Повисло долгое молчание.

— Виковски? Вы еще здесь?

— Да, здесь. — Голос вдруг зазвучал устало и пусто. — Слушайте, Далтон, найдется у вас там местечко, чтобы нас никто не слышал?

Мак взволнованно закивал, и Далтон понял его.

— Секунду. — Он положил пакет с булавкой и вышел из огороженного круга, позволив Маку последовать за ним. — Да, теперь можно разговаривать. Скажите же наконец, что это за булавка.

— Мы ловим этого типа почти четыре года, преследовали его на территории девяти штатом — он рвется дальше на запад. Он получил прозвище Убийца Божьих Коровок, хотя мы ни разу не допустили, чтобы в прессу или куда еще просочились сведения о нем, так что и нас прошу хранить тайну. Мы считаем, что он повинен в похищении и убийстве четырех детей, девочек, все моложе десяти лет. Каждый раз он прибавляет на божьей коровке по точке, значит, сейчас пятый случай. Каждый раз он оставляет булавку на месте похищения, всегда с одним и тем же модельным номером, как будто закупил целую партию, но нам так и не удалось установить, где он их взял. Мы не нашли ни одной из четырех похищенных, и даже эксперты-криминалисты ничего не обнаружили, но есть основания полагать, что ни одна девочка не осталась в живых. Каждый раз преступление совершалось рядом с лагерными стоянками, либо в национальном парке, либо в резервации. Преступник, судя по всему, опытный турист и скалолаз. Ни разу не оставлял нам ровным счетом ничего, за исключением булавки.

— А как же машина? У нас имеется описание зеленого пикапа, на котором он уехал.

— О, его вы наверняка найдете. Если это тот парень, то машина была угнана пару дней назад, перекрашена, набита туристским снаряжением и начисто лишена отпечатков.

Слушая разговор Далтона с агентом Виковски, Мак чувствовал, как ускользает последняя надежда. Он тяжело сел на землю и закрыл лицо руками. Был ли в этот миг на свете человек более усталый, чем он? В первый раз со времени исчезновения Мисси он позволил себе задуматься о жутких вероятностях. Образы, добрые и злые, сливались перед его мысленным взором, выступая в беззвучном параде. Он попытался отбросить их, но не смог. Мелькали ужасными вспышками сцены пыток, чудовища и демоны из темной бездны с пальцами из колючей проволоки и бритвенных лезвий, Мисси, зовущая своего папу и не получающая ответа. И между этими кошмарами вспыхивали его собственные воспоминания: только что начавшая ходить Мисси со своей чашкой Миссисипи, как они ее называли; а вот она в два года, совершенно захмелевшая от съеденного в избытке шоколадного торта; и еще один, совсем недавно запечатлевшийся образ, когда она заснула у Мака на руках.

Что он скажет на ее похоронах? Что он сможет объяснить Нэн? Как такое могло случиться? Господи, как такое могло случиться?!

Спустя несколько часов Мак с двумя детьми поехал в Джозеф, который сделался главной отправной точкой все расширяющихся поисков. Владельцы гостиницы бесплатно предоставили ему вторую комнату, и когда он внес свои немногие пожитки, на него обрушилась усталость. Он с благодарностью принял предложение инспектора Далтона сводить детей в гостиничный ресторан, а сам сел на край кровати, чувствуя себя зажатым в тиски все разрастающегося безжалостного отчаяния. Он медленно раскачивался взад-вперед, душераздирающие рыдания вырывались из самого сердца его существа. И таком виде его и застала Нэн. Двое сломленных горем людей, они обнимали друг друга и плакали, Мак изливал свое горе, а Нэн пыталась не дать ему сломаться.

В ту ночь Мак спал урывками, потому что видения продолжали захлестывать его, словно волны, неутомимо накатывающие на каменистый берег. В итоге он сдался, как раз перед тем, как солнце намекнуло на свой скорый восход. В один день Мак растратил предназначенный на год запас нервной энергии и теперь ощущал себя опустошенным, унесенным в мир, внезапно лишившийся всякого смысла, в мир, которому, казалось, суждено навеки остаться серым.

После долгих споров решили, что Нэн с Джошем и Кейт лучше вернуться домой. Мак же останется помогать полицейским и будет находиться ближе к месту событий, так, на всякий случай. Да он и не мог уехать — быть может, Мисси все еще где-то рядом и нуждается в его помощи. Весть распространилась быстро, приехали друзья, чтобы помочь ему собрать пожитки и отогнать прицеп в Портленд. Позвонил его начальник, предлагал любую возможную поддержку, сказал, что Мак может оставаться на месте столько, сколько потребуется. Все знакомые Мака молились.

Репортеры, со своими фотографами на буксире, начали появляться с утра. Мак не хотел их видеть, но некоторое время спустя все же ответил на вопросы, решив: если новость разнесется далеко, это может помочь поискам Мисси.

Добросердечный инспектор Далтон продолжал делиться с ним информацией о ходе расследования. Джесс с Сарой, желая хоть чем-то помочь, постоянно были рядом с Маком, они взяли на себя основной груз общения с прессой от его имени и, кажется, были сразу повсюду, умело вплетая нити спокойствия в ткань его взбудораженных чувств.

Приехали из Денвера родители Эмиля Дусетта, чтобы отвезти домой Викки с детьми. Эмиль, с их благословения, остался, чтобы держать связь с администрацией парка и помогать Маку получать информацию и из этого источника. Нэн, быстро сдружившаяся с Сарой и Викки, возилась с Джей-Джеем, в то же время собирая собственных детей в обратный путь. А когда она не выдерживала, что случалось часто, Викки и Сара всегда были рядом, чтобы плакать и молиться вместе с ней.

Когда стало очевидным, что нужды в их помощи больше нет, Мэдисоны свернули свою стоянку, за чем последовало полное слез прощание. Обнимая Мака, Джесс шепнул, что они еще непременно встретятся, а пока он будет молиться за всех них. Сара, по щекам которой катились слезы, поцеловала Мака в лоб, потом обняла снова разрыдавшуюся Нэн. Миссис Мэдисон запела что-то, слов Мак не разобрал, но его жена неожиданно успокоилась.

Когда Дусетты уже были готовы к отъезду, Мак улучил минуту, чтобы поблагодарить Амбер и Эмми за утешение и помощь, которую он сам не мог дать Нэн. Джош плакал, прощаясь, он больше не был храбрецом, Кейт же превратилась в кремень, сосредоточившись только на том, чтобы семьи обменялись друг с другом почтовыми и электронными адресами. Викки была совершенно потрясена случившимся, она никак не могла оторваться от Нэн, потому что собственное горе угрожало захлестнуть ее. Нэн поддерживала ее, гладя по голове и шепча в ухо молитвы, пока Викки не успокоилась и не смогла сама дойти до машины.

К полудню все семьи тронулись в путь. Марианн повезла Нэн с детьми к себе домой, к своим родственникам, готовым заботиться и утешать. Мак и Эмиль вместе с инспектором Далтоном, уже ставшим для них просто Томми, поехали в Джозеф на патрульной машине. Там они накупили сэндвичей, к которым едва притронулись, после чего отправились в полицейский участок. У Томми Далтона было две дочери, старшей всего пять лет, так что он близко к сердцу принял горе семьи Филлипсов.

Наступила самая трудная стадия расследования — требовалось ждать. Маку казалось, будто он еле-еле движется в эпицентре урагана деятельности. Со всех сторон поступали донесения. Даже Эмиль был занят, ведя по электронной почте переписку с просто знакомыми и с профессионалами.

Днем прибыло подкрепление из ФБР, из местных отделений трех больших городов. С самого начала стало ясно, что командует всеми здесь агент Виковски, маленькая стройная женщина, которая была сплошная энергия и движение и к которой Мак сейчас же проникся симпатией. Она тоже не скрывала своего расположения к нему, и с этого мига уже никто не оспаривал его права присутствовать даже на закрытых совещаниях.

Устроившись в гостинице, фэбээровцы попросили Мака явиться для официального допроса, обычной, как они заверили, процедуры в подобных обстоятельствах. Агент Виковски поднялась из-за письменного стола, пожала его кисть обеими руками и невесело улыбнулась.

— Мистер Филлипс, прошу прощения, что не могла уделить вам достаточно времени. Мы были заняты по горло, налаживая связь с полицией и другими агентами, задействованными в поисках. Мне очень жаль, что мы с вами познакомились при таких обстоятельствах.

Мак поверил ей.

— Мак, — сказал он.

— Прошу прощения?

— Мак. Прошу вас, зовите меня Маком.

— Что ж, Мак, в таком случае я Сэм. Сокращение от Саманты. Вообще-то я росла сущим сорванцом и колотила всякого сверстника, кто осмеливался в лицо звать меня Самантой.

Мак невольно улыбнулся и несколько расслабился, глядя, как быстро она перебирает листы в папках, набитых документами.

— Мак, вы готовы ответить на несколько вопросов? — спросила она.

— Сделаю все, что в моих силах, — отозвался он, благодарный за возможность хоть как-нибудь поучаствовать в поисках.

— Прекрасно! Я не заставлю вас повторять все подробности. У меня есть сведения, которые вы сообщили другим, но необходимо уточнить несколько важных моментов, — Она подняла голову, встретившись с ним взглядом.

— Все, чем только могу помочь, — заверил Мак, — Я ощущаю себя таким бесполезным.

— Я понимаю, что вы сейчас чувствуете, однако ваше присутствие чрезвычайно важно. И поверьте, здесь нет ни одного человека, который не переживал бы из-за вашей Мисси. Мы сделаем все от нас зависящее, чтобы вернуть ее домой.

— Спасибо, — ответил Мак, после чего уставился в пол.

Казалось, все его чувства лежат так близко к поверхности, что даже малейшее проявление сочувствия протыкает дыру в его сдержанности.

— Итак, к делу… Не заметили ли вы чего-нибудь странного, происходившего вокруг вас в последние дни?

Мак был удивлен.

— Вы хотите сказать, что преступник нас выслеживал?

— Нет, он как будто выбирает жертвы без всякой системы, хотя все они примерно того же возраста, что и ваша дочь, и у всех такой же цвет волос. Мы полагаем, что он высматривает их примерно день-два, выжидает поблизости, пока не представится удобный момент. Не заметили ли вы чего-нибудь необычного на берегу? Может быть, у душевых?

Мак оцепенел при мысли, что за его детьми следил маньяк.

— Прошу прощения, ничего не могу припомнить…

— Вы останавливались где-нибудь по дороге к лагерю? Не заметили там какого-нибудь незнакомца, или когда гуляли, осматривая окрестности?

— Мы останавливались на водопаде Мултномах по пути сюда, за последние три дня исходили все вокруг, но я не помню, чтобы на глаза попался какой-нибудь подозрительный тип. Кто бы мог подумать…

— Мак, не надо себя терзать. Возможно, вспомните что-нибудь позже. И сколь бы мелким, незначительным оно ни показалось, все равно сообщите нам. — Она помолчала, глядя в блокнот, — А как насчет пикапа цвета хаки? Не замечали ли вы похожую машину, пока отдыхали?

— Не помню. Наверное, нет.

Виковски продолжала задавать Маку вопросы еще минут пятнадцать, но так и не смогла выудить из его памяти что-нибудь стоящее. Наконец она закрыла блокнот и поднялась, протягивая руку.

— Мак, хочу еще раз сказать, что очень сожалею о Мисси. Если что-нибудь выяснится, я дам знать в ту же минуту.

В пять вечера поступило наконец первое обнадеживающее донесение с дорожного поста на шоссе Имнаха. Как и обещала, агент Виковски немедленно разыскала Мака и сообщила все подробности. Две супружеские пары встретили автомобиль, похожий на военный, который подходил под описание разыскиваемой машины. Эти свидетели путешествовали по местам стоянок индейцев незнерсе, расположенных вдоль шоссе «Национальный лес 4260» в одном из самых отдаленных уголков резервации. Возвращаясь оттуда, они видели едущий навстречу зеленый пикап, как раз южнее развилки, где шоссе расходится на «Национальный лес 4260» и «Национальный лес 250». Поскольку этот участок дороги очень узок, им пришлось сдать назад до удобного съезда, чтобы пикап мог проехать. Они заметили, что в кузове пикапа стояло много канистр с бензином, а также было полно разнообразного туристского снаряжения. Странным им показалось то, что водитель наклонился над пассажирским сиденьем, словно разглядывал что-то лежащее на полу. Несмотря на жаркий день, на нем были пальто и низко надвинутая шляпа, и создавалось впечатление, будто он прячется.

Как только об этом было сообщено всем, напряжение в штабе возросло. Томми пришел сказать Маку, что, как это ни печально, поступившие сведения соответствуют описанию Убийцы Божьих Коровок и тот явно стремится в глушь, где можно благополучно скрыться. Было совершенно очевидно, что он прекрасно сознает, что делает, поскольку местность, в которой его видели, значительно удалена от оживленных трасс.

Разгорелся спор, имеет ли смысл пускаться в погоню немедленно или стоит подождать до рассвета. Независимо от того, какой точки зрения придерживался каждый из спорщиков, все они принимали дело близко к сердцу. Для души почти каждого человека невыносима мысль о том, что где-то страдает невинный, в особенности ребенок. Даже законченные негодяи в исправительных заведениях сжимают кулаки и обрушивают гнев на тех, кто причинял боль детям.

Мак нетерпеливо вслушивался в то, что казалось ему пустопорожней болтовней и тратой времени. Он готов был силком потащить за собой Томми в лесную глушь. Ведь на счету каждая секунда!

Маку ожидание казалось сущей пыткой, но остальные быстро пришли к единодушному решению выезжать, как только будут завершены все необходимые приготовления. Из резервации было не так много выходов, однако существовала немалая вероятность, что опытный турист сумеет незамеченным перебраться в глухую часть штата Айдахо па востоке или штата Вашингтон на севере. Пока связывались с полицией в городах Льюистон в Айдахо и Кларкстон в Вашингтоне и разъясняли ситуацию, Мак позвонил Нэн, сообщил новости, а затем выехал вместе с Томми.

Теперь у него осталась только одна молитва: «Господи Боже, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, помоги моей Мисси». Слезы текли по его щекам.

К половине восьмого колонна патрульных машин, фэбээровских внедорожников, пикапов со служебными собаками в клетках и машин местных лесничих тронулась в путь. Вместо того чтобы повернуть на восток по горной дороге Валлова, которая привела бы их сразу в резервацию, они двигались по шоссе Имнаха, держа курс на север. Затем они съехали на нижнее шоссе Имнаха, а под конец — на дорогу Даг-бар-роуд, пересекающую резервацию.

Маку временами казалось, что Даг-бар-роуд расходится разом во все стороны. Можно было подумать, кто-то был начисто лишен фантазии, либо сильно устал, либо напился, вот и принялся называть Даг-баром любое ответвление, лишь бы поскорее покончить с этим занятием.

Дороги, часто делающие резкие повороты вдоль крутых обрывов, стали еще более опасными в непроницаемой ночной темноте. Машины еле-еле ползли. Наконец они миновали точку, в которой был замечен зеленый пикап, а еще через милю показалась развилка, где шоссе «Национальный лес 4260» уходило дальше на север-северо-восток, а «Национальный лес 250» шло на юго-восток. Здесь, как и планировалось, отряд разделился, маленькая группа с агентом Виковски отправилась на север по шоссе 4260, а остальные, включая Мака, Эмиля и Томми, двинулись на юго-восток но дороге 250. Еще через несколько трудных миль большая группа снова разделилась: Томми и пикап с собаками поехали Дальше по двести пятидесятому шоссе, туда, где, если верить карте, дорога заканчивалась, а все остальные устремились через парк на восток по шоссе «Национальный лес 4240», направляясь в район Темперенс-Крик.

С этого момента поиски еще больше замедлились. Все теперь шли пешком перед машинами, в мощном свете фар высматривая любые следы па дороге.

Почти два часа спустя, когда они с черепашьей скоростью приближались к концу дороги 250, Виковски вызвала по рации Далтона. Ее группа напала на след. Примерно в десяти милях от развилки, где они разделились, от дороги 4260 строго на север отходила старая безымянная грунтовка, которая обрывалась примерно через две мили. Она почти заросла и потому была едва заметной. На нее не обратили бы внимания, если бы один из следопытов не разглядел в свете фонарика колпак от колеса примерно в пятидесяти футах от главной дороги. Он поднял находку, стер дорожную грязь и разглядел на металле брызги зеленой краски. Колпак, должно быть, слетел, когда пикап выбирался из глубокой рытвины, их на дороге было предостаточно.

Группа Томми немедленно развернулась и двинулась обратно. Мак не позволял себе даже надеяться, что каким-то чудом Мисси еще жива, — все, что к этому времени стало известно, доказывало обратное. Прошло двадцать минут, и вот новый вызов от Виковски. Она сообщила, что пикап найден. Обнаружить его с воздуха не удалось бы никогда, поскольку он был тщательно укрыт навесом из ветвей.

Отряду Мака потребовалось почти три часа, чтобы нагнать Виковски. К тому времени все было кончено. Собаки нашли звериную тропку, она примерно через милю вывела в небольшую укромную долину. Там стояла ветхая хижина на берегу озера всего в полмили шириной, которое питалось падающей с утеса водой. Наверное, лет сто или даже больше назад это был домик переселенца. В нем имелось две комнаты, то есть достаточно места для небольшой семьи. С тех пор хижина, вероятно, служила пристанищем для охотников.

Когда Мак с друзьями присоединились к отряду Виковски, небо уже приобретало предрассветный серый оттенок. Лагерь разбили на порядочном расстоянии от хижины, чтобы сохранить возможные следы. Но все стороны были разосланы следопыты с собаками. Время от времени раздавался обнадеживающий лай и тут же смолкал. В конце концов все вернулись в лагерь, чтобы перегруппироваться и составить план на день.

Агент Виковски сидела за столом, работая с картами и отхлебывая воду из запотевшей бутылки, когда вошел Мак. Она улыбнулась и протянула бутылку, он взял. Ее глаза были печальны, но тон — безукоризненно деловой.

— Привет, Мак, — Она колебалась. — Может, присядете?

Мак не хотел садиться. Ему необходимо было что-нибудь делать, чтобы внутренности не сводило судорогой.

— Мак, мы кое-что обнаружили, но новости плохие.

Он поискал нужные слова.

— Вы нашли Мисси? — Он и хотел, и боялся услышать ответ на этот вопрос.

— Нет. Но кое-что обнаружили в лачуге. Хочу, чтобы вы взглянули. Мне необходимо знать, принадлежало ли… — она исправилась, но слишком поздно, — принадлежит ли это ей.

Мак уставился в землю. Он ощущал себя стариком, прожившим миллион лет и мечтающим превратиться в ничего не чувствующий камень.

— О Мак, простите, — извинилась Сэм, вставая, — Мы можем сделать это позже. Я просто подумала…

— Давайте сейчас, — пробормотал он еле слышно. — Я хочу знать все, что должен знать.

Виковски, наверное, подала какой-то знак остальным, потому что Мак внезапно почувствовал, как его взяли за руки. Эмиль и Томми повели его вслед за агентом по короткой тропинке к хижине.

Кто-то из бригады криминалистов открыл дверь, впуская их внутрь. Благодаря электрогенератору главная комната была ярко освещена. По стенам тянулись полки, в центре стол, несколько стульев, старый диван. Мак сразу увидел то, что должен был опознать, и забился в руках друзей, неудержимо рыдая. На полу, рядом с печкой, лежал изорванный и залитый кровью красный сарафан Мисси.

Следующие несколько недель превратились для Мака в череду бесед с представителями закона и прессы, за которыми последовало врезавшееся в память отпевание Мисси, с маленьким пустым гробом и в окружении множества скорбных лиц, которые проплывали мимо, и никто не знал, что сказать. Затем он начал медленно и мучительно возвращаться в повседневную жизнь.

Убийца Божьих Коровок, судя по всему, заполучил пятую жертву, Мелиссу Энн Филлипс. Как и в предыдущих четырех случаях, представители закона не нашли тела жертвы, хотя поисковые отряды несколько дней прочесывали лес вокруг хижины. Маньяк снова не оставил ни отпечатков пальцев, ни образца ДНК, вообще никаких улик, только булавку. Можно было подумать, что это не человек, а призрак.

Мак пытался абстрагироваться от горя и боли, хотя бы ради своей семьи. Да, они потеряли дочь и сестру, но было бы неправильно, если бы они лишились вдобавок отца и мужа. Хотя никто из участников событий не остался незатронутым трагедией, Кейт, кажется, пострадала больше других, она ушла в себя, подобно тому, как улитка прячет под раковиной нежное брюшко от любой возможной опасности. Создавалось впечатление, что Кейт высовывает наружу голову только тогда, когда ей кажется, будто вокруг совершенно безопасно, а так бывало все реже и реже. Мак и Нэн не могли найти нужных слов, чтобы пробиться через крепостные стены, которые она возвела вокруг своей души. Попытки поговорить превращались в односторонние монологи, слова отскакивали от ее окаменевшего лица. Можно было подумать, внутри ее что-то умерло и теперь разлагается, изредка прорываясь наружу горькими словами.

Джош справлялся с горем лучше частично благодаря дружбе по переписке, которую поддерживал с Амбер. Электронная почта и телефон позволяли ему выплеснуть свою боль, а Амбер давала ему время и пространство, чтобы горевать. К тому же он в этом году заканчивал среднюю школу, и в последний год обучения ему приходилось сосредотачиваться на иных делах.

Великая Скорбь пришла и распространила свое мертвящее влияние на все, что когда-то было связано с Мисси. Мак и Нэн переживали потерю достаточно мужественно. Нэн с самого начала дала понять, что ни в коем случае не винит Мака за то, что произошло. Понятное дело, Маку потребовалось гораздо больше времени, чтобы снять с себя хотя бы часть вины…

Как легко было позволить себе скатиться в бездну отчаяния. Что, если бы он решил не брать детей в поход; что, если бы он сказал «нет», когда они просились поплавать на каноэ; что, если бы они уехали на день раньше; что, если бы, если бы, если бы. И кончилось все ничем. Тот факт, что они не смогли похоронить тело Мисси, означал для него, как для отца, полный провал. Мысль о том, что оно по-прежнему где-то в лесу, преследовала ого денно и нощно. Теперь, три с половиной года спустя. Мисси официально считалась погибшей. Жизнь никогда уже не станет по-настоящему нормальной. Она будет пустой без Мисси.

Трагедия расширила пропасть во взаимоотношениях Мака с Богом, однако он намеренно игнорировал разрастающееся чувство отчужденности. Вместо того он старался обрести стоическую, лишенную чувств веру, и хотя находил в этом какое-то утешение, кошмары, в которых ноги его вязли в грязи, а беззвучный крик не мог спасти его драгоценную Мисси, не прекращались. Но скверные сны приходили все реже, и уже случались моменты радости, и он ощущал себя виноватым из-за этого.

Поэтому письмо от Папы с повелением вернуться в хижину было для Мака из ряда вон выходящим событием. Неужели Бог действительно пишет письма? И почему именно та хижина — воплощение самой сильной его боли? Конечно же, Бог мог найти более подходящее место для встречи.

И однажды черная мысль посетила Мака: это же сам убийца дразнит его или выманивает из дому, чтобы семья осталась без всякой защиты. А может быть, все это просто жестокая мистификация? Но тогда почему записка подписана «Папа»?

Как Мак ни старался, он не мог отказаться от отчаянного предположения, что записка действительно послана самим Господом, даже если рассылка им писем не вполне соответствует теологическим выкладкам. В семинарии его учили, что Господь прекратил общение с современными людьми и предпочитает, чтобы они только следовали букве Писания, должным образом интерпретированного, разумеется. Глас Господень редуцировался до бумаги, и даже бумага нуждалась в толковании и расшифровке соответствующими уполномоченными лицами. Вроде бы непосредственное общение с Богом было чем-то истинным лишь для древних неискушенных людей, тогда как нынешние образованные люди Запада постигали Господа только через посредство особо обученных специалистов и под их контролем. Никто не искал вестей от Бога в почтовом ящике, только в книге. Особенно в дорогой книге, переплетенной в кожу, с позолоченным корешком.

Чем больше размышлял об этом Мак, тем более растерянным и раздраженным становился. Кто послал ему записку? Господь ли, убийца или злой шутник, да есть ли, в конце концов, разница? С какой стороны ни посмотри, все равно ясно, что с ним играют. И к тому же что толку почитать Господа? Посмотрите, куда это его завело.

Однако, несмотря на гнев и отчаяние, Мак понимал, что влип и воскресные молитвы и гимны больше ему не помогут, если вообще помогали когда-либо. Отрешенная от мира духовность, кажется, не оказывала никакого влияния на жизнь знакомых ему людей, за исключением разве что Нэн. Но ведь она особенная. Наверное, Господь ее действительно любит. Она не такая растяпа, как Мак. Ему же осточертел Господь, осточертела его религия, осточертели общины верующих, которые никак ни на что не влияли и не стремились ничего изменить.

Необходимо было что-то делать.