"Женщины президента" - читать интересную книгу автора (Лобановская Ирина)

2

Месяц назад Артем Тарасов снял девочку возле Белорусского вокзала.

Она зацепила его взгляд моментально и не собиралась возвращать. О мама миа!.. Девочка стояла в лучах закатного солнца, заложив руки за спину, посреди широкой, забитой машинами площади, стояла безмятежно, смирно, почти равнодушно, словно оказалась здесь совершенно случайно, и не ждала никого, и ничего не хотела, ничего не добивалась…

Ей просто нравилось здесь стоять — среди смутного вокзального люда, обтекающего ее со всех сторон, но абсолютно ее не касающегося, посреди затухающего, измученного жарой дня, задумчиво рассматривая вокзальное пряничное здание и с удовольствием вдыхая запахи бензина, горячего асфальта и едкой городской пыли.

Заканчивалась наша обычная «карикатура южных зим». Июль уже высказался до самого конца. Обалдевшие от жары и нескончаемых толп пассажиров электрички нехотя отрывались от любимого горячего вокзального перрона, чтобы снова отправиться своим хорошо изученным, привычным маршрутом на запад с молодецким, оголтелым посвистом.

Девочка была очень просто, совсем не вызывающе одета: в дешевом, плохо выглаженном платьишке, доходящем ей до середины икр, в нечищеных туфельках, маленькая, худенькая… Золушка, ожидающая принца на площади Белорусского вокзала под скрип одуревших старых электричек, мечтающих о пенсии, и ухмылочки и выразительные, оценивающие взгляды водителей.

Ничто не напоминало о ее профессии, кроме места дислокации. Но особенно поразили Артема косы. Две светлые плотные косички уютно и привычно расположились на девочкиных плечах, демонстрируя полнейшую невинность и очевидную безучастность ко всему происходящему.

Артем в несколько огромных шагов пересек площадь и замер возле малышки с косичками. Девочка взглянула на него большими, не правдоподобно синими глазами. От нее пахло солнцем и морским песком.

— Тебя как зовут? — спросил Артем.

— Юля Рыкова, — ответила девочка и улыбнулась, наклонив светлую голову.

У малышки оказался удивительно красивый низкий голос, точь-в-точь как у Натальи Пастушной, диктора телевидения, в которую Артем был когда-то влюблен. Хотя сама дикторша была, конечно, ни при чем: ему просто всегда нравились только низкие женские голоса, он наслаждался ими, и ни одна самая распрекрасная глазасто-губастая пискля не имела ни малейшего шанса завладеть его вниманием и сердцем.

Артем прилип к асфальту.

— У меня машина… — пробормотал он, заикаясь.. — Я привезу обратно… Мы поедем ко мне на дачу… Идет?

— Идет, — кивнула Юля Рыкова.

Артему даже не пришло в голову спросить, сколько синеглазка берет за час.

Он вырос в подмосковном городе Солнечногорске.

Детство навсегда осталось холодным, пронизывающим воспоминанием необыкновенного вкуса сосулек, которые он непрерывно сосал всю зиму до самого апреля, и озера Сенеж, захлестнувшего своими водами его память.

Он жил недалеко от большого города по имени Москва и все-таки очень от него далеко. Он долго не знал и не видел страшных, пропахших пылью и гарью каменных мешков, где вырастали бледненькие, худосочные, малокровные дети, толком не представляющие, что такое настоящие зима и лето.

Зимой по замерзшим волнам озера, на зависть ровно и красиво, скользили вереницы лыжников, и, заглядываясь на них, Артем решил научиться бегать на лыжах именно так — пластично и быстро. И научился.

Он мечтал лишь об одном…

Вот она стоит возле озера, смотрит на его бесконечную, ослепительную заснеженность и думает: а кто это так стремительно идет на лыжах, кто это мчится по Сенежу? Так легко, грациозно, изящно? И он плавно подлетает к ней на лыжах, ловко тормозит — снежный вихрь во все стороны! — и приветственно машет лыжной палкой, и сдержанно улыбается ей…

Такой сильный, большой, ловкий… Скупо дарит безразличную трафаретную улыбку… Хотя больше всего на свете хочется больно сжать ее в руках и закрыть поцелуем рот…

Она тоже была светленькая и синеглазая. Только кос не носила. Разлетающиеся прядки по узким, тонким плечам. О мама миа…

Артем увидел ее летом на пляже возле Сенежа.

Она лежала на одеяле и играла в карты с какой-то нескладной дылдой и ее долговязым ухажером, похожим на… На кого? Артем не успел подобрать сравнения, потому что плавки внезапно нехорошо отяжелели, наливаясь свинцом. Нужно было броситься за помощью к озеру, отлично помнившему своего ледникового прародителя и запросто охладившему бы его пыл, но Артем не мог и шагу ступить, а, кроме того, больше всего боялся себя выдать, поэтому врос босыми ступнями в песок, не в силах пошевелиться.

Ситуацию спас появившийся из воды человек-амфибия в плотно облепившем его тело костюме для подводного плавания. Мокрая ткань отлично рисовала и ласкала каждую мышцу его безупречного, как из скульптурной галереи, тела. Хотя он был немного кривоног… Он неторопливо шел от озера, тяжеловато ступая по песку, и синеглазая радостно вскочила ему навстречу и схватила полотенце.

Человек-амфибия сбросил акваланг и растянулся на одеяле. Блондинка начала вытирать его, бережно, нежно и осторожно стаскивая с плеч водолазный костюм. Человек лежал закрыв глаза. Он явно давно привык к этим женским рукам, к этим движениям, к этим ласкам…

Дылда что-то лепетала, о чем-то спрашивала, хихикая, а Артем застыл, тупо уставившись на белокурую. Зачем ей этот кривоногий? Нужен ли он ей?

Нельзя ли их как-нибудь развести в разные стороны?

Она была, правда, лет на пять старше Артема, но какая разница?..

Человек-амфибия почувствовал присутствие незнакомца. Он приоткрыл глаза и кинул в сторону Артема беглый нехороший взгляд. По спине Артема пробежали мурашки. Свинцовая тяжесть стала исчезать.

У парня было некрасивое, мрачноватое лицо с профилем хищной птицы. Лицо уголовника. Он пристально осмотрел Артема, легко открыл зубами бутылку с пивом и что-то шепнул вытиравшей его девушке. Она засмеялась и тоже повернулась к зрителю. В ее глазах плескалось игривое любопытство, переливавшееся через синие края.

Позже Артем в два счета освоил этот простой трюк с открыванием бутылок — нужны лишь крепкие зубы! — и часто повторял его на глазах потрясенных девушек, всегда добиваясь нужного эффекта.

Изумилась даже его будущая жена…

— Эй, пацан, иди сюда! — позвал человек-амфибия и прихлебнул из горлышка пиво. — Посмотришь на нее вблизи!

Девушка снова кокетливо засмеялась. Она была идеально сложена… Вместе с ней ржали двое долговязых.

И вдруг Артем почувствовал непривычную ненависть, злобу, почти бешенство. Он ненавидел сейчас этих двоих, ненавидел и презирал и готов был ударить, убить, стереть с лица земли. За что? Почему?

По какому праву? Ведь они не сделали ему ничего дурного. Во всяком случае, пока…

— Вот и мой заместитель! — усмехнулся кривоногий и перевернулся на спину. — Когда, Светка, я тебя брошу, у тебя будет с кем погреться! Молодой и здоровый! Эй, пацан! Ты чего боишься? Я не кусаюсь! Иди к нам! Со Светкой познакомишься. Ты ведь этого сейчас хочешь больше всего!

Артем помедлил несколько секунд, а потом повернулся и побрел прочь. За спиной раздался новый взрыв хохота.

Светка… Ее зовут Светлана…

Он несколько раз встречал ее в городе, одну или с кривоногим, но делал вид, что они никогда не видели друг друга. И возбуждения не испытывал… Хотя и она, и ее спутник всегда узнавали Артема, улыбались и радостно махали ему руками. Он не понимал и не разделял их ликования. Они были просто глупы. Он ненавидел их за то, что они встретились ему на пути. Да, синеглазая ему нравилась, даже иногда снилась, он по-прежнему грезил наяву их неожиданной возможной встречей на зимнем берегу — его лыжи, ее синеглазость и безмятежность ледяного озера, — но это нечаянность и необдуманность, а никаких непредвиденностей Артем не терпел. По молодому безрассудству он собирался сметать все грозящие ему препятствия и планировать все свои завтрашние и послезавтрашние поступки и события своей жизни, и ему было наплевать, что будет с теми людьми, которых он все равно рано или поздно грубо и властно уберет со своего пути.

Жизнь должна подчиняться лишь ему, ему одному, и никому больше. Он будет командовать ею — иное невозможно! И здесь подойдут любые средства, Светлана ненароком вмешалась в его существование, не имея на это никакого права. А ее кавалер еще осмелился предсказывать будущее. Это раздражало Артема. Он путался в своих противоречивых желаниях и настроениях.

Через два года беленькая Светлана осталась одна.

Ее кривоногий ухажер с лицом потенциального преступника оправдал пометку Бога и сел за драку с поножовщиной.

Встретить Свету зимой на берегу Сенежа и лихо подкатить к ее ногам на лыжах Артему не удалось.

И очень хорошо. Бездарная, пустая, детская мечта…

Артем презирал себя за то, что подпустил ее к себе так близко. Один раз, уже на пороге выпускного, он увидел Светлану в магазине: потускневшую, резко постаревшую, сразу опустившуюся… Она скользнула. взглядом по большой и нескладной фигуре косолапого Артема, слабо и жалко улыбнулась и спросила:

— А ты помнишь, что готовился быть его заместителем?

Артем дернул плечами, хамовато изучая и рассматривая ее в упор. Сальные, светлые, жидкие прядки по узким плечам, невыразительные глаза, сгорбившаяся спинка… Ему было непонятно, почему Светка .вдруг стала такой несчастной и одинокой. Была красивая девка… Вокруг эскадрон парней летучих, далеко не ангелов… Но крылья у них по жизни, от этого деваться некуда. А на время никто из мужиков-солнечногорцев не отказался бы приземлиться рядом с синеокой красоткой. Неужели тот мрачноватый подводник закрепил ее за собой, предоставив лишь один возможный вариант — неуклюжего высокого юношу, с трудом контролирующего свои просыпающиеся желания?'. Кривоногий сделал это совершенно напрасно.

— Никогда! — нагло отчеканил Артем, стараясь не заикаться.

Изредка, если взять себя в руки, это удавалось.

Родители пробовали его вылечить, но ничего не получилось.

— Ваши летние дурацкие фантазии! Я никогда не буду никого замещать! И не мечтал работать заместителем!

Она сгорбилась еще больше.

Окончив школу, Артем поступил в Плешку, то бишь в Плехановскую академию. Он был уверен, что сам прекрасно сдаст экзамены, но отец подстраховал сына приличной суммой долларов.

Вообще Артем над выбором высшего учебного заведения не особо задумывался, ему было довольно безразлично, куда поступать. А подрастая, кем он только не хотел быть! Желания менялись в несколько минут и целиком зависели от обстоятельств.

Прокатится на автобусе — захочет быть водителем.

Сходит на елку — сразу начнет готовиться в массовики-затейники. А посетит шикарный туалет соседей-торгашей — тотчас станет представлять себя сантехником, зарабатывающим немалые бабки.

Порой жизнь рисовалась забавным, интересным спектаклем, куда его пригласили и он пришел из любопытства, но ему забыли или просто не подумали объяснить суть и значимость представления, постичь которые он теперь пытался самостоятельно.

Вникнуть в суть оказалось не так легко.

Он пытался найти ответы в книгах, которые глотал в огромном количестве. Но, умные и толстые, они четко обрисовывали лишь определенные ситуации и конфликты, которые Артем с большим трудом проецировал на свое существование. Они к его жизни никак не прикладывались, как ни крути, чужие и далекие, вроде Галапагосских островов.

Он часто возвращался домой поздно, досыта набродившись берегами Сенежа и окрестными лесами. Там не надо было задумываться о будущей жизни, строить планы на много лет вперед. Там никто не задавал вопросов и не ждал ответов. Возле деревьев проблемы бытия казались смешными и надуманными, как розы на соседней с огурцами грядке. Там просто неспешно шла жизнь, вросшая корнями в землю и не мающаяся дурью, вроде Тарасова. Будь его воля, он никогда бы не уехал из городка, но все вокруг твердили о высшем образовании, о том, что мужчина — выразительный взгляд матери в его сторону! — должен зарабатывать деньги и содержать семью — какую еще семью?! Все рвались в рядом живущую Москву, как чеховские три сестры, всегда казавшиеся Артему законченными истеричками.

— Нужно учиться! — категорически заявляла мать.

В дальнейшие объяснения она никогда не вдавалась. Правда, Артем предпочитал лишних вопросов не задавать и пока решил подчиниться. Дальше он разберется сам. Артем дичился окружающих, и мать в том числе. Родители разошлись, отец давно уехал в Москву, но иногда заезжал, привозил сразу большую сумму денег, хлопал сына по плечу и басил:

— Ну как? Идут дела?

О каких именно делах спрашивал отец, Артем понимал смутно, но на всякий случай всегда отвечал одно и то же:

— Движемся по заданному маршруту! Только вперед!

— Молодец! — смеялся довольный отец, любовно оглядывая огромного ребенка. — Это по-нашему, по-тарасовски!

Что по-нашему и что по-тарасовски, Артем не понимал. Какая-то чушь…

Они с отцом давно были далеки друг от друга, разъединены не просто одним многокилометровым расстоянием — всей жизнью, поэтому всякое протягивание рук казалось Артему смешным, жалким и неестественным. И совершенно лишним. О чем говорить с ненужным тебе человеком, которого видишь полчаса раз в три-четыре месяца, Артем абсолютно не представлял.

В институте он познакомился с Анастасией.