"И на вражьей земле..." - читать интересную книгу автора (Шушаков Олег Александрович)Глава 7. «Загрохочут могучие танки…»Четырнадцатая тяжелая танковая бригада Резерва Главного командования прибыла из Киевского военного округа в Уссурийск в середине июня. Все узловые станции и крупные города составы проходили только по ночам. А днем отстаивались на пустых перегонах, срывая график движения пассажирских поездов. Потому что прибытие этого соединения на любую из границ могло означать только одно: «Иду на Вы!» В Рабоче-крестьянской Красной армии имелась только одна такая бригада. Помимо батальонов легких танков БТ-7 и Т-26 в ее состав входили два батальона тяжелых танков Т-35… Все тридцать восемь танков из имеющихся в наличии! Несколько учебных танков в бронетанковых школах не в счет… Поэтому эта бригада была обязательным участником каждого парада на Красной площади. Чтобы все буржуи знали, с кем дело придется иметь, если что! Для этого, кстати, и на Дальний Восток была переброшена. Чтобы эти самые буржуи, в лице самураев и их маньчжурских прихвостней, это самое и узнали, что должны были… Но только в нужный момент! Поэтому перемещение бригады было скрытным и совершенно секретным! По прибытии бригада поступила в распоряжение командующего первой отдельной Краснознаменной армией командарма второго ранга Конева. Хотя на самом деле пока принесла только лишнюю головную боль. Незаметно выгрузить и спрятать тридцать восемь сухопутных линкоров было далеко не просто! Вообще тяжелый танк Т-35 был машиной уникальной! Длина – десять метров! Высота – три с половиной. Вес – пятьдесят тонн. Вооружение – одна семидесятишестимиллиметровая пушка, два сорокапятимиллиметровых орудия и шесть пулеметов в пяти башнях! Экипаж – двенадцать человек! Правда, скорость хода у него была маловата, всего тридцать километров в час по шоссе, и двенадцать – на местности. И броня слабовата, всего двадцать миллиметров. Только передний наклонный лист потолще – пятьдесят. Когда Т-35 проектировали в начале тридцатых, этого казалось достаточно. Но с тех пор противотанковая артиллерия шагнула вперед. Впрочем, и сейчас, в тридцать девятом году, равных этому танку ни у кого не было! Ни у французов, ни у англичан. И тем более у немцев или японцев. Пять башен, расположенных в два яруса, позволяли сосредоточить массированный огонь из двух пушек, трехдюймовки и одной из сорокапяток и трех пулеметов вперед, назад или на любой борт! Командарм второго ранга Конев знал, почему эти танки отдали ему, а не другим командующим фронтами. И где он будет их использовать, Конев тоже знал… Он уже давно был знаком с планами Генштаба по Приморью, хотя бы потому, что сам принимал посильное участие в их разработке. В почти пятисоткилометровой полосе наступления Приморского фронта, от Посьета до Лесозаводска, самураи вплотную друг к другу построили семь укрепленных районов, связав их в одну систему. Хутоуский, Мишаньский, Суйфыньхэский, Дуннинский, Дунсинчженский, Хуньчуньский и Кенхынский. Самые мощные из них были Хутоуский и Мишаньский, находящиеся севернее озера Ханка. Там он будет демонстрировать активность, но не более. А вот пять УРов южнее озера придется долбить по-настоящему! Тут уж ничего не поделаешь. И в первую очередь, Дуннинский и Суйфыньхэский. Потому что другой возможности взять Муданьцзянь у него попросту нет! «Вот, так поставил задачу! Словно отматерил кого-то!» – подумал командарм. А после взятия Муданьцзяня… Конев опять усмехнулся… Он примерно представлял себе, как переиначат все эти названия бойцы. Так вот, после взятия этого Муданьзвяня (прости Господи!), он должен будет наносить удары по расходящимся направлениям – на Харбин и Чанчунь. А вот это ему уже совершенно не нравилось! Потому что командарм отлично понимал, что лишь удары по сходящимся направлениям приводят к победе! Впрочем, если разобраться, в одном случае направление его удара будет сходиться с направлением удара соседа с севера, Дальневосточного фронта, а во втором – пойдет навстречу направлению удара Забайкальского фронта. Авось не подведут! Иван Степанович Конев был из того же поколения, что и остальной высший командный и начальствующий состав РККА. Сорок один год от роду. Из них двадцать три – в армии. За спиной Германская и Гражданская. Бывший унтер. В Красной армии с восемнадцатого. Был военным комиссаром бронепоезда «Грозный», затем командовал стрелковой бригадой и дивизией, был начальником штаба Народно-революционной армии Дальневосточной республики. В двадцать шестом окончил курсы «Выстрел». Командовал полком и дивизией. В тридцать четвертом окончил Военную академию имени товарища Фрунзе. В тридцать седьмом – тридцать восьмом командовал пятьдесят седьмым особым стрелковым корпусом в Монголии. После Хасана, когда врага народа Блюхера арестовали, а ОКДВА разделили на две армии, был назначен командующим второй отдельной Краснознаменной армией, а теперь вот командует первой. В тридцать шестом он отличился на маневрах и был награжден орденом Красной Звезды, в тридцать восьмом за успехи в боевой и политической подготовке награжден орденом Красного Знамени. Командарма второго ранга ему дали всего полгода назад. Где же все-таки ему спрятать эти танки? И кому поручить их охранять?… Конев потер подбородок… И тут у него мелькнула толковая мысль!.. Точно! Так он и сделает! Командиру роты тяжелых танков Т-35 Герою Советского Союза майору Погодину прятаться уже остохренело! Его рота с июня месяца стояла в одном из корпусов литерного завода. Личный состав жил в закрытом военном городке и лишь раз в неделю их привозили на регламентные работы в воронках. И каждый раз, когда его в этом воронке запирали, Дмитрий никак не мог отделаться от мысли, что следующая остановка будет во дворе внутренней тюрьмы НКВД. И то, что он – Герой, не поможет, если что!.. Но, тьфу-тьфу, пока проносило… А вот Пашку Армана арестовали в тридцать седьмом, как врага народа, и, похоже, давно уже расстреляли на хрен… А за что?… Ведь Герой же Советского Союза!.. Они, кстати, одним Указом с ним были удостоены, в декабре тридцать шестого… Первым Указом за Испанию! И вообще… Танкист!.. Майор… Все прямо, как у него самого! Блин… Этими мыслями, понятное дело, майор Погодин ни с кем и никогда не делился. А то действительно вместо регламентных работ отвезут на допрос. Воронок скрипел на поворотах… И мысли навевал самые нехорошие… Регламентные работы по графику были через два дня, а их везут сегодня. Что-то тут не то. А Пашку, скорее всего, арестовали из-за того, что латыш! Одно время всех латышей из армии изъяли. Какая-то организация у них была фашистская. «Никогда не поверю, что Пашка был фашистом!» – подумал Дмитрий. И огляделся инстинктивно. Не услышал ли кто его мыслей! Ну что за жизнь настала! Кругом одни враги народа! Блин, вчера – герой Гражданской, а завтра: «К стенке, сука!» Ни хрена не понятно! И спросить не у кого… Двери открылись внутри знакомого заводского корпуса, и майор невольно перевел дух. Обошлось!.. А был бы повнимательней, то заметил, что перевел дух весь его экипаж! И они с энтузиазмом занялись своим линкором! Лучше внеочередной регламент, чем очередной допрос! Вечером, когда они закончили все работы, их в городок не повезли. Сержант НКВД (младший командир, хотя по два кубаря в петлицах) лично принес им в термосах поесть из заводской столовой… Оба-на! Дмитрий боялся спугнуть удачу… Неужели!.. Раз их не отвезли назад, то, может быть, уже завтра в поход?! Оказалось, что сегодня! Они вышли, как только стемнело… Построились в колонну. Все девятнадцать машин. Комбат помахал фонариком, и они двинулись. А куда, одному комбату известно. Но майор Погодин ошибался. Известно это было не одному комбату. А довольно широкому кругу начальства. Комдивам и комбригам. Всем тем, на усиление к кому поротно был раздерган их батальон. Потому что массированное применение тяжелых танков вещь была неслыханная и поэтому невозможная. Не говоря уже о том, что из всех упомянутых старших командиров, хоть какое-то представление о том, что им с этими сухопутными линкорами делать, имелось едва ли у нескольких. Они шли всю ночь и только к утру прибыли в район сосредоточения на границе. А ночка выдалась еще та!.. Дождь лил как из ведра! Это был настоящий субтропический ливень! Одна за другой без перерыва сверкали молнии. Вокруг так грохотало, что Дмитрий временами даже не слышал мощного рыка своего пятисотсильного двигателя и дробного скрежета гусениц по щебенке. «Погодка как по заказу! Самая подходящая для наступления!» – подумал он. И так думал не только он. Командующий фронтом не любил сидеть в штабе. Ему нравилось находиться на переднем крае. Если бы он мог, то вообще ушел бы в первую линию окопов. Но должность обязывала. И Конев сдерживался и дальше полкового наблюдательного пункта не лез. Вот и сейчас он стоял на бруствере едва ли в пятистах метрах от границы. Плащ-палатка от такого ливня спасти не могла. Он совершенно промок, но был доволен. Небо было на их стороне! Значит, действительно пришло время наказать эту самурайскую сволочь! И они их накажут! Никакой артподготовки!.. Незачем! Они пойдут тихо! Потому что в такую ночь хозяин собаку на улицу не выгонит!.. Снять по-тихому часовых и забросать гранатами казармы и доты! Предполье они одолеют к утру. И тогда в ход пойдет авиация и артиллерия, а затем – танки! И только потом пехота. В час ночи колонны мотострелковых батальонов с пограничниками-проводниками во главе двинулись к границе. Но еще с вечера, как только стемнело, ее пересекли специально подготовленные разведывательно-штурмовые спецгруппы, которые должны были уничтожить проводную связь, разрушить полотно железной дороги в тылу укрепрайонов, скрытно подобраться, захватить и удерживать до подхода основных сил наиболее важные объекты противника. Такие, например, как тоннели КВЖД в районе Гродеково – Пограничная… Если бы противнику удалось их взорвать, наступление могло серьезно замедлиться, так как войскам пришлось бы идти в обход, через труднопроходимые сопки, а все грузы везти автотранспортом по бездорожью на расстояние более двухсот километров… Конев готовил эти спецгруппы два месяца. В каждую из них входили опытные саперы, полковые разведчики и пограничники. И хотя все они были и без того отлично подготовлены, учили их всерьез! Дневные и ночные тренировки в горной и резко пересеченной местности. Специальный курс по захвату гидротехнических сооружений, мостов и тоннелей, аэродромов и других спецобъектов. Дополнительный курс рукопашного боя, диверсионной, стрелковой и парашютной подготовки. Обучением разведывательно-штурмовых спецгрупп руководил начальник Центрального научно-испытательного железнодорожного полигона РККА полковник Старинов, лучший специалист Советского Союза по диверсионной работе. За один год в Испании он лично совершил более двухсот успешных диверсий в тылу у мятежников! В том числе взорвал состав со штабом итальянской авиадивизии, пустил под откос эшелон с марокканской кавалерией, подорвал десятки поездов и автомобилей. И много чего еще натворил, о чем и доложил в личной беседе товарищу Ворошилову. Он, конечно, не пошел бы к наркому, чтобы просто побахвалиться своими подвигами. Но дело было в том, что пока он устраивал диверсии, всех, с кем он работал здесь и кто его послал туда, успели уже расстрелять как врагов народа. И его тоже на допрос вызывали… Как свидетеля пока… Но, ясное дело, превратиться из свидетеля в обвиняемого в нынешние сложные времена никакого труда не составляло. Ворошилов позвонил наркому внутренних дел и сказал: – Здравствуйте, Николай Иванович! У меня сидит недавно прибывший из Испании некий Старинов. Его допрашивали о выполнении заданий Якира и Берзина… Да… Конечно, он выполнял задания врагов народа. Но он был маленьким человеком, мог и не знать сути дела… Нет… Он отличился в Испании и в значительной мере искупил свою вину. Оставьте его в покое. Сами примем соответствующие меры… Только благодаря этому заступничеству Старинов тогда и уцелел. Его наградили орденами Ленина и Красного Знамени и присвоили внеочередное звание полковник… Ежова недавно самого арестовали как врага народа. Но свято место пусто не бывает. А Старинов теперь знал, что в любой момент может оказаться в подвале этого, не к ночи будь помянутого, ведомства, потому что дело на него уже заведено. Но это уж как масть ляжет! Потому что сегодня полковник Старинов тряхнет стариной! С одной из спецгрупп он решил сходить на задание. И выбрал для себя, если и не самое интересное, то, во всяком случае, самое важное – тоннели Китайско-Восточной железной дороги (двести пятьдесят три, сто восемь и восемьдесят семь метров длины)… В разработанной им операции помимо разведывательно-штурмовых спецгрупп участвовали два саперных батальона, рота стрелков и бронепоезд. Проводниками, само собой, были пограничники Гродековского погранотряда НКВД. Оторванные ребята, между прочим! И часовому ножичком по горлу чикнуть и пленного разговорить умели своими холодными и чистыми руками… Без долгих душевных переживаний. Часовые возле тоннелей и казарм охраны были сняты спецгруппами еще до подхода саперов и стрелков. Позади тоннеля номер три ими же в нескольких местах было заминировано железнодорожное полотно, чтобы помешать подвозу подкреплений к самураям. Причем одна из мин была заложена достаточно небрежно, чтобы ее смог заметить специалист. Но чтобы не бросалась в глаза. Были перерезаны и все провода вокруг тоннелей. После этого в коротком ожесточенном бою охрана тоннелей была полностью перебита. Были проблемы с дотами, но саперы разминировали проходы в минных полях и обошли их с тыла. Взрывчатка довершила дело. Покончив с дотами, приступили к разминированию тоннелей. У самураев все было подготовлено к взрыву. Так что тоннели были отбиты очень своевременно. А подошедший бронепоезд занял позицию в засаде в третьем тоннеле. Бронепоезд был энкаведэшный (никуда от них, родных, не денешься!). Из состава двадцать седьмой дивизии НКВД по охране железных дорог. Впрочем, в первой отдельной Краснознаменной армии своих бронепоездов не имелось (а на кой они ей, если и без того восемь штук чекистских туда-сюда катаются!). Поэтому в военное время бронепоезда НКВД поступали в оперативное подчинение командарму и привлекались для огневой поддержки наступающих войск или отражения контрудара противника… Операция развивалась по плану. Войска перешли границу и колоннами выдвинулись вплотную к укрепрайонам. И разместились в намеченных местах. Теперь дело было за авиацией и артиллерией, которые должны были эти УРы раздолбать. Потому что голыми руками, даже с учетом оперативной и тактической внезапности, взять их было нельзя! Каждый укрепрайон занимал в среднем сто километров по фронту и до пятидесяти в глубину, хотя имелись и покрупнее, и состоял из отдельных узлов сопротивления и опорных пунктов, имевших между собой огневую связь и перекрывавших основные дороги и тропы. Таков уж характер горно-лесистой местности на Дальнем Востоке, что пройти кое-где невозможно и без всяких УРов. А вот там, где возможность пройти имелась хотя бы теоретически, проклятые самураи построили хорошо продуманную линию обороны. Узел сопротивления имел фланговые и центральный районы. Размерами шесть на семь километров. Основные сооружения были сосредоточены в центральном районе, который представлял собой систему надземных и подземных бетонированных помещений, складов, тоннелей и ходов сообщения. Они связывали в единое целое наблюдательные пункты и долговременные огневые точки. Самурайский дот – это настоящая крепость! Стенки – полтора метра железобетона, потолки – два, да еще земляная засыпка полметра! Амбразуры, от одной до одиннадцати на дот, изнутри – двадцать на тридцать сантиметров, а снаружи – двадцать сантиметров на полтора метра. И броневые заслонки толщиной тридцать миллиметров! На нижнем этаже дота устанавливалась стопятимиллиметровая пушка, а на верхнем находился наблюдательный пункт и пулемет. Со складом боеприпасов дот был связан подземным бетонированным ходом сообщения. Перед узлом сопротивления торчали две полосы проволочных заграждений, каждая в три ряда полутораметровых металлических кольев на бетонных основаниях. Между колючкой и дотами располагались траншеи метровой глубины, простреливаемые пулеметным огнем через крытые траверсы. В тылу укрепрайонов имелись железные и улучшенные грунтовые дороги, сеть автобаз и аэродромов, складов, ремонтных мастерских, казарм и военных городков. Одним словом, окопались самураи надежно, потому что, как правильно говорили красноармейцам военные комиссары на политзанятиях, боялись могучей Красной армии до дрожи в коленях! И правильно делали! На рассвете в небе загудели моторы сотен краснозвездных скоростных и тяжелых бомбардировщиков ВВС Приморского фронта и первой отдельной авиационной армии РГК. И на голову врагу посыпались тонные и полутонные бомбы. Цели были засечены разведгруппами уже давным-давно. Бомб было запасено достаточно. И летать за ними далеко не требовалось. Поэтому бомбежка длилась весь день. Японская авиация в небе не появлялась, так что бомбардировщики летали без сопровождения. Хотя над полем боя для очистки совести и висело несколько эскадрилий истребителей. Ночью полковая разведка ушла в поиск. Посмотреть на результаты авианалета. Результаты были многообещающими. Но успокаиваться на достигнутом было еще рано, и на следующий день экзекуция была продолжена. Хотя на этот раз уже не так массированно. К некоторому огорчению командующего ВВС Приморского фронта комдива Рычагова, который эти вещи любил всей душой. Герой Испании, Китая и Хасана первый орден Ленина получил три года назад, в тридцать шестом, за то, что вывел свой авиаотряд в лучшие по укругу. И вместе с ним, кстати, в полном составе потом уехал воевать в Испанию. В Мадридском небе «Пабло Паланкар», он же старший лейтенант Павел Рычагов, сбил шесть самолетов лично и четырнадцать в группе и стал Героем Советского Союза. На Родине в комэсках скучал недолго и вскоре уехал воевать в Китай. Но там уже самолетов не сбивал. В Китае «генерал Баталин», он же майор Рычагов, был старшим военным советником по использованию советской авиации. Под его руководством зимой тридцать восьмого были спланированы и осуществлены такие громкие дела, как бомбардировка Нанкинского аэродрома и авиабазы на Формозе. За что он и получил свой первый орден Красного Знамени и звание полковника. А второе Знамя – за Хасан… Рядом тут совсем… Там комбриг Рычагов от души потренировался в массированных авианалетах. Пока его по-отечески не приструнил Климент Ефремович. Зато сейчас этот его опыт, ох, как всем пригодился! Поняли наконец что Рычагов дело говорил! В Китае и Испании они летали эскадрильями и звеньями. А толку?! Испания теперь лежит под Франко и стонет. Китай стоит на коленях перед самураями… Но не долго осталось! Впрочем, Павел, хотя академиев и не заканчивал, в свои неполные двадцать семь навоевался по самые уши! Все-таки четвертая война это у него уже! Поэтому прекрасно понимал, что пришло время пострелять из пушек прямой наводкой. Что и было сделано. На третий день боев. А фронтовая и армейская авиация переключилась на самурайские тылы. Бомбардировщики нанесли удары по городам Хутоу, Чанчунь, Гирин и Муданьцзянь. После доразведки целей на прямую наводку свои орудия выкатили четыре корпусных и три гаубичных артполка большой мощности… Стодвадцатидвух-, стопятидесятидвух– и двухсоттрехмиллиметровые снаряды, бившие в упор, в амбразуры, вскрывали уцелевшие доты как орехи. Что от них и требовалось! Ночной поиск показал, что пора идти вперед. И как только рассвело, они пошли! Майор Погодин задраил люк… Наконец-то он снова в бою! Три года назад в Испании лейтенант Дмитрий Погодин командовал ротой легких танков Т-26 и такие дела вершил! Под Посуэло-де-Аларкон его рота сожгла девять танков мятежников в одном бою! За что и Героя дали, кстати!.. А когда этой весной, после окончания Военной академии имени товарища Фрунзе, его назначили командиром роты тяжелых танков Т-35, он откровенно расстроился. Потому что понимал, что это означает. Парадный выезд – вот, что это означает!!! Потому что хрен их когда пошлют в бой! Выходит, ошибался! Ну что ж посмотрим, на что еще годится этот многобашенный красавец кроме как брусчатку Красной площади полировать! И он без лишних слов скомандовал: – Вперед! Взревели двигатели пяти сухопутных линкоров, и гигантские машины нехотя двинулись вперед. Экипажи были готовы к бою. Хотя до сих пор Т-35 в отличие от его меньших братьев в реальном бою участвовать не приходилось. Майор Погодин внимательно осматривал сектор прямо перед собой, готовый обстрелять из трехдюймовки любую увиденную цель или развернуть башню и помочь своим сорокапяткам. Роте его указания пока не требовались. И вообще командирами взводов у него были капитаны, а командирами танков – старшие лейтенанты! Командир первой (главной) башни младший комвзвода Рутковский прильнул к прицелу. Дот из своего орудия ему, конечно, не уничтожить. Разве что прямым попаданием в амбразуру… Ну что ж, он постарается!.. Радиотелеграфист отделком Юрченко поддерживал устойчивую связь с другими экипажами, но в любой момент, метнувшись, мог подать снаряд в ствол. Военком роты политрук Стеклов развернул переднюю пушечную башню чуть в сторону и контролировал ситуацию справа. Командир передней пушечной отделком Кобчик грел в руках снаряд, чтобы мгновенно зарядить орудие, если политрук во что-нибудь пальнет. Воентехник второго ранга Панченко выбрал ориентир и уверенно вел танк. Обзор у него был невелик, но Панченко привык и мог в любую минуту выполнить команду командира и довернуть своего гиганта в нужную сторону. Реакция у него была отменная. Хотя при такой скорости, к сожалению, большой роли это не играло. Его зам, старшина Лютиков, повернул переднюю пулеметную башню в бок и контролировал левую сторону. Он понимал, конечно, что пострелять ему сегодня, скорее всего, не удастся, но целеуказание товарищам дать мог и даже был обязан. А, кроме того, за эти трое суток он столько наслушался о самурайских смертниках с минами на бамбуковых шестах, что призывать его к бдительности совершенно не требовалось. Впрочем, как и командира задней пулеметной башни отделкома Гуревича, наслушавшегося тех же самых баек, что и Лютиков, и внимательно стригущего взглядом по правой стороне… Командир задней пушечной башни отделком Иванов, как всегда, был в самом невыгодном положении. Он вывернул башню максимально вправо, но из-за конструктивных особенностей корпуса не мог стрелять вперед круче, чем на пятьдесят два градуса по ходу. Пулемет доставал на несколько градусов правее, но это было уже несущественно. Однако свой вклад (и немалый!) в наблюдение за левой стороной он, само собой, вносит. А при необходимости разнесет любую цель, доступную его калибру. А доступно было много чего! И вообще башня у него такая же, как на «бэтэшке»! Младший механик-водитель отделком Кувшинов стоял рядом с ним, держал снаряд и ждал, когда он понадобится, чтобы немедленно зарядить орудие после выстрела. С громким рокотом и сизым дымом пять гигантов шеренгой ползли по перепаханному бомбами полю. Следом за ними неспешно двигалась пехота… А вот и колючка… Столбы заскрежетали по днищу, склоняясь, как трава. Первый ряд, второй, третий… Пять проходов в проволочном заграждении было готово. А танки словно и не заметили препятствия. Впрочем, как и траншею. Они не заметили бы и четырехметровый противотанковый ров, чего уж говорить об этой жалкой борозде. Дот был уничтожен прямым попаданием тяжелой бомбы, и бетонные обломки скрипели под гусеницами танка. Едем дальше! Пехота проверит подземелья сама. А где-то сзади урчали тягачи, выволакивая из орудийных окопов тяжелые гаубицы. Артиллеристы побатарейно вытягивались в колонну и, не торопясь, меняли позиции. Работа в глубине УРа для них еще найдется, в этом никто не сомневался… Командир двадцать шестой Златоустовской дважды Краснознаменной стрелковой дивизии полковник Федоров, в полосе наступления которого шли тяжелые танки майора Погодина, был доволен. Пока за него воевали другие. Летчики, артиллеристы, танкисты… Нет, он понимал, конечно, что все еще впереди. Но все равно! Сознание неукротимого могущества пропитывало его душу, когда со своего НП он наблюдал за разворачивающимися на его глазах событиями! Вот так и надо прорывать линию обороны противника! Малой кровью, могучим ударом! К концу дня дивизия Федорова вклинилась в укрепрайон на глубину пятнадцати километров. Пришлось пострелять и танкистам, и артиллеристам. Далеко не все доты были уничтожены. А главное, уцелело довольно много самураев. Похоже, во время бомбежки они отсиделись в глубоких бункерах, которые не могли взять даже тонные бомбы. И оружие у них имелось… Даже пушки. Но, как говорится, Бог миловал! Лишь один раз они получили снаряд в лобовой лист. Но он отрикошетировал, не нанеся никаких повреждений! Дмитрий засек вспышку. Рутковский тоже ее увидел. Стеклову подсказали. И сосредоточенным огнем уничтожили противотанковое орудие, стоявшее на открытой позиции. «На БТ я бы тебя гусеницами быстрее сделал, чем снарядом!» – подумал Дмитрий. Но в этот день постреляли не только пушечные башни. Лютиков с Гуревичем тоже внесли свою лепту в удар по врагу. По их докладам каждый подстрелил, как минимум, по два смертника с бамбуковыми шестами. Или даже по три… «Может, шестов у них и не было. Я не разглядел!» – подумал Дмитрий, но на всякий случай объявил обоим благодарность. Когда стало смеркаться, он приказал роте остановиться и сосредоточиться. А потом запросил по радио у командира дивизии по стрелковому взводу на каждый танк, в охранение. Что ему было, естественно, обещано. И предоставлено еще до темноты. Стрелки майору Погодину требовались не для караульной службы. С этим они и сами справятся. Они ему были нужны для прочесывания близлежащих окрестностей и ночного поиска. Когда пехота доложила о том, что в округе чисто, в чем на самом деле он и не сомневался, майор приказал разделить все пять взводов на три смены, по отделению в каждой. Одна смена отдыхает, вторая занимает свой сектор круговой обороны, а третья патрулирует по маршруту. Маршруты он указал каждому взводному на местности. Если стрелки и остались недовольны его командирским решением, то свои мысли держали при себе. Спорить с майором Героем Советского Союза никто не решился. Майор Погодин окончил академию и вообще был тертый калач. Ему сюрпризы были не нужны. Он прекрасно помнил, что самураи всегда славились не только своим коварством, но и умением вести ночной бой. |
||
|