"Букет подснежников" - читать интересную книгу автора (Львова Марина)

Глава 17

Машина стремительно неслась по дороге, и я чувствовала, как напряжение постепенно отпускает меня и проходит дрожь. За окном машины проносились дачные поселки, перелески и поля Как ни странно, но быстрое мелькание деревьев действовало на меня умиротворяюще. Фрэнк уверенно вел машину. Неожиданно, чуть притормозив, он резко свернул на проселочную дорогу, ведущую к лесу. Вскоре он был вынужден снизить скорость, но, несмотря на это, машину немилосердно трясло. Мне вдруг пришло в голову, что если машина застрянет в очередной колдобине, то нам придется приложить уйму сил, чтобы вытащить этого черного монстра на дорогу. Я представила, как, проклиная последние достижения нашей цивилизации, я, пыхтя и отдуваясь, выталкиваю на ровную дорогу машину. От этой мысли мне стало очень весело.

— Ну наконец-то улыбнулась, я думал, что мне придется везти тебя до Петербурга, чтобы ты пришла в себя.

— Между прочим, Петербург совсем в другой стороне. Я просто представила, что мы будем делать, если застрянем здесь.

Фрэнк хмыкнул и притормозил, затем съехал на обочину дороги и выключил мотор. Мы стояли в лесу, прогретом ярким июльским солнышком. Трава уже почти высохла от росы, только кое-где в солнечных лучах на листьях еще сверкали ее редкие капли. В траве басовито гудел шмель, перебирая лохматыми лапками, он деловито ползал по цветку ромашки. На земле среди листьев яркой красной капелькой сверкала ягодка земляники. Фрэнк сорвал ее и сунул мне в рот, потом взял меня за руку и мы пошли по высокой траве. Перед нами открылась большая поляна со свежескошенной травой, чуть подальше налево от дороги виднелся небольшой стожок сена.

— Кому принадлежит этот лес?

— Никому… Государству.

— А почему тогда здесь кто-то косил?

— Видимо, потому что у него есть корова, которую надо кормить. А потом, если бы этот лес кому-нибудь принадлежал, мы бы с тобой так свободно тут не разгуливали.

— Логично.

Неспешно мы добрели до стожка. Фрэнк снял с себя куртку, бросил ее на сено и жестом предложил мне сесть. Я села и откинулась спиной на приятно пружинящую траву. Фрэнк улегся рядом, слегка толкнув меня в бок. Где-то среди травы стрекотал кузнечик, я поискала его глазами, неосторожно двинула рукой, и он затих. Фрэнк задумчиво жевал травинку. Я закрыла глаза, нежась в лучах теплого солнца. После бурных событий сегодняшнего утра так приятно лежать и ни о чем не думать. Да, а что бы было, если бы сегодня не приехал Фрэнк со своими бравыми парнями? Я поежилась, вспомнив, как летела за угол сарая, отброшенная сильной рукой Энтони. Вполне возможно, что заряд дроби пришелся бы в мальчишек. Я почувствовала, как травинка щекочет мои нахмуренные брови. Фрэнк повернулся ко мне и, отбросив травинку, провел рукой по моему лицу, легко касаясь пальцами лба и щек. Он обвел пальцами контур моих губ. Его рука спустилась к подбородку и стала нежно поглаживать мне шею. Меня словно обдало горячей волной, я судорожно вздохнула и почувствовала, как его губы соединились с моими. Он нежно целовал меня, его руки гладили мои плечи и грудь. Сохраняя последние остатки благоразумия, я попыталась отстраниться, но губы Фрэнка были так настойчивы и трепетны, что мои руки помимо моей воли скользнули ему под рубашку и обняли его плечи.

Меня разбудил кузнечик, назойливо стрекотавший рядом с моей головой, подо мной негромко шуршало сено. Фрэнк тихо дышал мне в затылок, его рука крепко меня обнимала, а моя голова лежала на ладони его левой руки. Судя по положению солнца, мы мирно проспали несколько часов. Видимо, на небе есть все-таки кто-то добрый, который охраняет людей, потерявших головы. За все это время нас никто не потревожил. Даже грибники не посетили этот тихий лесок. Да, положение… Я, вполне добропорядочная мать семейства, просыпаюсь в подмосковном лесу, в чужом стогу сена, с малознакомым человеком. И мне почти совсем не стыдно.

Осторожно освободившись от лежащей на мне руки, я села, охватив голову руками. Удивительно, что я до сих пор не сгорела от стыда. Хорошо еще, что у него хватило сообразительности засыпать нас сеном, прежде чем мы уснули. Теперь надо поискать мою одежду. И как я могла допустить подобное? Ну, мужчины, понятно — они голову теряют и себя не контролируют, идут на поводу первобытных инстинктов. Но я-то? В самое время беспомощно развести руками. Женщина не должна терять голову. Хотя… хватит лицемерить. Ты же хотела этого, и приятная истома, охватившая твое тело, доказывает только то, что ты удовлетворила свой внезапно проснувшийся чувственный голод. Ты сама себе напоминаешь сытую кошку…

По мере того как я приводила в порядок свои мысли и чувства, мне удалось привести в порядок мой внешний вид. Я уже вытряхивала свои джинсы, очищая их от налипшей травы, когда Фрэнк соизволил проснуться и открыть глаза. Хотя я к нему несправедлива, после перелета и резкой смены часовых поясов всегда хочется спать. Неудивительно, что у него тормоза сдали.

Он резко дернул меня за ногу, пока я торопливо натягивала джинсы, и я свалилась на него. Убрав с моего лица траву, он впился в мои губы. Когда я перевела дыхание и смогла вздохнуть, у меня уже не было сил ругать ни себя, ни его.

— Прости меня, я не должна была это делать.

— Что?! А тебе не кажется, что это я должен извиниться, что воспользовался ситуацией и сделал то, о чем давно мечтал? Ты непредсказуемая женщина. Мне и в голову не могло прийти, что ты будешь извиняться. Я бы скорее ожидал слез…

— Может быть, ты оденешься… — робко попросила его я. Он внял моей просьбе и стал разыскивать свою одежду.

Старательно все вытряхнув, он наконец оделся, расчесал волосы и даже вынул траву из моей «прически». Когда мы добрались до машины, я случайно взглянула в зеркало и тихо охнула, увидев свои взлохмаченные волосы. Фрэнк негромко хмыкнул. С помощью его расчески я кое-как причесалась, так как мелкие зубья застревали в моих волосах. Пусть спасибо скажет, что я ее ему не переломала.

Дома Саша и Тошка, перебивая друг друга, рассказали мне, что приезжала огромная милицейская машина, что забрали ружье и увезли дядю Витю в милицию. Мама от себя добавила, что приходила Элеонора Александровна и очень возмущалась, что ее Витеньку забрали в милицию и что никто не понял, что он просто пошутил; у него очень болела голова, а ворона не давала ему отдохнуть, он же просто хотел ее прогнать. Боевой дух вновь во мне взыграл, я круто развернулась и, сжав кулаки, направилась к соседке. Мама громко и беспомощно закричала: «Фрэнк!» Бросившись напрямую через кусты, он поймал меня уже у самой калитки. Из его крепких рук вырваться мне уже не удалось.

Через некоторое время, когда я успокоилась, ко мне подошел Тоша и робко спросил: «Мама, ты правда пойдешь ночью убивать соседей? Ты же обещала». В его голосе слышалась явная обеспокоенность и вместе с тем готовность присоединиться к маме, чтобы посмотреть, что из этого получится. Глядя в ясные искренние глаза мальчишки, я почувствовала, что впервые за весь день мои щеки стали пунцовыми от стыда.

Воскресенье прошло на удивление мирно. Я проспала почти до двенадцати часов. Никто меня не тревожил, разбудило меня чувство голода. Наши многочисленные мужчины были заняты делом. Мама пропалывала помидоры в теплице. Соседи бурно обсуждали вчерашние события. После обеда упорная Элеонора Александровна заявилась-таки, чтобы поговорить со мной. Я довольно решительно пресекла ее попытку устроить мне истерику, дабы продемонстрировать ее любовь к сыну. И заявила ей, что не буду подавать на ее сына в суд при условии, что, во-первых, я не увижу больше их ружья в нашем поселке и, во-вторых, ее любимый сын не будет появляться в поселке до конца сезона и постарается не попадаться мне на глаза в дальнейшем.

Фрэнк после ее ухода долго мне втолковывал, что, не наказывая преступника, я тем самым поощряю его к совершению более тяжких преступлений. Да, конечно, фактически он прав. Но он не учитывает сплоченности нашего поселка. Нам здесь жить. Сейчас общественное мнение, несомненно, на нашей стороне. Если я и засажу этого идиота в тюрьму на пару лет, то плаксивая Элеонора Александровна своими стенаниями рано или поздно убедит всех в том, что ее мальчик за всю свою жизнь и мухи не обидел. И нет никакой гарантии в том, что, выйдя из тюрьмы озлобленным на весь белый свет, он не начнет нам мстить. Если вчерашний урок не пойдет ему и его мамаше на пользу, то до тюрьмы ему так или иначе будет недалеко.

Фрэнк еще долго возмущался, мы слегка поругались и остались каждый при своем мнении. Всю обратную дорогу мы упорно молчали. Он даже ничего не сказал мне на прощание, когда машина остановилась у моего дома.