"Убийство в погребе (= Убийство в винном погребе)" - читать интересную книгу автора (Беркли Энтони)

Глава 11

Морсби вернулся из Эллингфорда в Скотленд-Ярд очень Довольный собой. Он не надеялся получить такого убедительного свидетельства связи между Уоргрейвом и убитой Девушкой. Слухи, пересуды, возмущения — это он предвидел, но не настоящее свидетельство. Входя в кабинет старшего офицера полиции Грина с докладом о проделанной работе, Морсби думал, что миссис Гаррисон накинула Петлю на шею Уоргрейва.

Старший офицер тем не менее по привычке не разделял радужного настроения инспектора.

— Гм! — крякнул он, выслушав ликующего Морсби. — Да, мотив вы нашли, учитывая его помолвку с дочкой Гаррисона, но этого мало. Мы не можем сделать заключение о виновности на основе одного мотива. Кстати, надеюсь, эта женщина будет готова подтвердить свое заявление под присягой?

— О да, — сказал Морсби, чуть помрачнев. По молчаливому согласию с Филлис Гаррисон, Морсби не поведал даже старшему офицеру о способе, с помощью которого он добился этого признания. — О да, думаю, здесь никаких проблем не будет.

— А не было ли у вас подтверждений от прислуги?

Отпустив миссис Гаррисон, Морсби продолжил опрашивать остальных, в том числе горничную Нору и уборщицу комнат живших в здании школы учителей; но ни у кого из них ему не удалось получить ни подтверждения признания миссис Гаррисон, ни какой-либо иной информации. Сам Морсби полагал все это излишним, но знал, что у старшего офицера свой взгляд на этот счет. Старший офицер Грин придерживался той точки зрения, что ни одно свидетельство не стоит серьезного рассмотрения, если ему нет хоть каких-то подтверждений; такая точка зрения, по мнению Морсби, доставляла ее обладателю массу ненужных хлопот в раскрытии дел.

— Нет, сэр, — сказал наконец старший инспектор. — У меня нет подтверждений. — Он не добавил при этом, что вряд ли они необходимы. — Но слухи об этих двоих там на каждом шагу. Это почти столь же убедительно.

— Гм, — буркнул старший офицер Грин, выразив тем самым свое несогласие. Ладно, что вы дальше думаете предпринять?

— Думал привезти сюда Уоргрейва и спросить, что он может сказать по этому поводу.

— Короче, чтобы сделал заявление?

— Да.

— А насчет его поездок в конце четверти?

— Вообще-то, мне бы хотелось услышать, что об этом думаете вы, мистер Грин. Я считаю, что, если приглашу его и спрошу о его поездках прямо сейчас, он замкнется и не скажет ни слова, пока не получит адвоката. Он из тех, кто редко проговаривается. Если он поймет, что находится под подозрением, то мы ничего не добьемся.

— Тогда как, если…

— Ну, если я просто дружески поговорю, он ничего не заподозрит. А если он в чем-нибудь проговорится, мы сможем сами кое-что выяснить прежде, чем спрашивать о его передвижениях.

Начальник оглядел Морсби с долей неприязни. Будучи сам прямолинейным человеком, старший офицер полиции Грин предпочитал столь же прямолинейные методы.

— Хотите показать свою хитрость, а?

— Он сам довольно-таки хитер, сэр, — тотчас вставил Морсби.

— Тогда он вас увидит насквозь. Нет, можете поступать как хотите, Морсби, но на вашем месте я бы сразу расспросил о его поездках. Так или иначе, нам придется долго проверять его слова — ведь прошло столько времени, — и я считаю: чем скорее вы это выясните, тем лучше.

— Хорошо, мистер Грин, — согласился Морсби, про себя смирившись с напористостью шефа. — В таком случае, я его расспрошу обо всем. То есть что ему известно об этом доме и так далее.

— Вот это дело. Вытрясите из него все. А если хочет адвоката, никто не запрещает. Ему он уж точно понадобится.

— Это точно. — По тону было ясно, что адвокатов Морсби рассматривал как помеху на пути правосудия, и, возможно, не так уж сильно заблуждался.

Старший офицер Грин стал набивать старинную вересковую трубку.

— Кстати, а что вы собираетесь делать по другим направлениям? Допустим, от этого Уоргрейва вы ничего не добьетесь, что тогда? Вы знаете не хуже меня, что ничего не подтвердите, если не докажете его связи с этим домом в Льюисхэме. И как вы думаете это сделать?

— У меня есть фото этой девушки, сделанное в школе. Снимок не очень хороший, не портрет. Я послал его к фотографу увеличить, и как только получу увеличенную копию, Фокс может забрать ее в Льюисхэм и узнать, видели ли соседи эту девушку там.

— Хорошо. А что насчет него?

— Фокс увезет и его фотографию в Льюисхэм, — сказал Морсби чуть ли не с подмигиванием, какое дозволяется старшему инспектору по отношению к старшему офицеру полиции.

— Как вы ее достали?

— Я встретил Блэра из "Ивнинг стар" почти у ворот когда уезжал из Эллингфорда, и сказал, что если он сделает для меня фотографии персонала учебного заведения, то и я кое-чем поделюсь с ним, когда придет время.

— Угу. — Старший инспектор Грин не выразил ни одобрения, ни осуждения этого маневра в духе Макиавелли Он закурил трубку и выпустил облачко дыма.

— Конечно, — помолчав, заговорил он, — как только личность убитой будет установлена, как я и сказал три-четыре месяца назад, дело существенно прояснится. Но обеспечить его доказательства будет чертовски трудно. И я это понимаю, и вы тоже. В сущности, если убийца соблюдал обычные предосторожности, чтобы зазвать ее в дом (а я готов держать пари, что он именно так и поступил) и если ничего не выплывет относительно его связи с домом или мисс Стейплз хоть каким-нибудь образом, тогда и работенка вам предстоит — не то, что вы пока разгребаете, мой мальчик Морсби.

— Да, мистер Грин, — грустно согласился "мальчик" Морсби и встал. — Но мы его все равно поймаем. — В его словах было гораздо больше оптимизма, чем он на самом деле ощущал. Знать наверняка, кто совершил то или иное преступление, но не иметь возможности арестовать его за отсутствием достаточно убедительных для суда доказательств, — очень досадно, и Скотленд-Ярду такое чувство приходится испытывать довольно часто. В данном деле пока еще не было найдено ни одного серьезного доказательства.

Морсби отправился в свою скромную холостяцкую квартирку и весь вечер обмозговывал дальнейшие действия, но ни ему, ни делу это на пользу не пошло.

На следующее утро в первую очередь нужно было отправить инспектора Фокса в Льюисхэм — с увеличенной копией снимка мисс Уотерхаус и фотографией Уоргрейва, из тех, что прислал ему репортер "Ивнинг стар". На удачу его поездки Морсби почти не надеялся.

Тем временем сержант Эффорд выехал в Эллингфорд в полицейской машине. Ему надлежало очень деликатно спросить мистера Уоргрейва, не соблаговолит ли тот последовать вместе с ним в Скотленд-Ярд, ибо старший инспектор Морсби желал бы задать ему еще несколько вопросов, возникших у него после их беседы. Мистер Уоргрейв не знал, что некто незаметный, приехавший вместе с сержантом, выскользнул из машины при въезде на аллею, спрятался в кустах и находился там, пока машина не проследовала обратно, увозя на заднем сиденье мистера Уоргрейва собственной персоной, а потом направился в Роланд-хаус и представил ордер на обыск комнаты, где прежде проживала мисс Уотерхаус. И даже если бы мистер Уоргрейв знал об этом, он бы не догадался, что на самом деле некто незаметный, как только его провели на верхний этаж Роланд-хауса и оставили одного, пошел осматривать не ту комнату, где прежде проживала мисс Уотерхаус, а ту, где в настоящее время проживал сам мистер Уоргрейв.

Из тактических соображений Морсби заставил Уоргрейва подождать минут двадцать, прежде чем пригласить его. Он знал, что обстановка в Главном управлении по борьбе с преступностью исподволь воздействует на человека с нечистой совестью, и приводит его ум в смятение.

Тем не менее на абсолютно спокойном лице мистера Уоргрейва не улавливалось никакого смятения или раскаяния. Он сел на указанный инспектором стул. Учитель не был даже раздражен из-за двадцатиминутного ожидания, что весьма удивило Морсби. В таких случаях виновным нелегко скрыть определенного волнения, невиновные же часто в открытую выражают свой гнев.

В углу кабинета Морсби за столиком сидел младший сыщик, знавший скоропись; перед ним лежал блокнот. Уоргрейв почти не взглянул на него. Хладнокровный наглый тип, подумал Морсби не без одобрения и, сев напротив Уоргрейва, пристально посмотрел на него.

— Так вот, сэр, — заговорил он без прелюдий, — извините, что мне пришлось вызвать вас сюда, но есть кое-какие детали, которые я хотел бы обсудить с вами, и лучше разобраться в них здесь, а не в Роланд-хаусе.

Уоргрейв резко кивнул. После того как он поздоровался со старшим инспектором, он пока не произнес ни слова.

— Эти вопросы в основном касаются ваших отношений с мисс Уотерхаус. Я подумал, что вам, возможно, захочется сделать заявление, касающееся этих отношений, — продолжил Морсби.

Уоргрейв приподнял густые черные брови.

— Заявление? — переспросил он почти безразлично. — С какой стати и о чем я должен делать заявление?

— Как я только что говорил, мистер Уоргрейв, о ваших отношениях с мисс Уотерхаус. Разумеется, не нужно делать никаких заявлений, если вы этого не желаете. Я не вправе принуждать вас даже отвечать на мои вопросы мой долг предупредить вас, что любое ваше слово может быть использовано против вас.

— Очень любезно с вашей стороны, — сухо сказал Уоргрейв. — Но, боюсь, я вас не понимаю. У меня не было никаких, как вы выражаетесь, отношений с мисс Уотерхаус.

Морсби продолжил менее официальным тоном:

— Послушайте меня, сэр, я не хочу, чтобы вы сочли будто я вас обманываю, или уловками стремлюсь заставить вас обвинить самого себя, или еще что-либо в таком роде. Мы здесь этим не занимаемся. Так что я раскрою вам свои карты, а вы либо сообразуетесь с ними, либо нет, как хотите. Вам известно, что мисс Уотерхаус ждала ребенка. У меня есть определенные свидетельства того, что вы могли быть его отцом. И, честно признаюсь, хотел бы узнать, что вы можете сказать по этому поводу.

— Тогда я вам сразу скажу, — без малейшего замешательства ответил Уоргрейв, — мне нечего сказать. Свидетельства, говорите вы… Просто глупая женская болтовня.

— О нет, мистер Уоргрейв. — Морсби посмотрел на него в упор. — Все гораздо серьезнее. Если я говорю о свидетельствах, то подразумеваю именно свидетельства. Не буду скрывать: вас видели однажды ночью почти год назад идущим в комнату мисс Уотерхаус.

Выстрел попал в цель. В этом не было сомнений. По лицу учителя пробежала мимолетная тень. Мгновение спустя он взял себя в руки.

— Чепуха. Кто вам это сказал?

— Боюсь, на этот вопрос я вам ответить не могу.

— Я так и думал, — фыркнул Уоргрейв.

— Нет-нет, я ничего не выдумываю, сэр, если вы это имеете в виду. Как я понимаю, сэр, вы отрицаете что-либо в таком роде?

— Конечно. Если вам кто-то сказал такую нелепость, то это чистая ложь. Вот и все.

— Но отношения такого рода все же существовали между вами и мисс Уотерхаус?

— Извините, нет. Ничего подобного.

— Вы их полностью отрицаете?

— Полностью.

Морсби вздохнул. Он предполагал, что с Уоргрейвом придется нелегко, и с ним действительно приходилось нелегко.

— Очень хорошо, мистер Уоргрейв. А если бы я сказал вам, что мисс Уотерхаус сама поделилась этим с подругой?..

— Я бы назвал вас злостным клеветником, — тотчас же отрубил Уоргрейв.

Морсби, прекрасно предвидевший такой ответ, снова вздохнул. И попытался зайти с другой стороны.

— Вы принимали участие в войне, сэр?

— Да.

— Вы не могли бы назвать свой полк?

— Конечно могу. Нортгемптонширский.

— Вам приходилось принимать участие в боевых действиях?

— Да. В седьмом служебном батальоне.

— И у вас, конечно, был револьвер?

— Конечно был.

— Боевой или автоматический?

— Обычный боевой.

— Он до сих пор у вас?

На этот раз Морсби не был абсолютно уверен, но ему показалось, будто по лицу Уоргрейва снова пробежала та мимолетная тень. Однако никакого ощутимого замешательства перед ответом не проявилось.

— Нет.

— Как же так?

— Вы хотите знать, что с ним произошло? В Англию он не вернулся вообще. В 1918 году, в июле, я был ранен, и мой револьвер пропал вместе со всем обмундированием и снаряжением.

— Понятно. Значит, его у вас нет со времен войны.

— Да.

Снова тупик. Но, так или иначе, Уоргрейв не потребовал присутствия адвоката. С самого начала допроса. А Морсби даже очень бы хотелось, в определенном смысле, чтобы он его потребовал. Требование адвоката означает страх проговориться; а это обычно означает виновность. Уоргрейв будто бы с презрением отверг такую возможность. И пока что, надо признать, вполне оправданно.

Пока Уоргрейв отрицал наличие у него револьвера любого вида, формы и системы, Морсби блуждал взглядом по потолку, теперь же он снова направил его в упор на Допрашиваемого.

— Мистер Уоргрейв, вы не возражаете сделать заявление относительно ваших поездок сразу же после окончания прошлого учебного года?

— Ничуть, — спокойно ответил Уоргрейв, — если смог их припомнить. Но все-таки сначала я бы хотел поставить точки над i. Вы подозреваете меня в том, что я умышлен, но убил мисс Уотерхаус, или нет? — Он холодно и жестко улыбнулся старшему инспектору.

Пожалуй, впервые за все годы службы в полиции Морсби был буквально ошеломлен. Это было вызвано употреблением фразы "умышленно убить". Убийцы никогда не "убивают умышленно". Умышленно убивает любой другой они — нет. Они могут "умертвить", они иногда даже "приканчивают", но они никогда не "убивают умышленно", никогда. Морсби понимал, что употребление этой фразы игра, но к такому виду игр он не привык. Его мнение о том, что Уоргрейв хладнокровный наглец, упрочилось.

Старший инспектор не стал отвечать на вопрос прямо.

— Это одна из составляющих нашей повседневной работы, сэр. Любой, знавший убитого и бывший с ним в контакте незадолго до преступления, должен представить отчет о своих поездках в то время. В том, о чем я вас прошу, нет ни намека на подозрение. Мне предстоит получить еще дюжину таких же заявлений в связи с убийством мисс Уотерхаус.

— Понятно, — сказал Уоргрейв и снова улыбнулся. Для Морсби не составило труда истолковать эту улыбку. В ней отчетливо читалось: "Да, вы знаете, что это сделал я, и я знаю, что это сделал я. Но вы никогда, никогда этого не докажете, милый мой".

— Хорошо, мистер Уоргрейв, начинайте. — Он обратился к констеблю: Грейвсток, запишите, пожалуйста.

Уоргрейв изобразил глубокую задумчивость.

— Значит, прошлая летняя четверть. Позвольте… Насколько помню, я уехал из Эллингфорда поездом в одиннадцать семнадцать до Юстонского вокзала, как обычно. Потом взял такси до вокзала Чаринг-кросс и оставил там багаж в камере хранения. Не помню, как провел день; разные дела и такое прочее; может, сходил в кино. В общем, около шести вечера я сел на поезд от Чаринг-кросса до Гроув-парка в Кенте, где собирался пожить недельку у своего друга. Подождите, те ли это были каникулы? Да, все верно. Те самые, точно.

— Имя вашего друга, сэр?

— Даффилд. Джон Даффилд. Жена — Марджори Даффилд. Он работает в Британском музее. Я пробыл у него чуть больше недели, точнее сказать не могу. Может, они скажут.

— У вас был конкретный повод остановиться там?

— Не понимаю вас. Разве нужен конкретный повод, чтобы пожить у друга? Если точнее, я приехал без приглашения, теперь вспомнил. И… да, у меня был конкретный повод. В предыдущую четверть я читал лекции в Роланд-хаусе до началам наук — я этим интересуюсь — и обнаружил, что некоторые мои познания в этой области существенно устарели. Я хотел несколько дней посвятить посещению Музея науки в Южном Кенсингтоне. Остановиться на неделю в лондонской гостинице я позволить себе не могу, поэтому попросил мистера Даффилда меня приютить. Он всегда был рад меня видеть. Мистер Даффилд мой старинный приятель.

Морсби кивнул. Разумеется, у Уоргрейва всему есть объяснения.

— Так, а потом?

— Потом я поехал домой. Альма-роуд, двадцать семь, Клит-роу, Ланкашир. Там живут мои родители. Остаток каникул я провел у них.

— А какого числа вы поехали в Клит-роу?

— Не могу вам сказать. Не помню.

— А вы ходили в Музей науки, пока гостили в Гроув-парке?

— Разумеется. Я много времени проводил в музее.

— Каждый день?

— Нет, почти каждый.

— А не можете припомнить, в какие дни вы там бывали и приблизительно сколько времени проводили там каждый раз?

— Не могу. Я не веду дневника.

— Даже примерно не вспомните?

— Боюсь, что нет.

— Понятно. А теперь, мистер Уоргрейв, я задам вам вопрос, на который вы можете не отвечать, если не пожелаете. В те дни, когда вы приезжали из Гроув-парка в Лондон, или во время пребывания в Гроув-парке — не видели вы мисс Уотерхаус?

— Абсолютно не возражаю ответить: не видел.

— Благодарю вас, сэр.

— Это все, чем я мог быть полезен? — иронически спросил Уоргрейв.

— Все, мистер Уоргрейв. Теперь просто пройдите в приемную. Когда ваше заявление напечатают, я попрошу вас его просмотреть и, если вы его одобрите, подписать. После этого, разумеется, вы свободны.

Уоргрейв только улыбнулся в ответ.

Морсби вызвал констебля, чтобы тот проводил учителя в приемную.

Как только его увели, старший инспектор снял трубку и попросил соединить его с полицейским участком в Клит-роу. Пока Морсби ждал связи, он успел позвонить в участок в Гроув-парке и дать некоторые указания.

Потом, договорившись, чтобы за Уоргрейвом начали слежку от самых ворот Скотленд-Ярда, старший инспектор Морсби откинулся на спинку стула и хмуро посмотрел на свой письменный стол. Как он и предвидел, допрос Уоргрейва почти не дал ему возможности сдвинуться с мертвой точки.

— Что ж, он и впрямь железный малый, — отдал он дань хладнокровию Уоргрейва.