"Дочь Озара" - читать интересную книгу автора (Кривчиков Константин)

Глава вторая. Одноглазый

Появление Гара вместе с рыжеволосой незнакомкой произвело в общине настоящий фурор. В те времена вероятность встречи с чужаком была гораздо ниже чем, например, с львом. У человека до сегодняшних дней сохранилась одна специфическая и, отчасти, загадочная особенность: столкновение с незнакомцем в родном подъезде или рядом с домом, в, так называемом, частном секторе, вызывает у аборигена едва ли не большую подозрительность, чем встреча с серым волком. Откуда берутся корни такого предвзятого отношения к братьям и сестрам по разуму? Идет ли это непосредственно от звериных инстинктов или в основном сформировалось в результате прогресса, приучившего нас к мысли о том, что страшнее человека зверя нет?

Так или иначе, сородичи Гара взволновались и отчасти встревожились, особенно женская часть общины. А уж любопытство так и било через край. Даже пара упитанных птиц, принесенных охотником для общего котла, не вызвала такого интереса. Желание поближе рассмотреть и обнюхать рыжеволосую чужачку, ущипнуть ее за белую кожу, с веснушками над грудью и по плечам, оказалось столь велико, что Гару пришлось рявкнуть и добавить несколько выразительных междометий, призывая родственников к порядку и приличным манерам:

— Эй, того, не хо!

Но в глубине души повышенное внимание к его спутнице бравому охотнику льстило — ведь он тоже имел отношение к сенсации и попадал в центр общественного внимания.

Что касается ажиотажного поведения дикарей, то их также можно понять. Долину, где они обитали уже больше десятка лет, после того, как откололись от другой общины, отгораживали от остального мира высокие, труднопроходимые горы. Один — самый удобный путь, которым сюда проникли и родичи Гара, вел с юга через горный перевал. И еще в долину можно было попасть по ущелью, которое за много веков пробила между скалистыми склонами река. Но этой трудной дорогой мало кто пользовался, кроме мелких групп дикарей, живших в регионе в течение тысячелетий и без особых проблем деливших территорию с такими же немногочисленными группками.

Южнее, за перевалом, 'пещерные дикари' уже вовсю вели смертельную битву за выживание популяции с пришельцами-вариями, но в долину варии еще не проникли. Поэтому Вада вызывала повышенный интерес — мало того, что чужачка, так еще и совсем 'другая': светлорыжая, белокожая и какая-то нескладная, плоская — ни отвислых грудей, ни толстой задницы, ни широких бедер…

— Елы-молы, таки, — чего еще тут скажешь?


Когда Гар и Вада подошли к пещере, солнце уже клонилось к закату. Члены общины в основном находились на стоянке. Кое-кто валялся на траве, отдыхая от дневных трудов с чувством выполненного долга, обменивался впечатлениями с сородичами. Некоторые дикари что-то мастерили, используя весь имеющийся в распоряжении материал: камни, дерево, кости. В пещеру никто не спешил — там и в теплое время года царили прохлада и мрак, разгоняемый только пламенем костра.

У входа в пещеру, на круглом камне, на который для тепла и удобства была наброшена лосиная шкура, полулежал вожак, одноглазый Боро. Рядом на корточках сидела его тетка Ахира, старшая женщина стада и по совместительству одна из наложниц Боро. У ног Боро валялась небольшая кучка провизии — дневная добыча общины, в основном растительного происхождения: корнеплоды, грибы, орехи, зеленые побеги… Дичь представляли пяток лягушек, пара рыбин, голубь (дохлый) среднего размера и недавно освежеванная тушка крысы. Крыса считалась отличной добычей, но редко попадалась в ловушку. Сегодня повезло Маху, старшему сыну Ахиры, и она не скрывала своего хорошего настроения.

Самым ответственным участком работы, лежащей на Ахире, как формальной главе общины по женской линии, 'умам'*, считался учет и распределение продуктов. Она контролировала и учитывала массу факторов: кто и как трудится, ценность отдельного вклада, вносимого в совместную деятельность, личные заслуги, ну и, конечно, поведение. Цепкая память умам хранила множество нюансов, исполняя функции своеобразной комплексной бухгалтерской книги; и хотя Ахира во всем советовалась с Боро, сородичи ее уважали и боялись. При этом наблюдалась закономерность: чем меньшую роль играл дикарь в жизни сообщества, тем больше заискивал перед 'главбухом-завхозом' — ситуация, согласитесь, весьма распространенная и в наше время.

Так что, в соответствии внутреннему 'табелю о рангах', Ахира числилась правой рукой Боро. Положение 'левой руки' занимала младшая сестра вожака Ихана, колдунья и знахарка, проводившая обряды, умевшая заговаривать боль и оказывать примитивную медицинскую помощь. Несмотря на прямую кровную связь, Ихана была еще и любимой женщиной вожака. Но о самой главной роли, которую она играла в жизни общины, знал только Боро. Ихана неустанно контролировала внутреннюю жизнь коллектива, стараясь предотвратить брожения, угрожающие единоначалию вожака.

Подобного рода конфликты, гремучая смесь борьбы за власть и половых инстинктов, происходили в первобытном сообществе регулярно и вытекали из специфики сложившихся на текущий момент обычаев. Что касается Боро, то он не только имел опыт солидный участия в таких разборках, а и сам некогда спровоцировал конфликт, приведший к разделению общины на две группы.

Случилось так, что тогда еще молодой, но уже авторитетный среди сородичей, Боро повздорил с братом матери, вожаком Куром из-за своей младшей сестры. Кур был стар и хромоног, но ему приглянулась совсем молоденькая Ихана, недавно в первый раз 'потерявшая кровь'*. В общине к тому времени уже действовало табу на сексуальные отношения между детьми одной матери, но на перекрестные отношения между старшими и младшими родственниками запрет не распространялся. Тем более что кровные связи, например, между дядей и племянницей, более того, между отцом и дочерью, попросту не отслеживались.

Царившая в первобытном коллективе свобода нравов не ограничивала в выборе сексуальных партнеров ни мужчин, ни женщин. Но, по не писаным правилам, за соблюдением которых, в первую очередь, следил вожак, для совершения полового акта требовалось обоюдное согласие сторон. Требовалось достаточно условно, в рамках установленных приличий: легкое насилие не возбранялось, особенно если вожак смотрел сквозь пальцы, но вот мордобой с криками и визгом не поощрялся. Тут уже могли вмешаться не только вожак, но и отдельные активные блюстители нравственности, которых, как всегда, хватало среди прекрасной половины сообщества. Особенно строго за порядком в сфере интима следили сестра Кура старая Аха, и ее младшие сестры.

Община к тому времени сверх меры разрослась и насчитывала около тридцати человек. Управлять непоседливым и не очень-то дисциплинированным коллективом было непросто. Мелкие стычки и разборки из-за еды, женщин, новых шкур, уютного места для ночевки у костра вспыхивали постоянно. К тому же пещера, где селились дикари, стала уже маловата для такого количества людей. Рано или поздно подобные ситуации заканчивались расколом сообщества на две части по родовому признаку: скрытые перманентные конфликты перерастали в открытое противостояние, в итоге которого проигравшая сторона оставляла обжитое место и перекочевывала на новую, не заселенную территорию.

Зрел серьезный конфликт и в общине Боро. Кур старел, потихоньку слабел и утрачивал влияние. Самый сильный дикарь, младший брат Кура, добродушный и недалекий увалень Орат не претендовал на власть, вполне довольствуясь положением одного из ближайших помощников вожака. А вот средний брат Урик, недовольный вторыми ролями, давно вынашивал планы по смещению Кура: Урик был значительно моложе и, скорее всего, победил бы в прямой схватке, но на подмогу старшему брату мог прийти Орат. Поэтому Урик выжидал, задабривал Ората, исподтишка настраивая против старого вожака других сородичей. В их число входил и Боро, которому Урик подчеркнуто покровительствовал.

По современным меркам Боро был юнец, ему на тот момент едва исполнилось шестнадцать лет, но люди Каменного века взрослели и мужали быстро — не многие мужчины доживали до тридцати, а редкие счастливчики, дотянувшие до сорока, и вовсе относились к категории раритетных долгожителей. К тому же Боро обладал недюжинной силой и ловкостью, а также выделялся среди сородичей смышленостью и хитростью, за что пользовался особой любовью со стороны Ахи. Именно мать научила его считать до двух и предсказывать дождь. Более того, она пыталась передать ему свое знание целебных трав, и какое-то время пыталась обучить приемам знахарства, но тут у нее ничего толком не получилось. Юноша предпочитал бабскому и нудному, на его взгляд, занятию, охоту. Зато Ихана с удовольствием помогала матери собирать и сушить травы и коренья, готовить различные мази, настойки и примочки, с малолетства участвовала в отправлении обрядов.

И тут на Ихану положил глаз сластолюбивый Кур, с молодых лет, выражаясь современным языком, не пропускавший мимо себя ни одной юбки. Благо, статус вожака предоставлял ему почти неограниченные возможности: редкая женщина могла позволить себе отвергнуть притязания такого видного мужчины. К тому же положение фаворитки давало определенные преимущества, правда, не на долгий срок — слишком уж похотлив и любвеобилен был вожак.

Вот и с Иханой Кур решил совокупиться не столько из-за того, что как-то выделял ее среди других молоденьких девушек, а скорее по заведенному им самим обычаю — пропускать через свои похотливые руки всех женщин общины. Но в этот раз нашла коса на камень.

Поздним вечером, когда разношерстное сообщество, подкрепившись плодами дневных трудов, потихоньку собиралось ко сну в разных концах пещеры, Кур подошел к Ихане. Она сидела недалеко от костра, рядом с Ахой, и о чем-то негромко переговаривалась с матерью. Кур бесцеремонно, как он это делал всегда, рыкнул, прерывая женский разговор. Потом, показывая в угол пещеры, где располагалась его лежанка, сказал девушке: 'Иди туда!'

Ихана поежилась и посмотрела на мать. Та, в свою очередь, недовольно взглянула на брата, но промолчала. Его намерения она понимала и, хотя они и не вызывали симпатии, но и возражать Аха не собиралась. Обычай есть обычай, дочь недавно потеряла первую кровь, и по правилам любой мужчина теперь мог претендовать на ее благосклонность. Тем более предводитель общины — ведь хотя все и равны перед обычаями, но даже в пещерные времена Каменного века люди уже понимали: есть те, кто равнее.

Ихана, конечно же, должна была подчиниться Куру: должна, даже если бы этот противный старикан ей и не нравился. Потому что речь шла об авторитете вожака — такими вещами не шутят. Аха, обремененная житейским опытом и долгими годами участия в управлении общиной, знала не писаные законы сообщества едва ли не лучше всех. Знала и уважала — и потому, пусть и скрепя сердце, поддерживала Кура. Она похлопала дочку по плечу и кивнула: мол, иди, не бойся, так надо.

Но Ихана продолжала сидеть на месте, поджав ноги. Скорее всего, она просто испугалась и оказалась не готова к столь внезапной и скорой попытке лишить ее девственности. Тут бы Куру проявить некую деликатность, но он и слыхом не слыхивал про такое понятие. А потому вожак громко прикрикнул на бестолковую девчонку и крепко схватил ее за плечо цепкой и сильной ладонью. Ихана взвизгнула от боли, но осталась на месте: из-за упрямства или просто оттого, что ноги отнялись от страха. Но вожаку было без разницы. Вконец рассвирепев, Кур сгреб Ихану в охапку, оторвал от земли и потащил в свой угол, невзирая на вопли жертвы, разбудившие даже тех дикарей, кто уже успел заснуть.

Доковыляв до лежанки, представлявшей собой шкуру овцебыка, разложенную на подкладку из еловых ветвей, распаленный сластолюбец швырнул девушку на шкуру. Насильник уже собрался продолжить неправое дело, но тут почувствовал на плече чью-то крепкую руку, явно принадлежащую мужчине. Недовольно урча (кто еще посмел вмешиваться?), Кур обернулся и столкнулся глазами с яростным взглядом Боро.

Что заставило Боро встать на защиту младшей сестры, вряд ли внятно смог бы объяснить и он сам — даже если бы хотел задаться таким вопросом. Так или иначе, но он сильно возмутился, и отчасти имел на это право. Если придерживаться буквы обычаев, то распоясавшийся вожак ее, несомненно, нарушал. Нарушал грубо, зримо и нагло, на глазах всего сообщества — девушка не хотела с ним совокупляться, а, значит, Кур творил насилие, что запрещалось обычаем.

С другой стороны, за соблюдением обычаев следил сам Кур, и только он имел полномочия толковать и решать, нарушены они или нет. Что поделать, о мудром принципе разделения исполнительной и судебной власти наши далекие предки ничего не знали. Налицо была двойственность ситуации, которую Боро преодолел со свойственными юности принципиальностью и бесшабашностью.

Не известно, как бы он поступил, если бы жертвой насилия стала другая девушка, а не его сестра. Признаемся честно — Боро не относился к категории настоящих джентльменов и сам не редко распускал руки, пытаясь добиться расположения прекрасных, но неуступчивых сеньорит в козлиных шкурах. Однако тут дело касалось маленькой Иханы, к которой Боро испытывал сильную симпатию, вытекавшую не только из кровного родства. И юноша осмелился, по сути, на бунт, бросив вызов авторитету самого вожака.

Кур, разумеется, не мог такого допустить: признание ошибки, по понятиям сообщества, которым он управлял, было равнозначно признанию слабости. А признание слабости неизбежно вело к утрате статуса лидера — это правило в человеческом мире действовало всегда.

Но в то же время Кур растерялся. Он не мог сразу поверить в то, что какой-то молокосос смеет ему перечить. Сердито оскалившись, вожак буркнул:

— Ну, чо? Чаво надо? Ты чо, дурак? Вали отсюда!

Но юнец не собирался отступать. Боро показал пальцем на скулящую Ихану и упрямо произнес:

— Нет, Кур, не надо! Она — нет. Ихана идет туда.

Кур презрительно хмыкнул. 'Ах, вон оно как! Заступник, значит, выискался. Ну-ну, сейчас посмотрим, кто здесь хозяин'.

Он был выше и массивней Боро и не сомневался, что, несмотря на возраст, справится с молодым возмутителем спокойствия. Но затевать драку ему не хотелось — он ведь все-таки вожак, а не щенок какой-нибудь. Кур обвел взглядом по сторонам: обычно в подобных случаях всегда находилась пара прихлебал, встававших на сторону вожака и выполнявших грязную работу. Но на этот раз никто не торопился поддержать предводителя. Спят, что ли? Что ж, ладно, разберусь сам.

Кур с силой толкнул Боро в плечо и негромко зарычал. Мол, в последний раз предупреждаю. Соблюдая ритуал, Боро тоже толкнул противника, но не сильно. После первой вспышки ярости, вызванной жалобными воплями обиженной сестры, он успел успокоиться и даже немного испугаться. Еще несколько минут назад ему бы и в голову не пришло, что он вступит в прямое столкновение с вожаком.

Боро пугал не сам факт возможной драки с более сильным противником, а авторитет Кура. На его памяти Кур всегда управлял общиной, жестко подавляя признаки неповиновения, и его положение лидера казалось Боро незыблемым. Незыблемым, как каменные своды пещеры, и непререкаемым, как восход солнца. И вот нашелся кто-то, способный возразить вожаку, не подчиниться ему. И этот кто-то был не кто иной, как он сам, Боро. Юноша не верил своей смелости.

Толчок получился несильным, но хромоногий Кур оступился, сделал шаг назад и споткнулся о спину, как раз вставшей в этом момент на четвереньки, Иханы. Не удержав равновесия, вожак плюхнулся на землю. Такого позора он не мог вынести!

Кровь ударила Куру в голову, он яростно зарычал и, набычившись, бросился на обидчика. Теперь уже Боро стало не до церемоний, все сомнения и мысли о пиетете вожака вылетели из головы прочь. В дело вступили звериные инстинкты, с которыми у молодого парня наблюдался полный порядок. Началась настоящая мужская драка, и следовало давать отпор, невзирая на ранги.

Боро шагнул в сторону и подставил ножку несущемуся, сломя голову, Куру. Тот упал на живот, юноша тут же оседлал поверженного врага и начал колотить его кулаками по голове. Кур не мог вывернуться и только кряхтел. Боро уже чувствовал себе победителем, и в это время кто-то сжал его сзади за шею и сдернул со спины вожака. Пока Боро пытался вырваться из враждебного захвата, Кур вскочил с земли и, схватив подвернувшийся под руку булыжник, дважды со всего размаху ударил противника по голове. Тот потерял сознание и обмяк в руках Урика, так внезапно подоспевшего на помощь старшему брату.

Зачем Урик решил занять сторону Кура, хотя давно мечтал о его свержении? Когда началась ссора, он довольно поглядывал на происходящее, притворяясь спящим. Хитроумный и расчетливый Урик не сомневался в том, что бывалый Кур без особого напряжения задаст трепку 'зеленому' Боро, и такой расклад его вполне устраивал. Побитый Боро становился врагом Кура, а, значит, сторонником Урика, что должно было сыграть свою роль в нужный момент.

Однако когда Урик увидел, что юноша может одержать победу, он испугался. Ему вдруг пришла в голову мысль о том, что умный и сильный парень, пользующийся уважением сородичей и покровительством Ахи, захочет при желании сам претендовать на место вожака. И побороть такого молодого и агрессивного соперника будет куда труднее, чем старого и изрядно надоевшего всем Кура. А если Боро захватит власть, Урику уже никогда не выбиться в вожаки.

Все эти тревожные соображения вихрем пронеслись в голове Урика, и он поспешил на помощь брату. Расчет интригана строился на простой логике: после такой поддержки Кур станет чувствовать себя должником перед Уриком; другие дикари никогда не забудут позора вожака и роль Урика в его спасении. Что касается Боро, то тут хитроумный дикарь рассудил так: лучше одним возможным соперником меньше, чем одним вероятным сторонником больше.

…Боро очнулся только через неделю. От ударов Кура он получил сильное сотрясение мозга и лишился одного глаза, который вытек от прямого попадания булыжника. Но, что глаз? Боро, скорее всего, вообще бы умер, если бы не знахарские навыки матери и постоянный уход Иханы, не отходившей от брата круглые сутки. Две женщины, буквально, вырвали юношу из лап смерти, а затем в течение месяца и вовсе поставили его на ноги.

Тем временем, уже на следующий день после драки, в общине начали происходить удивительные события. Придя в себя после конфуза, неугомонный Кур решил-таки добиться своего и сломить сопротивление неуступчивой Иханы. Решение задачки после устранения единственного защитника девушки, находившегося между жизнью и смертью, казалось вожаку пустяковым делом. Но его ждало жестокое разочарование: на защиту Иханы вместо Боро нежданно-негаданно встал Орат. Измена преданного сторонника привела Кура в еще большое изумление, чем бунт Боро. Но этой неприятностью проблемы вожака не ограничились.

Не без основания полагая, что живой Боро представляет для него серьезную опасность, Кур собрался принять кардинальные меры. Глубокой ночью, убедившись в том, что заснули все, включая умаявшуюся за минувшие сутки Ихану, вожак подкрался к лежанке Боро, сжигаемый ненавистью и злобой. Оглядевшись по сторонам, Кур размахнулся прихваченным камнем, и… в этот момент его руку перехватила мертвой хваткой чья-то мощная ладонь. Испуганный злоумышленник осторожно повернул голову и увидел Ората. Тот аккуратно, но настойчиво, забрал у Кура камень и поднес его к носу вожака с таким многозначительным оскалом, что того прошиб холодный пот. Как побитый шакал, Кур протрусил в свой угол и до утра промаялся без сна, мучимый раздумьями: что же это такое происходит?

Поведение Ората и на самом деле выглядело странным. Какой 'революционный' переворот произошел в дремучем первобытном сознании этого туповатого увальня за столь короткий срок, почему он вдруг так возненавидел старшего брата и встал на сторону Боро и Иханы — никому доподлинно не известно. Можно только лишь предположить, что здесь не обошлось без вмешательства женских чар. Впрочем, к разгадке этой тайны мы еще вернемся.

Так или иначе, неожиданные, но очень твердые и последовательные действия Ората смешали все карты, как Куру, так и Урику, и привели к очень важным изменениям в жизни общины.

Едва Боро очнулся и начал потихоньку поправляться, как Орат и Ихана стали подолгу сидеть у его лежанки. Они тихонько переговаривались, жестикулировали и даже иногда что-то рисовали прутиком на земле. Потом Орат уходил из пещеры, но не один, а в сопровождение кого-то из охотников, что тоже казалось странным и подозрительным. Ведь в общине было принято охотиться в одиночку. Кур и Урик, каждый со своей стороны, наблюдали за происходящим с тревогой и любопытством, но понять ничего не могли. И только Аха, похоже, догадывалась о чем-то, но молчала, и лишь поглядывала то на Боро, то на Ихану с тоской и грустью.

Развязка наступила через несколько дней после того, как Боро окончательного поправился и сходил несколько раз на охоту в сопровождении Ората. Однажды утром, когда дикари уже проснулись и суетились, готовясь к дневным хлопотам, Боро и Орат созвали всех на взгорок около пещеры. Волнуясь и от этого особенно часто жестикулируя, Боро объявил сородичам, что они покидают общину. ОНИ — это Орат, Ихана, и еще несколько мужчин и женщин, решивших отделиться.

— Мы нашли пещеру там, в той стороне, за перевалом, — объяснил Боро, показывая на север. Потом добавил: пещера большая и удобная, рядом река, где хорошо ловится рыба, а в лесу полно вкусных корней, грибов и ягод. Нас слишком много здесь — продолжал Боро, а потому нам тесно, и мы часто ссоримся. Поэтому мы решили уйти — все, кто захочет, может уйти с нами.

Взволнованные дикари сопровождали выступление Боро восклицаниями и удивленным гулом. Когда он закончил, начались дебаты, которые мы не будем подробно пересказывать в силу сложности перевода. Ограничимся сутью. Люди постарше напирали на то, что не стоит уходить с насиженного места, где все привычно и знакомо. Они хорошо помнили, как добрались сюда не так много лет назад после долгого изнурительного перехода, изгнанные со старого места чужаками. Кто знает, что там ждет, за горами, куда зовут Боро с Оратом? Будет ли там также хорошо, как здесь? Так говорили пожилые дикари.

Молодежь же оживленно хлопала в ладоши и рассуждала о том, насколько удобнее жить в просторной пещере и вообще, давно пора сменить обстановку.

В итоге на новое место рискнула перебраться младшая сестра Ахи (не очень-то они ладили) Ахира со своими детьми. Будучи не намного старше Боро, Ахира несколько лет назад стала его первой женщиной и до сих пор испытывала к племяннику чувства, далеко выходящие за рамки родственных отношений. Всего набралось около десятка переселенцев, желающих покинуть общину.

Они собрали нехитрые пожитки, зажгли от костра несколько факелов (хотя дикари и умели добывать огонь, но в сложном переходе было надежнее держать его под рукой) и отправились в путь.

Кур не мешал и почти никак не реагировал на происходящее. Хотя он и злился на Ората и Боро, да и на Ихану, но не мог что-либо изменить. К тому же вожак смутно догадывался, что их исход вместе с частью сородичей спровоцировал он сам. А вот Урик наоборот суетился и шумел, даже едва не затеял драку из-за лосиной шкуры с одним из уходящих охотников. Но подошел Орат и Урик виновато оскалился — мол, ладно, пустяки, фиг с ней, со шкурой, дружба дороже. Он уже чувствовал себя хозяином и примеривал на себя роль вожака в остающейся части общины.


…Боро разволновался, вспоминая давно минувшие события, шрам, начинающийся под глазницей и пересекающий вертикально почти весь лоб, набух кровью. Его томили смутные предчувствия.

Вожак даже не пошевелился, когда на поляне возник Гар в сопровождении чужачки, хотя ему очень хотелось рассмотреть девицу поближе. И дело было не в статусе главы общины, требовавшем проявлять спокойствие и выдержку. И не в том что, в отличие от остальных сородичей, Боро уже знал, что Гар вернется не один, и даже примерно представлял — с кем. Разгадка поведения Боро заключалась в том, что вожак сильно нервничал. Нервничал, так как предчувствовал — появление чужачки внесет в устроенный быт общины неведомые изменения. И это 'неведомое' страшило Боро, наполняя мрачной тревогой его мистическое сознание.

Он был еще достаточно молод, крепок и силен, а, самое главное, опытен и хитер. Противостояние с Куром научило его нескольким важным вещам.

Первое: никому не доверяй, никогда заранее не известно, кто твой друг, а кто — враг. Так, в решающий момент Урик, которого он считал своим покровителем, предал, а Орат, всегда принимавший сторону Кура, неожиданно поддержал.

Второе: главное не то, кто твой друг, а то, кто твой враг. Друг ненадежен и может предать, а вот от врагов, даже вероятных, надо избавляться в зародыше,

Третье: там, где не поможет или не справится мужчина, решающую роль может сыграть женщина. Орат пошел против Кура потому, что так захотела Ихана.

Боро всегда в дальнейшем руководствовался этими правилами, и они его еще ни разу не подводили. Главным же его помощникам всегда оставалась Ихана, и только ей одной он всецело доверял. Почему? Вряд ли он и сам смог бы это внятно объяснить. Она Боро просто нравилась — и чем дальше, тем сильнее. Но он терпел и ждал.


После того, как они отделились от рода Ахи и откочевали за перевал, вожаком стал Орат, хотя Боро был готов поспорить с ним за лидерство. Но Ихана велела не торопиться. Нельзя выступать против Ората, сказала она. Он старше, гораздо сильнее и пользуется уважением в общине. Тем более, нельзя нарушать обычай — я не могу стать твоей женщиной, потому что мы брат и сестра. Но может быть потом, когда ты возглавишь общину…

Прошло несколько лет. Дикари обжились на новом месте в долине под справедливым управлением Ората, который, в свою очередь, полностью находился под контролем умной и проницательной малу*.

Малу Ората, да и вообще женщиной, Ихана стала на утро после схватки Боро с Куром. Пока Боро метался без сознания, Ихана, с разрешения матери, оправилась собирать лечебные травы. Но, дойдя до опушки леса, девушка никуда дальше не пошла, а, спрятавшись в кустах, повела наблюдение за пещерой. Дождавшись, когда оттуда выйдет Орат, она направилась за ним следом.

Как пришла совсем молоденькой девчушке в голову такая расчетливая и смелая комбинация, надоумил ли кто (Аха?), или страх перед Куром заставил совершить неординарный поступок, мы не знаем. Также как и не знаем про то, строила ли Ихана глазки Орату раньше, или впервые атаковала его своими юными прелестями внезапно и отчаянно на берегу небольшого озерка, где наивный увалень собрался ловить лягушек. Но факт остается фактом — атака завершилась полной капитуляцией Ората. В пещеру под вечер они вернулись вместе, при этом медвежеподобный дикарь брел за девушкой, как собачонка на поводке за хозяйкой.

А еще чуть позже, в тот же вечер, Орат коротко и ясно объяснил ошарашенному Куру, что Ихана теперь не про него. Так самый сильный мужчина общины в одночасье стал верным другом Иханы и ее избитого до полусмерти брата, а затем сыграл едва ли не ключевую роль в расколе общины.

Авторитет Ората, проистекавший, прежде всего, из его огромной физической силы, создавал Ихане, как любимой женщине, прекрасные условия для существования. Вполне возможно, что ее полностью устраивало сложившееся положение, если бы не Боро. Амбиции брата усиливались год от года, а еще его съедала ревность и зависть.

Есть люди с жадными глазами — они хотят обладать всем, что только доступно их взору. Боро был таким, и в условиях первобытного сообщества это означало, что он хотел власти и женщин. Власть в общине принадлежала Орату, и ему же принадлежала женщина, на которую Боро не имел никаких прав. Но это вызывало у Боро еще большее желание владеть и первым, и вторым. Возникла ситуация, про которую говорят: два медведя в одной берлоге не живут. И именно Ихане предстояло осуществить выбор между двумя соперниками. Волей судьбы этот выбор помог сделать настоящий медведь.

Ранней весной на стоянку дикарей напал медведь-шатун. Это был не кто-нибудь, а сам пещерный медведь собственной персоной, весьма уважаемой в первобытных кругах. Громадный зверюга почти трехметрового роста нагрянул в жилище дикарей в средине дня, когда все мужчины и почти все женщины бродили по окрестностям в поисках пропитания. Разогнав оставшихся обитателей, которые в панике выскочили на мороз, медведь устроил подлинный погром, разыскивая корм. Сожрав скудные запасы общины, приготовленные на несколько дней, бурый разбойник по-хозяйски улегся у входа в пещеру.

Реагируя на тревогу, поднятую сородичами, на стоянку вернулось несколько охотников, среди них находился и Орат. В другое время года дикари, наверняка, выбрали бы выжидательную тактику, связываться с грозным зверем без особой необходимости никто не хотел. Но стояла холодная, сырая погода, к тому же пошел снег. Ситуацию усугубляло то, что, заняв проход, шатун отсек людей от костра. Поэтому они не могли использовать одно из самых грозных средств борьбы с агрессором — головешки и факелы. Развести же огонь под открытым небом, не имея под руками сухого дерева и мха, у дикарей не получалось. Между тем темнело, и положение ухудшалось с каждым часом.

Охотники стали бросать в непрошеного гостя камни, но тот лишь рычал, не желая освобождать захваченную территорию. К тому времени стал затухать и костер в пещере, а это сулило дополнительные неприятности. И тогда Орат рискнул, как и положено настоящему вожаку.

С пикой наперевес он забежал в пещеру, надеясь прорваться к костру и схватить головешку. Но медведь оказался проворнее и оттиснул охотника в угол пещеры у самого входа, лишив того маневра. Орат попытался отогнать зверя пикой, но только разъярил его. Медведь поднялся на задние лапы и двинулся на дикаря. Собрав все силы, Орат вонзил древко в мохнатую грудь. Пика вошла почти на треть, но сердце не зацепила.

Заревев от чудовищной боли, пещерный гигант махнул лапой по предплечью охотника, отчего тот отлетел в сторону на несколько метров. Сделав по инерции еще несколько шагов, медведь опустился на четвереньки. Толстый конец пики уперся в землю и древко, под тяжестью огромной туши, пропороло зверя насквозь. Острие угодило прямо в позвоночный столб, парализовав животное. Добить его оставалось делом техники. Ее не замедлил продемонстрировать Боро, первым подоспевший к поверженному медведю и обрушивший на его голову каменную палицу.

Пока осмелевшие дикари дружно дубасили беспомощного зверя, Орат истекал кровью. Ударом своей грозной лапы с мощными когтями медведь сломал вожаку руку выше локтя, почти оторвав ее от туловища. На помощь покровителю и балуну* кинулась Ихана. Используя все свои знахарские навыки, она наложила жгут выше раны, останавливая кровотечение, а затем ампутировала каменным резаком бесполезную часть руки.

Орат впал в беспамятство. Сородичи думали, что вожак отправится в айки, а так как свято место пусто не бывает, то управление общиной взял в свои руки Боро. Казалось, что его мечты сбываются, но могучий организм Ората не хотел сдаваться. Однажды утром вожак очнулся и попросил пить. Боро весь день ходил мрачнее тучи. Вечером он подсел к Ихане и о чем-то очень долго с ней шептался. Той же ночью знахарка в очередной раз обмазала рану Ората своим снадобьем. К утру вожак уже бредил, мечась в горячке. А через двое суток окуна силача, не побоявшегося ради общины бросить вызов грозному хозяину пещер, навсегда ушла в айки.

Ихана, с согласия Боро и при молчаливом одобрении других членов общины, устроила помпезную процедуру похорон, в ходе которой тело Ората торжественно расчленили, зажарили и обглодали до косточки.

— Великий и могучий вожак покинул нас, — объявила колдунья перед началом обряда, предусмотрительно накормив прежде сородичей галлюциногенными грибами. От этого вся процедура в глазах дикарей приобрела форму фантастической мистерии.

— Но перед тем как уйти в айки, он велел передать свою силу новому вожаку.

На этих словах Ихана вручила Боро печень и пенис Ората, предварительно обжаренный на огне. Не дрогнув ни одним мускулом лица, Боро умял сакральный продукт под завистливые взгляды остальных мужчин. Ночь Ихана провела на лежанке нового вожака. Община сочла, что так тому и быть.


…Гар и чужачка подошли и встали перед вожаком, переминаясь с ноги на ногу. Теперь Боро мог полностью утолить свое любопытство, разглядев девицу в упор. Соглядатай, первым принесший колдунье и вожаку весть о новой знакомой Гара, передал все довольно точно. Не высокая, но длинноногая, худая, белокожая, с продолговатым черепом. Нос, как клюв удода. Да, еще светло-рыжая, словно линялая лисица. Нет, таких женщин он никогда не видел. Уродина. Где Гар ее выкопал?

О лучшем охотнике общины первой, еще вчера вечером, забеспокоилась Ихана. Она подошла к Бору и сказала:

— Гара нет.

Вожак не удивился. Способностями чувствовать сородичей на расстоянии обладал в той или иной степени любой член стада. Но 'внутреннее зрение' Боро не шло ни в какое сравнение с проницательностью сестры. Он напрягся, пытаясь вызвать в голове образ Гара, но мелькали лишь какие-то безлюдные картинки: берег реки, валуны, кустарник…

— Совсем нет?

— Далеко. Далеко, почти не вижу, — Ихана говорила с тревогой. — Скала или камень. Ничего.

Боро пожал плечами. Охотники нередко, в поисках добычи, забредали слишком далеко, теряя связь с общиной. Но потом, как правило, возвращались в зону контакта. Вот если бы на Гара кто-то напал…

Но Гар так и не вернулся ночевать в пещеру. Это считалось уже дурным предзнаменованьем. И в общине забеспокоились — каждый человек находился на виду, особенно такой умелый охотник, как Гар. Утром вожак подозвал к себе Ухая, дикаря для особых поручений. Подсмотреть, подслушать, вынюхать — в таких делах вертлявый и шустрый Ухай был незаменимой личностью, за что состоял на специальном довольствии у Ахиры.

— Знаешь, где Гар охотится?

— Да, у запруды, Хорошее место: рыбы много, птицы много, — Ухай прищелкнул языком.

— Пойдешь туда. Посмотришь следы. Ежели чего — далеко не уходи.

Когда Ухай принес подробности о том, как Гар и чужая женщина развлекаются у запруды, Боро уже был готов к подобным новостям — еще раньше Ухая 'увиденным' поделилась Ихана.

— Вижу Гара, — присев рядом с вожаком на корточки, доложила колдунья. — Он не один. Женщина. Странная женщина, другая. Плохо вижу, почти не разглядеть. Гар волнуется.

После этого оставалось только ждать. И вот, явились, наконец, голубки. Лицо Гара расплывалось в неуверенной улыбке. Он и радовался, и тревожился одновременно: как-то отреагирует вожак? Боро держал паузу. Рядом, уперев руки в бока, хмурилась Ахира. Ихана настороженно наблюдала издалека.

— Ты привел чужую женщину. Откуда она? — ровный голос вожака не выражал эмоций. Гар, активно жестикулируя, попытался пересказать все, что он понял из рассказа Вады. Женщина жила там, за горами. Кто-то напал, ух, страшный. Долго-долго бежала. Встретила Гара. Все. Да, хорошая женщина. Совсем хорошая. Пусть живет с нами.

Внимание Боро, как и несколько часов назад Гара, привлек 'зуб', болтавшийся между маленьких титек чужачки. В отличие от молодого и наивного охотника, бывалый вожак сразу предположил, что это может означать. Не простая женщина. Да еще бледнолицая. Так. Боро помнил чужаков, напавших когда-то на общину, хотя и был тогда маленьким. У одного из чужаков, прикрикивавшего на остальных, висел на шее похожий 'зуб'. Другие бледнолицые воины боялись его обладателя. Боро мучительно пытался выстроить логическую цепочку, но ему не хватало того, что ныне называется 'системное мышление'. Вожак чувствовал угрозу, но не мог ее идентифицировать. Не этой же цапли бояться? Но 'зуб'… Пауза затягивалась.

— Она умеет говорить?

— Да. Правда, не знает наших слов. Но быстро учится.

— У нее есть имя?

— Да, Вада, — Гар суетился. — Она хорошо ловит рыбу. Вот так.

Он показал гарпун, который принес с собой от реки, взмахнул рукой. Увлеченно изображая, как ловко Вада ловит рыбу, едва не ткнул Боро заостренной палкой в грудь. Тот опасливо отклонился:

— Ладно. Пусть пока живет. Ту ики тук*.

Гар, радостно осклабясь, потрепал 'рыжую' за плечо. Та неуверенно улыбнулась. Охотник повел гостью к группе женщин, с нетерпением ожидающих в сторонке более близкого знакомства.

Единственный глаз вожака теперь обшаривал девушку со спины. И походка у нее совсем другая, фиксировал Боро, не вперевалку и на раскоряку, как у женщин общины. Бедра почти не раздвинуты, только маленькие ягодицы слегка перекатываются под кожей. Внезапно Боро ощутил острое чувственное желание, в паху даже заныло. Он моргнул, пытаясь избавиться от наваждения. Чего в ней хорошего? Ноги, как у цапли. Разве что… другая.

Боро не замечал, как за движениями его зрачка внимательно наблюдает Ихана. Она хорошо знала, чего сулит этот жадный взгляд вожака.


*Умам — старшая женщина стада, как правило, по возрасту.

*Малу — подруга или любовница (дикари не делали различия между этими понятиями).

*Потерять кровь — вступить в возраст половой зрелости, который по представлениям дикарей наступал после начала менструального цикла.

*Балун — близкий друг, любовник (понятия 'муж' дикари не знали).

*Ту ики тук — пусть будет так.