"Девятый камень" - читать интересную книгу автора (Фицпатрик Кайли)

Глава 29

Сару разбудили причитания мусульман и пряный аромат восточных цветов — двери балкона всю ночь оставались открытыми. Она оглядела комнату и представила себе Лили, сидящую за письменным столом из черного дерева, и старомодные гусиные перья, которыми она так любила писать. Босоногая девочка-служанка в белом сари бесшумно вошла в комнату с подносом в руках, заставив девушку отвлечься от размышлений. Служанка смущенно улыбнулась и вышла прежде, чем Сара успела с ней заговорить.

Первым делом, решила Сара, следует отправиться к портному, ей просто необходима новая одежда вроде платья из белого муслина в этой усыпляющей жаре и тяжелом, насыщенном самыми разными ароматами воздухе, дышать в котором было трудно даже утром. А поскольку сейчас муслин не носили, у Сары оставались лишь платья, привезенные из Лондона. Она вспомнила, как несколько месяцев назад к ней обратилась женщина из Движения за рациональное реформирование одежды, попросившая написать статью в «Меркьюри» в их поддержку. Сара согласилась посетить их выставочный зал, хотя и понимала, что мистеру Хардингу уже надоел ее интерес к деятельности «синих чулок».

Сара взяла с собой Эллен, однако вместо практичной и удобной одежды для новых женщин она обнаружила выставку нарядов вроде тех, что вышли из употребления в театре «Друри-Лейн». Эллен без особого успеха пыталась бороться со смехом, когда увидела рубахи из шотландки до колена в сочетании с атласными шароварами, турецкий жакет без рукавов и штаны, напоминающие панталоны Амелии Блумер[44].

Изучив в зеркале свое отражение, Сара вздохнула, распахнула дверцу шкафа и с удивлением обнаружила целый набор разноцветных платьев. С болью в сердце она поняла, что они принадлежали Лили. Ее пальцы все еще гладили шелковые ткани, когда у нее за спиной послышался вкрадчивый голос. Сара вздрогнула.

— Некоторые из них мем-сахиб Лили ни разу не надевала.

И вновь Сара не услышала приближающихся шагов, а когда обернулась, то увидела, что у нее новая босоногая гостья. Взглянув на великолепное желто-золотое сари и многочисленные самоцветы — от щиколоток до лба, — Сара сразу поняла, что эта женщина не служанка. Кроме того, она была очень красива.

— Я Сарасвати, — с важным видом заявила она, и Сара сразу вспомнила, что Сарасвати — любимая рани махараджи.

Сара не знала, следует ли ей присесть в реверансе или поцеловать одно из многочисленных венецианских золотых колец, к тому же она была не одета. И это еще больше ее смутило. Она застыла на месте, пытаясь решить, что сказать, пока Сарасвати бесцеремонно перебирала платья в шкафу. Наконец она выбрала на свой вкус три или четыре платья из тонкого шелка с изящным рисунком. Материал напоминал хлопок или белый муслин, но на этом сходство заканчивалось, поскольку шелк мерцал и был украшен лентой из жоржета и крошечными жемчужинами.

— Эти платья никто не носил, они тебе подойдут, — заявила Сарасвати.

— О, я не могу надеть такие красивые вещи, — сказала Сара, невольно сделав шаг назад.

Сарасвати весело и искренне расхохоталась, заставив Сару посмеяться над своим поведением девчонки-сорванца.

— Они не кусаются! Пойдем.

Она подхватила тихо шуршащие наряды, увлекла Сару в спальню и бросила платья на кровать. Затем отошла от постели и пристально посмотрела на девушку, оценивая ее медно-красные рассыпавшиеся в беспорядке локоны, молочно-белую кожу и тонкую фигурку под мятым халатиком из миткаля. Сара не опустила глаз. Она решила, что Сарасвати примерно ее ровесница, хотя фигура у нее была более женственной. На тонких щиколотках и запястьях позвякивали золотые браслеты, а лоб украшал драгоценный камень каплевидной формы. Ее гладкая, светящаяся юностью кожа имела оливковый оттенок и резко контрастировала с белой кожей Сары.

Особенно притягивали внимание темные миндалевидные глаза в обрамлении пушистых черных ресниц.

— Пожалуй, это подойдет лучше всего, — заключила Сарасвати, закончив изучать Сару, и приложила к ней одно из платьев.

Под лифом темно-зеленую ткань украшали вышитые ленты цвета слоновой кости. Пока Сара надевала платье, Сарасвати присела на кровать, наблюдая за ней.

— Ты именно такая, как тебя описывала мем-сахиб Лили.

— Да?

— Она говорила мне, что ты не любишь выглядеть женственно. И что умеешь красиво изъясняться, как и она. А теперь расскажи, что она говорила про меня. Я знаю, она тебе писала.

Сара не ожидала такой откровенности и поначалу не знала, что ответить. Больше всего на свете ей хотелось спросить у Сарасвати, что случилось с Лили, но она понимала, что должна позволить этой экзотической женщине покрасоваться. Нет, сидящая на ее постели женщина была совсем не похожа на стеснительную деревенскую девушку, которую Сара представляла себе по письмам Коречной.

— Она писала, что вы очень красивы… и что вы превосходно говорите по-английски.

Сарасвати пожала плечами:

— Махарани давно завела учительницу английского, и я попросила, чтобы она и мне давала уроки, поскольку махараджа любит говорить по-английски. Махарани тоже любит этот язык, так как считает, что он хорошо подходит для историй. А она обожает их рассказывать. Мне кажется, она хотела бы стать писательницей, как и ты. А что еще писала тебе мем-сахиб Лили?

Сара ненадолго задумалась.

— Что вы… замечательно танцуете. Вы и сейчас продолжаете танцевать?

— Я танцую только в тех случаях, когда махараджа начинает скучать. У него много женщин.

— Но они не могут быть столь же прелестны, как вы!

— Верно, — с довольным видом согласилась Сарасвати. И Сара подумала, что, возможно, лесть поможет ей найти дорогу к сердцу этой женщины. — Конечно, другие рани ревнуют. А теперь ты можешь пойти со мной, и я покажу тебе Варанаси. Я отведу тебя в места, где любила бывать мем-сахиб Лили.

Сарасвати привыкла, что все исполняют ее желания, к тому же Саре хотелось посмотреть на готические ворота, парапеты и балюстрады, которые описывала Эмма Роберте, и она согласилась. Сара лишь попросила, чтобы они зашли к портному в Марникарнике — именно там шила свои платья Лили.

— Разреши мне тебе помочь, — сказала Сарасвати, увидев, что Сара с трудом справляется с множеством крошечных пуговок, находившихся сзади.

Когда она добралась до пуговиц, находившихся возле шеи, Сара услышала, как Сарасвати вздохнула, а через мгновение ее пальцы коснулись сандаловых бус, которые перед отъездом в Индию вручила Саре Эллен.

— Откуда они у тебя?

— От моей сестры. Один человек подарил ей эти бусы, когда она была совсем маленькой.

— Они очень необычные, — наконец сказала Сарасвати, — и очень редкие.

— Да, на каждой бусине вырезан цветок, напоминающий розу…

— Нет, это не розы, мисс Сара, это цветы лотоса.

Больше Сарасвати ничего не сказала о бусах, но Сара была уверена, что они почему-то ей не понравились.

После завтрака, состоящего из папайи и манго в ароматном сиропе, Сара была готова сопровождать Сарасвати в сгустившемся утреннем тумане. Над улицами Бенареса поднимался пар из-за высокой влажности — приближался сезон дождей, — и легкий шелк лип к коже. Паланкин, в который уселись Сара и Сарасвати, отличался от того, в котором Сара прибыла во дворец. Он был заметно больше и отделан резной слоновой костью такой виртуозной работы, какой она не видела даже на французских кружевах. Их сопровождало полдюжины арабов в плоских тюрбанах, вооруженных длинными кривыми мечами, свисающими с широких поясов. Внутри паланкин был обит розовым и желтым атласом, бархатные подушки позволяли устроиться со всеми удобствами, а занавеска из кисеи давала возможность наблюдать за происходящим вокруг, оставаясь невидимой.

Сквозь кисею Сара видела, что на обоих берегах Ганга работают люди. Очевидно, река была главной артерией Бенареса, по ней сновали бесчисленные лодки, в ней купались, женщины входили в реку не раздеваясь. Их зеленые и розовые сари всплывали на чернильной поверхности воды. Садху с раскрашенными лицами сидели, скрестив ноги, у входов в маленькие храмы; дхоби, мужчины-прачки в набедренных повязках, стирали белье на камнях у берега; дети пяти-шести лет, разгуливающие вдоль берега с котелками чая, корзинками с ноготками и маленькими свечами, призывали лодочников подплывать поближе, чтобы они могли продать свои товары пассажирам. Они миновали молодого человека с корзинкой деревянных флейт, на одной из них он играл, но чистые звуки его инструмента заглушил шум погребальной процессии, похожей на ту, что Сара видела вчера. Скандировались те же слова: «Rama nama satya hai». Сара спросила у Сарасвати, что это означает.

— Они говорят: «Имя бога есть правда». Для индуса смерть в Бенаресе означает принятие формы бога.

— Но почему именно в Бенаресе?

— Все дело в том, что именно здесь началось творение! — сказала Сарасвати так, словно об этом должны знать все, а иной веры попросту не может существовать.

С другой стороны, откуда деревенской девочке, поселившейся во дворце, знать, что существует столько же вариантов начала творения, сколько самоцветов в сокровищнице?

— Именно здесь, в стенах священного города, обитают все боги и богини. Все, кроме Йамы, — продолжала Сарасвати.

— А кто такой Йама?

И вновь Сарасвати удивил вопрос Сары.

— Йама — бог смерти, ему не позволено входить в город. Вот почему индусы приходят сюда умирать, ведь здесь Йаме до них не добраться, их путешествие на дальний берег будет безопасным.

— А вы видели дальний берег?

На сей раз смех Сарасвати показался Саре не таким веселым и искренним, как прежде.

— Я видела его за маковым полем.

— Значит, вы не боитесь смерти?

— А чего тут бояться? После смерти я стану богиней и буду кататься на великолепном лебеде. Богиня Сарасвати является супругой Брахмы, короля богов. Мне нечего бояться, боги ко мне благосклонны.

Заносчивость будущей богини позабавила Сару, но она решила, что пришло время сменить тему разговора.

— Когда Лили прибыла в Бенарес, ее сопровождал человек по имени Говинда. Он все еще во дворце?

Сара хотела, чтобы ее вопрос прозвучал небрежно, однако Сарасвати сразу насторожилась, а в ее взгляде появилось напряжение.

Пожалуй, впервые Сара убедилась в том, что рани совсем не глупа.

— Он ушел много лет назад. В горы.

— А он когда-нибудь вернется?

Сарасвати пожала плечами. Но потом повернулась и кокетливо улыбнулась:

— А почему ты спрашиваешь о Говинде? Я думала, ты приехала, чтобы увидеть меня! А потом я навещу тебя в Лондоне, если махараджа мне позволит.

Сара прикусила язык. Она не могла вежливо объяснить Сарасвати, что приехала сюда, выполняя желание Лили. А что до посещения Лондона этим испорченным, хотя и очаровательным юным существом, то идея показалась Саре забавной, хотя едва ли осуществимой.

Паланкин остановился, и дым от большого костра пробрался внутрь. Сарасвати отодвинула занавеску в сторону и что-то резко сказала на хинди одному из стражников. Через мгновение двое мужчин помогли обеим женщинам выйти из паланкина. Когда Сара ступила на землю, со стороны места ритуального сожжения мертвецов раздался громкий звук и она вздрогнула. Один из мужчин усмехнулся, прижал два кулака к голове, а потом резко поднял обе руки в воздух. Сара была совершенно сбита с толку.

— Это череп лопнул в огне.

Сарасвати уже стояла рядом и держала ее за руку, с хитрой миной наблюдая за лицом англичанки.

На огромном костре шла кремация, а когда Сара посмотрела на юг, то увидела по меньшей мере еще два больших погребальных костра. Собравшись с духом, она решительно направилась к пылающему огню. Она не смотрела в сторону Сарасвати, которая, как показалось Саре, получала удовольствие от того, что она нервничала, и хотя сама Сара понимала, что ее страх иррационален, ей вдруг показалось, что ее обволакивает ощущение неизбежности и близости смерти.

Сарасвати подобрала длинный подол своего сари, накинула его на голову и стала пробираться сквозь толпу, а свирепые арабы из ее сопровождения шли рядом с Сарой, держа над ее головой желтый шелковый зонтик. Рани вновь взяла Сару за руку, и ее улыбка смягчилась, когда она заметила, с каким ужасом наблюдает англичанка за волнующейся толпой.

Мастерская портного оказалась всего-навсего джутовым навесом над турецким ковром, на котором сидел портной — маленький сутулый человечек с глиняной трубочкой, зажатой между темно-красными зубами. Цвет зубов стал такой же тайной для Сары, как и запах табака из его трубки. Позднее Сарасвати объяснила, что портной жевал возбуждающий лист — бетель и курил гашиш. Наверное, решила Сара, это объясняло ухмылку, не сходившую с его губ. К тому времени, когда портной записал размеры Сары и получил указание сшить три платья из батиста, солнце успело подняться так высоко, что даже шелковый зонтик не мог защитить от палящего зноя. Жар поднимался от бледной земли, проникал сквозь тонкие туфли из телячьей кожи, и Сару начала мучить жажда. Сарасвати заметила, что англичанке стало нехорошо, сразу приказала стражу, чтобы носильщики принесли паланкин, и объявила, что они возвращаются во дворец. Пока они ждали, рани увлекла Сару к прилавку, за которым сидел сапожник. Здесь все блестело и искрилось, и Сарасвати, взглянув на ноги Сары, выбрала пару изумрудно-зеленых туфелек, расшитых крошечными зеркалами и бусинками.

— Мы не носим обуви во дворце, но ты, если хочешь, можешь надевать эти туфли.

На обратном пути Сара размышляла о прошлом Сарасвати. Кажется, Лили писала, что Сарасвати родилась в маленькой деревушке. Как могла деревенская девушка, исповедующая индуизм, стать любимой наложницей махараджи?

— Ваша семья должна вами гордиться, — отважилась сказать Сара.

Сарасвати пожала плечами:

— Я красива, и я хорошая танцовщица, поэтому мой отец, если бы смог, продал бы меня аристократу. Я не представляла для него никакой другой ценности. Однако я приехала в Бенарес, я верила, что махараджа меня захочет, как только узнает, что я могу ему дать.

— И что же это такое?

Сарасвати во второй раз холодно взглянула на Сару.

— То, о чем он мечтал больше всего; то, что только благодаря мне мог получить.

Сара поняла, что Сарасвати не намерена продолжать разговор на эту тему, но не могла справиться со своим любопытством.

— И вы не поведаете мне о его величайшем желании? — Сара прищурилась.

— Почему ты задаешь так много вопросов, мисс Сара?

Сара рассмеялась:

— Такова моя природа. И должна признать, что вы меня заинтриговали. Дело в том, что я, как и Лили, с удовольствием пишу о необычных женщинах. Быть может, я когда-нибудь напишу и о вас!

Глаза Сарасвати загорелись, и Сара поняла, что нашла способ заставить рани говорить.

— Тогда тебе следует спросить у махарани, только она одна меня понимает, и ей известна моя история, — с таинственным видом сказала Сарасвати.

Она оставила Сару у двери в ее покои, сказав, что ей лучше отдыхать в самую жаркую часть дня, а позднее, когда станет немного прохладнее, она ее навестит. Перед уходом Сарасвати добавила, что сегодня вечером Сара может встретиться с махараджей, если он будет во дворце. Сара начала понимать, что настроения и желания принца даже для Сарасвати были загадкой, как и его местонахождение. Оставалось лишь ждать, пока он пришлет за гостьей.

Платья все еще лежали на постели Сары, и она убрала их обратно в шкаф. Когда разглаживала складки, она заметила в углу шкафа удивительно знакомый предмет, почти скрытый гладким шелком. Это была старая шляпная коробка Лили. На мгновение Сара вернулась в студию Франца в Кенсингтоне и в тот день, когда Лили писала, сидя за письменным столом возле двойных дверей, а шляпная коробка стояла у ее ног. Сара взяла коробку и отнесла ее на стол из черного дерева.

Когда она сняла крышку, в солнечных лучах заплясали пылинки. На самом верху лежал запечатанный конверт, адресованный Джону Ларку. Складывалось впечатление, что его положили сюда перед тем, как отправить на почту. Сара вспомнила о своей последней встрече с Ларком в «Меркьюри». Он тогда сказал ей, что написал Лили письмо, но так и не получил ответа. Казалось, его переполняло раскаяние, словно между ними что-то осталось нерешенным. Или он что-то сказал Лили, а потом об этом пожалел?

Под конвертом с именем Ларка лежало несколько связок бумаг: вырезки из газет, какие-то исписанные листы, похожие на письма, только без конвертов. Кроме того, здесь же находилось несколько записных книжек, перевязанных лентой. Связка писем особенно заинтересовала Сару, поскольку она узнала почерк Лили. Но почему же она их не отправила? Не в силах остановиться, Сара развязала черную ленту, чувствуя, как дрожат ее вдруг потерявшие гибкость пальцы.

Сара бережно положила письмо на место, заметив, что ее руки покрылись гусиной кожей, несмотря на знойный воздух. Если Чарльз Герберт убит тем же человеком, который совершил три убийства в Лондоне, тогда Говинда мог иметь какое-то отношение ко всем четырем преступлениям, ведь так?