ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ПРАГА.

Конец сентября в Прагe наверное самое лучшее время. За исключением конечно мая. Смог уже не так сильно раздражает слизистую оболочку в носоглотке и не так страшно выбивает слезы из покрасневших глаз, как. летом. Жара частенько посещающая Прагу в последнее время в связи с "тепличным эффектом" и всеобщим потеплением климата на Земле, уже спала, но дожди осени еще задержались по своим сырым делам где-то в районе Москвы. Девушки-пражанки щеголяют обнаженными плечами и загаром, чаще всего приобретенным, увы, на даче у бабушки, среди морковки, огурцов и помидор… Из "форда" джинсовой расцветки, даже с тщательно прорисованными отстроченными швами, заклепками и "лайбой" Леви-Страус на крышке багажника, вылез потрепанный жизнью ковбой с длинными волосами, в традиционной для ковбоев, джинсовой униформе и тщательно выбритыми щеками в легких еще красноватых прожилках. На жилистой шеи ковбоя развевался на теплом ветру флагом-стягом голубой платок. Ковбой-то и залюбовался проходящими мимо обнаженными плечами, поблескивая темными сливообразными глазами из-под начавших седеть бровей… Но глаза-то еще не потеряли ни молодого блеска, ни зоркости!..

Девушки проносили свои загорелые плечи мимо паркинга, уютно расположившегося на площади между "Малостранской каварней", зданием прятавшим за арками какое-то учреждение и обалденным старинным домом! в подножии которого тоже за арками располагались ресторан, какая-то забегаловка-пиццерия что ли, информация, галерея и на правом углу кафе… Полюбоваться плечами не дала в полной мере подруга ковбоя, вылезшая следом из "форда" и выпрямившаяся в свой не малый рост, она была почти на голову выше своего френда, спросила:

— Алекс, что ты здесь увидел, мой любимый крэзиолд?..

Ковбой Алекс не стал отвечать на глупый вопрос, тем более что из рядом запарковавшегося "мерседеса" разрисованного цветочками, пацификами и сердечками, чертиками из табакерки выскочили двое — Слави и Диди появился, работник паркинга, быстро написавший что-то на клочках бумаги и сунувший их под "дворники" автомобилей, Алекс вздохнул вслед плечам и улыбаясь, сообщил Слави, на английском, что бы было понятно всем присутствующим:

— Мне нравится этот город…

Прогремел на стыках рельс трамвай с какой-то рекламой по боку, и остановился напротив паркинга. Люди выходили и заходили в трамвай, шла обычная городская жизнь, обычная городская суета… Алекс продолжил:

— Ну и где твой хваленный Чарльз Бридж, которым ты нам все уши прожужжал всю дорогу?..

— За углом вон того кафе, Алекс. Сам увидишь… Нура, Диди, махнем сразу на Кампу?

— На Кампу? На кемпинг? -

хором удивились недоуменно переспросили подруги Слави и Алекса.

— На Кампу, не на кемпинг. Это сквер, я вам рассказывал, там собирается много хипов, я помню, когда последний раз я здесь бывал, в девяносто четвертом, там от волосатых морд плюнуть некуда было…

Закрыв автомобили на ключ и не забыв прихватить все ценные вещи и документы, как рекомендовало объявление при въезде на паркинг на английском и немецком языках, веселой компанией двинулись на Кампу.

Перейдя рельсы и переход на красный свет, благо ни полицаев, ни авто не было, Слави, Диди, Алекс, Нура влились в разноязыкую толпу туристов, довольно-таки плотную, текущую куда-то вперед, между домами старой застройки, наверно в них и лифта нет… Впереди показалась средневековая башня, толпа втекала под нее, а с нею и они, все вместе выглядело как вход в ворота средневековой крепости-города. Сразу за башней им открылся поразительнейший вид — слева черт с рогами и высунутым языком, за его рогами старинные дома неплохой архитектуры и сохранности, справа магазинчик с золотыми изделиями, расположенный в старом, ну в очень старом доме… Черт им не привиделся, какой-то что ли сумасшедший в таком виде — с рогами и высунутом языком одновременно рисует себя глядясь в зеркало, предлагает купить свои многочисленные автопортреты с рогами, загораживается от желающих сделать фото с него на память и кричит при всем этом заикающимся голосом — фифти кронес… Ну и ну… А впереди прямо море голов, такое плотное, что даже не видно брусчатки моста.

— Да, -

разочарованно протянула Диди.

— Сюда надо приходить рано утром, что бы толком хоть что-то разглядеть…

Нура подхватила тему:

— Здесь даже плюнуть некуда, одна радость — памятники каким-то мужикам по сторонам, а так бы и смотреть не на что было…

— Это не мужики, герлы, это святые из чешской истории, -

блеснул знанием Слави. Алекс конечно не остался в стороне от диалога:

— А это что за тюряга на замке?..

Справа от них на постаменте возвышалась многофигурная композиция из камня с крестом и какими-то скульптурами, а в самом постаменте за дверкой из решетки запертой на новенький синий замок, виднелись фейсы каких-то бедолаг и мусор… бедолаги были из камня, мусор современный.

— Наверное за курение травы, -

предположила Диди, запечалилась и погладила плечо Слави.

— Это твое будущее в этой стране, гризли… Но не беспокойся — я организую в твою защиту ряд демонстрации и поход протеста.

— Большое спасибо, -

буркнул обрадованной блестящей перспективой Слави и пояснил.

— Это бедолаги попавшие в плен к мусульманам.

— А, заложники, -

развеселилась Нура и потрогала замок.

— Замок новый, значит периодически решетку открывают?

— Для прогулок, -

расхохотался Алекс и все подхватили. Привлекающая внимание туристов группа, отставшая от моды лет так на тридцать, двинулась дальше, раздвигая людское месиво мужскими плечами и женскими ладошками. Внизу блеснула речушка или канал наподобие голландского, справа открылось широкое пространство с какой-то зеленью в перспективе, красиво обрамленное по сторонам старыми и отреставрированными домами. Вниз вела лестница, то и дело раздваивающаяся и вновь соединяющаяся, справа и чуть впереди над широкими дверями одного из домов, зеленела на белом вывеска — ПОЛИЦИЯ, посередине же широкого пространства стояли скамейки и были воткнуты молодые деревья. Слави указал рукою:

— Там Кампа!

Кампа встретила Слави и его друзей пьяными панками, грязными бомжами и туристами в белом. Включая носки… Под большими деревьями, каштанами и грушами, не было видно ни одного волосатого, фейса.

— А где же твои хиппи? -

удивилась Диди.

— Наверное они вымерли, -

хмыкнул Алекс, все еще надеющейся на благоприятный исход для своего капитала.

Черт, во что Кампа превратилась, ни чего не понимаю, где же гитарные переборы и ритмы, где же стук бонгов и шелест-рев диджиридо, яркие одежды, гроздья бус на шеях герлушек юного возраста, хитро-ласковые фейсы обкуренных хипов, где же черт побери, хороводы из разноплеменных фриков, где круги с передаванием джойнтов в качестве трубки мира, где же все это, а?! Видимо не даром при спуске с моста полисы оборудовали себе логово, видимо не даром исчезли хипы, может быть не вымерли, может быть ушли в подполье, в андеграунд?.. Бормоча себе в бороду все это, Слави насупившись и усевшись на траве, скручивал джойнт. Мы вернем этому скверику былую славу, мы пришли за вашими дочками и сыночками, мы сыграем еще на волшебной флейте Крысолова, гнусные принты наших клевых хипов…

— Насчет дочек это ты точно, -

поддержал Алекс Слави, не отставая от него в скручивании. Диди и Нура снисходительно улыбались — болтайте, болтайте! прекрасно понимая метафору изречений и не делая из этого ревнивых сцен.

Светило по осеннему тепло, но не жарко солнышко, вокруг суетилась незнакомая жизнь — туристы кидали какой-то пластмассовый круг друг другу, панки пили пиво, бомжи собирали бутылки… Действиями явно хиппового мужика и его френда — ковбоя-фрика заинтересовалась группа какой-то молодежи в белых носках и во всем остальном тоже белом. Самый бойкий из них в ритме хип-хопа подкатил сбоку к Слави и как-то из-под локтя поинтересовался — нельзя ли купить травы… Слави вырвал щедрый пук из газона и не отряхнув земли, протянул молодому туристу — плис, фри, не жалко. Турист не покуривши, отвалил с обиженной мордой к своей группе.

— Ну ни чего фолкс, ни чего, голову не вешаем, у меня есть три-четыре телефона, пяток адресов, пара-тройка мест, мы все равно кого-нибудь вычислим, -

выдохнул с дымом в атмосферу Слави и передал джойнт Диди. Алекс молчаливо согласился с френдом, а что еще оставалось делать, но подумал — там видно будет, вдохнул и перебросил джойнт Нуре. Сквозь зеленую листву и желтые лампочки несъедобных, как помнил Слави, груш светило теплое солнце, вдалеке бегали собаки, где-то плакал ребенок, бесшумно проехал игрушечный почти автомобильчик с рекламой мороженного… Обиженные молодые туристы со стороны с завистью наблюдали за этими старичьем, видимо эти два волосатых козла в немодных шмотках прямиком со своего поганого Вудстока прикатили, что б они подавились своим Моцартом-Битлзом, старичье…

Откинувшись на траву и разбросав в стороны руки, Слави прикрыл глаза… Каком великолепным ништяк, в свои, сорок два чувствовать себя полностью молодым. Пальцы с отросшими ногтями вообще-то давненько не мытых ног блаженно шевелились, ну ни чего, вычислим где найтать, примем душ… Ништяк… Диди прижалась щекою к щеке Слави и прошептала, обдавая жаром, да так, что скрипнула "молния"-зипер на джинсах:

— Русский гризли, мне нравится твоя Прага…

— Она не моя, она чешская, -

защищаясь от напора молодости, пробормотал Слави не открывая глаз.

— Не ври, ты нас привез, ты нам показал ее, значит она твоя, а теперь и наша… Знаешь что я сейчас больше всего хочу?..

— Догадываюсь, -

Слави прикидывал, куда бежать — в кусты к этой как ее, Чертовка вроде, или в кусты к тому рыбному ресторану, да там вроде сильно насрано…

— Ты ни чего не понял, гризли, я хочу больше всего, что бы у нас все удалось… Все-все, что ты придумал…

Ближе к вечеру на Кампе стали появляться первые цветочки, детишки-одуванчики, мальчики-колокольчики с длинными шеями тонкими как стебли у цветков, в тричках испятнанных батиком, на шеях деревянные бусы, штопанные помятые клеша нестиранные — хиппи мы или нет? девочки в широких платьях из магазина с индийскими товарами, все поголовно в сандалях аля-Иисус. Мальчики и девочки тревожно и с любопытством вытягивали шеи в сторону подозрительной компании, стараясь не приближаться, кто же это там появился на нашей клумбе такой страшный, в возрасте как у родителей, да еще так вызывающе старомодно одет?.. Видимо из книжек про злых наркоманов вылезли эти дяди-тети или приехали из далекой Америки-Голландии, совсем ни чего не боятся, траву курят, пьют пиво, хохочут и кричат по-английски на пол Кампы…

— Может быть поболтать вон с той порослью, а, Слави? -

лениво поинтересовался Алекс, на что френд пренебрежительно махнул рукой.

— На сегодня они нам без толку. Вписать не могут, помочь ни чем тоже, только давай им да давай, воздаст такой, шестнадцать-пятнадцать… Ну что, дети мои, будем собиратся? Hадo идти покупать карту, вызванивать, искать приют, не в Хилтон же нам пылить…

Все расхохатались, включая и Алекса, хотя кирпич был в его огород.

— А сквота в Праге нет? -

вспомнила Нура Амстердам и другие цивилизованные города.

— Не знаю как сейчас, был один анархо-панкосвкий, туда нас могут и не пустить. Хипповый же в девяносто четвертом разогнали… Можно конечно и детишек поспрашивать, но в лом. Ну что, одеваем сапоги, прекращаем отравлять окружающую природу?

Быстро и дружно собравшись, оставив бутылки бомжам — санитарам Кампы, компания дружно двинулась в сторону Карлового моста. Проходя мимо встревожившихся детишек-хипят, с любопытством тараривщих глаза и тяшувших шеи, Слави не останавливаясь, на ходу совершил еще один противоправный поступок — щедрой рукой в перстнях подбросил в группу молодежи наркотик, марихуанну свернутую в специальную бумажку для курения в виде увесистого кулька с вставленным фильтром голландского производства для сохранения здоровья… Эта упаковка имела в разных странах различнейшее наименование — джойнт, косяк, пот, штакетина, баш… Молодежь встретила подачку от старших наркоманов восторженными криками, среди которых пробился своим "сенкью вери мач" длинный тонкий чернокудрый парнишка. Слави блеснул крупицами оставшегося в памяти чешского — не маш за це. Алекс, Нура и Диди были поражены, сам же виновник торжества лишь пожал плечами — пустяки. Приобретя в киоске на площади с парковкой телефонную карту и сделав несколько звонков, номера были выужены из старой телефонной книжки, вытащенной Слави из сумки, фолкс приободрился — не все номера изменились за это время, оказывается действительно не умерли, действительно ушли в подполье… Есть еще и наши люди в Праге!..

— Живем фолкс, теперь на паркинг и помчимся, -

радостно сообщил ближайшую программу-минимум Слави, на что все заулыбались еще шире, а Диди как всегда наградила поцелуем.

Автопробег Малостранская площадь — Жижков завершился успешно, несмотря на то, что проходил по незнакомой, усиленно пересеченной полисами, местности. По сторонам промелькнули дома всевозможных архитектурных стилей и эпох, с преобладанием "модерна", сверху голубело небо, вечернее с западающим за крыши красной черепицы солнца, звякали возле вокзала забившегося в центр парка, трамваи на стыках рельс, над головой прогрохатал по виадуку поезд, унося махающих детей неизвестно куда… Справа показался стадион, затем костел, резкий поворот налево, следом Алекса "форд", узкая улица вниз по брусчатке… Оба автомобиля затормозили возле ворот, где их на финише ждали. Семья хипов, френды Слави, подпрыгивающая и махающая руками пара. Подпрыгивать Марте, так звали половину пары, не мешал даже небольшой животик, выпирающий из-под индийского платья с бахромой.

— Хай, люди-людички! -

проорал Слави вываливаясь из авто неизвестно на каком языке и перешел на английский.

— Знакомьтесь, мои френды — это Павел, с бородой который, а это его жена Марта, которого уже ждешь? я с ними в сквоте жил, это моя Диди, а это Алекс! и Нypa, Kак вы здесь? как дела, как вообще Прага? стоит, стоит, мы и на Кампе побывали, попугали молодежь так сказать…

Тут узкая спиралевидная лестница старого дома закончилась и в проеме открытой двери на кричащего бородатого-волосатого и махающего руками дядю уставились три пары глаз на разном уровне… Дети Павла и Марты.

— Чао дети! -

серьезно поздоровался на смеси чешско-русского Слави и беспомощно оглянулся на родителей детей.

— Всe позабыл, до словечка, пять лет не был в Праге и пожалуйста, -

английская речь развеселила старшую дочку, лет так десяти Жужана что ли, и она прыская, ответила дяди.

— Хай дядя-гризли, а что ты нам принес?

Все расхохотались от неплохо английского Жужаны, Слави оставалось лишь развести руками и доставать гостинцы, купленные по пути автопробега.

Потом был ужин, зелень с рисом, чай, и конечно травка, хотя может быть это с чьей-то точки зрения и непедагогично, но курящий травку отличается от пьющего водку или даже пиво в большом количестве. Пьющий в большом, но и отличается тоже существенно… Конечно, в вечернем, сумбуре разговора промелькнули и друзья-приятели общие Слави и Павла с Мартой, события произошедшие за эти пять лет, но все было сумбурно, наспех, как бы подразумевая, что еще будет время поговорить обстоятельно, вспомнить все хорошее и веселое, что пережили вместе в сквоте с романтичным названием "Злата лодь", что на английский переводится как "Гольден шип".

— Да, Слави, Володя-Борода в Праге живет, азил получил, женился, помнишь, у него подруга чешка была, Маркета?

— Что-то припоминаю… такая кудрявая и в очках? Со смешным голосом?

— Точно! Свадьба была как надо, хипни было навалом и под флагом с пацификом прошли через центр Праги…

— Молодцы… Надо мне будет с ними сконтактириваться…

— Адрес дадим…

Алекс, Нура и Диди участвовали в беседе постольку-поскольку, больше как статисты на вторых ролях — да, спасибо, хорошо, еще чаю, нет-нет, я больше ни хочу… сказывалось отсутствие общих знакомых и общих событий, если конечно не считать каждолетний фестиваль Рейнбоу Фемели, куда и Нypa, и Диди, и Павел с Мартой и детьми ездили каждый год, каждое лето, только в этом году не решились из-за беременности Марты… Но Алекс и тут был полностью мимо, ему оставалось лишь поддакивать, вслушиваться, скручивать джойнты и косить взглядом на детей, трех девчушек, с которыми Диди и Нура сразу нашли общий язык, хотя по-английски говорила только Жужана.

За окнами совсем стемнело, часы показали одиннадцать, дети пожелали всем остающимся на кухне спокойной ночи и дружно, без скандалов и уговоров, сами отправились чистить зубы, умыватся и укладыватся на "боковую"..

— Прекрасные дети…Четвертого ждете, фолкс? -

поинтересовался очевидным Слави, выдыхая струю дыма, табачную, в сторону открытого окна.

— Четвертого Слави, сам видишь, четвертого… А как у тебя с этим делом, с детьми которые цветы и все должны цвести, опять скажешь — на чужом огороде?

— Да нет, Павел, просто как то не получалось, то времени не хватало, то еще что-нибудь опять, но теперь может быть мы ото дело и исправим, исправим-поправим, как думаешь, Диди?-

Слави прижал к себе подругу, та потерлась щекою об плечо, вечный жест женщин, говорящий больше иных слов, Алекс усмехнулся и налил себе чаю. Нура ласково и мечтательно смотрела на живот Марты, невесть что там себе воображая в голове…

— Круто вы задумали, фолкс, круто — если получится… просто дух захватывает от перспективы, -

Павел покрутил головой и потряс бородою. Алекс нахмурил брови:

— Многое еще надо обсудить, обдумать… Может быть еще и не найдем, что купить можно и нам подойдет…

— Я думаю, что пока не найдете и не определитесь с покупкой, можете пожить у нас. В тесноте да не в обиде, Жужане будет с кем болтать по-английски, а то она нас иногда просто насмерть им замучивает… Ну что, давайте собираться спать, одна пара может здесь на кухне устроится, на диване, -

Павел похлопал рукой по старенькой обивке дивана, стоявшего под большой клеткой с парой красивых ярких попугаев, косивших на людей глазом, видимо не сильно доверяя и ожидая подвоха.

— А вторая может устроится между нашей кроватью и диваном девчонок на полу. Только не разбудите их…

Ванны в квартире не было, только душ, но и то на лестничной площадке в подъезде, рядом туалет за щелястой дверью, снизу дует, и все на четыре квартиры. Старый ржавый унитаз наверное еще видел немецкую оккупацию… Через полчаса беготня кончилась, все улеглись, включая и попугаев, квартира погрузилась в сон, полный цветов, детей, травы, длинных волос и бисера…

МОСКВА.

— …Или все же помогли?.. Как думаешь, а?!

Север уставился на Юрия. Тот пожал плечами — не знаю.

— Ну, твое мнение, ты же все же там, в своей конторе до майора дослужился… И не бумажки перебирал, я бы тебя от бумажек к себе бы на работу не взял… Ну?!

— Думаю произошла какая-то накладка. Ни кто ни когда не выбрасывает вербуемого, но и сам бы Иван выскакивать не стал бы. У него же был сын, хоть и усыновленный, и он его любил и взаимно, как явствует из отчетов.

— А пацана так и не нашли?

— Нет. Я налью себе воды, шеф?

— Можешь налить себе водки.

— Спасибо, Василий Николаевич, водки не хочу.

Забулькала французская минералка, звякнуло стекло об зубы, раздалось несколько громких глотков. Юрий аккуратно оттер губы тыльной стороной ладони и поставил стакан на стол.

— Как же это так, -

недоумению Севера казалось не было границ.

— Как же это так — огромная машина, всю страну задавили жопой, нас рассовали по лагерям, а пацана паршивого, иностранца! найти не смогли?.. Может его тоже, а?! Все же… Коллеги твои бывшие… А, Юрий, как думаешь? -

Юрий помолчал, обдумывая слова Севера, затем ответил:

— Нет. думаю, если не случилась какая-нибудь неожиданность — ну попал под машину, убили хулиганы, утонул в Клязьме, ну я не знаю что еще может случится с пятнадцатилетним подростком, то скорей всего провалился в какую-нибудь нишу, я имею ввиду социальную, ну там бомжи, преступный мир, и оказался в недосягаемости КГБ…

Север изумленно уставился на Юрия, даже слегка рот приоткрыл, затем крякнул, протер ладонью лицо и покрутил головою.

— Ни хера какие ты слова знаешь, я тебе в натуре Юрий скажу, как на духу — я такого даже в зоне не читал, в брошюрках "Знание-молодежи"… Ну ладно, КГБ с ментами в огромнейшей стране по свежим следам не нашло пацана. А мы что, через двадцать пять лет спустя найдем? Хе-хе, как роман — двадцать лет спустя… А?!

— Я не знаю, Василий Николаевич, я вам так отвечу — если он живой, если на территории страны, даже и развалившейся, то у нас намного больше шансов найти его. Чем тогда у КГБ.

— Это почему?

— Потому что ты мне доверил тайну — о наследстве, и я лично заинтересован деньгами, а те парни искали по службе… А это всегда разные вещи. Ну и еще есть кое-какие наметки в поисках…

— Ну-ка, ну-ка, расскажи, -

оживился Север, заерзал даже своим большим телом в мягком кресле от нетерпения.

— Я думаю надо поднять архивы тех лет, 75–76 годов, архивы психушек и больниц, вдруг кто-то обращался или был привезен с потерей памяти или со странностями в поведении, так бывает, дальше — посадим несколько экспертов на отпечаток ладошки, Вдруг Вячеслав Громофф был судим или задерживался милицией, может быть содержался в спецприемниках… Ну вроде пока все. Да, пожалуй все, Василий Николаевич, в дальнейшем, если это не сработает, что-нибудь еще придумаю.

Юрий уставился на Севера, а тот нагнув голову, казалось что-то разглядывал на поверхности стола, что-то среди грязных тарелок и рюмок. Затем шеф тяжело поднял голову и почему-то покачал ею из стороны в сторону.

— Все хорошо, ты хорошо поработал, Юрий, я рад… Секретарь даст тебе денег на расходы, ну и тебе там есть что положить в карман… Главное Юрий, пошустрее давай, пошустрее, по-шустрому… Что бы всех опередить да и сроки не резиновые, сам знаешь…

— Да, Василий Николаевич…

— Не перебивай… Все, теперь иди.

Бесшумно закрылась дверь за этим бывшим опером с конторы, кагебешником…

Север тяжело и грузно поднялся из кресла и подошел к окну. За стеклом моросил мелкий нудный дождь. Осень…1975 год, весна, он в это время на малолетке гнил, в Нерчинске, а тут… Австралия, Швеция, не жизнь, а роман… Надо же, как суки балуются… А тут… Север махнул рукой и чуть не сорвал штору. Сзади кашлянул секретарь.

— Че надо? -

не оборачиваясь рявкнул хозяин Москвы, да, хозяин, пусть они там в Моссовете или как ее там, в мэрии о себе хоть какого хера думают, а хозяин, шеф — он, Север! Вор в законе, а не какой-нибудь там бандит…

— Все что сообщил майор, подтверждено нашими источниками, Василий Николаевич.

— Значит пока хвостом не крутит?

— Нет, если начнет, то самое позднее мы узнаем на следующий день, Василий Николаевич…

— Это хорошо. Че еще?!

— У меня все, Василий Николаевич.

— Пошел…

Надо же, а ведь мы с этим пацаном, ну Славкой, почти одногодки, ну и с майором… Ну точно как в романе…

ПРАГА.

На следующий день Слави, Алекс и Павел в качестве основной разговорной единицы уселись вокруг телефона, вооружившись терпением и толстенной телефонной книгой желтого цвета.

— Для начала нам нужен адвокат, -

блеснул опытом Алекс. Слави согласился — действительно, начинать нужно с юридической базы. Павел полистал страницы пальцами скульптора малых форм — он с женою зарабатывал на хлеб выпеканием не хлеба, а керамических ваз замысловатого вида, реализуя их через маленькие магазинчики в центре Праги, мастерская была оборудована в подвале того же дома, где они жили… Наконец палец уперся в нужный раздел.

— Алло, это юридическая контора пана Новака?..

Семнадцатый звонок принес результат. Только семнадцатый, все остальные не оказывали населению нужных им услуг.

— Алло, это контора пана Бартла? Нам нужен адвокат для необычного дела… Нет, это не связано с возбуждением уголовного дела… Нужно зарегистрировать необычную организацию, взяв на себя все хлопоты… Да, естественно, все будет оплачено… Давайте встретимся к примеру у…

Оставив транспортные средства в колодце двора, так как чешская полиция с особым сладострастием и упоением гоняется за машинами с иностранными номерами, Слави, Павел и Алекс бодро зашагали на ближайшую трамвайную остановку. Благо идти было недалеко.

Почти все одного роста, только миллионер чуть длиннее, Слави и Алекс размашистым шагом двигались к по сторонам от Павла и казалось, возвышались над ним, на своих ковбойских сапогах и с широким разворотом плеч в джинсовых куртках. Павел же казалось семенил своими сандалиями, казалось совсем не касается затертого булыжника, тричка в разводьях психоделии развевалась под теплым ветерком, последнее "прощай" от лета, штаны из индийского магазина похожие на старые кальсоны, только разрисованные сумасшедшим маляром в абстракционные узоры, полоскались короткими штанинами открывая тонкие волосатые щиколотки… Слави и в своей джинсовой броне казались архангелами какого-то хиппового бога, посланные за хипом Павлом, что бы вознести его куда-то на небо, но это впечатление полностью пропадало, стоило редкому прохожем в этот утренний час взглянуть на троицу спереди. Одинаковое умильно-весело-хитрое выражение на фейсах в обрамлении длиннющих и просто длинных волос и у двоих бороды с усами, говорили все за себя — хипы. Как ни странно для города Праги 1999 года…

Встреча с адвокатом была назначена в кафе Лувр, что возвышается на втором этаже над Рок-кафе на улице Народна Трида. В парижском стиле помещение, предупредительные официантки в фартучках и с чем-то белым накрученным на голове из куска легкой ткани, столики под зелеными скатертями, на стенах какие-то литографии что ли… Париж! и только. Из угла машет призывно рукою слегка ошизевший пан, видимо узнал по описанию, данному ему по телефону, но все равно видать не ожидал такого…

— Пан Бартл? -

Павел вскидывает в вопросе брови к верху, пан вскакивает — сама предупредительность, но на лице смятение, кому же первому руку подавать, кто же здесь главный, да что же это за такие клиенты странные?..

— Да, да, Станислав Бартл, прошу! -

широкий жест на стулья, появляется официантка, Слави и Алекс почти хором заказывают пиво, не будет лишним с утра! достают табак, Павел ограничивается чаем, пан Бартл повторяет кофе и слегка смятен.

— Это Слави, это Алекс, -

представляет Павел своих приятелей. Адвокат снова судорожно вскакивает, трясет руки, старается все же не сильно пучить глаза, но получается с трудом. Галстук в полоску, серенький костюм, белоснежная рубашка под бритой мордой по видимости ровесника Алекса и Слави, Павел-то младше на десяток годков… Пан Бартл усаживается на место, слегка успокаивается, приглаживает короткие темные волосы рукою с обручем золотого кольца на безымянном пальце и устремляет пытливый взгляд как-то сразу на троих. Официантка приносит заказ, чай и пиво, Павел начинает;

— Мои друзья, американцы, желают открыть в Праге некоммерческий Центр, им требуется консультант, а затем и юрист в Центр…

Слави перебивает Павла:

— Пан Бартл говорит по-русски?

Пан Бартл почему-то вздрогнув от звуков русской речи, наверно не ожидал ее услышать от американца, как-то весь напрягся и внезапно для всех почти без акцента произнес:

— Я учил русский язык в школе… И университете… Затем работал с русскими… Но в партии не состоял.

— Нас это совсем не интересует — состоял не состоял. Будем разговаривать по-русски, Если что будет непонятно — Павел поможет перевести с английского на чешский. Я и мой друг Алекс спим и видим как в Праге будет функционировать Центр, ну скажем к примеру — Центр помощи и развития гуманитарных идей шестидесятых годов. Как тебе название, Алекс?

Алекс сдвинув брови, погрузил губы в пену шапкой лежащую на бокале. Достигнув пива, не отрываясь удовлетворительно кивнул головой. Слави продолжил:

— Это естественно не коммерческая организация, но полностью самостоятельная, рентабельная, со своей коммерческой базой, доход которой, за исключением расходов, будет полностью поступать в бюджет некоммерческой части Центра. Я ясно излагаю?

— Вполне, вполне, -

искренне заверил адвокат и отхлебнул свое кофе.

— От вас, если мы придем к соглашению, мы ожидаем следующее — регистрация нашего Центра, предварительно конечно подготовка всей нужной документации, покупка Центра, -

скаламбурил Слави и на всякий случай пояснил свой каламбур.

— В смысле Центру нужно помещение, мы купим собственность, а что бы нас не надули, ну в смысле не обманули, вы и проконтролируете. В дальнейшем будете в нашем Центре юристом с соответствующей оплатой.

— Заманчиво, заманчиво… А не могли бы вы поподробней рассказать, как вы видите свой Центр, его работу, каким мы его представляете, это что бы я ясней уяснил, как все это можно увязать и осуществить с учетом законов Чешской Республики…

Глоток кофе, глоток пива, Алекс отставляет допитый бокал, свертывает, не Алекс уже, а Слави и не джойнт, зачем травмировать окружающих — просто свертывание сигареты, Алекс же и Павел закурили "Мальборо", у богатых свои привычки… И наконец подробнейшее изложение видимого и представляемого. После монолога Слави, с редкими вкраплениями поправок со стороны Алекса и при молчаливой безусловной поддержки Павла, адвокат пробарабанил пальцами по зеленой скатерти, тараща выпученные глаза в сторону больших окон. Кстати, на фоне которых две молоденьких клиентки баловались пирожными…

— Занимательно, занимательно… Я слегка поражен размахом… Я уже вижу, что можно сделать в данном случае, что бы пан Алекс не остался без своих денег, -

кивок в сторону "пана Алекса".

— Что бы ваш Центр функционировал без проблем и без нарушений действующего законодательства, -

общий кивок всем троим, а в их лице по видимости и всем хипам в мире,

— Вам нужно будет поступить следующим образом — возглавить Центр, с юридической точки зрения, должен естественно чешский гражданин. Вы же, пан Алекс, войдете с ним в договорные условия полностью изложенные на бумаге, до последнего пункта. А для непосредственного руководства, как я понимаю, достаточно назначить вашим сдвоенным решением, вами пан Алекс и предполагаемым чешским соучредителем, пана Слави, ну скажем президентом Центра… Давайте договоримся — пока я подготавливаю соответствующую документацию для регистрации Центра, вы находите соучредителя, может быть вы? -

кивок головою в сторону Павла, на что тот удивленно вскидывает брови. Слави развеселился — все шевелят бровями, наверное и я…

— Я?!

— А почему бы и нет?! -

горячо и сразу насел Слави английским языком на Павла.

— Зачем нам кого-то искать, какого-то там Франту к примеру, когда у нас естьты?! Соглашайся давай и всего делов! Ну?!..

— Соглашаюсь, -

подавленно пробормотал Павел, сраженный напором. Адвокат быстро записал его данные, списав с удостоверения личности запаянного в пластик. Павел все еще не мог очухаться от собственного согласия и выглядел ошизевши-смешно. Алекс хлопнул Павла по спине изо всех сил:

— Не понтуйся Павел, этот гад и меня в блудню затянул так же — раз и уже я в деле!..

— Что я? -

не совсем понял ударенный Павел, поеживаясь и подергивая лопатками. Слави нетерпеливо прервал их диалог:

— Потом разберетесь в лингвистике. Пан Бартл, соучредитель есть, что дальше? — Ну что же, вот моя визитка, на вас есть какой-то контакт?

Павел продиктовал телефон, все еще морщась, пан Бартл записал и начал прощаться:

— Мне очень приятно, давайте созвонимся через пару-тройку дней…

— Как это через пару-тройку дней?! -

не выдержал Алекс.

— Так дела не делаются! Мы предлагаем вам постоянный заработок в нашем Центре. Вы будете иметь небольшую, но зато постоянную зарплату! Ежемесячную! Плюс социальные отчисления и налог!.. Это вам понятно?! И завтра, слышите — пан Бартл?!.. завтра же! вы уже должны иметь подготовленные документы для регистрации!..

— Позвольте, позвольте, но это невозможно, невозможно, мне надо найти обоснования в документах и законах, перепечатать…

— Найти вы сможете в течении двух часов, если вы юрист. На перепечатку наймите, не знаю как у вас в Чехии, у нас в Америке существует масса контор, которые с радостью пришлют помощников любого профиля. Вам это понятно? Наймите, возьмите от них документ об оплате, мы возместим все расходы. Нам нужно быстро, без раскачки! Вы все поняли, пан Бартл?!

— Да, -

сокрушенно пробормотал адвокат, сломленный, нет — смятый напором американского русского или русского американца, так дела не делаются, что за спешка…

— В Америке именно так дела и делаются, потому не Чехия впереди всего делового мира, а США! Ждем вашего звонка завтра с утра!..

Судорожные пожатия рук со стороны смятого адвоката, его слабая попытка заплатить за свое кофе, взмах руки разошедшегося Алекса, не пренебрежительный, но все же и не преисполненный уважения к попытке — сорок крон мы найдем в карманах своих клешеных джинсов… Окружающие невольно бросали взгляды на странную чужеязычную компанию, на энергичный русский Алекса, на взмахи рук Слави, на странную и немодную одежду троих из четверки…

Проводив взглядами сутулого адвоката, так он еще и слегка лысоват! и подозвав официантку для расчета, трое волосатых стала прикидывать следующие шаги на тропе по созданию Центра.

Пообедав тем, что послал не бог, а ближайший супермаркет и прошедшее руками аж трех женщин на одной кухне, Слави, Алекс и Павел вновь засели у телефона, держа под руками толстенную книгу. На этот раз их интересовали фирмы по продаже и посредничеству в продаже недвижимости, Алекс был оживлен, пыхал дымом джойнта как паровоз, видимо чувствовал знакомую обстановку — недвижимость, продажа, покупка… Хотя в глубине самого себя, где-то далеко-далеко, он подумывал — наверно ни чего не получится и денежки будут целы… Но азарт предстоящей сделки, знакомая обстановка бизнеса делали свое дело… Алекс увлекался и плыл все дальше по течению.

Сделав несколько звонков и выслушав ряд предложений, посовещавшись и прикинув цену, Павел хватался за голову, Алекс же удивленно хмыкал — ну и дешевизна в этой Чехии, приятели остановились на двух интересных объектах. Бывшая типография и бывшая же фабрика по пошиву одежды… И цена и описание были заманчивы, договорившись о встрече на завтра, на после обеденное время, Слави, Алекс и Павел наконец-то вернулись к женщинам и детям, жаждавшим зрелищ и общения.

— А не придумать ли нам что-нибудь такое, что скажете, фолкс, на это? -

поинтересовался Слави, выпуская дымок от травки в сторону открытого окна. Жужана запрыгала на одной ножке, следом за нею и ее сестренки, пятилетняя Кристина и трехлетняя Сара:

— Придумать, придумать!..

Причем старшая кричала по-английски, а младшие по-чешски, но почему-то очень было похоже на английский… Марта ласковыми шлепками утихомирила разошедшихся не на шутку девчонок, Павел подумал и предложил:

— Можно прошвырнутся на Кампу… Мы там не были с начала лета… Если конечно вы согласны…

Настала очередь Диди и Нуры — они тоже несколько раз подпрыгнули к радости детей и проорали изо всех сил — хотим, хотим!..

Поход на Кампу да еще в таком пестром составе, все разодетые в хипповые шмотки, естественно не мог не привлечь внимания общественности. Туристы тянули шеи, полисы бдительно щурились, панки смотрели исподлобья, бомжи задумчиво рассматривали веселую и разноцветную компанию — нельзя ли извлечь какую-либо выгоду… Или это все казалось…На самой Кампе группа местных жителей, тоже в клешах, бусах и цветных платьях-тричках, обоего пола, встретила пришедших улыбками, приветственными взмахами рукой и показом "виктории", Слави даже вспомнил далекие Гоголя в Москве, далекие и по времени и по расстоянию, место постоянной встречи московских хипов… Там Гоголя, здесь Кампа… Будем радоваться!

Присев на травку к молодежи, устроившись основательно и с комфортом, угостив ее, молодежь, табачком и травкой, Слави и Алекс затеяли неторопливые разговоры на английском — где местная молодежь оттягивается, какие местные команды слушает, есть ли хипповый самиздат, а может и легальное периодическое издание… Девушки всех возрастов и национальностей показывали друг другу хитрости в плетение бисерных браслетов, детишки и собаки бегали наперегонки вокруг, и если не считать, что их круг, пусть и большой, был единственным на Кампе… Единственным в хорошем хипповом отношении, остальные туристы, панки и бомжи, то могло создаться ложное впечатление — нас довольно много, фолкс… Мы и в Калифорнии, Москве, Нью-Йорке, Амстердаме… По асфальтовым дорожкам не спеша прокатило белое авто с зеленой полосой и надписью "полиция", туристы исподтишка норовили сфотографировать атавизм — хиппи на травке, солнышко светило сквозь листву, на недалекой Влтаве загудел взбесившийся пароход…

Слави смотрел на все происходящее вокруг сквозь призму будущего Центра и видел, что он не ошибся, всем этим детишкам не хватает Центра, места где не только можно пообщаться и побалдеть, пообщаться и побалдеть можно и на Кампе… А где можно под черпнуть своего, зарядится хипповым на неделю, почувствовать так сказать локоть международный, врубится в очередной раз, что ты не один на свете, есть френды даже и в далеких странах, ну и материальная помощь не последнее дело… сколько клевых людей разбили голову об материальный мир, мир бездуховности окружающий нас, такой неприспособленный для проживания в нем хипов… бытовые передряги, денежные невзгоды, вся эта материалистическая херня… эти детишки живут с папой-мамой, но если надумают в самостоятельный полет, то гораздо легче, если есть поддержка, чем…

— О чем задумался, гризли? -

губы Диди прильнули к уху, с трудом найдя его в густых зарослях волос.

— О Центре…

— А как же я?!

— О тебе я думаю между мыслями о Центре…

— Пойдем туда… К шертовке… Я тебе там что-то скажу…

— Может быть отложим, как вчера, до душа?..

— В душе будет отдельным разговор…

Алекс с улыбкой смотрел в спину удаляющихся в сторону кустов Слави и Диди, перебирая волосы Нуры, лежащей у него на коленях… Мой кореш и в юности был неугомонен… Почти на голову, без малого, упала груша.

— Спасибо, -

пробормотал Алекс на родном языке и сделал попытку укусить грушу. Плод был деревянный, почти… Широко размахнувшись, Алекс швырнул ее далеко-далеко, в темноту разбавленную светом фонарей. Вслед за грушей помчались собаки, бегавшие вокруг… Под фонарями промелькнуло не спеша полицейское авто, за стеклами не было видно — следят или просто проезжают мимо…

— Фак оф, -

пробормотал Алекс и скрутил очередной джойнт.

— Фолкс, дайте огня, у кого есть огонь, фолкс?..

МОСКВА.

Небо было хмуро и низко, но дождь прекратил лить воду на город. Юрий рассекал носом "Таврии" лужи, то и дело обгоняя другие автомобили, изредка, но не нарочно, окатывая прохожих грязной водой. Почему-то потускневшая реклама перестала скрывать обшарпаность некоторых зданий и стала выпячивать крикливое богатство других… Он торопился. Утром, часов в десять, у него в квартире раздался телефонный звонок. Трубку подняла жена и передала Юрию.

— Есть, Юрий, есть! -

бился в трубке радостный голос одного из экспертов, что колдовали над отпечатком ладошки пятилетнего тогда еще не наследника.

— Ты… ты не ошибся? -

выдавил из себя Юрий, хотя прекрасно понимал — Гена трижды, нет! пять раз проверил, перед тем как ему позвонить. Но хотелось еще раз услышать подтверждение.

— Ей богу, Юрий, ты меня обижаешь. Встречаемся на прежнем месте, не забудь захватить оговоренную сумму. Пять, как и договаривались. Жду.

И вот Юрий торопился и как всегда налетел. Где-то уже сзади раздался свист гаишника, Юрий секунду помедлил, хотя ноги и руки сами делали свое дело, останавливали автомобиль, ну да ладно, немного задержусь, не убегать же от мента, еще тревогу общегородскую объявит…

— В чем дело, командир? -

холодно посмотрел на лениво подошедшего мента в сером плаще и расплюснутой фуражке через опущенное стекло Юрий.

— Мне некогда.

— А я не тороплюсь, -

нагло усмехнулся гаишник и весело заглянул в салон машины, через плечо.

— Вот что, командир, я действительно опаздываю, ты давай по быстрому реши — бабки на лапу, корочку в

нос или вылететь с работы?..

Голос Юрия говорил о многом — о том, что хозяин голоса явно не блефует, о его почти неограниченных возможностях

в судьбе гаишника и о опасностях, ожидающих "командира". Капитан помахал полосатой палкой, пытаясь понять — как же

это так, и денег дать может, но и корочки какие-то у хлыща есть, ишь, выбрит-надушен, одет с иголочки, но не мордаст-стрижен, как вся эта бандобратия, да и на "Жигулях" братва не разъезжает, архаика это… хоть и "Таврия", но говно…

Значит блефует гад, ну я тебе покажу!

— Документы. А насчет бабок — так можно и под статью о взятке угодить, должностному лицу при исполнении…

— Ты попал, козел! держи!..

И Юрий достал красные корочки с золотым двуглавым орлом и тремя буквами — ФСБ. Лицо гаишника-капитана обиженно вытянулось.

— Фамилия, должность, звание!

Голос Юрия, с командирскими нотками, хлестнул как кнутом, гаишник мгновенно вытянулся и отчеканил:

— Дурков, инспектор дорожной службы, капитан!..

— Свободен, Дурков-дурко!..

И резко газу, догонять, догонять убегающее время, как там Гена, заждался наверное… Капитан Дурков злобно и мстительно посмотрел во след и в голове сложился мгновенный план — сейчас же написать рапорт, мол был пьян, превышал

скорость, грубил и воспользовался своим служебным положением… Черт, я же ни фамилии не знаю, ни номера не

запомнил!.. От горчения инспектор засвистал и замахал палкой первому попавшемуся автомобилю, не похожему на бандитский.

Припарковав "Таврию", Юрий захлопнул дверь и закрыл ее на ключ. Затем огляделся — тихая улочка-переулок, отлично отремонтированные особняки Замоскворечья, темные от многодневных дождей, в подвале уютно светит окнами ресторан "У Миши". Гена знает, где надо встречаться, раз платит не он, а Юрий, вот гад…

В стеклянной двери отразился в хорошем французском плаще и серой шляпе чуть на бок высокий и плечистый сорокалетний джентльмен с чуть жестким правильных черт, лицом. Это я, майор, конечно бывший, конторы, а ныне шестерка на цирлах у вонючего уголовника в законе… Предупредительный швейцар, мордастый парень в ливрее, распахнул перед клиентом дверь и провел к гардеробу.

— Прошу плащик, шляпку, у нас тихо-тихо, тихо-хорошо, будете рады, -

пропел пожилой гардеробщик, расплываясь морщинами. Вышибала в ливрее отошел к двери, бдительно вглядываясь сквозь стекло. Гардеробщик обслужил Юрия и выскочив по-молодому из-за дубовой стойки, отдернул штору, пропустив клиента в светлый, уютный зал.

Гена из дальнего угла приветливо отсалютовал рукой. Юрий прошел к нему и сдержанно поздоровался кивком. Гена же почти прыгал на стуле и улыбался изо всех сил своим потасканным слегка лицом пятидесятилетнего псевдоинтеллектуала скриво подстриженной бородкой.

— Ну, хвастай.

— Есть, есть Юрий, судим оказался твой клиент, судим. В 80 получил по 224, за наркотики, четыре года, освободился по концу срока и отбыл по прежнему месту жительства… А?! Каково?! Денежки где?

— Здесь, -

Юрий положил на стол плотный конверт синего цвета, пухло набитый. И придвинул его к середине стола. Но на непроизвольное хватательное движение руки Гены отрицательно мотнул головой и сказал:

— Папку давай, дело.

Все так же улыбаясь, Гена достал из-под стола дешевый пластиковый "дипломат", а из него коричневую потрепанную папку, густо исчирканную и исписанную, "дело".

— Скажи спасибо, что эта старая туфта ни кому сейчас не нужна, все в прошлом, а так бы тяжело бы было позаимствовать…

— Искать не будут? Папку?..

— Не кому, Юрий, я же про ото и говорю, ни кому не нужно это старье! Что будешь пить?

— Ни чего, мне пора.

Гена удивленно выкатил глаза на встающего из-за стола Юрия, затем схватил конверт и заглянул туда. Тугая пачка зеленых вытянутых купюр убедила его — вроде бы все правильно, так почему бы не выпить, не понимаю…

— Придется сегодня тебе Генок, самому заплатить, тем более бабки у тебя есть. Понадобишься — позвоню еще. Пока.

Юрий уже вставал, но замер, застигнутый неожиданным вопросом Гены:

— А кому понадобилось такое старье да еще за пять тысяч долларов?.. Ей богу, я не понимаю, Юрий…

Ну сволочь, не понимает, а лезет, спиноза херов, мозги видите ли у него есть…

— Слушай, ты, говна кусок! Ты получил свои вонючие доллары или нет?! Получил или нет?!!

— П… получил, -

отшатнулся вместе со стулом к самой стене перепуганный и ни чего не понимающий Гена-Генок, и чего он…

— Так в чем дело? или ты хочешь вместо долларов получить в голову свинец?

— Н…н…нет, что ты, что ты, Юрий, что ты, я просто не подум…я просто яз…

— Тогда держи свой язык за зубами — ясно?!

— Я… ясно, Юрий, все ясно!..

прижатые к груди руки, вытаращенные глаза, полураскрытый рот — не Гена, а страх сплошной, сплошной один страх вместо человека…

Юрий развернулся и вышел из зала, крепко придерживая локтем коричневую потрепанную папку, в которой был его личный миллион. Как у Бендера… И свобода от Севера.

Усевшись в машину, Юрий нервно сорвался с места, скрипя зубами — сука, все знать хотят, все все знать хотят…

Север поднял голову и уставился на секретаря. Сегодня у этого придурка зеленый галстук, когда-нибудь я его лично удавлю на этой дорогой "селедке"…

— Че надо?

— Василий Николаевич, только что звонил шестой…

— Ну!..

— Он докладывает, что майор получил от эксперта папку и едет сюда, шестой спрашивает, что делать с экспертом.

— Дождемся майора, и в зависимости от результата. Ясно?..

— Да Василий Николаевич, я могу идти?

— Пошел…

Сюда едет, несет в зубах миллиард и не знает, какова будет ему награда… За все по трудам…Север откинулся на спинку кресла и закурил. Хорошие сигареты делают буржуи, низкое им спасибо сказать надо, ништяк. Клубы дыма поднимались к потолку, украшенному лепниной и росписью, неплохая имитация восемнадцатого века, как базарят спецы…

— Ну заходи герой, заходи! Чем порадуешь?

— Василий Николаевич, есть отличная новость! Судим наш Слава Громофф, судим. За наркотики…

— Гляди ты, 224 отхватил, лихач-молодчик…

— Судим, но только под другой фамилией и другими документами…

Север удивленно уставился на Юрия, даже слегка приоткрыл рот, ну и рыло…

— Это как?..

— Еще не знаю, Василий Николаевич. Вкратце это звучит так — в 1980 году Вячеслав Громофф под документами Ильи Сергеевича Шаповалова был осужден к четырем годам лишения свободы. Наказание отбывал в городе Красноводске, Туркмения, в колонии общего режима для лиц осужденных к принудительному лечению от наркомании. По окончании срока 4 февраля 1984 года освобожден, направление выписано по последнему месту жительства Шаповалова — город Новокузнецк, улица Строителей Коммунизма, дом 23, квартира 6. Все, Василий Николаевич.

…Ни хера себе молодчик, мамка у него пробы ставить негде, бабушка десантница, дед красных рубал, пахан в окно сиганул, и он сам… Север ошарашено покрутил головою — да…

— Что теперь, в Новокузнецк махнешь, Юрий?

— Я думаю так — паспорт во время ареста был не его, это точно. И по адресу живет не он, а кто-то другой. Но этот другой может быть даст нам ниточку, куда дальше бежать… Да, нужно лететь в Новокузнецк, Василий Николаевич.

— Правильно, ну и хват, наш наследничек, слов нет — хват. Секретарь даст тебе бабок и с богом. Ну — удачи тебе, Юрий.

— Спасибо, до свидания, Василий Николаевич.

— Всего хорошего…

НОЧНАЯ ПРАГА.

Когда отзвучали небесной музыкой звуки, четырьмя текстами с небольшими интервалами прорычавшие-прокричавшие-простанашие из кустов расположенных возле Чертовки, когда отзвучали сопутствующие неземной музыке дополнительные звуки — бьющей об землю звонкой струи, усталого, чмоканья-шлепка поцелуя и неизвестные тяжело дыша, стали выкарабкиваться снизу вверх, на тротуар…То прослушавший. всю эту симфонию и задарма явно местный житель и скорей всего, судя по потертости, пенсионер с измятой мордой, счел за благо убраться. И совершенно напрасно, так как ни каких претензий к нему бы не было предъявлено, в связи с покладистостью характеров и миролюбивостью к окружающим теми неизвестными…

Из кустов, перепрыгивая через низкий забор, показался Слави, волоча за руку на буксире свою Диди. На Кампе было почти пусто, если не считать пары бомжей, с бормотаньем чего-то делящих под ближайшим деревом. А так ни Алекса с Нурой, ни с Мартой Павла и кучи детей, ни кого не было видно под синевой фонарей и желтых лунных бликов, падающих сквозь листву и деревянные груши. С тихим стуком падали на траву каштаны, Карлов мост сиял огнями и чуть оглашался криками пьяных туристов, на другом берегу Влтавы гремела дискотека, Слави и Диди остались совсем одни…

— Ну что будем делать, моя любимая Диди, махнем к Павлу с Мартой или еще поколобродим вдвоем всласть? -

спросил Слави, оттирая ладонью нетрудовой пот со лба. Кожа под бородой чесалась, из-под мышек воняло, ноги слегка дрожали и хотелось не только пить, но и немного полежать. Он очень надеялся на усталость Диди… Но она оказалась неутомимой!

— Давай махнем куда-нибудь, мой гризли, ты же знаешь этот город, ты же здесь жил, а?!

— Давай, -

пряча вздох за зевком или зевок за вздохом, согласился Слави, а что делать, сам напросился…

— О'кэй, экскурсия для гостей нашего города "Прага андеграунд", мы с вами находимся на Кампе, легендарном месте постоянных встреч хиппи, правда в последнее время сюда зачастили что-то панки и бомжи с туристами, но что поделаешь! все цветы должны цвести! Особенно на чужом огороде… Давайте-ка пройдем немного вперед и заглянем всего на минутку в эту самую узенькую улицу мира, улицу-щель! ба! какая неожиданная встреча — именно в этой улочке-щели расположено кафе "Ботега", где так же традиционно собирается разная волосатая молодежь различнейшего возраста!..

Ввалившись в кафе, Слави и Диди оказались в малюсеньком зальчике — два шага до стойки, слава богу, на право был проем и за ним еще один зальчик, с четырьмя столами и битком набитый разнообразнейшей публикой. Разнообразнейшей, но преобладали в основном две социальные группы — туристы и хиппи, последние хотя бы по внешнему виду. Нашелся не сильно занятый стул, но и так сказать не совсем свободный — на двух стульях разместились втроем, Диди уселась на колени Слави, через мгновение все уже знали друг друга, к тому же пара хиппов видела Слави с Диди на Кампе. Плюс нашлись и общие знакомые, между Слави и вон тем в уголке зажатом блондинистом молодом человеке с огромнейшим пацификом из проволоки поверх голубой индийской рубахи. Молодой человек с пацификом оказывается знал Володю-Бороду!..

Гул голосов перекрывал шум какой-то музыки, вроде бы она была, но и вроде бы ее ни кто не слышал, по кругу пошел уже третий джойнт с голландской травки, толстая пожилая хозяйка-не хозяйка, но принесла пива всем, незаметно туристы оказались вытесненными на улочку-щель и отправились по своим ночным туристическим делам, ближе к одиннадцати, к закрытию "Ботеги" экскурсия по "Праге андеграунд" продолжилась, только количество экскурсантов перевалило за полтора десятка!..

— Перед нами стена Джона Леннона, боже! что я вижу, когда я уезжал, Джон был бородат и трагичен, как всякий большой артист, полон непонятного горения и страсти, а сейчас?! Кто этот толстый, с ленивыми узкими заплывшими глазками и с хитрой гнусной ухмылкой на толстых губах, не говорите мне, что это Джон, я вам не поверю?!..

— Слави! -

смеясь, орало молодое поколение так, что за стеною, где располагалось посольство Мальтийского ордена, вздрагивали деревья и облетали листья.

— Слави, это нарисовано совсем недавно, на прайса магистрата!..

— Ну да, я понимаю, раньше рисовали Ленина, теперь Леннона, главное бабки, остальное их не интересует, пойдемте скорей отсюда, я вам лучше покажу, где раньше, когда вы все еще ходили в начальные классы школы, был сквот да еще ко всему и хипповый!..

Шумной гурьбою, со звоном неизвестно откуда появившейся гитары, подхватывая неизвестно откуда взявшихся местных и иностранных своих — с дредами, бонгами, в пончо и ориентальных шмотках, пересекли Влтаву через Карлов мост, доставив массу удовольствия редким стайкам туристов. Щелкали слепящие вспышки фотоаппаратов, краснел глазок или мушка видеокамеры, мост кончился, светофор уже перешел на ночной режим — мигающий желтый предупреждал о возможной опасности… Поворот направо, проход узким тротуаром, первая улица, поворот налево во вторую, выпирающий пузом дом, Слави замер перед побеленным зданием с какими-то двумя закрытыми по случаю ночи, магазинами… Редкие освещенные окна подчеркивали закрытость и замкнутость здания, по фасаду на входом была надпись большими золотыми буквами — 3ЛАТА ЛОДЬ… Молодежь шумела, толкалась, перекрикивалась, не понимая важности момента, и только Диди, верная, нежная, чуткая Диди шепнула — это здесь?.. Слави мотнул головою, сглотнув остатки прошлого слегка соленого… Но через минуту уже справился с нахлынувшим было волнением и ностальгией.

— Минуточку внимания, перед вами дом, под названием "Злата лодь", известным как бывший хипповый сквот, ныне населен работниками одного из министерств…

— А давайте им напомним, в чьем доме они живут! -

разнесся звонкий голос Диди, закаленный в различнейших экологических демонстрациях, и через секунду в узкой улице, к самому небу, стиснутому крышами, взлетело звонкое:

— Уэн д мун ис ин д севенс хаус…

А еще через полсекунды пели все!

— Уэн д мун ис ин д севенс хаус

Энт юпитер элайн вис марс…

Дома на Напрстковой улице казалось стояли притихшие, затаившиеся, замершие, как будто ожидали после звуков боевой трубы, то есть голоса Диди, начала атаки… Штурма…Черные стекла, в доме "Злата Лодь" погасли даже те редкие окна, что горели уютным светом, отражали звуки… Притихшая улица внимала словам страшной песни.

31 мая 1994 года.

В этом последний день весны, теплый и солнечный, начавшийся таким прекрасным утром — легкий ветерок раскачивал кусты марихуанны на крыше дома, в открытых и распахнутых настежь окнах колыхались самодельно батикованные занавески, ни чего не предвещало грозы. А она приближалась…

По улице Каролине Светле тихо подкатили два автобуса, битком набитыми молодыми агрессивными людьми в черной униформе, следом катило еще несколько авто… Нет, это не были эсэсовцы или представители какого-либо фашистско-скинхедовского движения, это были просто работники чешской полиции…

Остановившись перед сквотом, люди в форме быстро выскочили и окружили дом, заняв предполагаемые места для начало штурма. Не хватало только оружия, но на дворе все же был 94, пять лет после "бархатной революции", а потому ограничились лишь дубинки и баллончиками со слезоточивым газом…В доме затаились и притворялись что спят тридцать два преступника! из них больше половины женского пола и пятеро детей, в том числе и один грудной… По команде старшего, рыжего мужика с неприятным лицом лет так сорока, вооруженного наперевес большой видеокамерой, к двери выдвинулся средних лет пан в полукомбинезоне, этот правильный гражданин своего государства, работник одной из фирм по открыванию дверей — если вы потеряли ключ, очень быстро, умело и профессионально вскрыл два замка… В распахнутые настежь двери ворвались полицейские, раздались, нет, не выстрелы защитников дома, а лишь гневные крики, плач разбуженных детей, какой-то грохот… Операция принесшая столько много славы полиции, началась…

Затем было выселение на улицу сквотеров, журналисты, ти-ви не приехало — мелочь! Мебель и вещи, что сквотеры не могли взять сразу, работники полиции и одной из фирм по перевозке выносили, и переписав увозили на склад, откуда их можно было получить, когда найдешь новое жилье… И отвоз и склад бесплатно — гуманность новой Чехии не знала своих границ.

Слави не понимал только одного — почему ни кто из журналистов не сделал интервью с тем скромным рабочим, что помог полиции отпереть двери… Ну да, у него такая работа, у него дети и если не он, то эту работу за эти же деньги выполнит кто-то другой…У работников обслуживающих печи в Освенциме тоже были дети… И тоже хотели жрать.

Слави ни когда не любил рабочих, людей с менталитетом рабочих, это быдло в полукомбинезонах и спецовках, на все имеющих собственное мнение, совершенно ни на чем не основанное. И в этот день, 31 мая 1994 года лишь получил еще одно подтверждение правильности собственным мыслям. Самые страшные люди в мире — это простые хорошие люди, заботящиеся о своих голодных детях, ради них, своих детей, они готовы на все…

НОВОКУЗНЕЦК-МОСКВА.

Юрий стоял перед обшарпанной дверью с глазком и двумя врезанными английскими замками. Последний раз дверь красили явно еще до перестройки… Подняв руку, он нажал кнопку старенького звонка. За дверью резко зазвонило. Затем раздались шаркающие шаги и кто-то припал к глазку с той стороны. Затем недовольный хрипловатый мужской голос спросил:

— Ну че надо? Ты к кому, мужик? А?..

— Илья Шаповалов здесь живет? -

вопросом ответил Юрий. За дверью притихли, видимо рассуждали-размышляли, до него даже донесся скрип мозгов.

— А че надо?

— ФСБ,-

кратко ответил Юрий и указал глазку удостоверение. За дверью снова притихли, затем тяжелый вздох и замки стали отпираться. Потом распахнулась и дверь. Перед Юрием стоял помятый жизнью и водкой лысый мужик лет так пятидесяти с лишним на вид, одетый в старые спортивные штаны несуществующего в природе цвета с вытянутыми коленями и такого же типа футболку.

Юрий вошел в коридор, несколько потеснив мужика, от которого пахнуло застарелым похмельем, нечистым телом, ванна у него что ли не фурычит? и еще чем-то кисло-вонючим, ну как от козла… Маленький коридор явно однокомнатной квартиры, так называемого "ленинградского" типа — сидячая ванна, кухня размером со шкаф, и соответствующим остальным.

— Ну я Илья Шаповалов, ну я, -

недовольно бурчал мужик, запирая дверь на все замки за спиною у Юрия. На ногах у хозяина квартиры были рваные старые тапки, мебель в комнате и кухне была лет так с шестидесятых — ободранная, поломанная и дешевая, сам хозяин был небрит, в уголках глаз желтело, весь он был такой опухший… И чего запирается, красть-то у него все равно нечего…

— Значит так, Илья Сергеевич Шаповалов, год рождения 1957, пока не судим, -

весело начал Юрий, окидывая взглядом всю эту убогость и обшарпанность. Но хозяин квартиры перебил его, взвившись:

— Че значит — пока не судим, че значит?!..

— Тихо, -

Юрий уставился в нечистые глаза Шаповалова, явно осознавая контраст своей внешности с внешностью хозяина квартиры, и давая тому тоже осознать этот контраст. Шаповалов сник, подавленный выбритым незнакомцем, пахнущим одеколоном, который вполне можно было бы употребить и вовнутрь…

— Тихо, я сейчас тебе кое-что сообщу, затем спрошу и от твоих слов будет зависеть — здесь ты останешься или со мной пойдешь, как в том анекдоте…В 1980 году некий Шаповалов Илья Сергеевич, год рождения 1957 и так далее, кстати — прописанный в этой самой квартире, был осужден за наркотики к четырем годам лишения свободы, после отбытия наказания направлен на прежнее место жительства. Вопрос первый — кто под твоим паспортом сел за наркотики?

Полуоткрыв рот с остатками черных и желтых зубов, Илья охреневши смотрел на невесть откуда свалившегося на его лысую голову гада-фесбешника…Ну суки, раскопали… Может прикинутся шлангом, сказать как тогда — мол ксиву потерял и ни чего не знаю?.. А вдруг они в курсах, раз пытают?..

— Это…раз такое дело…че это мы как…в коридоре торчим…в ногах правды нет…проходите пожалуйста…садитесь… -

предложил Илья и сам шагнув, уселся на продавленный диван-кровать, давно уже не складывающийся, Юрий взял ободранный стул с поломанной спинкой, но единственный в этой комнате и переставив его от стола с ржавой клеенкой к дивану, сел.

— Ну давай Илья, давай рассказывай.

— Ну вообще-то это давно было…я тогда… это…хиповал…Ну поехал я к своему корешу…ну под Москву… в этот… как его? блин, а! Ярославль…ну там выпили, выпили да…то-се, чувихи, я тогда был при волосах…а потом один кореш моего кореша, ну там свою банда была, все при волосах, бля, ну и… имя не помню, блин предложил… смотаться в коммуну одну… В лесничество… одном… Там помню хипарь лесником мантулил…ну и вокруг него столпился народ… человек несколько…блин

— В каком это было году?

— Ну эта…блин…в 75, меня потом в армию загребли, да…Хам был хипарь один, ну при волосах…ну все говорили, что у него…хипаря того…проблемы с…ну вашей конторой…тогда КГБ…и ксив нету…ни каких…а он на меня сильно походил… обличьем. .ну в морду как брат…Ну, блин, я и по-пьяне и накатил… подарил ему ксиву…паспорт значит, ну…А в Ярославле сказал, что мол утопил с пиджаком…ну…на лодочке катаясь…дали справку, затем я штраф платил… Тут. Червонец… это тогда почти три пузыря водяры было… Вот… Ну и все, а осенью меня в армию загребли…после завод, мать померла, хата на меня отошла…Все…

— Как звали того москвича, с проблемами и без документов?

— Не… не помню…

— Постарайся вспомнить, Илья, для собственного блага.

Юрий разглядывал Шаповалова и думал — жаль, что не тболее современных фотографий, только с времен ареста и освобождения…Но показать надо…

— Это…как звать не помню… блин… кличка у него…У нас у всех тогда были клички…у меня Алойз… блин…

— Вспоминай, вспоминай Илья. От этого зависит твоя судьба.

— Это…ну такая…иностранная кличка…короткая и иностранная…что ли…

— Имя — Сэм, Джон?

— Не, не, такая…по стране вроде… Швед! во блин! вспомнил! точно — Швед!

Илья улыбался, вспомнив прошлое, может и мужик этот без последствий свалит, а то ему уже надо бежать, к пивняку бежать, уже девять, похмелится пора, а то в башке шурум-бурум, херня всякая, бля, киоск уже открыли, линял бы мужик, а…

— Это он? -

спросил Юрий, выкладывая фотографии на липкую клеенку. Шаповалов вгляделся в старые фотографии.

— Он!.. Точно он, Швед, только у него патлы были до плеч, ну как у нас… у всех до плеч, а тут он лысый…стриженный…

— Дальше, -

потребовал Север и Юрий продолжил.

— Лесник-хипарь — Яков Игоревич Шнеерзон, эмигрировал в Израиль в 1979 году. Друг настоящего Шаповалова в Ярославле — Семен Геннадьевич Крюков умер в колонии строго режима в 1988 году…

— Гляди ты, -

Север почти восхищенно покрутил головой и добавил.

— Как в романе…дальше.

— После освобождения в 1984 году следы псевдо Шаповалова, нашего Громофф по линии МВД обрываются.

Но есть еще одна зацепка.

— Какая?

— В КГБ, в пятом отделе вначале семидесятых был организован подотдел по профилактике и борьбе с идейно чуждыми влияниями в среде молодежи. У меня есть уже выход на одного запасника, из этого подотдела. Нужны только

как всегда деньги.

— Бабки не проблема, секретарь даст… Я только вот что хочу спросить тебя, майор. Я одного понять не могу — какого хера вам там зарплату в КГБ платили, если хипня волосатая по стране раскатывала с чужими ксивами?.. А?!

ПРАГА…

За пролетевшие полмесяца дела с Центром не просто сдвинулись с места, а скачками умчались вдаль, к своему естественному завершению. Пан Бартл в указанный ему срок составил все нужные бумаги — Устав будущего Центра, учредительные документы, договор между Алексом и Павлом, и так далее, и тому подобное… Чешская бюрократия ни чем, не хуже американской! И передал все эти документы в соответствующий отдел магистрата Праги-3 для регистрации. Той самой Праги, того самого района, где проживал Павел, один из соучредителей Центра…И как сказано в законе — через тридцать дней Центр должен быть зарегистрирован. Поэтому со всем этим проблем не было, проблема была с собственностью, а правильней сказать — с отсутствием ее.

— Послушай, то тебе не нравится, это тебя видите ли не устраивает, то тебе не подходит! Слави, я не пойму — кто покупает?! А?! Я или ты?!! -

Алекс искренне возмущался, совершенно искренне возмущался и махал руками, в связи с чем Слави и Павел следили за размахавшимся Алексом с легкой тревогой. Так как все трое, Алекс за рулем, Слави рядом, а Павел в одиночестве на заднем сиденье форда, мчались по узким улицам Праги со скоростью превышающую допустимую…Они возвращались с очередного просмотра очередной собственности. Очередного и увы, не подошедшей этому избалованному Слави, черти бы его побрали, фак его маму!..

— Я покупаю, я! -

заявил невозмутимо этот наглый хипарь, этот… этот… и выждав секунду-другую, когда поперхнувшийся от такой наглости Алекс уже готов был взорваться, добавил.

— Я, но на твои прайса-бабки, акула империализма. Так как, Центр делать мне, а потому я лучше знаю вас обоих, что мне надо и как оно должно выглядеть…

— Павел, ты слышал или нет, Павел?! Посмотри на эту морду — он лучше знает, делать ему, он покупает Центр!.. Он…он… А мы только так, посрать вышли, я и ты организаторы, а он главный, босс нашелся!..

— Да, я Президент Центра, могу показать протокол, подписанный соучредителями, то есть вами обоими, так что давай верти, -

тут Слави сказал русское незнакомое слово "баранку", Павел совершенно ни чего не понимал, так как эти двое, в общем-то друзья, орали друг на друга на смеси англо-русских слов и с такой скоростью…Но видимо Алекс понимал Слави, наверно это сленг, так как он сплюнул в открытое окно и резко свернул с площади Мира на широкую улицу с трамвайными рельсами…

— Ты куда Алекс, нас же на обед женщины ждут, в огромном количестве? — удивился смену маршрута Павел, на что Алекс недовольно буркнул.

— Последний адрес есть еще, последний на сегодня, если ему, морде, -

кивок в сторону невозмутимо восседавшего с буддистской что ли невозмутимостью Слави рядом с разволновавшимся Алексом.

— Тоже не понравится…Тогда придется и завтра километры мотать…

За опущенными стеклами проносились назад дома с вывесками-рекламами ресторанов, кафе, магазинов и офисов, пролетел встречный трамвай со страшной скоростью, деревья стояли желто-красные, Алекс не обращал внимания на редкие светофоры, пользуясь отсутствием полиции и редким автомобильным движением. Прохожих тоже почти не было видно…

— Вон… Нас уже ждут, -

показал рукой с заднего сиденья Павел. Алекс и Слави увидели возле больших железных ворот в длинной стене с двумя рекламными щитами на какое-то говно, две фигуры, топчущиеся возле темно-малиновой "шкоды-фелиции", явно ожидающих покупателей на свою собственность. Алекс резко затормозил возле тротуара, фигуры встрепенулись, друзья стали вылезать из форда. Ожидающие покупателей невольно, в связи с визгом тормозов, обратили внимание на странный экипаж, надо же! форд под джинсы разрисовали, ну-ну…Они совсем не опознали в волосатых хипах ожидаемых покупателей, просто глаза есть, так что же не смотреть…так сказать не попялить глаза-то, если время позволяет, и куда только запропастились эти американцы, договорились же точно на… Хиппи эти заперли форд свой джинсовый и не спеша подошли к двум хозяевам собственности, вот именно! собственности, получили по реституции — у деда отняли, сыну и взрослому внуку вернули, хоть и поздно, но восторжествовала справедливость, интересно, что же этим волосатым от нас нужно?..

— Добрый день, я пан Лукаш, договаривался с вами по телефону, кто из вас пан Гердличка? Это мои друзья-американцы… -

начал было говорить Павел, но ни отец, ни сын больше ни чего не слышали, так как оба почти синхронно поплыли, попали в прострацию, оказались как бы в не фокуса, как бы выпали на время из действительности, хотя что же тут такого? ну хиппи, ну волосатые, ну вроде бы покупатели, вроде бы американцы…так ведь после "бархатной" революции и не такое может случится…Вернувшись из "путешествия" господа Гердличковы услышали окончание монолога Павла:

— …ну так что, давайте осмотрим вашу собственность. Вы написали в объявлении что это бывший пивоваренный завод?..

Первым не выдержал неправильности существующего порядка и сложившейся ситуации конечно отец, пан Гердличка, все происходящее ломало все его представления о миросоздании — где же это видано, что бы на такую собственность! пивоваренный завод!! пускай и бывший, приезжали какие-то волосатые оборванцы, хоть и американцы пускай!!! подозрительные субъекты в грязной джинсовой одежде?!!..

— А вы знаете хотя бы примерную стоимость нашего пивовара?!..

— Бывшего пивовара, -

поправил Павел, единственный из приехавших понимавший язык пана Гердлички. Остальные, Алекс и Слави, ни хера не понимали из взволнованной речи этого плешивого пана…Но и Павел не совсем понимал, в чем же тут дело, что за волнение такое…С размаху, махая руками и трясся готовой, вмешался в разговор и сын, пан Гердличка-младший, как принято писать в американских газетах. И его вмешательство было естественно, все же родной сын:

— Наш пивовар стоит по оценке сорок восемь миллионов крон!..

Алекс невольно отшатнулся, нет, не от громады цифр, он не понимал чешского, просто этот молодой пан лет так тридцати с лишним, плевался как верблюд. Видимо от величия суммы…

— В чем дело Павел, я фак оф, ни хрена не понимаю?!

Возмутился непонятной ситуацией Алекс, возмутился на англо-русском. Слави с просветляющимся лицом пояснил:

— Пo-моему эти два жлоба упиваются ценою своего сарая и мы как покупатели им не сильно нравимся, а, Павел, я точно отгадал или ошибся?..

— Точно, эти цивилы-квадраты считают, что мы не достойны их пивовара…

Алекс отодвинул Павла в сторону и прихватив кончиками пальцев внезапно замершего пана Гердличку-старшего за лацкана помятого пиджака, второй рукой с видом фокусника выхватил из заднего кармана бумажник на длинной цепочке. И распахнув бумажник, ткнул им как удостоверением КГБ, ФСБ или говоря местными реалиями — бывшее СТБ нынешнее БИС, ткнул прямо в нос пану, не дав тому отшатутся, ткнул прямо в выпученные глаза и тихо сказал на одном из международных языков, то есть русском:

— Ты, сранная морда!.. Ты мне, гражданину Соединенных Штатов Америки и держателю кредитных карт Американ Экспресс и Мастер-Кард не веришь, и сомневаешься в мою платежеспособность?!..

Папа и сын замерли в предчувствии чего-то страшного, Слави с трудом сдерживался от взрыва смеха, Павел слегка приоткрыл рот, а Алекс продолжал:

— Да я тебя козел, фак твою маму и этого сыночка дебила, даже после раздела имущества с моей бывшей коброй американской, да я тебя несколько раз куплю и продам, вместе с твоим поганым сараем!..

Увы, Алекс крал у классиков, но что поделаешь — волнение и раздражение сыграли свою роль.

Неизвестно что подействовало лучше всего — русская речь со знакомыми словами, вид кредитных карт или зеленые вытянутые купюры, битком набитые в бумажнике, неизвестно…Просто есть люди, которые убеждаются лучше всего действием, а не словами, оба пана Гердличковых относились именно к этой категории, а потому через секунду калитка в зеленых воротах была гостеприимно распахнута-отперта и отец с сыном наперебой малом не кланяясь, предлагая войти и осмотреть их сарай, пардон, бывший пивовар. И предполагаемые покупатели войти в калитку на территорию собственности панов Гердличковых, совсем не испытывая того трепета, который отец с сыном испытывали вот уже полтора года, с того самого дня, когда им вернули этот завод…Их волнение не проходило и ни разу не исчезло за это время даже ни на секунду, ну может быть только во сне? хотя вряд ли, и во сне отец и сын испытывали к заводу трепетные чувства…Отец и сын Гердличковы, в отличии от их деда-отца, который был собственником и хозяином, были обыкновенным быдлом…Так как прожили в эпоху безсобственничества. Быдло, как это ни обидно для пивоваренного завода…

Территория бывшего пивовара поразила хипов. Огромная, в меру застроенная различнейшими зданиями и постройками, главный корпус в шесть этажей, пустынных и громадных, с бетонными фундаментами на перекрытиях, на которых еще не давно возвышались, блестя на солнце или в свете ламп, котлы для варки пива… Склады, цеха, какие-то сараи, бывшие офисы, кирпичные, каменные, бетонные и даже пара деревянных, гаражи с ремонтными ямами, какие-то миниатюрные домики как из сказки, а между всем этим широкие, средние и узкие проезды-проходы, пролеты, улицы и переулки, сразу за воротами небольшая площадь, видно здесь машины разворачиваюсь с пивом…В голове у Слави, а следом и у Алекса с Павлом зашебуршились мысли-планы об расположении, размещении, распланирование Центра в этих чертогах, в этих гулких со сводчатыми и плоскими потолками помещениях — здесь сейшен-зал с баром, тут можно офис что ли или офис лучше тут, нет, бар лучше вон в том сарае при воротах, сразу раз и на месте!.. А здесь жилье, здесь я и Диди, а вот тут я с Нурой, ну конечно, конечно — ты и Нура, да здесь места на всех хватит!..

Павел смотрел на возбужденных друзей и завидовал им, поселится-то он может, куда государственную квартиру девать? вдруг Центр не надолго, бюрократия и полиция в Чехии не спят…

— Да смело селись, Павел, селись!.. А, флет свой сдай за те же прайса, сколько сам платишь. Или чуть сверху прихвати, девчонкам своим на лимонад…

— Сначала надо купить, -

грустно вспомнил Павел сорок восемь миллионов…

— Ну хорошо, хорошо, -

с брюзгливым выражением лица и с высокомерием колонизатора перед туземцами, прервал потоки мыслей и английскую речь, но то же по-английски, Алекс.

— Вернемся к нашим баранам, -

кивок в сторону переминающихся в нетерпении отца и сына, только духа святого и не хватает, да откуда же ему здесь взяться, от таких вот отцов и сынов дух святой норовит за километр проскочить, а то и за два…Слави поддержал Алекса:

— Скажи этим жлобам, Павел, здесь еще нужно фундаменты выдалбливать, для того что бы можно было использовать помещения в наших целях, плюс скорей всего и канализация, и электропроводка, и водопровод, да и крыша скорей всего, еще первую мировую войну наверное помнят…Так что пусть губу сильно не раскатывают, продавали полтора года — так еще полтора будут продавать!.. И к тому же спроси их — кто будет платить налог на продажу?.. Пусть хорошенько подумают, а мы пока с Алексом посовещаемся…

Павел начал переводить сказанное Слави отцу и сыну, те замахали сразу руками, четко и ясно осознавая, что наконец-то за полтора года появились дураки, желающие купить их собственность…Остальные же покупатели, сколько их за полтора года здесь перебывало! узнав цену и осмотрев пивовар, исчезали, что бы больше ни разу не появится, даже не торговались, так может быть удастся всучить дорогой нам пивовар, дорогой как память об деде-отце, этим дуракам волосатым… Махали руками отец и сын Гердличковы друг на друга, так как сын был более современен и прагматичен, и прекрасно понимал — лучше пусть поменьше, но за то точно на счете, а еще лучше в руках наличными, вдруг банк обанкротится или его обкрадут…Но отец думал несколько иначе — да, сорок восемь неплохо, но гораздо лучше пятьдесят! или пятьдесят два…Папа был последним романтиком в семье-роду Гердличковых, романтиком-мечтателем…

— Послушай Слави, я только сейчас сообразил, ты знаешь сколько эти придурки хотят в нормальной валюте за всю эту громаду?.. -

с трудом удерживался от крика Алекс. На что Слави осторожно ответил:

— Ну, по последнему курсу так миллион двести тысяч примерно… грубого конечно подсчета…а что?

— В том то и дело, а я думал! -

Алекс старался не отпустить со своего лица брюзгливого выражения, но получалось с трудом, количество недвижимости подавляло мизерностью цены…

— Да ты знаешь, морда, что на эти бабки, ну лимон с лишним, в Штатах приличный дом не ухватишь?..

— Ну вот Алекс, а ты поначалу и ехать не хотел, а тут такая лафа и дешевизна, может еще парочку заводиков прикупим, а? А не только один?..

Борода топорщится от сдерживаемого смеха, Алекс машет рукой — да ну тебя в жопу, все шуткуешь, а тут разговор серьезный, собственность-недвижимость за бесценок просто сама в руки бежит…

Алекс и Слави посмотрели в глаза друг другу и внезапно вспомнили Амстердам, завтрак или ужин в Гринлайне, и свои собственные мысли в адрес друг друга…

…Конечно, Алекс не верил ни на грамм, в то, что придумал этот хитромудрый Слави, бывший кореш Сэм, неизвестно откуда свалившийся ему на голову… Придумывать он может сколько угодно, рассказывать тоже, но в жизни всегда совершенно по другому… он, Алекс, не рад видел как рушатся самые продуманные планы, самые просчитанные мероприятия, самые подкрепленные всем, чем только можно, варианты…Гладко было на бумаге, да помешали овраги, как говорится в том самом, долбанном народе, откуда он родом… Зачем напрягаться, спорить и говорить какие-то лишние слова, ну хочет его бывший кореш прокатится за его счет в Прaгy — о, кэй, он не обеднеет… Да и в Праге он еще не бывал…Ну а пока запросы этого Слави не перескочат разумных пределов — ну что же…он готов платить, хотя за глаза этот кореш наверно смеется над ним… Но если разумные пределы будут пересечены, он всегда найдет в себе силы сказать — стоп, приехали, дальше каждый платит за себя… дружба дружбой, а табачок врозь…то же говорит тот же самый народ, вот ведь какое дело — народ живет в говне, а мудрости изрекает…

…Естественно, этот свалившийся мне на голову на Дамраке друг юности далекой Алекс думает соскочить с нашего паровоза, когда надумает, ну уж дудки… Ясно, когда его перестанет забавлять езда на паровозе, он надумает спрыгнуть…Это его право, закрепленное в декларации Независимости Штатов, но это еще ни о чем не говорит… Просто когда Алекс захочет соскочить с подножки нашего трамвая, он уже незаметно для самого себя будет втянут, вовлечен в веселую и заманчивую игру под названием "жизнь"…сколько раз он видел таких умников — думают дай чуток поиграю, разонравится, спрыгну, а вот уж хер вам в обе руки, фигушки…Сразу все закрутится, Алекс заиграется, и он поймет — какой это кайф играть в эту игру, гораздо больший, чем в казино, это не такое веселье, игра под названием "жизнь", это же когда все вокруг тебя вертится и лопается, когда ты сам лепишь что хочешь, строишь как задумаешь и вертишь людьми, как тебе нравится… И заигравшись в эту игру хипповую, Алекс надумает выскочить из подводной лодки, заигравшись со всем азартом, который он в него вложит, ну и наивен же мой старый друг юности, ну и наивен…

Одному стало слегка стыдно за былую жадность, проявленную пускай и в мыслях только, другому же только слегка за былую хитрость. С легким чувством неловкости, но и одновременно с чувством облегчения, как будто после ссоры состоялось желанное примирение, Алекс и Слави стали пихать друг друга кулаками, боками, плечами куда попало. Павел удивленно уставился на них, еще бы, в Амстердаме то он не был с нами!..

— Да ладно тебе, морда бородатая, попихались и будя…

— Алекс, Алекс, я тебя гад, знаешь как люблю-уважаю?..

— Павел, ну что, спроси у этих собственников — они пришли к единому целому или у них по-прежнему все еще две цены? -

перевел разговор Алекс, напоследок пихнув эту бородатую морду как надо, от всей души. Слави добавил:

— А то мы поедем другие заводы смотреть, нам еще много купить надо…

Павел поинтересовался у отца-сына:

— Мои друзья интересуются — сколько вы хотите окончательно, кто будет оплачивать сделку и платить налог государству, вы подумали насчет того, о чем говорил мой друг — проводка, трубы, крыша, фундаменты? Они ждут вашего ответа.

Отец отчаянно махнул рукой, как-то по-русски, была бы у него шляпа — вдарил бы ею об бетонный пыльный пол, эхма, была-небыла! сын же наоборот, обрел в своем расплывшемся кнедликом-национальным блюдом лице какие-то европейские что ли, деловые черты, обрел и заговорил, четко выговаривая слова:

— Я думаю, что если вы возьмете на себя оплату сделки и налоги, с учетом предстоящих вам расходов по ремонту и демонтажу фундаментов, мы с отцом могли бы снизить цену до…

Голос сына внезапно как-то осекся, но он мужественно справился с волнением и громко сглотнув слюну, продолжил:

— …сорока четырех миллионов крон…Но это наша крайняя и последняя цена, ниже которой мы уже не пойдем…

Алекс не выдержал чужеязычной речи резко бросил в лицо Павлу:

— Что он рассусоливает, сколько они хотят, ну же, ну?..

— Сорок четыре миллио на крон, Алекс, -

чуть-чуть извинительно за жадных соотечественников развел руками Павел, на что Алекс попытался взреветь — да это же пустяки, как был прерван более практичным Слави, да-да, как это ни странно, Слави в данную минуту оказался более практичным, чем бывший американский бизнесмен:

— Переведи им — мы подумаем и сообщим свое решение через нашего адвоката. А они пусть eщe подумают — здания явно не ремонтировались со времен царя Гороха, в конторском здании полы сгнившие, фасады ободраны, отбита штукатурка почти везде, есть раскрошившиеся от старости углы у зданий, кое-где лежит кучами какой-то металлический лом и прочий мусор, в котельной не доразобраны котлы и лежит мокрый уголь… Пусть хорошенько над всем этим подумают, переведи им, а через пару дней адвокат позвонит и сообщит наше окончательное решение и нашу окончательную цену, И если они не согласятся на нее — мы будем искать другой пивовар или завод. Хотя нам их собственность полностью подходит. Все им переведи…

И Павел перевел им все. Отец и сын всплескивали руками, с экспрессией греков или итальянцев жестикулировали и что-то восклицали, пытаясь вставить и русские слова, явно апеллируя к Слави, на что тот сурово и без компромиссно заявил — херню разную мне не переводи, пусть думают, адвокат с ними свяжется… Алекс же был в шоке и все время пытался хоть что-то сказать этому дураку Слави, на что тот, лишь отпихивал рукою своего друга и отходил от него, не желая ни чего выслушивать, вот же дурак, ну морда-сволочь, это же всего, это же всего, это же всего лишь один миллион сто пятьдесят семь тысяч восемьсот девяносто четыре доллара семьдесят три цента!.. черт побери, подсчитал запрятанный в мозг бывшего бизнесмена калькулятор… Это же такая мелочь за такую массу собственности!..

— Послушай Слави, черт тебя возьми, фак мои колеса! я ни хера не понимаю, это же дешево, дешево, дешево! -

изо всех сил орал Алекс, успевая все же реагировать на быстро меняющуюся автодорожную обстановку вокруг фopда, мчащегося вновь с превышением скорости.

— Нy в чем дело, в чем, объясни мне, я ни хера, ни хера не понимаю!…

МОСКВА.

Официант быстро и ловко накрыл столик, критически оглядел его, поправил неизвестно что и только ему видимое, какие-то мелкие огрехи в сервировки и разлив по рюмкам водку, исчез, пожелав приятного аппетита.

— Ну что, по первой за знакомство, так сказать? -

весело вскинул рюмку на уровень глаз Вадим Петрович, толстячок с профессорской внешностью и звякнув стеклом об стекло — поднятой Юрием рюмку, со смаком проглотил чистый "абсолют".

— Хороша, -

почти пропел Вадим Петрович, оттирая уголком салфетки выступившую слезу. Юрий с вежливой улыбкой смотрел на жизнерадостного собеседника. Сам же он только пригубил водку и поставив рюмку на стол, принялся за мясной салат.

— Значит, вы хотите мне кое-что предложить?

— Работу, работу, Вадим Петрович.

— Сложную?.. Мне же все ж уже шестьдесят стукнуло…

— По вашему прошлому ведомству, найти кое-кого нужно, если конечно он проходил по вашему подотделу.

— А он точно патлат, ваш разыскиваемый субъект, Юрий?

— Был, до заключения. Не я проверяю все возможности.

— И сколько мне будет выплачено?..

— Пятьсот за работу без результата. И в десять раз больше с результатом. Плюс оплата услуг посторонних лиц, но обмануть меня не получится, так как я знаю расценки. Беретесь?

— Пять тысяч долларов…Даже торговаться не хочется, хотя уверен, не знаю с чего, но вы поимеете больше…Конечно согласен, Юрий. Кстати — вы пригласили, вы и платите, -

Вадим Петрович указал на богато накрытый стол. Юрий поморщился:

— Неужели вы думаете, Вадим Петрович, что все такие мелочные, как вы? Слушайте внимательно. Меня интересует Шаповалов Илья Сергеевич, год рождения 1957, предположительная кличка Швед. Последнее место прописки перед осуждением — Новокузнецк. Больше ни каких других ориентиров я не имею. Ни адресов, ни кличек, ни контактов друзей Шаповалова. И вот несколько фотографий.

Юрий выложил несколько фото — с тюремного дела после ареста, с копии справки об освобождении, везде наголо стриженный, с запавшими глазами и очень худой… И фотографию побывавшую в руках ретушера — с пририсованными длинными волосами.

— Не вспоминается случайно?

— Увы, у нас их только по Москве было на учете больше пятнадцати тысяч… Да. Плюс область и приезжие, а вот кличка Швед интересна, интересна, такого погоняла, ну клички, я не слышал… Довольно-таки редкая кличка, больше знаете — Сэм, Джои, Билли, Гарри, -

болтал Вадим Петрович с набитым ртом, не забывая прикладываться то к рюмке с водкой, то к бокалу с минералкой.

— По-моему я что-то то ли слышал, то ли где-то встречал, Швед, Швед…

— Не набивайте цену, Вадим Петрович. Вот телефон, если будут какие трудности с доступом к архиву — позвоните, мы сами подмажем.

— Ну я думаю таких трудностей не будет, контакты остались, главное — что бы он был, существовал, приехал хотя бы раз в Москву и попал в поле зрения моей прежней работы…А мы их всех на бумагу, как в гербарии, как бабочек-жучков на иголку и изучали — кого куда…Кого посадить, кого завербовать, кого помиловать для своих целей…Они все у меня были тут! -

пьяно выкрикнул Вадим Петрович, сжал маленький пухлый кулачок и совсем не страшно помахал им в воздухе.

— Хорошо, хорошо. Значит договорились. Звоните, Вадим Петрович. Официант, счет!

Юрий смотрел на Вадима Петровича слегка с презрительной улыбкой — такого он уже давно не видел, а Вадим Петрович насупив седые колючие брови и слюнявя короткие пальцы, пересчитывал толстую пачку долларов.

— Нy и как? Все бумажки на месте?..

— Не иронизируйте, Юрий, вы еще молоды и видимо не сталкивались с человеческой неблагодарностью, жадностью и коварством, а обжегшись на молоке, дуют на воду. Все в порядке, придвигайтесь ближе к столу, я вам сейчас все покажу, что я добыл.

Юрий придвинулся к круглому столу, покрытому темно-вишневой плюшевой скатертью модным криком пятидесятых лет и склонил голову над большим серым конвертом, откуда с видом фокусника этот жлоб стал доставать отксеренные документы и фотографии.

— Это он сам, собственной персоной ваш Шаповалов Илья Сергеевич, год рождения 1957, место рождения город Новокузнецк, временно прописан по адресу поселок Майский, дом 5, квартира 3. То-есть по месту работы — дворником. Попал Шаповалов в поле нашего зрения в 1984 году, почти сразу после освобождения. Это фотографии его ближайших друзей и адреса по которым они были прописаны, вот фото его последней герлы…

— Кого? -

не понял Юрий.

— И почему последней?

— К этому мы еще дойдем, минуточку терпения, Юрий. Герла — это или любимая девушка или просто особа женского пола на сленге хиппи. Видите — какой красавец, совсем не похож на себя на тюремных фотографиях, пополнел, отпустил усы и бороду, даже волосы слегка посветлели, а может быть в Крыму был, выцвели, но глаза все те же — запавшие и хитрые…Это его последнее фото. Как вы думаете, похож?

Юрий посмотрел на ксерокопию последней фотографии — действительно, слегка потолстел, поправился так сказать, усы и борода, волосы до плеч, посветлее, но узнать можно… Адреса, еще ксероксы фото каких-то морд, эта, как его, герла…

— Так почему последней?

— Видите ли Юрий, я конечно не хочу вам врать, что после путча 1991 года наша контора перестала отслеживать, контролировать и брать на учет этот сброд, но… Но ваш разыскиваемый, кстати — кличка у него не просто Швед, а Славка-Швед почему-то, очень странно… Так вот — Славка-Швед после 1991 года примерно с мая месяца по нашему ведомству не проходил больше…

Юрий тупо разглядывал отксеренные документы из архива и его когда-то родной "конторы", а в голове стучало — вот те и раз, вот те и раз, вот те и…

— Я работу сделал, Юрий и мы с вами в расчете. Но за отдельную плату я приготовил вам еще один сюрприз. Берете?..

— Какой сюрприз?..

— Денежки вперед.

— И сколько?

— Как раз те самые пятьсот, какие я мог бы поручить, если бы не нашел вам в наших архивах Шаповалова…

Крохобор, падаль, шакал вонючий…Юрий устало отсчитал пять сто долларовых бумажек из тоненькой пачки и бросил веером на стол. Остальные спрятав в карман, уставился на этого… шакала…

— Благодарю! -

Вадим Петрович быстренько сунул бумажки куда-то чуть ли не за пазуху и протянул Юрию листок бумаги. С каким-то отпечатанным текстом.

— Что это?

— План дальнейших поисков, адреса людей, зафиксированных нашей "конторой", из числа тех, кто последний контактировал со Славкой-шведом. Последние из числа зафиксированных и взятых на учет…

ПРАГА.

— …Ну в чем дело, в чем!!! в чем?! Я ни хера не понимаю тебя?! Сначала ты заманиваешь меня в авантюру, срываешь меня с Амстердама, полного трава, гашиша и немок с дредами…да-да, и немок с дредами! А когда я весь загорелся твоей сранной идеей, фак ее маму вместе с тобой, ты становишься в позу какого-то Гобсека трахнутого что ли, жмота и жлоба, я не знаю, я ни хера не понимаю, Слави?! Ты можешь мне дебилу расжевать — в чем тут дело?!..

Сливообраэные глаза Алекса под густыми с сединой бровями, в окружении сильной паутины морщин, а когда-то сводившие сума всех девчонок-хипушек города Уфы и близ лежащих городов, сверкали молниями вольт так на пятьсот, плечи дергались в непонимании абсурдностей или непонимании абсурдности, столько посмотрели объектов, наконец-то вроде бы встретили нужный и подходящий, большой и красивый, а тут какие-то разговоры за какую-то мелочь, ну да, он сам не валенок и не деревня, в бизнесе не одну собаку-конкурента сожрал, он понимает — торговаться надо, иначе будут считать дураком, но они же и так уступили четыре лимона!.. А он прекрасно видел, какого это далось особенно отцу…легче было расстаться с четырьмя годами собственной жизни…Не понимаю, Слави, не понимаю, объясни пожалуйста — совсем успокоившись, попросил Алекс, такой умудренный в бизнесе и совсем видимо не умудренный в жизни…

— О,кэй! Сколько бы ты, Алекс, дал бы им за их пивовар?

— Да я бы и полтинник им бы дал, если бы уперлись на своем, это же все равно копейки за такое!..

— Не надо волноваться, следи внимательно за дорогой, впереди нас ждет сытный и вкусный обед. Повторяю вопрос — сколько бы ты им дал, Алекс? Реально и с учетом всех условий-ремонта и прочего, а так же без твоей итальянско-башкирской экспрессии. Ну?..

— Сам ты татарин…Я дал бы те сорок четыре миллиона, что они запросили. Они и так…

— Стоп, меня не интересует твое мнение по поводу "и так". Главное — твой ответ, спасибо, что я честный человек, а не жулик. Я бы мог и от твоего "полтинник" плясать. Павел, ты свидетель, мой френд Алекс изъявил желание потратить сорок четыре миллиона на наш будущий Центр.

— Да? -

усмехнулся Слави, развалившись на переднем сидении и стараясь не выпускать из поля зрения ни Алекса, ни Павла.

— Да, -

недоуменно откликнулись оба — свидетель и произнесший невинную цифру. "Мой френд" совершенно ни чего не понимал — при чем тут жулик, при чем тут полтинник, черт, еще трамвайная остановка, надо людей пропустить, прут как бараны…

— А мне для работы, для начала работы Центра тоже нужны прайса и просить их у Алекса после того, как он оплатит такую огромную, для меня, покупку — можно конечно, но не красиво и в разрез моим принципам. Все же Алекс друг… а не портянка. Ну а потому все сэкономленные бабки-тугрики-прайса-капуста-деньги от цифры сорок четыре миллиона я реквизирую на старт Центра. Конечно в долг и конечно с отдачей со временем… Вопросы есть?

Вопросов естественно не было, Алекс сидел подавленный умом, цинизмом, хитростью и благородством Слави, Павел же задумался об путях развития личности в хипповой шкуре, сам же Слави просто смотрел по сторонам. А по сторонам мелькали кирпичные дома, оштукатуренные и не очень, с витринами магазинов, пивных и ресторанов, сверху было нахлобучено на все это голубое небо, на нем солнце, неяркое и нетеплое, осеннее такое, мелькали прохожие в куртках и плащах, деревья стояли усыпанные желтым и красным… Хотелось зверски жрать, до дома Павла с приготовленным обедом оставалось совсем, немного, Алекс хлопнул Слави по колену и пробормотал, но в отличии от всех предыдущих разговоров, ведшихся по-английски, пробормотал по-русски:

— Ты настоящий кореш, Слави… хоть и гад… ты не хочешь брать лишних бабок у меня на начало, а потому изображаешь из себя Гобсека-жлоба… я люблю тебя гад… люблю как брата… но как младшего брата…

Слави в ответ хлопнул по руке, сжимающей переключатель скоростей, Алекс вильнул рулем, форд вкатился в узкую резко вниз уходящую улицу и остановился перед железными воротами. Сверху радостно визжали дети и женщины.

В Прагу пришло бабье лето, если говорить по-местному или индейское, если использовать терминологию страны, паспорта которой имели в своих карманах Слави и Алекс. Сверху изо всех сил светило и даже немного пригревало солнце, небо голубело сквозь желтые, красные и охряные листья, на брусчатку старого города со стуком падали зеленые колючие каштаны, падали, разбивались и оттуда выкатывались блестящие коричневые голыши… Девушки вновь оголили плечи и колени, бабье лето, бабье лето…

Слави, Алекс и их подруги наслаждались красотами старинного города Праги, теплотой осени и дешевизной, если обменять доллары Алекса на местные кроны, пива и еды. А что еще волосатым надо в этой жизни, если трава с гашишем привезены с Амстердама?.. Да ни чего больше и не надо!..

На Кампе гнили в подстриженной траве не сильно съедобные груши, каштаны выглядывали коричневым сквозь зеленое, молодежь в бусах и клешах судорожно веселилась, спеша наестся теплом и счастьем на всю зиму. Слави же с друзьями не спешили, так как уже были умудрены жизнью — зиму всегда можно сменить на Канарско-Ямайское лето, да и в зиме есть свои прелести, особенно когда сидишь в теплой комнате за двумя стеклами, пьешь цветочный чай, покуриваешь себе потихоньку летней травки последнего урожая и вслушиваешься в бессмертные звуки Джетро Тал…

— Слави, может прошвырнемся, сколько можно валятся, здесь и глазеть с улыбками патриархов на этих местных волосатых аборигенов? -

поинтересовался Алекс, щелчком отбрасывая окурок с фильтром далеко в сторону. Диди с неодобрением проследила полет канцерогенного отхода в окружающую их среду. Слави пожал плечами:

— Мне здесь в кайф, к тому же должен подойти старый знакомый, и Павел позвал его через кого-то из этих, -

величественный кивок бородою на веселящуюся хипповую молодежь.

— Он узнал, что я приехал, я вам о нем уже рассказывал и сегодня будет на Кампе. Ну и тебе будет интересно с ним познакомится. Он тоже из наших… Из беглецов из той самой нерокнролльной страны…

— Да когда он еще подойдет, впереди полдня и вечер, ну ты как хочешь, а мы наверное прошвырнемся по местным красотам. Нура, как ты насчет? прогуляться? -

перешел на понятный для его подруги язык Алекс. Нура давно с недоумением прислушивалась к непонятным звукам незнакомой речи, когда эти френды переходят на свое варварское наречие — жди каких-нибудь приключений. А вот на этот раз все обошлось, всего лишь прогулка по камням города с многолетней бурной историей…

— О,кэй, я как скаут — всегда готова к приключениям, олдкрэзи, к приключениям и подвигам. Идем?

— Идем, -

без кряхтенья и хруста в суставах вскочил Алекс с травы и широким жестом успокоив молодежь — я мол со своей травкой с вами не прощаюсь, мы с ней ненадолго, ноги разомнем и сразу назад, прихватил свою Нуру за руку, ну словно дети, умилился Слави — дети-цветы! и направился вон с Кампы. Вон из сквера, полного туристов, бомжей и панков, хотя с конца шестидесятых здесь начали собираться хиппи, флар паур и почти без потерей, ну почти, дотянули и до 1999 года… А зимою грянет следующий и наступит другое тысячелетие… А мы все будем здесь собираться, хоть нас и немного, бомжи бродят по таинственной гипотенузе — от мусорницы к мусорнице, в вечных поисках бутылок и истины, которая, как известно, и прячется на дне этих самых бутылок… Слави перевернулся с живота на спину улыбнулся своей Диди, получив в ответ поцелуй… Что и требовалось.

Алекса интересовало и влекло в город в поисках двух вещей, всего двух, Нуру привлекала же одна. Алекс хотел присмотреть и если понравится, то и приобрести новую пару, а лучше еще две, ковбойских сапог, тем более по словам Павла и Слави, они здесь баснословно дешевы, в переводе на родные баксы каких-то пятьдесят — шестьдесят… Кроме сапог его интересовала трава, да нет же, голландские запасы, увесистый еще мешок плюс четыре с половиной плитки "шоколада" далеко еще не кончились, но все же… Алексом в поисках травы руководили два чувства — запасливость и любопытство. Какая она, местная травка, хуже или лучше, как забирает-вставляет, а может с нее совершенно другой приход, а?.. Не курив долгую свою жизнь в Америке, в Амстердаме Алекс встретился со своей башкирской молодостью — травка, молодость хипповая, веселье и беззаботность… Вот и откликнулась душа, изможденная цивильной жизнью, алкоголем и бизнесом вонючим, а когда-то радовался каждому шагу, каждому приобретению собственности… Тьфу и только!

Нура же хотела всего лишь платок. Она слышала или читала, что эти чешки или как их там, чешкославянки что ли, покрывают плечи платком с кистями, перед тем как начнут танцевать танец живота… Или это другие? не важно, трясти плечами и грудями, позвякивая монетами, одетыми на шеи вместо бус и махая большими яркими платками с кистями и бахромой… Марта как раз такого платка почему-то не имела, видимо трое детей не способствуют к танцам, вот Нура и не стала спрашивать Марту, где же можно приобрести такой платок — с цветами и бахромой, огромного размера и кистями по углам… Сама найду.

Перейдя Карлов мост, Чарлз Бридж, как его фамильярно обзывают англоговорящие туристы, расталкивая именно этих самых туристов и почти не рассматривая примелькавшихся продавцов сувенирами, акварелями и раскрашенными ксерокопиями, Алекс и Нура взяли сразу влево и выскочили на памятную им Напрсткову. Один раз здесь проходили со Слави, он и указал им дом, где когда-то был сквот… Покосившись на него, бывший Слави приют, двинулись вперед, оставив с правой стороны дом с оленем над входом, магазин с музыкальными инструментами и галерею, а слева "Златнитцтви", если говорить и читать по-местному, что в переводе означает ювелирный магазин… Трех и четырех этажные старинные дома о деревянными воротами ведущими в закрытые дворы обрамляли Бетлемскую площадь с музеем Африки, Азии и Востока, Австралии и Океании тоне конечно, там они уже побывали вчетвером и было здорово и весело, особенно в комнате с полупогашенными лампами… Дома возвышались декорациями из спектакля о средневековье. Примерное направление Алекс знал, они уже несколько раз прошагали этим путем, от Карлового моста в сторону Гавеловского базара с овощами и фруктами, интересно — базар назван в честь президента этой страны или президента назвали принты в честь базара?.. Или у базара более долгая история?.. Если в честь базара — то стыдоба, если базар в честь президента — еще хуже…

— Смотри Алекс, это тот самый магазин, его тебе еще Слави показывал, ну как сквот так же называется, -

щегольнула молодой памятью Нура, указуя широким жестом на деревянную резную вывеску со словами "ГРИН ЛАЙН". Вывеска виднелась впереди, за небольшой, правильней сказать — махонькой площадью с фонтаном над колодцем, плотно окруженный художниками, наперебой предлагающими свои произведения туристам. Впереди так же шумел негромко, то есть по-европейски, Гавеловский базар, торговцы овощами, фруктами и экзотическими плодами вкупе с торговцами сувениров и традиционных чешских народных промыслов, включая ограненный хрусталь, монотонно, ненавязчива, даже с некоторой ленцой что ли, предлагали свои товары…

— Алекс, пока ты будешь мерить и пробовать свои сапоги, я погляжу на картины, здесь у художников и встретимся, хорошо? -

целуя в щеку своего "олдкрэзи", слегка взволнованно промолвила Нура, заглядывая в лицо Алексу, все же искусство на тротуаре, то есть искусство для народа — это здорово!

— Договорились, договорились, только не вздумай присмотреть какого-нибудь местного Микеланджело или как его там, -

Алекс был удивлен, он впервые в своей жизни и довольно таки долгой, встретил женщину не спешащую с советами — что ему нужно купить и что ему не нужно покупать, а потому еще больше зауважал свою длинную молодую подругу, чей нос был не по временя года усеян веснушками.

— И не покупай какую-нибудь мазню, бэби, дело не в бабках, я имею в виду денежные купюры, просто всякое говно нам ни к чему…Ну если только встретишь нового Рембрандта или Пикассо…О, кэй?!

— О,кэй!-

поцеловавшись еще пару раз, они расстались, конечно только на время. Алекс шагнул за стекло двери магазина, а Нура отправилась на поиски нового имени. С голубого неба под ноги художникам и туристам медленно падали резные красные и желтые листья, струи фонтана еще не выключенного на зиму шептали что-то ой уходящем и уже практически ушедшем лете, печально покачивался на поверхности фонтана многочисленный мусор…

В магазине, уставленном ковбойскими сапогами, увешанного шерифскими жилетами и куртками из кожи неизвестных зверей, сумками на полках для припасов и снаряжения, Алекса поразило все. Буквально все! И металлическая арка при входе-выходе как в аэропорту, и угрюмость продавцов, зачем-то в таком сравнительно небольшом магазине в количестве аж трех штук! и почти откровенное недоверие то ли к кредитоспособности клиента, то ли к внешнему виду…Конечно, Алекс все равно приобрел в этой траханной лавке все что ему нужно, так как качество оказалось отменным — Мексика, Бразилия, Аргентина и Парагвай, чешских вещей здесь не было, ну и большую роль сыграла цена. Ни какого сравнения с амстердамскими ценами с этого грабительского Ньюдевика что ли или как его там…Разошедшись, Алекс прикупил к двум парам сапог и жилетке, еще и куртку, тоже кожаную естественно, сумку и штаны, похожие на те, в которых любил эпатажировать публику Джимми, только не из пони. Самое невероятное для него было в следующем — эти угрюмые недоверчивые остолопы ни сколько не изменили своего выражения морды, хотя Алекс платил наличными и исправно, не пытался торговаться или указывать на несуществующие изъяны… Загадочная чешская душа! Нагруженный как верблюд с пачки сигарет, Алекс без приключений проскочил аэропортовскую арку и направил ноги, одетые-обутые еще в голландского приобретения сапоги, к своей подруге. И довольно-таки вовремя, так как Нура не на шутку увлеклась каким-то молодым творцом вечности. Правильней сказать его картинами…

— Алекс, взгляни скорей, ну же, какая прелесть, ну взгляни же скорей, олдкрэзи, к тому же этот мастер твой земляк! -

с экспрессией неизвестно откуда взявшейся у флегматичной голландской девушки, вскричала Нура. Подходя к ней и к "земляку", стоящему возле живописной кучи картин, неизвестным образом висящей всего на одном мольберте, Алекс проворчал в ответ:

— Он что, из Штатов?..

— Да из каких Штатов, Алекс, милый Алекс, как быстро ты стал американцем, он же из России, из Москвы! -

почти патетично вскричала Нура, прижимая к груди уже явно оплаченный и завернутый в грубую бумагу шедевр нетленного искусства, судя по размерам — скорей всего не дорогой.

Взгляд же Алекса скользнул мимо московского художника, вышедшего на панель в Праге, скользнул с чувством глухого безразличия, скользнул и уперся в двух молодых оборванцев в живописных шмотках родом откуда-то из Индии, хотя сами оборванцы были явно европейцы… Эти двое молодых устроились с комфортом на ступенях фонтана, оперлись на сумки и свертывали средних размеров джойнт, полностью игнорируя пустую автомашину с надписью "полиция" замершую в десяти метрах от них. Ноздри Алекса хищно шевельнулись, ноздри его крупного носа, и пробормотав Нуре — подожди меня, он в два шага оказался на ступеньке фонтана, обвешанный багажом из "ГРИН ЛАЙНА".

— Хай, фолкс, ю спик инглиш? -

поинтересовался Алекс и уже через секунду, видимо учитывая седины на висках и бровях, красные прожилки на щеках и вообще внешний вид, получил право "первой ночи", а еже ли попросту — взорвать косяк… Эффект конечно был не такой, как в молодости с "чуйки" или к примеру с "шивы" в Амстердаме, но все же, все же, все же… Не сорняк! Передавая джойнт блондину с дредами на голове и сережками на самых неожиданных местах, ох уж эта молодежь, Алекс бровями, ноздрями и губами высказал свое восхищение травою. Дредастый малый лет так двадцати с небольшим, в сыновья годится — подернулся глаз у Алекса умилением, дернул пару раз так глубоко, как будто собирался нырнуть в грязную воду фонтана и хотел перед тем надышатся вволю, дернул и передал хайрастому своему камараду, вроде так обзывают друг друга местные… Алекс с удовольствием смотрел на подрастающую смену, да, этих водкой, как его самого, не сманишь… что и не говори, а курящий человек гораздо миролюбивей и гуманней, чем пьющий…Где, в какой стране, в каком социальном слое, вы можете представить себе такую картину — двое собрались пить водку или виски там, ну на худой конец винище давить, к ним подскочил третий незнакомый, и даже не ровесник… да, даже не ровесник, а ему дают, да не просто дают вмазать, а первому, да еще задаром, на халяву… Френды, ну где же вы такое еще видели, где же, где?.. Да ни где, потому что только травка создает в человеке предпосылки к толерантности и демократии, а водка, виски, джин и ром создают лишь отчуждение, тоталитарность и ксенофобию… Слави так говорит…а я с ним согласен…

Алекс растекался улыбкой по ступенькам фонтана и движимый лишь лучшими чувствами, достал встречный металлический коробок, купленный невдалеке от Дама, украшенный изображением листка конопли…Голландская трава завернутая в чешскую бумагу, Нура дополнила уже давно компанию, усевшись на нижнею ступеньку, струи, фонтана шумели об ушедшем лете, листья падали медленно и с какой-то грустинкой, интернациональный джойнт ходил по дивной амплитуде, какими-то зиг-загами что ли…

— Что за трава, фолкс?..

— Моравская, Алекс…моравская…

— А дилеры в городе есть?

— Не знаем, мы не пражане…А травку не покупаем-не продаем, сами сеем…Но твоя покруче будет…

— Фермеры значит, -

констатировал с уважением Алекс, улыбаясь чему-то своему. Откуда-то из-под арок дома через улицу вышел полис в форме, уселся в свое авто и укатил по своим полиским делам…

— Слушай фолкс, мы собрались в Праге хипповый Центр открывать, как с вами связь держать?

— А мы тебе напишем!..

Обмен, адресами, увы, у молодых людей нет телефона, Алекс дает пока телефон Павла, предупреждает — скоро будет свой! обмен небольшим количеством травки, так, совсем малость, пяток брошенных слов-улыбок и пяток одних бошек на пяток других, похлопывание по плечам друг друга, чмокание Нуры в щечку и Нурой оборванцев, лист алый на момент расставанья с дерева спланировал прямо в центр не круга…

— Хай фолкс, мы еще увидимся, я очень надеюсь!

— Чао Франта, чао Петр, чао!.. Агой Нура и Алекс, хай люди, агой, чао-чао!..

Нет, что и не говори, бормотал себе под нос Алекс, совершенно не вслушиваясь в лопотанье Нуры, все же что и не говори, молодежь еще отличная попадается в некоторых местах произрастает, отличная и уважающая старших…

— Что? -

встрепенулся Алекс, чуть не сбив с ног небольшую группу мелких японцев-корейцев, всегда путал людей с крайнего востока…

— Я тебе уже битый час рассказываю, что этот москвич, ну Васил, рисует обалденные картины, такие прозрачные, воздушные, как будто морозец на небе…

— Морозец на небе? -

удивился Алекс, но ему повезло — от разговора на искусствоведческую тему его спас приход на Кампу, не заметил за бормотаньем, что уже дошли, ну и травка… И сразу оказались свидетелями трогательной встречи давно не видевшихся френдов. Слави с упоением прижимал к своей не узкой груди сразу двоих — волосато-бородатого и естественно хиппового коренастого малого в круглых очках и кудряво-восторженную герлу явно моложе этого волосатого и тоже в круглых очках, видимо тут мода такая…Оба были в бусах-феньках, цветастые и клешастые, прихватив Слави с боков, они визжали на всю Кампу, перекрывая голос ухваченного!

— Слави, японский городовой, сколько лет, сколько зим, мать твою за ногу!..

— Слави, Слави, я так рада, сколько же мы не виделись, сколько же, я так рада!..

— Пипл, я торчу, я в умате, вот это встреча на Эльбе! я уже не думал, что встречу вас еще разок и здесь!.. Сколько же мы с вами не виделись, пипл, Сколько, а, фолкс?! Сколько?! -

прорвался все же сквозь визжанье голос Слави.

Плюхнувшись на траву, слегка распугав молодежь и совершенно не обращая внимания на окружающих, видимо на радостях дых сперло, вновь найденные друзья ударились в воспоминанья, из которых понимающий по-русски мог бы почерпнуть много интересно по географии и прочих естественных наук, но увы — кроме Алекса тут таких не было, а потому только Алекс и узнал вначале — что впервые Слави и Володя-Борода столкнулись как раз здесь, на Кампе, совместно проживали в сквоте "Злата лодь", но о друг друге заочно слышали еще с Москвы, с какой-то Бауманки, где так им и не пришлось встретится, а самое интересное и смешное — Володя-Борода и его подруга Маркета, чешка, встретились со Слави аж на Канарах, если точнее, на острове Гран-Канария, в 96 году…Да, куда тому Дюма до самой жизни, такое ни в одном романе не прочитаешь, такое можно встретить только в жизни…в хипповой. Начались церемонии.

— Это Алекс, его Нура, это моя Диди, а это Володя-Борода и его герла Маркета… -Слави, я не герла, а жена. Вот уж без малого месяц, завтра что ли юбилей…

Слави выкатил глаза на Маркету, та склонила голову — да, мы теперь не просто бой-френд и герл-френд, мы теперь супруги…

— Так это же дело надо отметить, юбилей, зачем нам до завтра ждать, сегодня гулять будем, муж и жена — одна сатана и вот уже месяц!-

заорал не самый старший по возрасту в компании, сам же перевел для остальных на английский, Павел на чешский, все оживились… Не самый старший, я постарше буду, но лидер не я, он, Слави, значит самозванец…А гулять наверно будем на мои…

— У нас с Диди еще есть полсотни баксов, но мы по хипповому, без загула-разгула, по пицце, пиву и травке! -

проорал Слави так, что даже бомжи у дальних мусорниц вскинули головы на английский вопль.

Всей компанией, естественно не исключая и местную волосатую поросль, крича, смеясь, пританцовывая и перебивая друг друга, направились в недалекое кафе "Ботега"…Забив двумя десятками хиппов тесное пространство кафе, незаметно вытеснив оттуда туристов и какую-то местную старушку с чашечкой кофе, поназаказывав всех этих горячих шоколадов, кофе, яичных ликеров, фруктовых чаев и вафель в обертке, принялись скручивать джойнты и наслаждаться общением, компанией и друг другом… Табачные полосы дыма давно смешались с облаками марихуанны, толстая улыбчивая хозяйка в интеллигентных очках уносила грязную посуду и приносила еще дозаказываемое шумными клиентами, туристы останавливались у широко распахнутых дверей, с завистью тянули ноздрями (молодежь) или встревожено крутили головами (постарше), но все понимали — в кафе нет места. А еще немного погодя зазвенела и гитара, это темно-кудрявый Давид заиграл что-то вечное, знакомое, не умирающее…

Слави сидел с глазами полными слез, видимо от дыма, и вглядывался в давно и недавно знакомые лица, пет, нас много, какой ништяк моя идея собрать всех в кучу, какая идея, я гений, наверно…В руку что-то кто-то совал, Слави недоуменно посмотрел вниз — этот сумасшедший Алекс пихал ему в руку тысяче кроновую бумажку… Френд…Слави приобнял за плечи Алекса и выдохнул тому в ухо дымом — гад… Алекс лишь улыбался, переводя глаза с одного веселого фейса на другой…

Через три дня в помещении одного из нотариата невдалеке от станции метро Музеум, состоялось торжественное подписание договора о купле-продаже пивоваренного завода за тридцать девять миллионов крон… Деньги были переданы согласно договоренности наличными из рук в руки и купюрами не больше одной тысячи крон. Пересчитывание денег отцом и сыном заняло около двух часов. У всех свои странности…

1993 год.

До этого знаменательного, для него, года, чего только с ним не приключилось! Во-первых родился-учился; во-вторых тусовался-мотался по стране скитался, так как за бугор не выпускали, потому что был хипарь обыкновенный без постоянного да и без временного места жительства, ну и естественно — тунеядец, так как на государство советское работать не хотел. В-третьих — сколько веревочке не виться в Советском Союзе, но все равно посадят, вот и повязали его менты-самовязы, повязали вместе с кентами и упекли в тюрягу, а позже и в лагерь, на шесть годков…шесть не десять, шесть и на параше просидеть можно, гласит тамошний фольклор или еще так — зима-лето, год долой, шесть пасок и домой…Веселый народ сидит в советских тюрьмах, его давят, а он хохочет…сквозь слезы. Ну Володя-Борода там не сильно озлился, тем более такой фольклор цветет, отсидел и выскочил, не сильно изменившись, а выскочив — сразу захиповал по новой, затусовался-забродяжничал…

Потом было и в-шестых, и в-восьмых, и в двенадцатых…Было много всего хорошего, но и говна хватало в той жизни, ну а когда последняя капля говна переполнила чащу терпения бочку меда дарованную богом названную "жизнь", то… То собрался Володя-Борода, а голому собраться — только подпоясаться, да и пересек рубежи их ней родины, нерушимые и охраняемые, пересек нелегально, без ксив и разрешений, и не один, а с женщиной, про которую он искренне верил, что не только постель делит, но и идеалы юности, изрядно уже потрепанные жизнью и суровой действительностью. Что поделаешь — и на умного находит простота…

На горбу Володя-Борода нес рюкзак с дочкой, спереди висел другой со шмотками, вторую дочку, меньшую, несла в рюкзаке его женщина, мать его детей, как говорят на Кавказе кавказские люди. Еще брел с ними друг их, самозвано обозвавшийся учеником Володи-Бороды и усиленно изучающий черт знает какое учение, Володя-Борода и сам не всегда понимал, что может этот самозванец узнавать-изучать у него.

Стоял или летел метелью, легкой поземкой и морозцем февраль 93, скрипел снежок под ногами, щеки щипало, но было тихо, шлагбаум, красное с белым, как матрац, закрывал границу, будучи сам закрыт на синий висячий замок. Вокруг не было ни одной души в зеленой пограничной щуражке — советские пограничники бросили охранять чужую литовскую границу, а у молодой республики еще не было ни денег, ни сил пограничных перекрыть все дыры. Ну а вокруг как водится — елки с соснами, все в снегу, читай Тургенева с Тютчевым!

Поднырнув под шлагбаум и сильно приседая, чтоб не ушибить дочку, Володя-Борода самовольно расстался с нелюбимой родиной, они обернулись уже на польской стороне, помахав провожающим их хипам-литовцам, впереди спешил к ним встречающий их хипарь-поляк, хиппи всех стран, объединяйтесь! идея флаур-паур бессмертна…

— Надо поспехать, за ходину поченг, ну чух-чух, поченг на Варшаву, меня звать Войцех, давай един батег, я подмогу…

Затем тоже много чего было в этой веселой летней Польше (зима и весна проскочили вроде бы быстро), битком набитой хипами — и бурный поток реки, камни с острыми гранями под водой, с шумом бегущей под мостом, окрики сверху немецких пограничников, разбитая вздувшаяся как бревно, нога, чердак у знакомых хипов, духота того чердака казалось навсегда вкрадется в память, но бог миловал…Остался только кусочек от той духоты. Были и коммуны хипповые, интернациональные, в горных деревнях Польши, уличный театр, была и горная тропа, обледенелая, с потоками воды поверх льда, польские пограничники, все прекрасно понимающие, но… Выл холод, легкий голод, внезапное обогащение (в польских инфляционных злотых, ну миллионером стал!) и нахождение друга Яремы, предоставившего жилье…Встречи, встречи, встречи… Новые знакомства, радушие хипов, море травы, невкусное пиво, и вновь радушие деревенских миникоммун…В один из летних дней ушел друг, самозванный ученичок, одному легче пройти, Борода, сообразил он и поделился своей идеей с ними…

— Действительно, ты полностью прав, одному на Запад легче просочится, но вот беда одна — одной дочке два с половиной, другой и года нет, еще не ходит, ее что, ползком отправим?

Ученичок потупив голову, промолчал, но уходя, спросил напоследок:

— Если вернусь — примешь?

— Ты сам ответил, -

с дзеновской мудростью произнес мастер хер знает какого учения неудавшемуся ученику, да, жаль что мы не практиковали ломание палки об голову, гляди и помогло бы… И остались вчетвером.

Продолжалось бесконечное вроде бы лето, масса друзей разной национальности, но одинаковой асоциальной принадлежности, затем один из хипов-поляков верующих, Войтек, перевел их в Чехию, еще один шаг по долгой дороге в сторону Запада, сквот на Напрстковой улице посередине Праги, там и со Слави познакомился, свобода, пиво свободы "Пильзнер Урквел"! А на улицах Праги бушевала хипповая вольность со всей Европы, да что там со всей Европы, со всего мира! Американцы, перуанцы, французы, немцы, голландцы, кого только не было в сквотах, коммунах, рок-клубах, даже австралиец!.. Траву курили в открытую, на Кампе и Карловом Мосту, тогда-то Володя-Борода и познакомился с Сысопом и Мартином, музыка играла под звездным небом, президент Чехии писал спектакли для театров, всем казалось — еще мгновение и Амстердам померкнет перед Прагой, до открытия кофе-шопов оставалось лишь полшага — прибить таблички на уже существующие полулегально…

Толерантность полиции пресекала и нарушала все мыслимые и немыслимые границы. Сценка с натуры, сквот на Напрстково "Злата Лодь", ночь, в нелегальном, но открытом со стороны улицы баре, гремит африканская музыка, курится трава, льется рекой пиво и вино, закусываемое пицей из продуктов приобретенных задарма после закрытия базара, среди людей бродят удолбанные и улыбающиеся собаки различнейших пород, на шеи у одного мохнатого медвежьих размеров бандана в разводьях, всем хорошо, всем весело, все счастливы и довольны…По вызову мучащегося бессонницей и завистью жителя из ближайшего дома, приезжает полиция, бравый шериф в форме мешком и с большим брюхом без опаски входит в полутемноту нелегального бара и спрашивает изо всех сил, стараясь перекричать там-тамы:

— У вас есть разрешение на продажу алкоголя?!. -

вопрос к бармену, но задан так, что б услышали все. Отрицательный ответ подразумевается в самом вопросе и зависает в клубах марихуанного дыма и тишине.

— Ну так сделайте свою музыку потише!..

Гомерический хохот сопровождает уход блюстителя порядка, казалось смеялись даже собаки…

Затем вновь почему-то пришла осень, дочки стали мерзнуть, но до болеть еще было очень и очень далеко, так как хипповые дети отличаются особенной закаленностью и богатырством, по сравнению с детьми цивилов. Да не только дети хипов, но и цыган, и вообще народов, живущих натуральной жизнью, ближе к природе, вот и делайте выводы. Захандрила женщина, мать его детей, изделия из кожи, что делал Володя-Борода, перестали покупать, туристов как будто вымело из осенней Праги…Пришлось идти, ломая шапку, к ненавистному государству и просится в лагерь для беженцев. Приняли… Пролетела в тоске зима. И весною женщина встретила другого, там, за ржавым забором, но желанного и любимого, ни чего, что руки трясутся с запоя, зато бреющегося и не лохматого. А Володе-Бороде сказала просто:

— Я тебя разлюбила, еще когда ты лежал с распухшей ногой, с температурой и бредил на том душном чердаке…Я слушала тебя, твой бред, вспоминала как мы все чуть не утонули под мостом, а ты кричал на нас — Вперед! Вперед!!.. Тогда я поняла, что тебе свобода дороже, чем мы…

Был май, один, без детей и друзей, потерявший всех, но нашедший свою личную свободу, уходил Володя-Борода на волю, за ржавый забор, уходил без ксив, нелегально, без прайсов, но на волю, на свободу!.. В сквоте как всегда нашлось место, в "Злате Лоди", затем повстречал Маркету, которая стала его, сквот разогнала полиция по приказу политиков, решивших делать жизнь не с толерантной Голландии, а бюргерской Германии, фак им в сраку и успехов в личной жизни…Затем они вместе бежали от родителей Mapкеты, полиции и даже Интерпола, бежали так долго, что прибежали аж на Канарские острова, которые их встретили солнцем, волнами океана, голубым небом и почти полным отсутствием проблем. Чужие паспорта в карманах, житье на диких пляжах, случайные заработки там же, фрукты и овощи от бога…Да здравствует жизнь и свобода! Лаф энд фридом!

И только тогда началась жизнь, а все до этого было лишь вступительным словом, неизвестно кого и затянувшимся на так долгие годы. Перед ним и Маркетой лежала вся Европа, весь мир, вся Галактика и ни что их не могло разлучить.

И в 98 Володя-Борода и Маркета вновь вернулись в Прагу, где Володя попросил азил у Чешской Республики и ждал его. И что бы через год осенью встретить Слави с френдами. И присоединиться к строительству Центра помощи и развития гуманитарных идей шестидесятых годов.

МОСКВА.

Север уставился на секретаря, сегодня этот придурок опять в розовом галстуке, лопнет терпение — удавлю на хер, и ладно…

— Докладываю, Василий Николаевич. Работавший по архиву подполковник запаса убран. Сам майор ждет в приемной.

— Пошел на хер,-

повел бровью Север и секретарь исчез. Вместо него вошел Юрий и уселся перед Севером.

— Ну?..

— Шеф, наследник исчез на Западе, но я нашел на его последнею подругу, Светлану Павловну Старкову, дочь известного демократа-депутата в начале перестройки. Сейчас он преподает в университете в Аризоне…

— Кто —

опешил Север, как это наследник исчез на Западе, а бабки?..

— И где?

— Отец подруги нашего наследника. В Соединенных Штатах Америки. Эта Светлана проживает со своей матерью здесь, в Москве, по адресу улица Русинова, дом 127, квартира 349. Из разговора с ней я установил, что наследник с нею и еще несколькими друзьями летом 1991 года отправились как обычно, в Крым "дикарями". Когда начался путч, 19 августа, Светлана беспокоясь за отца, диссидента, ринулась в Москву на самолете из Симферопольского аэропорта, а вся остальная компания осталась в Крыму…

Север сидел вытаращив глаза, и хотя слова полностью доходили до него и откладывались в нужном месте, более того — мозг автоматически анализировал полученную информацию, но общее состояние было — ни хера себе!..

— …Те, кто вернулся в Москву осенью, рассказали Светлане и остальным общим друзьям, то что произошло в Крыму. 20 августа наследник и еще двое его приятелей, видимо считая путч удавшимся и предполагая возврат коммунистов и наступление реакции, угнали небольшой сейнер от пристани Морское. Во общем все, Василий Николаевич…

Север приоткрыл рот, но ни чего не сказал, только таращил глаза на Юрия. Тот чувствуя себя не совсем уютно, поспешил добавить:

— И последнее — в течение нескольких последних лет Светлана получила три открытки от наследника — из Амстердама, из Парижа и Берлина. И одну посылу из Аликанте, это в Испании, джинсы, куртку, две футболки, несколько пластинок. Последняя открытка из Берлина, датирована 1996 годом. И все…больше ни каких контактов нет…

— Ни хера себе! -

прохрипел Север.

— Живешь и не знаешь, какие рядом герои, и зону прошел, и под чужой фамилией и ксивой КГБ нос надрал, да еще на Запад свалил, судно угнал, сейнер небольшой, ну чисто пират!.. Просто наследник из Калькутты, не, наследник из Швеции!.. Ты знаешь, Юрий, я даже им горжусь, ей богу, такому пацану просто цены нет, ха-ха-ха!

Но внезапно резко оборвав смех, Север прошипел Юрию в лицо, тот даже отшатнулся:

— Ну харе, а че теперь, где искать наследничка?! А?! Че скажешь?! Ну че будем делать, Юрок?.. Бабок ты напередавал кучу, а все в пустую. Расписок брать у нас не принято, а потому ни какой такой отчетности по бабкам с тебя бы не требовали. В случае успеха…А у тебя фуфель, прокол, локшовая работа, фраерок. Значит последний раз наследничек из Швеции отозвался в 96…С той поры три года пролетело, все могло стать, концы двинуть, хвоста нарезать, или еще как… Че молчишь, базарь давай…Ну?!

Юрий пристально всматривался в лицо Севера, так внезапно изменившееся с ошизевшего в злобно-опасное, этого подонка, он только сейчас понял, отчетливо и ясно, аж до зубовного скрежета — только от этого подонка зависит, выйдет он отсюда живым или нет…

— Василий Николаевич, -

начал Юрий, тщательно подбирая слова и контролируя интонацию и свое лицо.

— Василий Николаевич, мне нужно всего два-три дня, пара-тройка и я предоставлю тщательный план, тщательно тщательнейшим образом разработанный план, как вычислить наследника за границей… Два-три дня…

Да, залез ты в говно Юрок, по самые ноздри, действительно — вход в закон рупь, выход два, а тут не два, а жизнью расплатишься, и с чего ты только решил, что тебе миллион отвалится, идиот трахнутый, ну мудак…

— Ну составишь план, майор, -

сказал Север, отодвигаясь от Юрия и вроде бы даже как бы вновь сменившись в лице, вернулся вроде бы к прежнему благодушному виду, и даже перестал Юрком называть, снова майором кличет…

— Ну а кто его, план-то твой выполнять будет? А?! Это же надо в несколько стран людишек посылать, паспорта, визы, сколько бабок, времени угрохается…А дни-деньки бегут, того гляди и снежок выпадет, и останемся мы на бобах…Инюрколлегия нас еще обскачет…Тогда тебя точно за расчет придется разок мочкануть, майор, ты не кумекал над таким вариантом, а?

Да, успокоился этот подонок, сейчас главное отсюда вырваться, а там видно будет…

— Василий Николаевич, есть только одна фирма, которая имеет своих людей за границей и опыт розыска…

— Я ее знаю! Раньше ты сам. в ней пахал, за шкуру "сиволапых" трепал, лагеря ими набивал…

— Я не был следователем…

— Молчать сука! Ты что же, если был опером в "конторе", так не набивал? Я набивал что ли? Я что, тебя попрекаю падло?! Я тебе просто, Юрий, напоминаю кто я и кто ты по этой жизни и по понятиям. Я вор в законе, пахан, авторитет всей Москвы, смотрящий по злоглавой, а ты шестерка козырная на цирлах и ссученная по отношению к своим прежним корешам. Так в чем дело, майор, ты че, предлагаешь пойти на поклон к твоим прежним корешам и накатить им наследничка с миллиардом?..

— Василий Николаевич, я ни кого не предавал и не ссучивался, как вы изволили выразится. Они меня выкинули. Без пенсии. Но не это главное. Я за два-три дня придумаю такой план, что бы они нам наследника искали в темную, а мы, контролируя их, как твои пацаны контролировали все это время меня, в самый последний момент сопрем наследника. На детали мне нужно три дня, Василий Николаевич! И наследничек будет твой, шеф, твой! А меня убрать большого ума не нужно…

— Откуда знаешь, что тебя пасли? -

Север налил в хрустальный стакан минералки из стеклянной бутылки и опрокинул воду в огромную пасть, полную отличных фарфоровых зубов. Раньше сволочь наверно нержавейкой детей пугал, сволочь, сволочь, лишь бы вырваться…

— Я не пальцем деланный, Василий Николаевич. И не вчера родился. Я в операх двенадцать лет пробегал, диссидентов за шкуру трепал…Носом чую, когда по моим следам идут, да еще лишних свидетелей убирают. Слава богу, хоть у этих безмозглых хватило тямы под ограбления закосить во всех случаях…Ну что, даешь мне три дня или… -

— Юрий нервно дернул кадыком, но собравшись с духом, продолжил.

— Или мне готовится…

— Даю. И я не монстр, Юрий, если кого и убирали, то ради дела. Ты на своей прежней работе тоже не в белых перчатках пахал. У секретаря твоя премия и зарплата. Поработал ты отлично, наковырял много, главное — наследничек до 96 был, и вроде бы скорей всего и сейчас жив… Дай бог. Но я не представляю, как ты сможешь заставить ФСБ искать для нас в темную… Давай двигай. Всего хорошего и не кашляй. Привет жене и детям. А в пятницу в десять часов я тебя жду.

— До свидания, Василий Николаевич.

— Ну-ну…

Спускаясь по лестнице к входной двери в холле в сопровождении охранника, Юрий не прячась, в открытую оттер пот с лица.