"Ричард Длинные Руки — эрцгерцог" - читать интересную книгу автора (Орловский Гай Юлий)

Часть вторая

Глава 1

После битвы при Шварцвельде, как ее назвали, конные отряды ускоренным маршем продвигались дальше, оставив обозы под охраной пеших войск. Впереди двигалась широким фронтом конница сэра Норберта, все больше приобретая вес в этой войне, усиливаясь добавочными отрядами, получая лучшее вооружение.

Жители города Татрей охотно согласились восстановить и укрепить городские ворота, но наотрез отказались давать ремесленников и материалы, чтобы выстроить сторожевую башню за пределами королевства у единственного моста через реку Гуцая.

Сэр Норберт тут же вывел весь городской совет на площадь и велел немедленно повесить, что сделали с великой охотой. Все-таки жители города не порабощенный варварами народ, а с союзниками противника никто церемониться не будет.

После такой устрашающей меры уже ни в одном городе ему не перечили, он получал и людей, и материалы, и нужное количество телег.

Ко мне начали обращаться из городов и королевств, я принял первые две делегации милостиво, остальным велел сообщить выработанную завоевателями общую линию.

Мои полководцы, а также наиболее знатные лорды из Вестготии, Ундерлендов и Брабанта то и дело сами начинали интересоваться, как поступать с гандерсгеймцами, наконец я собрал всех и объявил:

— Как с варварами обращаться — знаете? Знаете!.. Ну вот, хорошо. И что с их землями будет, тоже для вас не секрет, еще как не секрет!.. Теперь давайте раз и навсегда определимся с очень важным вопросом! Города, где живет в автономии население Сен-Мари… гм… там нас могут принять, как освободителей, но пусть вас это не смущает. Они — коллаборационисты, предатели, изменники! Это не значит, что вы должны их истреблять, нет, конечно. Вы должны обращаться с ними, как с провинившимися детьми, которых нам предстоит перевоспитывать. То есть, никакие их просьбы, пожелания, советы — не принимаются. Вы делаете то, что должны. Если кто-то выкажет откровенное неповиновение — быстро и без всякой жалости повесить на видном месте для наглядной агитации и пропаганды наших гуманных идей и прогрессивного образа мыслей!

Барон Альфред Бриджстоун, в прошлом вассал герцога Хорнельдона, а ныне мой, спросил осторожно:

— А что с их автономией? Сохранится?

Я пожал плечами.

— На ваше усмотрение. Все земли будут розданы победителям. Если раздавать только королевства, можно наградить сто семьдесят достойных рыцарей нашего войска. Однако нам прежнее административное деление не указ. Участков для ваших будущих владений может быть меньше, может быть больше. Эти карликовые королевства расположены на ваших землях, а там уж сами решайте насчет их автономии.

Они зашумели, переговариваясь, а я, глядя на их лица, хорошо понимал, какая автономия ожидает некогда вольные города.

Телохранители стараются не сводить с меня взглядов. Это раздражает, никто меня совсем недавно вообще не опекал, хотя да, я тогда не был герцогом и маркграфом, тем более — вожаком и вдохновителем похода.

Вызвав сэра Макгайвера, первого заместителя сэра Норберта Дарабаса, я сказал значительно:

— Дорогой друг, я понимаю и разделяю вашу озабоченность. Дарабас прибьет, если со мной что-то случится! Но знаете ли, это с хорошими людьми всегда что-то случается, а меня, как уже говорили, в любой омут брось — вынырну со щукой в зубах.

Он хмуро улыбнулся.

— Ваша светлость, весь поход — это вы.

— Не спорю, — ответил я кисло, — но если вдруг меня где-то упустите, то не поднимайте панику, ясно?.. Это я просто уединился, чтобы поразмыслить о суетности и бренности нашей жизни.

Он произнес с сомнением:

— Какое-то нерыцарское занятие…

— Я не только рыцарь, — напомнил я строго, — но и сюзерен. И должен своим умищем охватывать все сферы. В общем, я предупредил! Спасибо за понимание, сэр Дэвид!

Он ушел, а я почти следом за ним выскользнул не- фимником. Сердце колотится, у многих рыцарей высшего звена есть амулеты, что вскрывают незримность, все зависит, какой мощи сама незримность…

Никто не бросил на меня внимательный взгляд, никто не повернул головы, я выбрался за лагерь, отыскал впадину, где можно укрыться с головой, присел и начал сосредотачиваться.

Через несколько минут сильные крылья взметнули меня в воздух. В лагере хоть и заметили, это не так уж и далеко, но дракон на большой скорости уходит, так что пусть, ничего интересного.

Воздух кажется плотным, это для дракона его как бы вообще нет, но все равно чувствую себя стрелой, выпущенной из мощного лука. Могучие крылья с легкостью отсекают пласты воздушной массы и подминают под себя мощными взмахами. При отталкивании я чувствую себя тушканчиком в прыжке, земля как бы проваливается еще ниже.

Места знакомые, моя память все держит, как сто гоб- секов, вон знакомая верхушка горы, только в прошлый раз страшно и величаво сверкала в пламени заката над черной, как грех, землей, а сейчас солнце в зените, гора выглядит дружелюбно, а долина внизу вообще искрится изумрудной зеленью.

И все-таки сердце стучит тревожно, как всегда, когда приближаюсь к тому, кто намного сильнее меня и на чье дружелюбие особенно рассчитывать не стоит.

Каменный уступ пошел навстречу, я понемногу убирал крылья, планируя и одновременно снижаясь. Черный зев пещеры показался зловеще распахнутым ртом, а уступ перед ним — приглашающе выдвинутой нижней губой: сядь, как дурной колобок к лисе…

Я вытянул лапы и опустился так ровно и нежно, что не расплескал бы и чашу с водой, установи ее на моей горбатой спине птеродактиля. В прошлый раз страшился и скосить глаза в сторону, там бездна, а сейчас даже тупой инстинкт успокаивающе похлопывает по плечу: мол, успеешь распахнуть крылья, ты же теперь это самое…

Но если тогда я всего лишь трусил, то сейчас меня просто трясет: именно Сьюманс для прошлого вторжения варваров в Сен-Мари помог им привлечь огров. Все они, к счастью, были не готовы к бою с закованными в стальные доспехи рыцарями и полегли под ударом наших рыцарских копий в первой же битве за столицу.

Правда, Сьюманс с той же легкостью подсказал мне, где найти огров в Гандерсгейме, так что он ни на чьей стороне, на это и надо нажимать в таком деликатном разговоре…

Темный вход озарился светом, я понял как приглашение и, превратившись в человека, торопливо пошел вперед. Темный воздух жилья, знакомый запах химикалий, аромат озона и горной смолы… все почти как и в прошлый раз, только положение мое куда двусмысленнее.

Проход вывел в огромный, почти исполинский зал. Дыхание сперло и в этот раз, хотя тогда зал был весь в золотом свете, стены украшены богатым и весьма причудливым барельефом на мифологические темы, а сейчас нечто готическое: черные стены пополам со зловеще красными полосами.

Музыкальная плавность изогнутых очертаний сменилась подчеркнуто резкими углами и прямыми стенами. Никаких золотых листьев, плавно падающих из-под свода, все стерильно, аскетично, словно здесь не маг живет, а отшельник Антоний.

Столы с тиглями, ретортами, колбами и прочим-прочим — в глубине зала, а тот стал еще огромнее, как-то Сьюманс умеет раздвигать пространство, ну не может такая пещера поместиться в пике горы…

Я сказал громко:

— Приветствую великого Сьюманса! И страстно жажду в очередной раз прильнуть к истокам вашей мудрости…

На всякий случай перешел на все виды зрения, какие получаются, чуть не сблеванул, но увидел, как в глубине зала появилась и пошла в мою сторону невысокая фигура, похожая на пылающий факел, где держак едва теплый, а головка горит неистовым огнем.

Я держал его взглядом и, когда он приблизился, сказал почтительно:

— Приветствую, великий Сьюмас! Вы очень много работаете, у вас заболит голова…

Со стороны пылающего факела прозвучало:

— Уже болит…

Он проступил видимый и для обычного зрения, все такой же невысокий с неестественно вытянутым лицом, абсолютно голым черепом, бледный и абсолютно безбровый. Длинный халат, его я не заметил в тепловом зрении, касается полами стерильно чистых плит пола.

— Вы окрепли, — заметил он. — Я применил высшую защиту невидимости!

Просто случайность, — сказал я торопливо. — В любом случае, это можно назвать везением, а не могуществом.

Он бледно усмехнулся.

— Да? Другой бы изо всех сил доказывал, что заметил благодаря своей мощи. Видимо, она у вас в самом деле растет, сэр Ричард.

Его рука небрежным жестом указала на кресла, мгновение назад их не было. Я выждал, когда сядет хозяин и старший по возрасту, опустился на мягкое сиденье без опаски, что исчезнет. У Сьюманса, как у всех много поживших чародеев, чувство юмора с годами выветрилось до последней капли.

— Могу я попробовать убрать вашу боль? — поинтересовался я почтительно.

Он отмахнулся.

— Не получится. Я слишком долго пытался решить одну проблему… Когда не получилось, выпил настой тай- тынга. А это палка о двух концах…

Я осторожно протянул к нему руку.

— Все-таки попробовать не мешает. Мне не стыдно показать слабость и неумение, я ведь и не говорил, что могу?

Он поморщился, но позволил моим пальцам коснуться его тела. Я потрогал худое костлявое плечо, передвинулся на такую же худую дряблую шею, и тут боль неожиданно потекла в меня тяжелым потоком, словно река горячей ртути. Я сцепил зубы и старался не показывать, что готов все бросить, продолжал вбирать в себя чужую боль, это впервые со мной такое, а лицо Сьюманса прояснилось, в тусклых глазах появился блеск.

— Достаточно, — произнес он. — Вы побледнели, юноша. Но боль в самом деле ушла почти вся! Что вы применили? Какое заклинание?

Я помотал головой. Очень медленно тяжелая боль покидает и меня, побеждаемая моим иммунитетом и услужливой регенерацией. Однако Сьюманс нечто, сколько же в нем живучести…

— Я не знаю заклинаний, — ответил я честно.

Он посмотрел на меня внимательно.

— Вижу. Но что-то в вас есть очень сильное… И, что звучит как вызов, незнакомое.

Я сказал торопливо:

— Великий Сьюманс, я прибыл по очень срочному и очень важному делу! Как я уже говорил при нашей последней встрече, мы начали из Сен-Мари вторжение в эту непросвещенную и дикую страну варваров, чтобы примести сюда культуру, просвещение, дух гуманности, терпимости и очищающую мощь христианских костров.

Он в недоумении вздернул кожу на том месте, где у людей брови.

— Костров?

Я отмахнулся.

— Да это ритуальное такое, не обращайте внимание на мелочи. Очень надеюсь, что наши мелкие и суетные шботы не отвлекут великих магов от грандиозных и величественных задач Познания Древних Тайн!..

— На что не отвлекут?

— Ну-у, — протянул я, — не будете вмешиваться, как и старину олимпийские боги встревали в войны людишек, даже иногда сражались на той или другой стороне, если верить Гомеру, Гесиоду и прочим непроверенным источникам.

Он пренебрежительно искривил губы.

— Милый юноша! Если бы ты хоть в какой-то мере догадывался, как это просто, глупо и неинтересно для магов… Это то же самое, что начинать помогать красным муравьям в их войне против черных. Или наоборот.

— Но маги, — сказал я робко, — по тем же непроверенным данным, все же захватывают власть в королевствах.

Он покачал головой.

— Никогда. Разве что какие-то деревенские колдуны, способные на пару трюков? Мы не вмешиваемся в жизнь подей вовсе не из-за каких-то запретов или особого благородства, Ричард. Посмотри, что ты видишь?

Он повел дланью, дальняя стена исчезла, за ней открылся гигантский склад, где справа и слева уходят вдаль стеллажи с древними вещами непонятного назначения, а на полу разложены крупные фрагменты и обломки чего- то причудливого, странного, по спине бежит холодок почтительного трепета.

С потолка падает свет, не слишком яркий, не слишком тусклый, а как раз, чтобы не раздражать глаза, и в то же время высвечивает каждый уголок и каждую вещь.

— Тут на сто лет копаться, — пробормотал я ошалело.

Он скривил губы.

— Сто лет? Я занимаюсь эти триста пятьдесят, но не разобрал и десятой части…

— Ого, — вырвалось у меня.

Он спросил с невольной насмешкой:

— Ну как, стало яснее?

Я пробормотал:

— Великий Сьюманс… теперь верю. Басни про защищающих Гандерсгейм волшебников придумали разбитые степняками сен-маринцы! Надо же как-то объяснить свое поражение, чтобы перед женами не так стыдно…

Он кивнул, бледное лицо спокойно, однако глаза нехорошо поблескивают, я ощутил, как под ложечкой тревожно квакнуло.

— По долине, что под нами, — произнес он ровным голосом, чересчур ровным, — часто проходили армии. В ту или другую сторону. Однако ни разу среди них не было достаточно могучего мага. Сейчас особый случай…

Под ложечкой тревожно засосало, словно там открылась пустота. Пахнуло холодом, Сьюмас смотрит с холодной усмешкой, но в его фигуре чувствуется напряжение. Я тоже напрягся, не зная, чего ожидать, всматривался в его непроницаемое лицо, очень спокоен, однако уголки губ чуть дрогнули…

Странная невероятная мысль пронзила череп: да он же меня боится! Или хотя бы побаивается, чего раньше никогда не было! То ли мое умение снять боль тому виной, то ли еще что, но скорее всего — черная корона властелина Темного Мира в мешке. Возможно, дает какую-то защиту или же напавшего на меня ждет мучительная гибель? Сьюмас что-то чувствует, хотя вряд ли понимает, что во мне так сильно изменилось со времени прошлой встречи.

— Ничего особенного, — ответил я как можно более беспечно, словно ничего не заметил и не понял, — я точно такой же воин, каким был всегда!

Он обронил негромко:

— Так ли?

— Так, — подтвердил я. — Вера и убеждения запрещают мне пользоваться магией. Я прибегал к ней по самому минимуму и только тогда, когда мне грозит явная гибель.

— А это не противоречит?

— Ничуть, — заверил я. — Аллах говорит, что всякий, кто ради соблюдения заветов повредил своему организму болезнью или даже смертью, будет проклят и не попадет в рай! Жизнь — священна, ради ее спасения можно нарушить любые заветы и запреты… Правда, потом необходимо покаяться и очиститься… И вообще, я — воин и вожак людей! Мы строим понятный всем мир, а магия простому человеку непонятна.

— Сэр Ричард, — произнес он равнодушно и даже пренебрежительно, — вы можете захватывать эти земли цени ком и полностью. Можете истребить все народы здесь,

можете строить некие невероятные королевства… нам псе равно.

Я пробормотал:

— Спасибо.

В его негромком голосе чувствовалась некая недоговоренность, я все сильнее чувствовал неприятный холо- чок во всем теле,

— Только одно, — проговорил он, — я чувствую, ваше вторжение несет угрозу нам. Магам.

Как это? — спросил я глупо, потому что спросить что-то надо, — мы же воюем с варварами…

— Варвары ни при чем, — сказал он. — Прежние войска сен-маринцев такой угрозы не несли. А вот твое войско — да.

Он смотрел остро и прицельно. Я в растерянности развел руками.

— Хорошо, я вернусь в лагерь и тщательно все продумаю. Великий Сьюманс, я же понимаю, что с магами невозможно ссориться! Вы не оставите от всего нашего войска даже пепла!

Он кивнул, да, все верно, в их власти все испепелить, холодок в моем теле стал таять, я ощутил некоторое облегчение, но расслабляться нельзя, он наблюдает за мной бесстрастно и спокойно, как кот за мышью, чей вход в норку закрыт мышеловкой.