"Тайна точной красоты" - читать интересную книгу автора (Бакшеев Сергей Павлович)

8

Втолкнув задержанного в отделение, Алексей Матыкин расстегнул ему наручники, велел снять часы, ремень, шнурки и вытряхнуть все из карманов. Константин Данин безропотно выполнил требование милиционера, хотя не понимал смысла в подобных действиях. Но жизнь уже давно приучила его к смирению. Есть множество людей, которые не в состоянии разобраться в его элементарных логических выкладках. Значит, существует и обратное: люди, действия которых и ему не дано понять.

– Взяли преступника? – заинтересовался дежурный капитан Рыжков. – Я же говорил, что быстро раскроете. Он старушку шлепнул?

– Подозреваемый, – буркнул Алексей.

– Это дело поправимое. До суда в этом качестве посидит, а там пойдет со статьей. Будем закрывать?

– В камеру пока. Стрельников вернется и решит, как оформить.

– А что клиент? Колется? – небрежный взгляд капитана прошелся по сутулой фигуре Данина

– Под умного косит. Математик.

– Ну-ну, ученый. И не таких умников раскалывали.

За спиной звучно хлопнула тяжелая металлическая дверь, лязгнул засов. Константин Данин оказался в маленькой полутемной комнате без окон. Он ожидал увидеть неприятных соседей и внутренне напрягся, но, оказавшись в камере один, пристроился на дощатом настиле и успокоился.

Сегодня его мыслительный процесс, который так хорошо стимулировался монотонной утренней прогулкой, грубо оборвали. Его арестовали за убийство матери. Какая нелепость! В одном утверждении сразу две ошибки: он не виновен, и маму не убивали.

Константин никогда не мог взять в толк, почему власть достается людям, которые не знают законов математики? Это не только милиционеры. Попросите любого чиновника написать общее решение квадратного уравнения. И что? А ничего. Самодовольная улыбка – и всё! А ведь это программа седьмого класса. Почему перед защитой кандидатской диссертации ему пришлось сдавать кандидатский минимум по иностранному языку и истории, а перед назначением на высокопоставленную должность математический минимум не требуется? Может отсюда все наши проблемы?

А с мамой произошел несчастный случай, решил Константин. Он помнит, как она лежала. Мама неудачно упала и получила смертельный удар в голову. Наверное, потянулась за вазой на холодильнике, поскользнулась, и тяжелая стекляшка с массивным донышком грохнулась на нее.

Что делала эта ваза на холодильнике? Он не раз объяснял маме, что любование цветочками – несусветная глупость. Это нерационально! Да и откуда цветы в их квартире? Опять ВИ поделилась своими букетами.

Константин еще в младших классах сократил неудобное и ухабистое, как бег с барьерами, имя Валентина Ипполитовна до краткого и емкого ВИ. Зачем такие длинные имена людям? Вот у переменных в математике очень четкие и ясные обозначения. Они мгновенно запоминаются, с ними приятно общаться. А с людьми…

У Константина всегда были трудности с запоминанием фамилий. Познакомившись, он тут же забывал произнесенное собеседником имя. Вот милиционер, арестовавший его, он ведь представился. А как его зовут? Данин не помнил. Требовалось несколько встреч, чтобы новая фамилия отвоевала крохотную ячейку памяти в его упорядоченных мозгах, и не было никакой гарантии ее долгой сохранности там. Зато сложнейшие формулы и извилистые доказательства впечатывались в его памяти раз и навсегда.

К определенным датам ВИ традиционно дарили цветы. Так произошло и в этот год, когда она вышла на пенсию.

Странный ритуал цветодарения рациональный мозг Константина отказывался понимать. Этот обряд, кормивший гигантскую индустрию, по количеству приверженцев уже давно превзошел любую мировую религию и мало чем отличался от них. Люди верили, что таким нехитрым способом они совершают добро и приносят радость другим. Для цветочной религии не нужны были помпезные храмы, древние книги и вальяжные иерархи в золотых одеждах. Достаточно было придумывать и культивировать в обществе ритуальные даты.

Бывали особые дни, когда значительная часть человечества сходила с ума в поклонении цветодарению. Для школьных работников это были: первое сентября, день учителя, дни рождения, 8 марта, последний звонок, каждый экзамен и выпускной. Считалось, что охапки убитых в период цветения, по сути, на взлете своего жизненного цикла растений, особенно радуют учителей. Якобы им нравится наблюдать за медленной смертью живого организма.

Но Константин знал, что настоящее удовольствие ВИ получала от нестандартных решений математических задач. Он видел, как пластиковое ведро из-под мусора, заполненное шуршащими букетами, небрежно сдвигается в сторону и трепетно разворачивается его тетрадь с оригинальным решением самой сложной задачи из последнего номера журнала "Квант". А вслед за этим дежурная растяжка губ ВИ сменялась радостной улыбкой.

Махровые цветочки кровавого цвета в тяжелой вазе появились в их доме с неделю назад. В результате, матери нет, а он арестован. Как всё нелогично! Это еще одно доказательство, что всё в мире устроено неправильно. Всё – кроме законов математики. Числа невозможно обмануть. Они сразу показывают просчет или подтверждают истину. А в жизни люди совершают ошибку за ошибкой и даже не замечают этого. Многие надрываются в бесконечных усилиях, не понимая, правы они или нет. Критерии, по которым оцениваются поступки, различны в разных странах, меняются с приходом новых правителей и сменой эпох.

Мир несовершенен. Кроме математики. Ее законы не подвержены времени и не зависят от воли диктаторов. Ее результаты невозможно подтасовать. Математическое доказательство либо истинно, либо ложно. Третьего не дано, и в этом ее сила и незыблемость.

Константин Данин посмотрел на стену камеры со следами царапин. Кто-то из бывших узников пытался поведать о своей участи или написать пустое: Лена, я люблю тебя. Что есть любовь, если ее нельзя описать числами? Очередная игра, где каждый сам себе придумывает правила. Или все-таки любовь подвластна цифрам?

Математик задумался. Цифрами можно описать секс: продолжительность, частоту, амплитуду, максимальную площадь соприкосновения, изменение дыхания и температуры тела в процессе конвульсивных движений. Это любопытно, но достойно ли математики? Пусть над этим думают социологи или врачи. У него есть гораздо более интересные задачи.

Глаза пробежались по другим надписям. Исцарапанные стены, как это примитивно. Раньше он тоже стремился всё записывать. В школе его руки вечно хранили следы мела и чернил из вытекших стержней. Мысленно рассуждая, он повторял размышления на бумаге или школьной доске. Строки формул летели одна за другой, перечеркивались, объединялись, сокращались, чтобы, в конце концов, выдать изящный и точный результат. Но вскоре он убедился, что запись нужна, чтобы поведать ход рассуждения другим. Для себя ему достаточно наметок, которые мгновенно восстановят в голове стройную картину доказательства.

И с годами его записи становились всё короче и короче. У него появились свои условные обозначения. Когда он излагал идею, то ставил восклицательный знак. Метод решения – два восклицательных знака. Логическую цепочку доказательства – три!

Сегодня на своем столе он не обнаружил часть бумаг, относящихся к теореме Ферма. Это был длинный многоступенчатый трактат, в котором на полях попадались и одиночные восклицательные знаки и даже двойные. В нем на протяжении долгих лет он фиксировал различные идеи, связанные с теоремой Ферма. Одни приближали его к доказательству, другие заводили в тупик.

Пропажа рукописи поначалу расстроила его, однако сейчас он о ней не жалел. Ведь он откопал ее в глубинах стола, чтобы оживить приятные воспоминания первооткрывателя, а затем выбросить, как ненужный хлам.

А может быть, рукопись до сих пор пылится в столе. Бумагами очень сложно управлять. Они теряются и портятся, поэтому все математические достижения хранились в его голове. И лишь краткие выжимки, как указатели в лабиринте, Данин помещал в блокнот.

Математик похлопал себя по карманам. Блокнот и ручку дотошные милиционеры изъяли вместе со шнурками перед тем, как отправить в камеру. Вот на его потертых страницах напротив мелко написанных формул часто встречались три восклицательных знака.

Константин Данин вспомнил необычную цель сегодняшней утренней прогулки и неумело улыбнулся.