Александр Лысков НАЕМНИКИ ГАЗПРОМА

Все-таки Рыжков-младший действительно млад. В обстановке комсомольского собрания думских будней, в праздной, мирной гурьбе сытых, довольных людей он смотрелся свежо и соло исполнял в тон. Но вот пришло время драки, предвыборного мордобития — и в первом же своем выступлении после поездки в провинцию, в глубинку, вскормившую его как политика, напитавшую его розовым соком, он сфальшивил. Сказал примерно следующее: провинция теперь всматривается не в партии-лидеры, будто бы скомпрометировавшие себя, а переносит свое внимание на второстепенные группировки с надеждой именно в них найти воплощение своих чаяний.

Желание далекое от действительности.

Приятный провинциализм Рыжкова, бывший на фоне циничной столичной элиты заметным, запоминающимся, после таких рассуждений стал провинциализмом в злом смысле этого слова.

Рыжков не сделался циником, сохранил непорочность, надеясь в традиционной шкале моральных ценностей противостоять политическим ровесникам вроде Немцова и Кириенко. Но принял правила их игры — безоглядную, безосновательную, порой наглую пропаганду. Но что для Немцова хорошо, то для Рыжкова смерть.

Конечно, знаковой фигурой он в НДР никогда не являлся. Несколько облагораживал Черномырдина своей свежестью, как видно, теперь навсегда утраченной. Но все же оставались надежды на стремительный, взрывной рост в боевых условиях выборов. Надежды не оправдались. Теперь "Наш дом" вновь становится традиционно черномырдинский, подкармливаемый Газпромом и ориентирующийся на властительное чиновничество.

При всей косноязычности Черномырдина, при всей невнятности его стиля все-таки удается вычленить из нагромождений нелепиц в его речах нечто, называемое генеральной линией партии, движения. Желание жить, действовать, а в невероятном случае успеха на выборах и вести страну по тем правилам, установкам, которые вели к личному благополучию самого Черномырдина и его эндээровцев в течение последних семи лет. Подобный ход вещей они называют консерватизмом. "Мы — консерваторы!” — изрекает Черномырдин. Как всегда, не очень-то представляя о чем говорит. Посмотрит в зеркало, прикинет — похож, и в микрофон произнесет. А коли никто другой из политиков не заявляет о себе так же громко и уверенно, то он и обобщающий вывод делает: консерваторы — это мы!

На самом деле, консерваторы — наиболее мудрые, дальновидные, классически образованные политики, приемлемые для большинства населения, кто желает жить хотя бы не хуже, чем сейчас. Крепкий хозяин на земле — консерватор. Мастеровитый рабочий — консерватор. Служащий интеллигент — консерватор. Это люди глубинные, в ранней молодости быстро и без осложнений переболевшие всякой внешней революционностью. Их души греет вековой опыт предков. А те политические деятели, которые выражают интересы таких людей, проникают в самую глубь созидательных процессов — обращаются к пракультуре, пускают в ход ее законсервированные термоядерные силы. И общество, внешне оставаясь неизменным, преобразуется в существе своем, как бы наливается соками по весне.

В этой теоретической вводке требуется сделать последнее добавление — неуправляемый консерватизм превращается в фашизм.

Насколько же совпадает образ истинного консерватора с фигурой Черномырдина?

То, что лидер НДР мастеровитый служака, — бесспорно. Он живет и действует в родном социальном слое. Очевидно, что он не склонен и к левой революционности. Внешне и в самом деле похож на консерватора. Но он, как теперь говорят, совершено обезэнергеченный. В нем много суеты, совсем не похожей на стихию пракультуры. Он даже не мужик, он — мужлан. Богатый, сытый обыватель. В нем то и дело прорывается задубелый на уренгойских ветрах буровик, зашибатель деньги вахтовым методом. Еще на прошлых выборах он казался содержательнее, нужнее. Мы тогда еще без горькой иронии произносили словосочетание "красный директор". Теперь этот термин совсем исчез из обихода. Потому что исчез, вымер, как мамонт, и тот вид общественных деятелей. Бывший красный директор теперь наемник мафии. И у Газпрома тоже есть свой наемник в политике.

Александр ЛЫСКОВ