"Хpоники российской Саньясы. Том 1" - читать интересную книгу автора (Лебедько Владислав)

Глава 4. Алексей Вовк

С Алексеем я познакомился в девяносто первом году. Сначала он провел пару семинаров на ПсихФаке, затем я ездил на семинар в Бехтеревку, который он вел там, а потом я попросил Алексея стать рецензентом моего диплома. Дальше мы с Вовком общались достаточно часто, и уже неформально. Алексей очень многому меня научил, как психотерапевт, но, по мере углубления нашего знакомства, я стал понимать, что Вовк — не просто психотерапевт, хотя таковым, как мне кажется, усердно старается «прикинуться». Когда я узнал, что Алексей учился у Рейнина и работал вместе с ним, — многое стало понятно. И пришел я к Вовку в этот раз, конечно, не как к психотерапевту, а как к Искателю и, хотя он опять начал отнекиваться, — что он, мол, психотерапевт и не более, — вот что из этого вышло:

25.09.1999

Алексей: — Что касается различных неформальных объединений молодежи, тусовок и прочего, — могу тебе как в анкете ответить: — не участвовал, не был, не знаю, не видел и так далее. И вообще, — духовным ростом не занимался, так что мне кажется, что у тебя превратное представление.

Я как начал профессиональную деятельность после окончания психологического факультета в 1981 г., так и продолжаю. А если долго занимаешься одним и тем же, индивидуальное развитие происходит само собой, являясь средством. Каждый реально работающий консультант в процессе работы с этим сталкивается, — не будешь развиваться, — вывалишься из специальности или станешь более больным, чем твои клиенты. Реально работающий — это тот, кто может себе позволить не быть у себя «пациентом номер один», и работать с заявкой пациента, а не со своими проекциями и контрпереносами. Способствуют этому чувство меры и чувство юмора.

Влад: — Ладно. Начни тогда с каких-нибудь терапевтических баек и приколов.

А: — Направь меня тогда, — про что? С одной стороны, я могу тебе рассказывать про «нормальных» граждан, которые к Саньясе не имели никакого отношения. Есть граждане, которые после долгой Саньясы приходят полечиться, — семнадцать лет в «астрале» — и человек приходит подлечиться от шизофрении:

В: Ты знаешь, меня больше интересуют случаи, когда ты вел себя, скажем так, парадоксально, нелогично.

А: — С моей точки зрения я всегда веду себя очень традиционно. Я не могу тебе сказать, что я делаю нелогичные ходы.

В: — Я имею в виду логику, непонятную со стороны.

А: — Тогда нужно спрашивать у тех, кто смотрел со стороны. Потому, что на мой взгляд, то, что я делаю, — совершенно традиционно, логично и вытекает одно из другого. Даже, когда ты по ходу дела, например, меняешь манеры и стили поведения и начинаешь с разговоров, выяснения обстоятельств его жизни и сути его проблем, потом — «по хребту ладонью», человек что-то понимает, потом опять разговариваешь, обсуждаешь, как ему жить дальше, то это настолько для меня логично, что даже не знаю, что тебе и сказать. (На минуту-другую задумывается). Вообще, вся работа консультанта непонятна со стороны, поскольку если бы люди понимали, что происходит во время консультирования, они могли бы сами себя консультировать. Кстати сказать, и консультантам далеко не всегда и далеко не всем понятно, что происходит в процессе и как получается результат, поэтому и возникает парадоксальная ситуация — найти себе здорового консультанта или психотерапевта — творческая удача пациента. Удача заключается в том, что у пациента резко повышается риск выздороветь. Но в выздоровлении таится опасность, — теперь человека от жизни ничего не отделяет. Если раньше между человеком и жизнью стоял симптом или невротическая проблема, и они захватывали все его существо, то теперь, после выздоровления, эта проблема уходит, и человек сталкивается со всем спектром жизненных переживаний, которые были не актуальны, пока был симптом. У больных проблем гораздо меньше, нежели у здоровых. Если человек и с этой лавиной проблем справляется, тут начинается самое серьезное испытание — испытание достижением, достатком, здоровьем. На мой взгляд, только произведенные от достатка действия имеют ценность, действия от недостатка — вынужденные и ценность их не высока, хотя волю развивают.

Примеров тому немало. У нас была группа консультантов, с которыми мы работали. С ними работа строилась в реальном режиме, то есть, по моим представлениям, консультант должен вначале научиться со своей жизнью справляться, — быть адекватным, не лечить себя через другого человека за его (человека) деньги. Элементом реального режима являются договоренности. Мои договоренности с обучающимися консультантами о расписании семинаров. Несколько групп консультантов должны были на очередные семинары выходить в октябре 98 года, а в стране случился кризис. Но уговор-то никто не отменял! И вот, — они мне позвонили и говорят: «Давай передоговоримся». Я отвечаю, что у нас есть договоренность, а если договоренность есть, она должна выполняться, или же консультанты — не консультанты, — и, соответственно, группы закрываются. Понятно, что меня это может привести на грань бедности, но это уже мои проблемы, с которыми я должен, как консультант, обучающий консультантов, как-то справиться или умереть от голода и геморроидального ступора..

В принципе, мы могли бы вступить с ними в переговоры и сказать, что «ребята, понятно, что вам сложно, тяжело и, конечно, давайте перенесем все это до лучших времен». Но тогда, они, эти формирующиеся консультанты, решили бы, что так и нужно себя вести — пообещал, договорился с пациентом о работе, но не смог. Основания и аргументы всегда найдутся на то и «защитные механизмы» психики. И то, что пациент на кон ставит свою человеческую жизнь — не в счет. А если ставки не равны — результат не очевиден. Поэтому мы сообщили своим коллегам, что их экзаменационная сессия началась именно тогда… Ведь я по окончании курса должен был подтвердить, что данные граждане находятся ну если не в Просветленном состоянии, но, по крайней мере, они минут несколько могут просидеть на жопе ровно в ходе консультационного приема. Относительно пяти человек я такую гарантию тридцатого апреля этого года дал.

Все начинается с двух-трех секунд, и в процессе работы народ научается сидеть дольше. Причем, работа с устойчивым состоянием присутствия является краеугольным камнем подготовки консультантов. Гонраб Дордже говорил: «Войти в состояние, не сомневаться и действовать из состояния». Ничто так не влияет на качество работы, как возможность и способность консультанта присутствовать на рабочем месте всем собой, включая разум, чувства, волю, физическое тело.

Кстати, у тебя же есть опыт обращения ко мне, как к консультанту. Ты можешь это обсуждать.

В: — Меня прикололо последний раз, когда я к тебе пришел, что ты помог мне произвести довольно любопытное действие. Так что, все-таки, — ты меня затерапировал:

А: — Да это ты сам дозрел.

В: — Вся штука оказалась в том, что ты как бы дал мне возможность: показал мне возможность для выбора, — я могу зависеть от этого, а могу не зависеть. Было множество бурных реакций потом.

А: — Ты заметь, что по структуре как последняя, так и предыдущие ситуации строились только на одном очень простом методологическом приеме. Это — озвучивание интуиции. Когда про интуицию, там нет выбора. То есть выбор — это дискретная функция, когда у тебя есть «да» или «нет». На уровне интуиции нет ни «да», ни «нет». Там есть только «да». Все время «да». Ты получаешь доступ к информации, каким путем двигаться. Вот почему нет разницы между индивидуальной интегрированной волей и Божественной. Там не из чего выбирать. Вот у тебя есть тропинка, которая проложена, и ты по ней идешь. Вот все. Но заметь следующую вещь — в каждый отдельный момент времени можно сделать только один своевременный экологичный шаг. Все остальные шаги несвоевременные и неэкологичные. И тогда ты замечаешь, что реальность перестает об тебя тереться, то есть тихо становится. И когда ты выходишь на эту вещь — это действительно то, что подсказывает интуиция — каждый раз ты совершаешь один верный шаг. Понятно, он завязан на твое предназначение, он может быть завязан на твои цели и так далее. Как только возникает дилемма и выбор, это значит что-то сильно не то в твоей жизни. Но для человеков это совершенно нормальный способ проявить наличие свободы воли. Вот у меня есть выбор, а я выбираю. Например, направо пойдешь — смерть найдешь…

Но про свободу воли, я думаю, будет другая история.

Ведь ты, на самом деле, обо всем — о чем мы с тобой говорили на консультации, догадывался. Я не сказал тебе ничего нового, а лишь структурировал твое содержание. И это происходит не только с тобой, а практически у ста процентов клиентов. Человек, имея реальные выходы в себе, не слышит свою интуицию или ее искажает. И нужно сделать простую вещь, — озвучить интуицию человека. Потом ты показываешь, как она, эта интуиция искажается его внутренними переживаниями и представлениями, потом опять возвращаешься к базе и формулируешь эту дилемму. На самом деле та дилемма, которую ты сформулировал, это не дилемма — это дребезг. В основном, с этим пациенты и приходят. Тут на днях пришла дама, говорит: «Уходить от мужа или не уходить?», а ситуация совсем в другом — и она начинает понимать, — получать ли ей удовольствие от жизни с мужем или получать удовольствие с другими мужиками. Удовольствие с мужем — терминально, так как закончится большой жопой, мягко говоря. Но если она уйдет оттуда неточно, то ее отгрызет тоже «по самое я не могу», где у женщины, на самом деле, уши. Так что, задача у нее — интеграция. И, в принципе, когда человек интегрирован, как трехплановое существо — т. е человек собирается воедино — он может совершить реальное действие. Если это блин — он расползается. Одна часть блина говорит: «Полезли сюда, в Саньясу», — а другая: «Жалко ведь, — хороший человек умирает!». И мало кто понимает, и это не понять, пока ты реально не столкнешься с этим сам, что последний симптом, с которым ты борешься в жизни и который тебя душит по жизни, — это личность. Других симптомов нет. Потеря или хроническое отсутствие чувства юмора показывает тяжесть заболевания собой. И вся эта бодяга — просто выкристаллизовывается в ходе консультирования. Тут, в принципе, и работать-то почти не надо: сидишь себе в чистом состоянии, то есть — сидишь на жопе ровно, а человек метелит себе, — метелит свою собой же преобразованную и искаженную интуицию.

Одну интересную мысль мне сформулировал точно один наш психоаналитик: «Когда у консультанта сильно болит, — выясняется, что у консультанта есть психика. И возникают всякие странные мысли, что «так ведь и умереть можно!» И эта удивительная мысль делает человека сильно невротичным. Только что ты сидел перед своим пациентом и говорил: «Ну что, дружок, — допрыгался!», а потом ты вдруг понимаешь, что это ты допрыгался. И ку-ку! Поэтому, говоря другому человеку что-то, что ты говоришь — это содержание, и к структуре оно имеет очень косвенное отношение, ты потом сталкиваешься с тем, что твое содержание имеет смысл. Это старое определение, что у них (пациентов) — невроз, а у нас (консультантов) — сложные жизненные обстоятельства; они — психи, а у нас жизнь напряженная, поэтому мы нервничаем.

Ну вот, а когда ты приходишь немного в себя, то дальше твоя задача — вывести вот эту самую интуитивную составляющую на поверхность; твое ровное сидение успокаивает гражданина, он бесится, бесится, и постепенно у него психика успокаивается и в этот-то момент — раз! — а выходов-то из ситуации — масса, и он знает все эти выходы. Дальше ситуация: — пользоваться этими выходами или не пользоваться — вот в этом и дилемма. Карта есть, граната есть, куда бросать есть, и ты можешь теперь или в трусы ее засунуть, или ползти и бросить туда, куда нужно. Вот это и есть выбор. Когда твои «помидоры» уже на проводах: «Точно ведь, — взорвалась! Нет ли у меня других?». Вот это — реальный выбор, то есть, ты знаешь, что делать и ты выбираешь: делать или не делать, потому что делание требует от тебя интеграции. Вот, практически и вся работа. А все остальное — ну можно же действительно формировать у человека представления, работать с его сенсорными системами, реакциями, сопротивлениями, проекциями и переносами — но это все очень поверхностные вещи. Это интересно, когда человек «совсем уже: «: у него нарывает все, чешется, — ему давно никто спинку не чесал.

А дальше — возникает действие, Это же ты решил: съесть гранату или кинуть ее. Потому что ведь стало же жалко себя. В конечном итоге, стало жалко себя настолько, что успокоился.

В общем, чем дальше, тем ближе к философии и меньше техник, методик:

В: — Слушай, а вот когда ты еще не был крут, а учился:

А: — Так я тогда был крут! Все как раз наоборот. Вот об этом Катя может лучше рассказать.

Катя: — Я была свидетелем угасающей «крутизны» Вовка. Я не знала, что это уже идет уже на убыль.

А: — Расцвет, обычно, ведет к следующей стадии. Когда взопрели озимые, они скоро опадут.

К: — В девяносто первом году я, будучи тюменской девчаткой, поступившей на работу в Ассоциацию психотерапевтов и медицинских психологов, услышала имя. К имени было только одно определение: «К нам приедет Вовк!» — «А кто такой Вовк?» — «Это — великий маг!». И все. Там были молодые врачи. Они все были «заряжены». Соответственно, я «зарядилась», потому что я им верила, а они видели:

Так вот, они сказали, что к нам едет великий маг. Ну, он и приехал в январе девяносто первого. Причем, магия началась с внешности. Внешность была абсолютно магическая. К тому же все это обсуждалось, накручивалось. И он показал чудеса… Каждый, разумеется, видел что-то свое.

А потом наступил октябрь девяносто первого, когда оказалось, что Алексей предстал перед публикой нормальным человеком:

А: — Но это здорово фрустрировало всю компанию, что на мой взгляд, оказалось все очень полезно. Я не отдавал себе отчета в том, что специально все это делал. Просто удачно получилось. Иметь учеников, которые произвели самозапись по списку, мне не хотелось. Быть «учителем» достаточно специфическая работа.

Это все напоминает историю со звукозаписью. (Алексей работал звукорежиссером некоторое время, когда переживал профессиональный кризис). Народ обращает внимание, как правило, на эффекты, которые создать очень легко. Сделаешь, например, какой-нибудь синтезаторный плавающий эффект, — народ тащится: «О! Круто!» А никто не обращает внимание на просто звучащую гитару, просто звучащий голос, с которыми как раз звукорежиссер работал до потери пульса. — «Так, а чего, — говорят, — звучит, как настоящая, что тут такого, что на это обращать внимание».

По поводу наличия дополнительных специальностей — консультанту или психотерапевту, по-моему, это сильно невредно, так как ты начинаешь видеть, что все эти делания имеют сходную структуру.

А вообще, всем, даже онанизмом, нужно заниматься регулярно, а то как-нибудь вдруг да и не получится!

В: — Как ты стал терять великость?

А: — Ты знаешь, как-то незаметно. Но я не чувствую так, чтобы совсем. Я же смотрю на видеозаписи своих семинаров и думаю: «Вот какой классный дядька. Сходить бы к нему на семинар…»

Я не могу тебе сказать, что это исчезло, как факт, может меньше стало заметно… «у индейца перо стало уходить вовнутрь», потому что раньше было больше «пера снаружи», а внутри-то было легкое приссатие, — чего ты начинаешь чудеса-то совершать… чтобы свое приссатие скрыть и убрать, а «ссунки» вокруг тебя чтобы поняли, что ты крут. А когда «перо ушло внутрь», то — все, тебе-то уже больше это все не надо. Вот, поэтому можно сказать, что есть некоторая разница, но я не могу сказать, что внутри крутости не ощущаю. Просто раньше это называлось, говорилось об этом много, а теперь «невроз перешел в психоз», ушел вовнутрь, — не с кем поделиться, живу тихой, можно сказать, — монашеской жизнью, не тусуюсь, никуда не хожу, не выступаю. Знаешь, ведь для того, чтобы распушить павлиний хвост, — нужны зрители. А психотику зрители не нужны.

А вообще, сейчас анализировать все это нескромно. Может быть лет через тридцать, когда ты будешь писать пятый или шестой том «Хроник». Кстати, это может быть просто бессмертное произведение, — буквы никогда не будут кончаться, пока у автора есть батарейка.

К вопросу о времени: у меня есть ощущение, что то, что было в девяностом году, — было несколько веков назад. Я отдаю себе отчет, что это — история человека, которого звали так же, как и меня. Я пока еще не завершаю экзистенцию и еще не столь велик, чтобы сказать: «Был у меня жизненный Путь и были на нем такие-то вехи...». Но то, что где-то после восемьдесят шестого года я перестал участвовать в боевых магических действиях, — это правда, года с восемьдесят восьмого бросил социальную жизнь совместно с государством, — это тоже правда, а, наверное, с девяносто второго — девяносто третьего мы так постепенно начали отходить от всяких тусовок.

В: — А что за магические войны были?

А: — Ну, это я тебе к десятому тому расскажу. Сейчас еще срок давности не вышел. Живы еще участники, часть уже умерло, но часть-то живы. Единственный момент там был для меня полезный, — мне тогда слегка подлечили манию величия. Я обратился к одним замечательным людям, — как мне поступать в той или иной ситуации. А позиция у меня была тогда — не дай Бог, — «погоны» так и перли! Мне объяснили: «Твое место, дорогой, — в строю!» Но, при этом меня подловили на той же мании величия. Те же люди, которых я очень уважаю, когда я в отчаянии обратился к ним: «Объясните мне, — кто я?!!», — они мне говорят: «Ты понимаешь, у нас посвящение не позволяет тебе это сказать!». Я так — оп-па! — с одной стороны подлечился, а с другой — такого огурца в рот засунули! Люди эти, конечно же, — поганые совершенно, — с одной стороны тебе говорят, что ты не вправе совершать ряд действий, то есть — не ты санитар леса здесь; а тут же говорят, — что мол, наше посвящение не позволяет и все такое: Я тогда думал, что им не позволяет посвящение: с таким вот великим, как я, разговаривать, а может им посвящение не позволяет с таким говном разговаривать!

Было время, когда я некоторых «звездных лейтенантов» переводил в нормальную жизнь. Большое же количество есть «магически заряженных» граждан. У них ведь разваливается все: жизнь, здоровье… И они — все время на службе своих «сил», — неизвестно, каких. Помнишь, я рассказывал про одну милую даму, которая билась с «темными силами»? Которую еще удалось зацепить за «энергетические линии Земли»? Так история была такая: у нее в одиннадцать лет, после воспаления легких, обострилось обоняние, и это наложилось еще и на личную историю. У нее папа — шизофреник, и он дал ей ряд «точных» интерпретаций относительно того, что она чувствует. Папа сказал, что «нас с тобой преследуют», — и она стала принюхиваться. Они переезжали с места на место, — вообще они одесские граждане. И вот попали сюда. У нее муж учился на психолога. Понятно, что люди находят друг друга так, что мало не покажется. Она и мужа втянула. Был уже такой разделенный психоз, — то есть он (муж) еще не «поехал», но уже подозревал, что то, что происходит, — это все не просто так. А она уверилась все-таки, в какой-то момент, что ее преследуют. А почему ее преследуют? А потому, что она здесь представитель «Белых сил».

Сейчас ведь мало кто сатанизмом страдает, — все «наверх», — «вниз» никто не хочет. Инволюция почему-то считается очень западло. Все хотят в эволюцию. То есть: не успели воплотиться, как начинают развоплощаться; еще не проспались, а хотят уже пробудиться.

Так вот, у нее как раз вся накрутка вокруг этого. Меняли они место жительства, но психоз-то она возила с собой. Муж привез ее к нам, — дело происходило в подвале ПсихФака. Там я ей рассказал замечательную историю, настолько достоверную, что дальше ехать некуда, — о том, что Земля — это такой комок энергетических нитей, а у человека есть энергетическое поле, а еще сзади есть такой крюк, как у троллейбуса, чтобы к проводам прикрепляться. Ну а если нет такого крюка, то его можно приделать, это несложно. А у нее как раз выяснилась такая вещь, что она выходит на бой кровавый с «темными силами». На вопрос: «Удается ли от преследователей оторваться?» — она отвечала, что мол, удается, но ненадолго: они потом ее находят и опрыскивают чем-то там. Она мне сказала, что у нее даже номера самолетов, с которых это делается, записаны. Летают и опрыскивают. Ну я и думаю: «Надо же, всякое же бывает!». И, по ее мифологии, ее находят по «астральному телу» или там по «телу сновидения». Она выходит, — серебряная нить остается, — тогда по ней и хлопают «астральной» ракетой, — и она — в больничку. Таким образом, вся задача с ней и заключалась в том, чтобы «астральное тело» к физическому изолентой примотать. А Земля — это лучше, все-таки физическое тело держит. Ну, мы тогда ее так — хрясь, изолентой, — и удачно: где-то в три-четыре раза она стала реже в больничку ходить. Бросить все это дело совсем она не могла, потому что всякие там обязательства перед «нашими», — ну ты понимаешь:

Один такой боец у меня был, так я его вообще капсулировал. Мы с ним договорились, что он сидит и ждет приказа. Он граждан в Шамбалу отправлял. Майор Воздушно-Десантных Войск. Медик. Где-то прочитал про Шамбалу. Так вот, — комиссован он был году в семьдесят девятом, в связи с шизофренией, а году в девяностом появился у нас. А я тогда сильно увлекался всякими парадоксальными штучками, типа — стать более больным, чем пациент: он как увидит, что ты псих еще более ненормальный, чем он, как испугается, как убежит: И вот этот майор вышел на меня. Я как раз работал исследователем «ядритской силы» — наличия у человека этой самой силы (В первоначальном варианте — «ебической силы». Когда я спросил, почему он заменил, при редактировании, столь сочное название, Алексей ответил, что хочет остаться внутри принятых, в социальном окружении, соглашений. Я сослался на другие главы, в которых некоторые Саньясины не скупились на выражения, на что Алексей сказал: — «Ну, они святые, им можно, а я — так…»). В «Бехтеревку» тогда приходили разные граждане; тогда как раз был момент, когда демократия так наступила, что каждый, кто хотел, мог работать в государственных медицинских учреждениях на должности «экстрасенс-целитель», и тому подобное. Это стало эдаким «народным массажем психики». Только для того, чтобы устроиться на работу, нужно было привезти справку, что у тебя «ядритская сила» есть, что ты не просто так, — мальчик, а что у тебя померили ее. А в Институте Метрологии не было таких штук, которые мерили бы это дело. Так что справка нужна была от какого-то психологического учреждения. Особенно почетно было принести справку из Психоневрологического Института имени Бехтерева. Так вот, интересовало меня тогда, — а есть ли у граждан эта самая «ядритская сила»? Я сам-то, в свое время жег бумагу мыслью, останавливал там что-то и двигал, только вот, когда попытался стать факиром, то есть, показывать фокусы, — способности быстренько улетучились, а так, — чувствовал, что это что-то такое интересное.

И вот, долго ли, коротко ли, этот майор на меня, как я уже говорил, вышел. А я гляжу: у парня «письмо» есть от «наших», из Шамбалы. И я придумал уже такую детсадовскую хитрость, которая должна была оказаться убойной. Ход моих нехилых мыслей был таким: если у человека психоз, — это ведь структура его представлений (часто с не очень большой органической составляющей), следовательно, можно придумать такую «терапевтическую методику»: я ему сказал, что запишу наш разговор на видеопленку, затем заверну ее в фольгу и суну в металлический сейф, который у меня был заземлен. Так что я сказал ему, что все, что он наговорит, капсулируется в этом сейфе, и в голове у него всего этого уже не будет. Изящно! Человек гонит «телегу», ты ее записываешь, капсулируешь и говоришь, что все! — теперь ты от этой «телеги» отдельно. Происходит диссоциация «телеги» и, по моему глубокому ненаучному убеждению, этот простой трюк должен был привести к тому, что пациент увидит все это со стороны, — так-то он все время ассоциирован с ней. Так как я не психиатр, я позвал опытного доктора, который должен был условным психиатрическим кивком головы подсказать, что «телега немазанная», — по клиенту галоперидол плачет горючими слезами, так что, когда будет выходить, — вкатить ему дозу, чтобы не смущал граждан. А смущать граждан для него было актуально: фиксация была и он на эту тему распространялся везде. А в «наших» Шамбалинских делах публичность — это очень нехорошая вещь. Это, конечно не «эзотера», — скрывать тут особенно нечего, но и орать не стоит, а то народ может напугаться, спрашивать: «А будет ли колбаса в девяносто восьмом году? Что будет с рублем», и другие всякие глупости будет спрашивать посланца:

Начали мы работу. Видеокамера сгорает через полчаса. Ей, видимо, наблюдать за всей этой дребеденью было настолько тяжко, что она и сгорела. Доктор мне откивал головой, что тут и к попу не ходи, сразу подкатывай каталочку и под капельницу, так как в таблетках уже не подействует. Начинаю я с этим товарищем долгую беседу. А десантники-то, они так же, как милиционеры и следователи, учителя и прокуроры, — очень гипнабельны и очень любопытны. Вот что он мне рассказал: у него в Ферганской долине был «космодром», а он же медик, он всех своих подчиненных протестировал (никто же не знал, что у него шизофрения), — не знаю, курил ли он анашу, или у него это само собой случилось, или при прыжках с парашютом так пятками ударился, что в голову дало как следует… И вот он выбрал себе двух ходоков и, как только наступала ночь, отправлял их в Шамбалу — через «измененку». Те ходили в Шамбалу, — солдату что? — команда есть, — конверт туда, конверт оттуда… И у них завязалась оживленная переписка. Дальше — больше. Сам понимаешь, если «подсел» на какую-то «телегу», окружающие начинают интерпретироваться уже исходя из этой «телеги». Так что начали появляться из Шамбалы гонцы. В общем, вскоре «накрыли» его товарищи по службе. Выяснилось, что доктор-то невменяем. Взяли его, так сказать, «на взлете». Рассказывает он мне все это несколько часов. Я к нему подстраиваюсь, и вот к концу пятого часа у нас уже полный контакт, все нормально, и я ему говорю заговорщицки: «Ты же знаешь, зачем ты здесь?!!» (подмигивая). Он говорит: «Да!». Я ему: «Ну-у!!!» А я не очень, конечно, представлял, зачем, но были у меня подозрения, что у него «письмо» для меня. Он и говорит: «Я тебе должен передать послание!» (Ну, разумеется, устно, на материальных носителях никто это в «наших» Шамбалинских делах не делает). Говорю ему так сурово: «Ну и что же ты?!!» Он: «Ну вот, я искал к тебе подступы». Я: «Ты же знаешь, что посланец должен приходить прямо!!!» Он: «Виноват!» Я: «Сколько же ты народу по ходу дела засветил и взбудоражил?»

В общем, — он осознал свою вину поганую и сказал мне, что «Белое Братство» живо, Шамбала работает, что он на связи и хочет найти людей для передачи этого контакта. Я ему говорю строго: «Ставлю задачу! Ты сейчас возвращаешься по месту постоянной дислокации, которая обозначена у тебя в паспорте (то есть, по месту жительства), и ждешь приказа! Приказ будет от меня — будешь действовать. Приказа нет — чего тебе действовать? Задачу ставлю, как старший по званию!»

В то время я сталкивался с большим количеством «астрального» люда и все они во мне что-то прозревали, и те рекомендации, которые я им давал они воспринимали, как само собой разумеющееся.

Он уехал. Потом, через год, уже по другому поводу он приезжал, — у него сын поступал в военное училище. Я спрашиваю: «Ну, как дела?» — «Все тихо!». Он, на самом деле, полностью воспроизводил поведение нормального человека. Фактически, я ведь дал ему следующую инструкцию: «Твой психоз теперь — быть нормальным человеком». Причем, я еще в первый раз предупредил его, что бывает с предателями, засветившими «наших» — «Белое Братство» (понятное дело, что таких помещают в психушку).

История эта имеет продолжение. Примерно через год мы поехали с моим товарищем тоже консультантом, в Ставрополь. В ноябре 1991 нас туда позвали проводить семинар. Нам там устраивал семинары некий совершенно веселый гражданин. Он дал в местную газету объявление: «Семинар по Нейро-Лингвистическому Программированию», и, в частности, помимо прочего, подзаголовок: «Перепрограммирование личности». В переводе на «наш» язык: перепрограммирование личности — это зомбирование. Представь, в газете появляется объявление: «Зомбируем граждан». Понятно, что вся оккультная тусовка «белых» поняла, что приезжают гастролеры из Питера и собираются на их родной территории зомбировать людей. А в Ставрополе до фига всяких экстрасенсов и ясновидящих. Этот город стоит на горе, между Каспийским и Азовским морями. Там тучи все время, так что без «третьего глаза» просто не проживешь, это — жизненная необходимость, там ведь не просто туман, а косматое облако, внутри которого ничего не видно.

Так вот: на семинар собирается одна группа нормальная, а вторая — как-то очень странно выглядящая, то есть люди во всем чистом, при галстуках, один из них с депутатским значком. И как-то они очень многозначительно присели. Это, как оказалось потом, местные «астронавты»-«психонавты», и пришли они не просто так, а на последний, решительный бой. Бить этих гадов, которые приехали зомбировать народ. Они устроились — сели особым строем, — начали там свой какой-то кристалл строить, чтобы нас «жарить» вовсю. А у нас тогда прием был такой — показывали на практике гибкость поведения. Мы то перерыв сделаем, то пересядем. Вся гибкость-то была нехитрая и состояла в том, что когда ты пересаживаешься, то меняешь перцептивную позицию, — меняешь взгляд на мир. Они только свой «лазер» настроят, как мы пересядем или перерыв сделаем. И тут они поняли, что столкнулись с очень серьезными людьми. Они же, исходя из своей патологической системы верований, оценивают наше поведение, как зомберов, им же в голову не приходит, что мы — нормальные граждане, что мы просто семинар ведем, и что у нас такой идиотский способ развития поведенческой гибкости. Они вычислили, что эти ребята (то есть мы) обладают просто могучими возможностями. Ну и дальше начались всякие смешные вещи. Для них вскоре стало очевидно, что им еще долго нужно отжиматься от пола, чтобы достичь хотя бы крох нашего запредельного могущества.

Так вот, эти ребята смекнули, что им просто так нас не взять, а бежать-то уже некуда: они вышли на поле боя (это я рассказываю по обратной связи, которую они нам уже после семинара давали), они поняли, что выползли драться сдуру, и им теперь не уйти никуда: или враг их просто отполосует, или они врага убьют. Если они разбегутся, то у врага (по их представлениям) все равно длинные руки, и все — карма их покрушена вдребезги: Они поняли, что влипли в совершенно печальную ситуацию.

Тогда их предводитель, народный депутат, — классный мужик, «контактер», лекарь и тому подобное, — говорит: «Ребята, поехали ко мне, у меня жена уехала, еды немерено, жизнь ваша у меня будет замечательной, а утром поедем на семинар». Зацепка была хорошая: у нас в гостинице был холодный номер, там не топили и мы сказали об этом не семинаре. Он сразу же эту зацепку использовал (чтобы заманить нас у себя дома в какое-нибудь «магическое кресло» или еще чего). Но гостиница находилась совсем рядом. А к депутату ехать было сильно далеко. Моя логика была такая: я сейчас пойду в гостиницу, договорюсь о номере и нас переведут, а ехать мне куда-то совершенно лень. Я так им по-«нашему» и говорю: «Мой внутренний голос говорит, что нам не надо куда-либо ехать!» А у товарища моего другая логика. Он подумал: «Если у него жена уехала, то какая же там еда может быть? А в гостинице у нас много еды». Он тоже говорит: «Мой внутренний голос говорит, что ехать не надо!» Мы распрощались, и у себя в гостинице все очень удачно устроили. Пришли, поели и, как говорится, помолившись Богу, легли спать.

Наутро приходим: вид у наших «психонавтов» очень печальный. Видимо, поняли, что им теперь каюк полнейший. Они уже просто подходят и спрашивают: «Ребята, что вы сделали?» А это, — когда к другому обращаешься с вопросом «что ты сделал?», — говорит о том, что ты такой еще «сынок», что тебе лучше отползать: ты даже не видишь, что с тобой сделали. Короче, получилось так: народ берет «астральный дрын», втыкает его себе в анус и проворачивает, а потом говорит: «Мне конец. Мало того, что вы меня отдубасили моим же «астральным дрыном», так я еще и не видел, как этот дрын летал (конечно не видел: сам себя ведь этим дрыном отдубасил, по сути дела).

Ну, мы — граждане честные. Так и говорим, что, дескать, молитва Господняя и все, а что дальше происходит, — кто знает? Прощение. Если к тебе приходят с какой-то хренью, а ты им говоришь: «Прощаю вам всем!», — тут их как накроет волной, — своей же, что мало не покажется.

На следующий день мы с ними уже подружились. В группе пошла очень интересная динамика: побратались экстрасенсы и психологи, то есть два совершенно друг с другом несовместимых мира. Психологи экстрасенсам рассказали про психологию, а экстрасенсы их полечили наложением рук:

В этой ставропольской группе при знакомстве один из присутствующих представился именем и фамилией такой же, как у самого удачного «связного» того майора, с которым была работа. Вот тут и наступило в душе смятение — а вдруг правда все это — про Шамбалу, про связь, про послание? Выспросил осторожно того экстрасенса, где он службу армейскую служил — оказалось не в тех, где майор злополучный, местах — ну, и слава Богу! Тезка он того солдата. Отлегло. Вот такая «магия».

3.11.1998

Разговор зашел о Школах и Учителях:

А: — Все Школы устроены одинаково. В середине есть некое ядро, которое называется Учитель. Учитель может быть видимым или невидимым, неважно, — он все равно вокруг себя искривляет пространство, — фактом своего наличия. Он может быть совершенно Просветленным, но если он совершает такое действие, как организация Школы, — он создает «контур», в который вваливается некоторое количество народу. Большей частью, это люди, не имеющие достаточного уровня самоидентичности, то есть, они чувствуют, что у них существует дефицитарность, поэтому обращаются (сознательно или «случайно») к подобного рода структурам. И дальше случается следующее: или человек, проходя такое обучение или еще что-то, индивидуализируется и выходит из структуры, или становится одним из действующих лиц. Но для большей части Учитель или сама Школа заменяют человеку индивидуальность, то есть там создается «Мы», Мы-концепция. И это препятствует развитию человека, то есть его инволюции, потому что все Школы направлены на эволюционную работу, а для того, чтобы эволюционировать, надо сначала инволюционировать, и неважно, что у тебя заявляется Учитель, как Раджниш, который яркий и у всех на виду, или Петр, который в тени. Это неважно, важно то, что он поддерживает структуру, вокруг которой крутятся по орбите граждане. Разницы — никакой. Способы предъявления здесь не критичны: это зависит от «истероидного радикала» Учителя. У кого-то «истероидный радикал» — выйти самому и сказать, что я, мол, круче всех, а кто-то играет в тайны — Учитель, как профессор Мориарти, которого никто не видит. Но факт его наличия не отрицается, вот и все. В принципе, можно поставить эфемерус в качестве Учителя. И у людей просто не находится сил выйти за пределы орбиты Школы. Они все равно возвращаются. Или же возникает такая миграция из Школы в Школу. Пусть я, например, прихожу в вашу Школу и вижу, что у вас «аяхуасочка»-то послабее будет, чем у этих и иду к этим. И основная-то история заключается в том, что я от вас жду, что вы мне лично поможете (вы же реально ничем не можете помочь). А вы эти мои ожидания начинаете «оправдывать»: даже, если вы меня начинаете пинать, — я понимаю, что если Учитель пинает, значит, так нужно. Так что, практически вся эта беда устроена примерно таким образом. А вокруг Учителя должны быть Мастера, инструкторы, водители, то есть вся структура, которая поддерживает периферию — молодые адепты. И только адепты, которые выполняют спецзадачу, свою, — они могут входить в Школу, выходить из Школы и тому подобное, но на самом деле, это исключение из правил.

В: — Итак, какая по-твоему польза от Школ, типа Школы Калинаускаса?

А: — Так и твоей в том числе… А польза — это адсорбирование из окружающей среды психически неустойчивых граждан, причем это не психиатрический термин. Имеются в виду граждане, неустойчивые по внутреннему устройству. И серьезная проблема заключается в том, что у неструктурированных элементов, у которых нет внутренней статики, разгоняется динамика, чего у них и так больше, чем достаточно, — с помощью энергетических практик, тренингов и т. п.

Метафора такая: расплавленный металл льют в полиэтиленовый пакет и говорят: «Ну, несите теперь свою структуру!»

Поэтому, мало кто может выйти за пределы Школы, так как это не монастырская практика, где ученика сначала использовали на сельхозработах и только потом уже… А здесь сразу ретивый духовный рост! Граждане собираются в компанию, их оцеливают и озадачивают: ну, в общем, получается тот же комсомол. Структура человеческих организаций — сквозная:

В: — Ты говорил о выходе из структуры, что, дескать, можно выйти, а можно и не выйти:

А: — Из структуры можно выйти, когда у тебя достаточно самоопределенности, то есть ты уже свернулся в точку, ты можешь взаимодействовать со структурой. Дальше все под задачу: нужна тебе структура или нет. Ты можешь остаться, а можешь уйти. Единственное, чего нельзя делать, так это — ругаться с любыми эгрегорами, говорить: «Вы — козлы!» Обычно случается такая штука: люди, у которых возникают первые проблески индивидуальности, «открываются глаза» и они начинают замечать, что Школа — это сектантская организация, то есть совсем не то, что мы думали, что это — концлагерь. (Действительно, взять в этом плане любой монастырь с жесткой дисциплиной, — это определенное насилие, а в противном случае никого же не выбить из своих представлений о себе и о мире). Дальше эти люди, у которых «открылись глаза», могут выйти через отрицание, — мол, «Вы — дерьмо, а я — белая птица!». Дальше возникают всякие напряжения. То есть, они не говорят: «Здоровья и счастья всем друзьям, которые потратили время и силы на меня — идиота!». Так же часто происходит и у детей, уходящих от родителей: «А, вы родители, — на самом деле вы меня держали, не давали мне никак свободно развиваться!».

Поэтому человек, который реально конструктивно выходит, — он не создает напряжений, а либо всех благодарит, либо уходит по-английски. Как только человек начинает «люциферить» помаленьку, — это говорит о том, что это — неразвитый элемент.

В: — Но есть же масса людей, уходящих без всякого процесса индивидуации, но и без скандала:

А: — Пусть например, у тебя был запрос, чтобы тебя хоть чуть-чуть поддержали. Этот запрос реализовался, и ты ушел. Или ты увидел, что тут собралась такая банда мерзавцев, что это никак не вкладывается в твое представление:

Много званных, да мало избранных. Ты говорил, что когда ты начинал в Школе, вас было много, а до настоящего момента дошли лишь несколько человек. Если ты посмотришь еще через какое-то время, то увидишь, что вас еще меньше станет, потому что дальше — там уже требуется работа:

У «адептов» есть разные варианты. Кто-то идет в продвинутые Мастера и инструктора, а кто-то составляет просто периферию — друзей; они являются не постоянными, как ты, участниками всего этого безумия, а периодическими, — пятая колона. И для них, на самом деле, как мне сказал один хиппи: «Вошедший в систему — из системы не выйдет!» Я говорю: «Так я уже перестал быть хиппи!», на что он ответил: «Все, кто были здесь — всегда носят свой хаер (от англ. «hair» — волосы) под рубашкой!»

Поэтому здесь история такая, что часть народа просто остается гражданами, то есть как-то совмещают, но они знают, что есть потенциальная дверца… Часть граждан, — не чисто патологических, а просто находящихся в состоянии неуравновешенности, — приходит в Школу в той ситуации, когда им плохо, чтобы почувствовать принадлежность к какому-то кругу, где их понимают и так далее. Потом они уходят, затем снова возвращаются, — через три года, пять лет. Ну, или там говорится, что Великий Учитель дает сеанс одновременной игры на рояле со своими учениками. Народ собирается. Особенно, если Учитель живет не здесь, а в другом месте. Тогда, — приехал Учитель, — надо или не надо, — все побежали… А дальше, — иерархия существует; и у вас же есть иерархия. Человек, который со стороны, — должен пройти по всем ступеням. В приличной Школе даже великий Лао Цзы должен начинать с нуля. Вот если бы я куда-то пришел и сказал, что я самый крутой, а мне сказали бы: «Садись по правую руку», — я понял бы, что эти граждане Дао не знают. Потому что, если я сам пришел, значит, что-то меня привело, и я не пришел напрямую к Учителю просто поговорить или попить чаю, а я пришел выпендриться. А если я пришел выпендриться, — я Дао не понимаю. А если вы смотрите на мои погоны, что я подполковник и принимаете меня, то это странно, — я же не из «ваших», то есть вы должны сначала посмотреть, — «какой это товарищ Сухов». Вот если бы меня позвали — это другой вариант, а если я сам пришел, значит у меня что-то в голове… Вот…

А что касается Учителей — мы просто глина в их заботливых руках…

В: — Еще один вопрос, — каков для тебя критерий: как узнать Хроника Российской Саньясы? Как понять, что ты имеешь дело со «старым негодяем»?

А: — Их действительно можно узнать, и критерий — наглая рожа, полная печали. Как только увидишь такую рожу — знай, что это «старый негодяй».

Удивительная особенность есть у Вовка. Когда он говорит (неважно наедине с тобой или выступает перед аудиторией), — создается атмосфера, в которой Алексей как бы дает тебе понять: — «Ну, только мы одни с тобой (с вами) эти вещи и понимаем!» И все это с мягким чередованием серьезности, иронии, прикола над тобой, а потом и над собой…