"Чернильный ангел повесть" - читать интересную книгу автора (Попов Валерий)ФИНИШНемножко помню только день отъезда – и то лишь в силу его необыденности, особливости. Жена, радостная, пришла с базара: – А я насчет машины договорилась, уезжать! – …На когда? – вымолвил я, отрываясь от машинки. – А на сегодня! – лихо ответила она. Она давно уже рвалась в город, тосковала по городской квартирке. Говорила, мечтательно зажмурясь: – Неужто я на моей кроватке буду спать? И на моей кухоньке готовить? – Будешь, будешь, – говорил я. – Но здесь вроде неплохо? – Тебе везде неплохо! – обижалась она. Это верно. Неплохо везде. А кому где-то плохо – тому плохо везде. Она стала, подставив табуретку, скидывать со шкафа клетчатые баулы, главный инструмент “челноков”. – Какая-то я проныр-ливая! – довольная, проговорила она. – С кем ты договорилась хоть? – смотрел я на нее. – С нашим Битте-Дритте… с кем же еще? Встретила на рынке его – и договорилася! Прям летала от счастья! – Ну что… уезжаем, я слышал? – улыбаясь, вышел отец. Мы посмотрели в окошко… Все пожелтело, пожухло. Пора. – Да, – сказал я ей, пытаясь перестроить свои мысли на городскую жизнь. – С Битте-Дритте договориться – большая удача! Долго он хорохорился перед нами и, даже когда закончил наконец реставрировать свой “хорьх”, вывезенный им из Германии и предназначенный, как он уверял, лишь для высшего командования… долго отказывался на нем ездить. Тем более невозможно было даже заикаться о поездке на “хорьхе” в город. – Да там все с ума сойдут, постовые застрелятся, если я на “хорьхе” в город приеду! – хвастался он. – Пообещала кое-что ему! Проныр-ливая я! – хвасталась жена. Что, интересно, она ему обещала? – разволновался я. – На когда договорилась-то? Собраться-то хоть успеем? – строго спросил я. – Думаю, сто раз успеем! – проворчал отец. И фактически оказался прав. Сто не сто – но два раза подряд мы успели упаковаться – первый раз наспех, второй раз – более тщательно. – Ну что? – Запыхавшись, я присел на громадный бельевой узел. - Где твой… ездок? – А вон он, – беззаботно сказала Нонна. – У Надюшки своей торчит! Так… И сколько же он там проторчит? На всякий случай я заглянул в гараж: может, главные приготовления уже позади? Но “хорьх”, как и прежде, был задвинут в дальний угол гаража. Голый по пояс Оча – с боевым шрамом на груди, оставшимся на память,- мыл из шланга бетонный пол. – Битте говорил тебе чего-нибудь… про сегодня? – Что он может? Бэздэльничает, как всегда! – Ясно. Перейдя переулок, я открыл калитку Надюшки, которую Битте когда-то в порыве вдохновения всю изрезал узорами. Хозяйка сидела в широком кресле, сделанном под старину, полностью заполняя его своими манящими формами. Кресло это ей доставил опять же пылкий любовник, когда он блистал в театре в роли монтировщика. Битте-Дритте гордо расхаживал перед ней, однако полного счастья у них не было. На низенькой скамеечке у ее ног сидел Савва в пятнисто-болотистой форме (приступил уже, видно, к работе?) и огромным десантным ножом задумчиво строгал прутик, явно намекая на то, что прутик – это так, проба лезвия! Да, сложный завязан узел! Кровосмешение часто чревато кровопролитием! Савва пренебрежительно отбросил прутик (да, лезвие острое!) и уставился своими мутными очами на негодяя. – Если уж ты живешь… с ней! – прохрипел Савва (слово “мать” прозвучало бы тут кощунственно – Савва это ощущал). – Так и переезжай сюда, со всем хозяйством… вещи перевози! А так… - Савва подобрал другой прутик и зловеще начал стругать. – Какие у меня вещи? Все вещи -… да клещи! – хорохорился Битте. – Да где у тебя клещи-то? – любовно глядя на Битте из глубин кресла, проговорила Надюшка. Поняв в очередной раз, что эту преступную связь не разрубить никаким кинжалом, Савва резко, мускулисто поднялся со скамеечки, мастерски сунул нож в ножны и, гулко стукнув калиткой, ушел. Да, уже осеннее эхо! Все голое вокруг. – Ты лучше вон… делом займись! – указала Надя в дальний угол двора. – Давно ему говорила: зачини сетку! – Ко мне повернулась: – Так нет, дождался! Вот в такую дырку, – она сложила колечком пальчики, – хорь пролез… ну прямо как червяк просочился, – и двух кур задушил! А этот все… красуется! – снова влюбленный взгляд на Битте. А говорят, не существует больше любви! – Какой хорь? Я с людьми на сегодня договорился! – сурово проговорил Битте, кивнув на меня. Надюшка махнула пышной и все еще красивой рукой. – Давно этого раздолбая в шею бы выгнала, – доверительно сообщила она мне, – если бы он по ночам со мной такое не вытворял!.. Тут я даже зарделся, впервые за последние двадцать лет. Видимо, зачислили меня уже в летописцы поселка, раз доверили еще одну из его жгучих тайн! Из бани в дальнем, завалившемся углу двора вдруг вылезло – почти на четвереньках, иначе не вылезти – Третье Тело России, распарившееся, довольное. – Ух! – присело на топчан. – Какие вообще планы? – строго осведомился у него Битте. – На чемпионат еду, в Германию, на той неделе, – доложило Тело. – Ты там аккуратней, гляди, – инструктировал Битте. – Смотри там… Третьим Телом Германии не останься! – Слушаюсь! – усмехнулось Тело. – Пошли! – сказал Битте Надюшке, кивнув в сторону бани. – Через полтора часа едем! – сказал он мне, удаляясь в страну блаженства. Эти полтора часа он отмерил, очевидно, для совершения главного мужского подвига. Я вернулся к своим. – Через полтора часа… обещает! – сообщил я жене. – А где батя? Она кивнула, вздохнув, на гараж… Где, где… Известно уже, где он проводит теперь свободное время. В гараже! Неожиданный поворот. …Однажды мы сидели на скамеечке с ним, и он уже добивал меня своей лекцией о науке селекции. – Ну, ты понял хоть что-нибудь? – кипятился он. – Слушай тогда дальше! Краем глаза я замечал, что Оча высунулся из гаража с отверткой в руке и давно уже с интересом к нам прислушивается. – А я вас понял! – вдруг лукаво проговорил он. Отец изумленно вытаращил глаза: – Ты?! Разбираешься, что ли? – Я там у себя… сельхозинститут закончил! – гордо проговорил Оча. И влип. Теперь его тяжелый механический труд по ремонту автомобилей сопровождается, как правило, сложной лекцией по сельскому хозяйству… иногда эти лекции превращаются в экзамен. И сейчас, похоже, ему нелегко. – Все эти ваши мерристемы… чушь! – грохотал в гараже батя. - Так… теория одна! А ни одного сорта так и не выведено – мало ли что можно наплести! Оча что-то говорил, оправдываясь. – Чушь! – гремел батя. – Все чушь! – Надо его вытаскивать оттуда! – сказал я жене. – Что он… последние минуты на даче… проводит в гараже? – А давай – на лодочке покатаемся? – предложила она. – Простимся с озером. – Ну, давай… только ты весла проси. Так мы и не научились с батею просить весла! Душевности в нас мало- вот что! Но сегодня, в день отъезда, вдруг начать вываливать душевность, которую все лето скрывал… как-то неловко! Вот уж на следующий год, если вернемся сюда, – сразу начнем с душевности! Надеюсь, тут уже не будет ни просто мук, ни мук творчества. Будем веселиться! – Ладно, я возьму, возьму… Не беспокойся! – Она уже затопала своими ножонками к калитке. Потом я наблюдал, как она стоит перед их крыльцом и Савва и его жена, шутливо отпихивая друг друга, что-то весело говорят. Нонна улыбается, кивает маленькой, расчесанной на прямой пробор головкой, внимательно слушает, снова кивает. Огромные весла торчат у нее за спиной. Вот стукнула калитка, вернулась Нонна, довольная, покачивая головой. – Савва с Маринкой говорят: если ты на следующий год не приедешь… мы с Саввой повесимся… Вот. А Анчарика отравим – так что смотри. Я почувствовала даже, что слеза у меня течет! И вдруг Анчар прыгнул – лапы мне на плечи – и слизнул ее. И хвостом замахал. У нее вдруг опять засветились в глазах слезки – быстро потерла их грязным кулачком. – Ладно. Поехали! – сурово проговорил я, закидывая на спину весла. Заглянул в гараж к отцу: – На лодке поплывешь? Замученный Оча спрятался от бати в “яму”, под чей-то автомобиль, поставленный на ремонт. Батя бомбардировал его сверху: – Селекция… это – все! – На лодке поплывешь, нет?! – громко рявкнул я. Глуховат уже батя! – Ка-ныш-на! – проговорил отец, довольный очередным разгромом оппонента. И в последний раз мы выплыли в озеро. Я греб чуть слышно, осторожно… Может, в этот раз обойдется? Опасный вообще водоем! Каждое плаванье по нему заканчивается какой-нибудь неприятностью! Но в этот раз ни на мосту Ужасов, ни на зловещих мостках никто не маячил. Неужто Бог помилует нас? Да, какое-то счастье мы, похоже, все-таки заслужили – поскольку на мостках появился всего лишь грозный Битте и рявкнул: – Сколько можно вас ждать?! И вот роскошный “хорьх” стоит у крыльца. Можно выносить пожитки. Я оглядел в последний раз увядающие местные красоты, вдохнул уже холодный, но особенно чистый осенний воздух. Вернемся ли? Подросшие козлики, как фавны, стояли на задних копытцах, уже доставая передними до края забора, сдергивали торчащие над ним листики… Все! О господи! Настя! Спускается по переулку, еще не видя нас, но заранее улыбаясь, представляя, как мы удивимся и обрадуемся ее приезду. – Ну, ты молодец! – встретила ее мать у калитки. – А мы уезжаем как раз! – Значит, буду вам помогать! – бодро проговорила Настя. – Да-а. – Отец вышел на крыльцо, огляделся. – Как написал мой друг в школьном сочинении: “Настала осень, и пришел конец гусям”. И вот багаж загружен. Что тут еще забыли… Оча. – Ну, удачи! – по очереди пожали ему руку. Оча прифрантился даже- в честь торжественного момента. – Будешь в городе – заходи! – неуверенно проговорил я. Но своего адреса (собрав волю в кулак) не оставил. Увы! Ключ от нового замка батиной квартиры жег мне сердце (как раз в рубашке лежал)… Представляю, как бы Оча обрадовался, если бы я ключ ему дал!.. Но кому-то приходится быть и злобным! Напоследок батя конечно же установил рекорд лета! Он внимательно разглядывал Битте-Дритте, расхаживающего возле красавца “хорьха”, потом вдруг спросил у меня горячим шепотом: – А что это за парень? Надежный? – Это, батя, хозяин нашей дачи, у которого мы прожили три месяца! Что, недосуг как-то было с ним поговорить? – Да брось ты чушь-то пороть – не было его тут! – яростно прошептал батя. Молодец! Ну что еще? Кто еще тут не охвачен? Вон Кузя стоит, отворотясь, на своей террасе. Идейные враги? Нет уж, это слишком шикарно для нашей жизни! Пойду займу у него сто рублей – чтобы он понял, что такое настоящая дружба! |
||
|