"Манхэттен по Фрейду" - читать интересную книгу автора (Босси Люк)

9

Чем дольше Рейнолдс Кан допрашивал Джона Менсона, тем яростнее тот отрицал свою причастность к убийству Августа Корда.

— Давай посмотрим, что же ты не отрицаешь, — усмехнулся инспектор. — Так, личные данные… Ты действительно Джон Менсон, сын поварихи Мэри Коннелл и рыбака Патрика Менсона? Которого, кстати, никто никогда не видел…

— Отец уехал на остров Нантакет еще до моего рождения, — вызывающе ответил молодой человек.

— Вот отпечаток твоего правого большого пальца, — сказал Кан, показывая ему карточку.

— Это вы так говорите…

Кан достал вторую карточку:

— А это отпечаток, снятый со статуэтки, которой оглушили Грейс Корда. Я избавлю тебя от сравнения папиллярных арок, завитков и петель, позволяющего утверждать, что это твой большой палец.

— И что это значит?

— Что ее оглушил ты.

— Но это неправда! Клянусь, что нашел господина Корда мертвым, а его дочь без чувств. Я испугался, что меня обвинят…

Кан поднял руку, повернув ее ладонью к Менсону.

— Вы опять собираетесь меня ударить? — спросил тот.

— Если бы я это сделал, на твоей щеке появились бы отпечатки моих пальцев, единственные и неповторимые… — Инспектор вздохнул и наклонился к секретарю Августа Корда со словами: — Что ты сделал со своим оружием? Куда ты его выбросил?

— У меня не было оружия! Клянусь, это правда.

— Думаешь, присяжные тебе поверят? Послушай, мальчишка, тебе везет: я предлагаю сделку. Напишешь имя того, кто заплатил за убийство. Вот здесь. — Кан открыл дело, протянул молодому человеку листок бумаги и карандаш. — И избежишь смертной казни.

Менсон молчал.

— Тебе приходилось читать отчеты о процессах над гангстерами? — продолжил Кан. — Мелкие сошки, сдавшие главаря, всегда получают снисхождение.

— Я не гангстер! — вскричал Менсон. И уже спокойнее добавил: — Я и пальцем не тронул господина Корда!

Кан, удивленный почтительным тоном молодого человека, пристально посмотрел на него и спросил:

— А зачем ты солгал ему о том, где живешь?

— Если бы он узнал о моем происхождении, то никогда не принял бы на работу… — Менсон дерзко взглянул на инспектора: — У вас ничего нет против меня. Нет даже свидетельств мисс Корда. Иначе вам не пришлось бы прибегать к трюку с отпечатками.

Заметив огонек в глазах молодого человека, Кан догадался: тот понял, что они не нашли его отпечатков на статуэтке. Слишком умен для простого секретаря.

Кан взял папку и встал.

— Тем хуже для тебя, — сказал он. — Если тебя обвинят, это устроит всех — полицию, мэра, судью. Они считают, что у них достаточно доказательств, чтобы тебя линчевать.

Кан пошел к двери, но вдруг остановился и сказал, обернувшись к Менсону:

— Говорят, Эдисон сконструировал очень эффективный электрический стул. Присяжным не терпится его испытать.

— Стойте!

Взгляд Менсона метался по камере, он отчаянно искал выход из положения.

— Возможно, я знаю, кто убил, — сказал он.

Кан закрыл дверь и снова сел за стол напротив Менсона.

— Кто? — спросил он коротко.

— Я не знаю его имени.

— Что тебе известно?

— Только то, что его знал господин Корда. Все началось две недели назад, когда исчез его друг Эмери.

— Кто это?

— Бернард Эмери, профессор университета. Господин Корда часто диктовал мне письма для него.

— Что он сказал тебе по поводу этого исчезновения?

— Что оно необъяснимо. Никто так и не потребовал выкупа… Господин Корда думал, что, возможно, произошло убийство. Он был очень встревожен.

Теперь понятно, зачем две недели назад Корда обратился в агентство «Пинкертон».

— Дальше.

— На этой неделе я ездил с ним в Бостон. Когда мы вернулись, господин Корда попросил меня отправиться вместе с ним к одному из его знакомых.

— К кому?

— К господину Оксу.

— К Адольфу Оксу?

— Совершенно верно. У господина Корда была с собой какая-то папка, и по дороге он все время просматривал документы. Он был в ужасе.

— Что за бумаги? Что такого важного было в них?

— Понятия не имею… Читая, он повторял что-то вроде «Так это он?!».

Кан подумал — не об этих ли документах хотел поговорить с ним Корда, когда накануне своей смерти попросил прийти к нему домой.

— Почему ты мне раньше этого не сказал?

— Я обещал господину Корда никому об этом не рассказывать.

Верность слову, данному человеку, которого уже нет в живых, показалась Кану странной. Наверняка здесь крылась еще какая-то тайна.

Инспектор встал.

— Вы поможете мне? — спросил Менсон.

— Я проверю то, что ты рассказал.

Кан посмотрел в окно. Стемнело, но несколько репортеров в дешевых костюмах продолжали торчать перед комиссариатом. Теперь, когда секретарь Августа Корда назвал новые имена, можно сразу стучать в дверь к начальству. Поскольку Адольф Окс был не кто иной, как владелец «Нью-Йорк таймс».

Совещание в редакции подходило к концу.

Двадцать сотрудников газеты сидели за столом, расположившись полукругом, перед каждым стояла чашка кофе и лежала пачка сигарет.

Сидевший напротив человек воинственного вида и с густыми бровями распределял сюжеты между журналистами — степенно и властно, как офицер, раздающий ружья солдатам.

Пятидесятилетний Адольф Окс был человеком номер один в американской прессе, а это что-то да значило. Пятнадцать лет назад он, мелкий предприниматель, сумел убедить акционеров «Таймс», темпы развития которой в то время существенно снизились, что он — именно тот человек, который сможет воскресить газету.

Получив место, он избрал стратегию, полностью противоположную тому, что делали основные конкуренты — «желтые» газеты, публиковавшие сенсации, оплаченные Херстом, — и стал придерживаться строгой и серьезной линии. Постепенно пришел успех, тираж вырос едва ли не в сотни раз, и новая «Нью-Йорк таймс» стала самым могущественным изданием на континенте.

Сотрудники газеты слушались шефа беспрекословно и не предпринимали ни единого шага без его одобрения.

— У меня есть информация о тарифах наемных убийц в Файв-Пойнтс, — сообщил один репортер. — Убийство — пятьсот долларов, ранение — сто долларов, отравить человека — пятьдесят, отравить лошадь — тридцать пять. Это расценки профессионалов.

— А правда, что один из них убил Корда? — спросил Окс.

— Может, это сделала его сумасшедшая дочка? — предположил кто-то.

Скандальная тема, словно разряд электричества, привела в движение всех присутствующих.

— Я уверен, что здесь замешан Уильям Рэндольф Херст, — сказал молодой репортер в очках. — Корда отказался финансировать его предвыборную кампанию.

— У вас есть доказательства?

Репортер молчал, и Окс испепелил его взглядом:

— Сколько раз нужно повторять: я требую от сотрудников принципиальности! Мы ничего не выдумываем! Мы не заполняем страницы большими фотографиями и комиксами! И не защищаем простой народ от большого капитала! Мы, в «Таймс», пишем правду!

— Под каким же соусом тогда подавать дело Корда? — спросил редактор.

— Вы ничего не знаете о его смерти? Расскажите о его жизни! Что он скрывал? Каким человеком был? Чего искал? Когда был построен небоскреб, в котором мы находимся? Его верхние этажи теряются в облаках, это здание выше всех, которые он строил раньше! Узнайте, зачем ему понадобилось бросать вызов самому себе?

— Это был великий американец, — подал голос репортер в очках, пытаясь исправить положение.

— Мы все тут великие американцы! Что такого особенного было в Корда? Расскажите, кем он был, — и вы поймете, кто его убил!

— Бог позавидовал ему, как Прометею, и призвал к себе, — пошутил кто-то из хроникеров.

Окс даже не улыбнулся:

— Докажите существование этого Бога и я хочу знать, заведено ли на него уголовное дело!

С этими словами Окс встал, давая понять, что совещание закончено. К нему тут же подошла секретарша и сообщила, что его ждет инспектор полиции.

Очутившись в кабинете Окса, Кан бросил взгляд в угловое окно, находившееся над неоновой буквой «С» из закрепленного на фасаде слова «Таймс». В утреннем свете трамваи, ползавшие тридцатью этажами ниже, казались какими-то яркими насекомыми.

— Я запомнил вас за эти годы, — сказал Окс, закуривая. — Вы — один из лучших призывников Тедди Рузвельта.

— Спасибо, — сказал Кан.

— Я часто сравниваю наш город с сочным плодом, который привлекает к себе самых вредных насекомых. Только честные сыщики вроде вас не дают ему окончательно испортиться.

— Может быть, поэтому Август Корда позвонил мне накануне смерти.

— Правда? — с любопытством произнес Окс. — И что он вам сказал?

— К несчастью, наша встреча не состоялась. Я приехал слишком поздно.

Выражение глаз Окса стало более жестким.

— Корда был пророчески умен. Я никогда не поверил бы, что он вот так глупо позволит убить себя во сне.

— Не хочу зря тратить ваше время, поэтому перейду прямо к делу, — сказал инспектор. — Я узнал, что Корда обращался к вам незадолго до смерти. Это было связано с исчезновением Бернарда Эмери, профессора Колумбийского университета и специалиста по античности.

Окс посмотрел в окно, избегая пронзительного взгляда инспектора.

— Зачем он приходил к вам? — настойчиво произнес Кан.

— Эмери был нашим общим другом. Корда хотел обсудить различные гипотезы, которые могли бы объяснить все эти исчезновения.

— Исчезновения?

— Через неделю после Эмери пропал еще один человек, — признался Окс. — Джеймс Уилкинс, президент страховой компании. Его мы тоже хорошо знали.

— Мог ли Корда что-то объяснить?

— У него были лишь предположения.

— Какие?

— Он думал, что, убирая всех этих людей, враг подбирается к нему самому.

— Корда вел с исчезнувшими какие-то дела?

— Уилкинс страховал большую часть манхэттенских небоскребов, строительство которых финансировал Корда, — ответил Окс. — Эмери, как историк цивилизаций, давал Корда советы об урбанистической трансформации Нью-Йорка.

— А кто, по-вашему, были врагами Корда?

— Список получится длинный. Подрядчики-конкуренты. Политики, боявшиеся, что он достигнет еще больших высот. А когда Корда профинансировал строительство здания, где мы сейчас находимся, к ним присоединились еще и мои враги из мира прессы.

Окс помолчал.

— У Корда были свои скелеты шкафу, — прибавил он, понизив голос. — Больше тридцати лет назад в Орегоне бандиты убили его отца. Воспоминания никогда не оставляли Корда, и в тот последний вечер он снова говорил об этом. Спрашивал себя, не те ли самые люди преследуют теперь его…

— Вы в «Таймс» никогда не писали об этом…

— Я слышал только версию Корда, — сказал Окс, — а я всегда перепроверяю информацию. И потом, я побаиваюсь слишком сенсационных историй.

— Ваши принципы делают вам честь, — заметил Кан, пристально глядя на Окса. — Надеюсь, что вы следуете им не только в бизнесе.

— Что вы имеете в виду?

— Вы рассказали мне обо всем, что сказал вам Корда?

— Да, — холодно ответил Окс.

— Ваших друзей Уилкинса и Эмери необходимо срочно найти, — твердо сказал Кан. — Они в большой опасности.

Окс потер пальцем плотную кожу, покрывавшую его рабочий стол, и сказал:

— Я понимаю. Тем более что я тоже был с Корда на короткой ноге. Быть может, его убийца уже стоит у моей двери.

В дверь постучали.

— Войдите! — нервно произнес Окс.

На пороге стоял репортер с вопросом, можно ли напечатать две колонки о первых впечатлениях от Америки знаменитого доктора Фрейда, который позавчера приехал в Нью-Йорк.

— Кто этот Фрейд? Он что-то изобрел?

— Фрейд ищет причины душевных заболеваний. Он утверждает, что для сохранения ясного рассудка нам всем нужно перебороть эдипов комплекс.

— Какой комплекс?

— Эдипов комплекс. Это значит, что все мы в детстве хотим убить своего отца и переспать со своей матерью.

Окс закатил глаза:

— Нет, нет и еще раз нет! Сколько раз повторять, черт подери? В «Нью-Йорк таймс» сплетни не публикуют! Я издаю образцовую газету! Зарубите себе это на носу!

Журналист исчез.

Окс обернулся к Кану:

— Я должен ехать на траурную церемонию в церковь Святой Троицы. Если я что-нибудь узнаю, вы прочтете это на страницах моей газеты.

Кан пожал протянутую ему руку.

Окс явно что-то недоговаривал. Глава «Нью-Йорк таймс» не подтвердил существования документов, о которых говорил Менсон. Не прибавил ни одного серьезного факта к расследованию убийства, кроме рассказа о темной истории, произошедшей тридцать лет назад.

Но исчезновение второго близкого к Корда человека придавало делу дополнительный масштаб и требовало немедленных действий. Необходимо было найти бумаги, о которых говорил Менсон. И заставить единственного свидетеля убийства помочь в расследовании. Амнезия, не амнезия, а он заставит мисс Корда разговориться.