"Чеченский капкан" - читать интересную книгу автора (Савельев Андрей Николаевич)

Феномен предательства

Весь предвоенный период 1991–1994 гг. (как и в последующий — уже военный период) российские власти вели политику “мирного урегулирования чеченского кризиса”, и этим широко пользовалась “демократическая общественность”, готовая продать Родину, руководствуясь дурно усвоенного гуманизма и тщательно скрываемых амбиций.

При здравом государственном подходе чеченские события должны были быть определены как мятеж, посягающий на основы государственного строя и отторжение от России части ее территории. Такое определение не появилось на свет, поскольку режим Ельцина был рожден тем же путем — путем мятежа.

Положение усугублялось действиями “правозащитников”, мирно взиравших на все и всяческие мятежи и пекущиеся о правах мятежников1. За это получали зарубежные премии и почетные командировки. Шабады-ковалевы, озабоченные благополучием бандитов, подыгрывали Дудаеву и Ельцину, а заодно и “мировому общественному мнению”, всегда имевшему антироссийскую направленность.

Один незараженный интеллигентщиной пропагандист предположил рассмотреть такую ситуацию. В апреле 1945 года группа депутатов Верховного Совета СССР срывается с места, прорывается через линию фронта в бункер к Адольфу Гитлеру и выступает оттуда по радио с призывами к миру и обличениями Советской Армии. Конечно, нелепость… Но не меньшая нелепость — подобные радиопередачи из бункера Дудаева, когда “ветераны демократического движения” — ковалевы и прочие якунины с шейнисами поливают грязью российскую армию.

“Ветеранский” синдром был прилипчивой заразой. Он поразил даже не причастного к политике и почти безобидного песенника Окуджаву, который на излете жизни испытал “эстетическое удовлетворение” от наблюдения горящего парламента России, а по поводу Чеченской войны заявил, что надо немедленно вывести войска и "постоять с непокрытой головой в знак покаяния" ("Взгляд" 12.01.96). Выходило, что убийства и зверства боевиков не только не должны быть отомщены, но им должна быть предоставлена полная свобода действий. Бандиты, по мнению Окуджавы, должны были еще посмотреть на нелепый акт покаяния тех, кто пытался взять их за руку.

Впрочем, нравственное уродство, явленное Окуджавой в последний год своей жизни — еще не предел. Предел, по всей видимости, олицетворяет собой Уполномоченный по правам человека Сергей Ковалев (до начала 1996 г.), который предпочитал не замечать страданий русского народа в Чечне и проводить в 1993 г. конференцию о нарушениях прав человека на Кубе. В октябре 1993 г. “уполномоченный” обозвал защитников российского парламента уголовниками и отказался распространить на них свою правозащитную миссию. Зато уж, когда война начала перемалывать дудаевскую гвардию, “отец демократии” встал на защиту врагов России — убийц и насильников.

Летом 1995 г. Ковалев в телеэфире встретился один на один с председателем Конгресса русских общин Дмитрием Рогозиным. “Наследник Сахарова” надеялся на обаяние наигранной немощи. Но Рогозин не дал правозащитнику ни одного шанса выглядеть прилично. Любому, посмотревшему передачу, было понятно — Ковалеву утроили публичную порку. И пороть было за что. Пока Ковалев пакостничал, изобретая новые и новые антирусские пассажи, Рогозин организовывал в Ставрополе координационный центр по работе с русскими беженцами из Чечни, помогал русской общине Грозного, выступал против оскорблений русской армии. Позднее “Литературная газета” решила встать на защиту выпоротого, опубликовав пошленькую статью “Диалог барабана со скрипкой”. Как оказалось, газета решила тоже приобщиться к порке — выпороть саму себя. Такого рода мазохизм хорошим не кончается — газету просто перестали читать, и тираж некогда популярного издания сполз до совершенно постыдного.

Если в свое время Горбачев был объявлен "лучшим немцем", то Ковалева стоило бы назвать "лучшим чеченцем". К этому подталкивают результаты опроса выявившего отношение к политическим лидерам, непосредственно причастным к событиям на Северном Кавказе (Социальная и социально-политическая ситуация в России: анализ и прогноз. Первая половина 1995 г. — М.: Academia, 1995.):

(положительные оценки, %)

Ковалев в этой войне оказался большим чеченцем, чем сам Дудаев. (Позднее той же славы удостоился и Александр Лебедь.) Он наравне с Дудаевым стал национальным героем бандитской республики и расплатился с бандитами сполна, поставив имя террориста Басаева рядом с именем Робин Гуда.

Известно телефонное обращение Ковалева к Ельцину, подобострастно призывающего "вырвать страну из порочного круга циничного, отчаянного, кровавого вранья". (Как мило, два лжеца говорят между собой о недопустимости вранья!) Ковалев призывал на Россию гнев Запада, пугал Ельцина тем, что "развязавшим войну силам" он скоро не будет нужен (можно подумать, что не Ельцин эту войну развязывал!), звал людей на антивоенные митинги. Его мерзости тиражировало радио и телевидение, печатали миллионными тиражами газеты.

Просто удивительно с каким упорством, изобретательностью и изворотливостью Ковалев стремился нанести максимальный ущерб собственной стране! Вот, например, Ковалев собрался в Чечню вместе с делегацией ОБСЕ, прикатив вместе с ней в аэропорт Чкаловский. Будучи совершенно уверенным, что его в самолет не пустят (места в самолете расписаны заранее), Ковалевым заблаговременно были подготовлены видеокамеры и даже открытое письмо Президенту — не пущают, мол, забижают главного правозащитника! Ковалев не постеснялся сразу вслед за отказом пустить его на летное поле вытащить из кармана это письмо и сунуть в объектив телекамеры ("М-К" № 5, 1995). Наглая операция "рояль в кустах" смотрелась замечательно. Если Ковалев собирался лететь в Чечню, то почему он привез с собой письмо, если не собирался — для чего приехал на аэродром? Нам-то понятно для чего…

Единственное полезное для страны дело Ковалева (полезное, разумеется, невзначай) — оттяжка с вступлением России в Совет Европы, являющийся инструментом вмешательства транснациональных сил во внутренние дела суверенных государств. Ковалев выступил на Парламентской Ассамблее СЕ с критикой действий России в Чечне и почти на год заморозил решение о вступлении России в Совет. Ковалев считал, что "Россия нуждается в давлении", хотя ее вступление в Совет Европы в принципе необходимо ("М-К" № 5, 1995). Он хотел, чтобы Россию еще раз унизили, и добился своего. В конце концов в Совет Европы Россию приняли, ибо уж очень наскучила всем антироссийская риторика российских политиков.

В начале 1996 года Ковалев вышел из состава президентского совета, заявив, что Ельцин и Зюганов — одно и то же. (Раньше, можно подумать, он этого не видел!) Помощник президента Г.Сатаров назвал это бегством с корабля. Как известно, с корабля первыми бегут крысы. На этот раз с президентского корабля бежали С.Ковалев, Е.Гайдар, С.Алексеев и О.Лацис.

Последний их упомянутых тоже интересен нам в качестве «правозащитника». Прожив в КПСС целую жизнь — 33 года, Лацис объявил, что не видит ничего более страшного, чем приход к власти Зюганова (передача "Один на один" 25.01.96). Если он отрекся от своего коммунистического прошлого, от своей жизни, то от привычной лживости, как и все прочие «правозащитники», избавиться не смог все равно. Проведя аналогию между октябрьскими событиями 1993 года и событиями с захватом заложников в Кизляре в 1996, Лацис, тем не менее посчитал, что в первом случае невинных жертв не было, а во втором — в изобилии. Искривленное сознание не могло допустить, что не было никаких "боевиков Макашова, сжегших Останкино".

Эти мифические боевики, по мнению Лациса, принципиально отличались от боевиков Радуева тем, что им ничего прощать нельзя. Их требовалось расстреливать танковыми орудиями даже в том случае, если они засели в здании парламента, разделив его с депутатами, женщинами и детьми. Вторых расстреливать было невозможно из-за неизбежности невинных жертв. Если во втором случае жертвы были недопустимы, что в первом, как оказалось, "ни один депутат не получил ни одной царапины", а "убитых зевак" еще не понятно на чей счет надо отнести.

Ненависть к России — вот истинный мотив деятельности “правозащитников”, причина их гнусностей.

Известен факт, когда «правозащитники» принесли в комиссию С.Говорухина стреловидную начинку специальных снарядов, утверждая, что именно это запрещенное международными соглашениями оружие применялось федеральными войсками в Чечне. Но, во-первых, снаряды такого типа были захвачены бандами Дудаева вместе с армейскими арсеналами, а во-вторых, принесенная начинка снарядов была в смазке и явно не использовалась. Ослепленные ненавистью к собственной стране «правозащитники» ни того, ни другого видеть и знать не желали. Вот такая интеллигентская близорукость…

Разбирая предательскую деятельность «правозащитников», нельзя упустить из виду так называемый Комитета солдатских матерей.

О масштабах практической деятельности Комитета говорит сообщенный на пресс-конференции 10 октября 1995 факт, что Комитетом курировалось всего около десятка дел «отказников», осужденных на 1,5–2 года дисциплинарного батальона и два дела осужденных условно. Масштабы деятельности явно не соответствовали социальному явлению. Вероятно именно поэтому Комитет занимался в основном политической деятельностью — воззваниями, демонстрациями, пресс-конференциями, встречами с государственными деятелями и прочее.

Осенью 1995 года деятельность Комитета была подкреплена зарубежной премией мира Шона МакБрайда. Делегацию Комитета пригласили в Германию для вручения премии. Там членам Комитета была предоставлена возможность рассказывать гадости про свою страну, разъяснять почему война в Чечне является преступной.

В результате переговоров с различными общественными объединениями Германии выстраивалась следующая цепочка: общественная организация России разъясняет нечто общественным объединениям Германии для того, чтобы те оказали влияние на свое правительство, а оно — на правительство России. Таким образом, речь доходит до того, что с помощью российской организации обосновываются санкции против самой России.

Согласно заявлениям Комитета, в 1995 году воевать в Чечне отказались около 2000 военнослужащих срочной службы и около 500 офицеров. Часть из них самовольно покинула расположение своей части и скрывалась. В этом случае возбуждались уголовные дела по ст. 246 УК РФ, предусматривающей наказание до 7 лет лишения свободы. Представители Комитета отказывались признать дезертирство преступлением и требовали принятия "политического решения" о том, что солдаты имеют "право не применять оружие против собственного народа". Да и, судя по составу Комитета, он фактически объединял не солдатских матерей, а матерей дезертиров или солдат, пострадавших от неуставных отношений.

В связи с этим и основная направленность деятельности Комитета — содействие родителям, предпринимающим усилия для избавления своих сыновей от службы в армии. Основным аргументом Комитета, оправдывающим это занятие, стала ссылка на опыт царской армии, от службы в которой освобождали единственного сына. Если вернуться к подобным правилам, вряд ли армия будет способна защищать страну. Но это не принималось во внимание Комитетом.

Комитет все время своего существования был занят не столько вопросами общественного контроля за условиями службы в армии, сколько способствовал расширению дезертирства и нравственному разложению. Об этом говорят такие факты, как содействие побегам своих детей из частей и распространение среди солдат настроя "выжить любой ценой".

Речи о службе Родине вообще нет! О солдатах представители Комитета говорят не как о мужчинах, способных принимать решения, а как о «мальчиках». Можно предположить, что их дети так и не повзрослели, но при чем тут исполнение гражданского долга?

Нельзя не упомянуть об одной грубой оговорке, которая прозвучала на упомянутой пресс-конференций Комитета. Одной из участниц было сказано, что Комитет "получал полную поддержку в Чечне от боевиков". Соответственно полная поддержка оказывалась и боевикам. Именно за такого рода поддержку (больше не за что) комитет летом 1996 года рассматривался в качестве объекта для присуждения Нобелевской премии мира. Признание особых заслуг Комитета в антироссийской деятельности не состоялось, зато Комитету вручили альтернативную премию — нашлись “добренькие дяди”.

Существование Комитета солдатских матерей являлось в период Чеченской войны серьезным симптомом, свидетельствующим не столько о разложении самой армии, сколько об утрате чувства Родины у некоторых граждан России. Причем, деятельность Комитета не встречала никакого отпора, никакого противодействия или осуждения со стороны государства. Ему была предоставлена полная свобода изложения своих частных (и бесчестных!) суждений, способных при тиражировании средствами массовой информации серьезным образом подорвать приверженность граждан интересам своей страны.

Документы эпохи

Из обращения С.Ковалева “К матерям России” (10.01.95):

Из обращение общества “Мемориал” к депутатам Госдумы:

Из письма президенту 20.12.94 (С.Ковалев, В.Борщев, М.Мостовов, Л.Петровский, О.Орлов):

СМИ ПРОТИВ АРМИИ И СТРАНЫ

Как говорится, каждая газета продается, как она может. Продается практически всем и каждому (далеко не только читателю). За верность Родине никто особенно не платит. Поэтому продаются предателям или врагам Родины. Чем глубже предательство, тем существеннее дотации.

Три года молчала российская пресса о геноциде русского населения Чечни, о бандитском режиме Дудаева. С введением российских войск не территорию Чечни началась настоящая свистопляска изгаляющихся в своих выходках журналистов.

Дудаев и журналисты быстро спелись. Российскую прессу не только беспрепятственно допускали к кровавому палачу, но даже организовывали чартерные рейсы журналистов в Грозный. Кампании в российских газетах были организованы и оплачены московской агентурой Дудаева. Об этом есть достоверные свидетельства. Практически вся пресса объявила "войну войне" (то есть войну России и ее армии) и возродила давний большевистский тезис о поражении своего правительства. Малоизвестный до той поры правозащитник Ковалев, забравшись в бункер к Дудаеву, стал главным героем газетных публикаций. Ему “делали имя”, выдавали в качестве продолжателя дела А.Сахарова. Продолжателем он действительно был, но только в части антигосударственной деятельности. По остальным параметрам как-то не удавалось соответствовать…

Массовые издания были усеяны фотографиями убитых российских солдат, трупов мирных жителей, искореженной российской техники. Создавалось впечатление, что война идет "в одни ворота", что боевики не гибнут вовсе. Фотографическая ложь оформлялась пасквилями о дураках и убийцах в погонах. Прославлялись сдающиеся в плен боевикам, поливались грязью верные своему долгу.

Средства массовой информации искажали ситуацию в Чечне до стопроцентной лжи. Говорили, что все население Чечни поднимается против России, что идет “священная война чеченского народа”. Никто не хотел замечать противодействие Дудаеву со стороны самих чеченцев. Их как будто не существовало. Гайдаровцы и анпиловцы митинговали под одним лозунгом: "Свободу Чечне!", а пресса призывала умиляться единству вчерашних непримиримых врагов.

Лжецов и негодяев из СМИ не интересовали страдания граждан, подвергавшихся насилию в Чечне, до начала боевых действий об это молчали, отворачивая бесстыжие глаза от кричащих фактов. Но ведь и во время боевых действий журналисты продолжали говорить о бедствиях чеченского народа, игнорируя страдания и жертвы русского населения Чечни, которое не могло кочевать по родственникам и гибло под российскими и дудаевскими снарядами.

В руки комиссии Говорухина попал подлинный документ о финансировании центральных газет России дудаевским режимом. Дудаевский начальник департамента госбезопасности сообщает своему боссу о затратах в полтора миллиона долларов на эту мерзость.

Многие журналисты действуют все-таки во велению души. Например, А.Любимов и его программа «Взгляд» пропагандируют вдову Дудаева и развязных политологов, унизительно отзывающихся об армии, утверждающих, что чеченцы воюют за свою землю. В действительности воюют они за землю, отнятую у русских, за имущество, награбленное у русских, за право торговать оружием и наркотиками по всей России, за право вымогать деньги в любой точке нашей страны. Об этом «Взгляд» предпочитал молчать, как и о том, что чеченцы изгнали со своей земли практически всех русских (более 300 тыс.), убив при этом несколько десятков тысяч.

Примером позиции журналистов в Чеченской войне может служить опять-таки передача «Взгляд» конца января 1996 г. В показанном передачей фильме рассказывалась душещипательная история о том как встретились в Чечне бывшие «афганцы» — командир разведроты русский майор и чеченец Али. Майор, заброшенный в тыл боевикам сдал свою роту в плен. Ни один боец разведроты не взял на себя смелость расстрелять на месте труса-командира, все до единого предпочли смерти несмываемый позор.

Пленным повезло, они попали к "чеченцу Али" и были переданы солдатским матерям после унизительной процедуры. Потом трусливый майор был отправлен в Боснию в составе миротворческих сил России (вместо того, чтобы быть подвергнутым суду военного трибунала или, по крайней мере, позорному увольнения со службы), а "чеченец Али", как было сказано в закадровом комментарии, "погиб, защищая свою Родину".

Вот так, оказывается, бандиты защищают свою Родину, а бедные российские офицеры вынуждены сдаваться им в плен, чтобы не слишком мешать в этом «благородном» деле. Бандиты становятся героями, трусы — добряками.

Через несколько месяцев оказалось, что Али не погиб, и «Взгляд» продолжил тему, сделав передачу с этим Али, который теперь позировал перед телекамерой, философствуя на берегу речки и кидая в нее камешки. Смысл передачи был такой — вот они какие мирные и добрые, эти чеченцы! А ведь он, этот Али, убил не одного русского — чьего-то мужа, брата, сына… «Взгляду», как показала практика, такого рода мысли никогда не приходили.

Ранее популярный “взглядовец” Политковский тоже сделал свой вклад в прочеченскую журналистику. Его героем стал таджикский комсомолец, обосновавшийся в Москве в качестве ведущего журналиста по теме Чеченской войны в “Комсомольской правде”. Упражняясь на бильярде, журналист подобно бандиту Али философствовал: “Наши — не наши… Не понимаю! Живем в одной стране.” Посидел бы этот “философ” среди уголовников в зоне или в чеченском зиндане — научился бы отличать граждан от всякой нечисти.

Дудаевский режим поставил нестойкое общественное мнение России себе на службу. Иностранные и российские журналисты стали проводниками его пропагандистской кампании. Их беспрепятственно пускали всюду, где дудаевские пропагандисты могли предложить материал, унижающий Россию и русских солдат.

Скрывая факты зверств дудаевских бандитов, надругательств над раненными и убитыми, журналисты предлагали публике картины милого общения чеченцев с пленными. Чтобы распропагандировать нестойкое общественное мнение, лидеры бандформирований демонстративно возвращали пленных российских солдат в руки их родителей, игнорируя военное руководство, с которым на эту тему отказывались вести переговоры. Кинокамеры снимали процесс передачи пленных, смакуя унижение, а Россия без звука глотала нанесенное оскорбление. Русским не пришло в голову передавать захваченных боевиков их родителям…

Почему российские журналисты в своем большинстве достойны презрения? Потому что им нечего было терять и никого не было жалко. Они все превращают в «картинку». Видит оператор через объектив женщину, узнавшую в трупе своего сына и не останавливает съемку, воспроизводя во всех деталях смятение, ужас, горе, перекашивающие материнское лицо и трупный холод развороченного пулей лица сына. Тут бы шапку снять, успокоить женщину, а оператор снимает и снимает, выискивая лучший ракурс…

Поиск нужного воздействия на зрителя приводит к тому, что в кадре всегда мужественные лица чеченских головорезов и затравленные, испуганные лица русских солдат. В кадре оказывается старуха, которую спрашивают чем закончится война. Старуха говорит: «Победой». "А чьей?" — настаивает оператор. "Да все равно чьей," — говорит на радость оператора испугавшаяся старуха, — "лишь бы закончилась".

Таким образом, нам навязывают неразличение победы и поражения, готовность спрятаться от бед войны, послать под пули кого угодно, лишь бы не пойти самому, лишь бы не проводить "на убой" кого-то из близких. Подорванное самосознание народа позволяет довести гражданина России до согласия на победу чеченцев, лишь бы избавиться от страха за себя и своих близких.

Героями телеэкрана становятся дезертиры и их буйные матери, готовые к чеченской оккупации России, "лишь бы не было войны". Героем телеэкрана становится слабонервный дурачок, попавший в плен к бандитам и готовый пригласить их на свою свадьбу за то, что они его не били и давали есть, а потом отпустили. Героем становится солдатик, принявший в плену ислам, своими отбитыми мозгами не способный объяснить, что это для него значит. Героем становится офицер, бравирующий тем, что ходил на переговоры к чеченцам с единственным патроном в пистолете. И вот вереница этих “героев” проходила по телеэкранам всю Чеченскую войну.

Чечены смотрели в объективы телекамер с решительной ненавистью, и даже их дети выглядели как веселые волчата, готовые бросаться под танки и стрелять в спину русским солдатам на чеченских рынках. А наши солдаты почти всюду смотрят в камеру по-другому. Они боятся этой войны — такими их показывает телекамера.

Благодаря «демократии» и ее телевидению, мы стали слишком жалостливыми. Мы боимся за себя, боимся за родных и близких… Мы все время боимся. Даже когда опасность остается только на экране телевизора или в строчках газеты. Это называется трусостью, а трус готов быть изнасилованным ради малейшей надежды на спасение своей жизни. Он готов притвориться мертвым, лишь бы не смотреть в глаза смерти. Нам показывают этих трусов, заставляя их жалеть и тоже становиться трусами.

Лишь изредка мелькнет в кадре холодный взгляд солдата — "пса войны", который на врага смотрит только через прицел, интуитивно понимая, что высший гуманизм — уничтожить врага, настоящая надежда на спасение близких — стоять насмерть. Только так можно спасти себя — не только бренное тело, но и душу, честь, достоинство. Только ненависть к врагу лечит от ужасов войны.

Урок телевизионщикам преподнесли не государственные деятели России, не спецслужбы и правоохранительная система, а сами чеченцы, захватившие в качестве заложников группы ОРТ и НТВ, которые немало сделали для поражения России в войне с бандами. Журналистам было показано, что их вовсе никто не собирается благодарить за содействие. За них будут требовать деньги и только поэтому не убьют, их будут держать в медвежьих норах, не обеспечивая элементарных условий существования, будут всячески издеваться, рассматривая как предателей, готовых предать кого угодно.

Казалось бы, после такого урока, поле выплаты по паре миллионов долларов за каждую группу, после запальчивых слов гендиректора НТВ про Удугова-Геббельса интонация передач должна измениться. Но встретился с журналистами Ельцин, вручил какие-то медальки, цыкнул на телевизионное руководство, и — будто не было всех этих унижений. Видно такая уж природа у предателей и трусов. Они всегда готовы броситься наутек, если нет возможности ударить в спину.

Мы никогда не выиграли бы в Великой Отечественной войне, если бы трусов и паникеров, читающих вражеские листовки, не расстреливали на месте. Мы не могли выиграть Чеченскую войну, не назвав трусов трусами, героев — героями, а телевизионных подлецов — подлецами и предателями.

Даже если мы эту войну окончательно проиграли, мы должны воздать должное трусам и предателям. Хотя бы не подавать им руки и не принимать в приличном обществе.

Предательство российских политиков началось с первых же проявлений сепаратистского движения в Чечне. «Деморосы» в процессе установления дудаевской диктатуры совершали непрерывные челночные рейсы Москва-Грозный и расписывали достоинства "генерала Дудаева". Впоследствии возглавила пропагандистскую кампанию мадам Старовойтова, успевшая к тому времени получить опыт раскручивания кровавого маховика в Нагорном Карабахе. Теперь опыт пригодился для Чечни.

Насколько Дудаев ценил поддержку российских «демократов» говорит тот факт, что визит к нему депутатов Юшенкова (получившего позднее от министра обороны кличку “гаденыш”), Э.Панфиловой, В.Шейниса и В.Лысенко 2 декабря 1994 г. закончился передачей в руки наиболее ярых разрушителей российской государственности двух российских военнослужащих, захваченных в момент неудачного штурма Грозного оппозицией 26 ноября 1994 г. Подобные лавры пытался снискать и Г.Явлинский, договорившийся с Дудаевым о своем визите в Грозный.

Обо всей этой публике точно и емко сказал в одной из своих последних статей Владимир Максимов ("Правда", 18.01.95): "Базарные наперсточники, ряженные в интеллектуалов. Бывший первый секретарь обкома, переодетый в президента демократической страны. Поп-расстрига в рясе и с крестом практикующего священника. Ванька-взводный в мундире генерала армии (вспомните как он совсем недавно обещал нам решить чеченскую проблемы в течение двух часов и силами одного батальона!), бывший казанский околоточный в роли министра внутренних дел, явно вознамерившийся схватить еще одну Звезду Героя с установлением если не своего, то хотя бы бюста собственной жены на родне героя. Отставной пожарник — в должности государственного суперконтрразведчика. Два оборотистых гешефтера в одеждах мэров обеих столиц. Недавний преподаватель марксизма-ленинизма из провинциальной тмутаракани в качестве государственного преобразователя капиталистического толка, а бывший соловецкий активист прибарахляется под "совесть нации"."

Тут надо отметить полное единодушие «демократов» и радикал-коммунистов в момент начала боевых действий в Чечне. Если Ковалев, Пономарев, Хакамада, Шейнис писали президенту, что с вводом войск в Чечню "существующий в России строй из демократического превратился в полицейский", то не отставал и высказывался примерно в том же духе Анпилов со своими анпиловцами. У радикальных коммунистов дело доходило до явного злорадства по поводу отпора "ельцинским наемникам". На коммунистических съездах и митингах подтверждалась приверженность ленинским лозунгам равенства наций, права наций на самоопределение вплоть до отделения и образования национального государства.

Демократы братались с радикал-коммунистами. Каялись в своем затянувшемся ельцинизме Старовойтова и вечно имеющий нетрезвый вид журналист Карякин (Россия для него снова "сдурела"). Рядом проходили пикеты подружившихся представителей «Демроссии» и анпиловцев (НГ 27.12.94).

Наиболее заливистую истерику по поводу боев в Чечне устроила В.Новодворская. В ее заявлении говорилось, что Ельцин проводит политику Жириновского и Баркашова, что нужно "отстранить от власти палача Чечни, пока он не стал палачом России". Здесь же содержался призыв к солдатам и офицерам "переходить на сторону чеченского народа или хотя бы отказываться выполнять преступные приказы Верховного Главнокомандующего". Чеченцы для Новодворской были "совестью человечества и единственной надеждой нашей страны", Дудаев — политиком, который "останется рядом с Ганди, со всеми защитниками прав угнетенных народов". Наконец, она заявила, что "наша армия — это армия Чечни".

После всей этой чуши, наговоренной Новодворской, ее не вернули в психушку, не отлучили от микрофона и телеэфира. Потому что все это было мило сердцу русофобов и “россиянцев”. Гнусная чушь это только с точки зрения русского человека, не растерявшего своей родовой памяти.

Более «взвешенной» оказалась позиция «Демроссии» и гайдаровского ДВР. Условно можно было бы выразить ее тезисом: "против войны, но за президента". Если депутат-демократ Шабад призывал Запад к применению экономических санкций против России, то гайдаровская партия открещивалась от этих заявлений. Если радикал-реформист Гайдар протестовал против военных действий и выступал вместе с другими "видными демократами" за переговоры с дудаевцами, то часть гадаровской фракции в Думе перешла в депутатскую группу «Стабильность», поддержав применение военной силы. Если «деморос» Л.Пономарев возил послания от Абдулатипова к Дудаеву и обратно, то председатель исполкома ДВР О.Бойко решил во всем поддержать Ельцина, а потом оставил свой партийный пост.

Повсюду распространялись бредни о какой-то "партии войны", об "античеченской истерии". На основании этих бредней вечный парламентский “демократ” В.Лысенко предложил заключить Договор о конфедеративном союзе с Чечней, а отставной “демократ”-администратор Г.Попов объявил, что разборки внутри Чечни — "внутренне дело" чеченского народа (будто не русские осваивали эту землю, не русские поливали ее потом и кровью, не русские страдали от уголовного беспредела дудаевцев), что Конституция РФ на Чечню не распространяется (Чечня не участвовала в ее принятии), что требуются прямые переговоры Ельцина с Дудаевым.

Радикальный «миротворец» В.Лысенко говорил о том, что договор о федеральном союзе по примеру Татарстана — это тот компромисс, который был реален, что мы должны были отступить от того, что Чечня — обычный субъект Федерации. Предлагалось дать политические гарантии режиму Дудаева, без которых он "не сократит ни одного танка". Затем появился даже проект конфедеративного соглашения между Чечней и Россией. Резко критиковал такую позицию заместитель Лысенко по партии РПРФ депутат С.Сулакшин, чем также демонстрировал глубокий раскол среди "демократов".

Некоторые авторы ельцинской политики по отношению к Чечне в сложившейся ситуации нашли возможность «отмазаться». Так Шахрай заявил, что "у президента не было иного выхода". Еще более активен был в поддержке боевых действий бывший министр финансов, “патриотизированный демократ” Б.Федоров. Оба выглядели принципиальными, но на деле — колебались вместе с президентской линией.

Консолидированными усилиями «демократы» Госдумы выдвинули законопроект "О запрещении ведения боевых действий Вооруженными Силами РФ на территории РФ". 23 декабря 1994 года этот абсурд был все-таки отклонен депутатами. Но «демократы» продолжали упорствовать, заявляя о "массовых преступлениях против человечности", совершаемых в Чечне федеральными войсками.

Либералы из окружения Ельцина упорно твердили, что вопрос о статусе Чечни должен быть решен самим народом Чечни, а говорить, что Чечня есть часть Федерации — бесперспективно. Они полагали, что "эффекта домино" по примеру Чечни в других республиках бояться не нужно, поскольку в России всего 17 % нерусского населения. Но в действительности именно эти 17 % (а точнее — около 6 %, проживающих в своих "титульных” улусах) получили бесспорные преимущества над остальным населением и готовы были разобрать Россию по кускам. Они тоже полагали, что говорить о единстве России — бесперспективно.

Вместе с чеченскими событиями попытался перекричать гул политических заявлений и Н.Гончар — прославившийся своими интригами председатель последнего Моссовета, пробившийся в депутаты Совета Федерации. Его позиция все-таки «прозвучала», ибо была особо экстравагантной.

Гончар исходил из того, что загнивший палец следует просто отрубить, не тратясь на лечение. Но такой подход в более широких масштабах мы уже видели при расчленении СССР. Тогда зачервивленный мозг номенклатурных «верхов» привел к разрушению государственного тела. Когда же у этого тела отвалились руки и ноги, все успокоились и облегченно вздохнули. Реализовалась давняя гитлеровская мечта — "отдавайте Украину и Кавказа половину…"

Кончено верным и правильным было предложение не выделять на восстановление Чечни ни копейки, пока не прекратится бандитский беспредел. Но гнойник на пальце руки Гончар предлагал ликвидировать по прежней схеме — отрубить.

Чеченская война показала, что шизофрения вползла в ряды национальных сил, поразив некоторых вполне приличных политиков. Сохранить благоразумие удалось не всем.

По этому поводу нам придется привести слова С.Говорухина: "Чечня должна стать независимой. Людям, которые готовы отдать за нее жизнь, никто не сможет помешать. Пусть чеченцы узнают, что такое настоящая независимость. Не бездонная криминальная дыра, куда утекали российские деньги и ресурсы, а настоящая суверенность с намертво закрытыми границами, с ограниченным воздушным пространством, с возможностью жить только своим трудом… По-моему, нужно только приветствовать то, что Чечня станет, наконец, независимой… от российского бюджета (выражение Н.Гончара). Россиянам станет жить чуть легче."

Это совершенно ошибочная позиция. Независимость Чечни для России означает страшный криминальный рассадник, в котором будет дана воля некрофилам и живодерам. Независимость Чечни означает, что русская кровь, пролитая здесь многократно, не будет отомщена, а враги России будут попирать ногами кости наших предков.

Помимо этого «объективизма» Говорухин предложил внести в Конституцию поправку об исключении Чеченской республики из состава Российской Федерации. Известный режиссер не мог вместить в голову, что Чечня никогда не останется бесхозной и никогда не станет жить своим трудом. Зараза уголовщины просто начнет разрастаться из этого гнойника по всему Северному Кавказу. Этому помогут европеизированные «фундаменталисты» и прочие недоброжелатели России, считающие ее "поверженным врагом" (как определил ельцинскую Россию З.Бжезинский).

В своих комментариях к материалам комиссии Госдумы Говорухин говорит также о том, что войска в Чечне воюют против своего народа, хотя и обязаны это делать, выполняя приказ тех, на ком лежит вся полнота ответственности. Говорухин не осуждает лживую пропаганду Дудаева: "Он (Дудаев) должен вести себя с врагом именно так, он должен в каждом чеченце возбудить ненависть к оккупанту. И к Дудаеву у меня нет претензий. Другое дело, когда дудаевскую пропаганду повторяют российские парламентарии и журналисты…" Что на это скажешь..?

В противовес мы можем привести другую позицию — позицию Александра Невзорова.

На совести блестящего кинодокументалиста и репортера Невзорова есть разноцветный набор пятен (любование криминальной уголовщиной в программе «600-секунд», объявление исторического государственного флага России "власовским знаменем", измышления о расстреле Николая II русскими офицерами), но позиция Невзорова в освещении боев в Чечне, его позиция журналиста может считаться безупречной. В ответ на упреки в сотрудничестве с режимом он написал: "Это моя война, коль скоро она война России за земли и целостность. Изыскивание политических или нравственных причин неучастия в ней — обычная интеллигентщина и, в конечном счете, трусость." Фильм Невзророва о декабрьских боях 1994 года в Грозном — образец документального киноискусства. Никому из «демократических» тележурналистов не удалось снять ничего подобного.

Документы эпохи

Из обращения Президента к депутатам Федерального собрания (12.12.94):

“Разделяю вашу тревогу в связи с развитием событий в Чеченской Республике и некоторых других районах Северного Кавказа Российской Федерации. Нас объединяет признание приоритета Конституции и использования политических методов, и, прежде всего, переговоров, при решении чеченской проблемы. О6 этом ясно заявлено в Послании Президента Федеральному Собранию, Постановлениях Государственной Думы от 25 марта 1994 г. и Совета Федерации от 9 декабря 1994 г., в принятых мною указах и вчерашнем Обращении к гражданам России.

Палатам Федерального Собрания, избранным народом депутатам предстоит сформулировать свою конструктивную точку зрения на способы выхода из кризиса. Считаю необходимым уточнить вместе с палатами Федерального Собрания рамочные условия для переговоров.

Первое: предмет переговоров. Нужно ли российской делегации вести переговоры о статусе Чеченской Республики в составе Российской Федерации?

Готово ли Федеральное Собрание к внесению изменений в Конституцию с учетом всех возможных политических последствий?

Второе: субъект переговоров. С какими именно политическими силами Чеченской Республики необходимо вести переговоры по этим проблемам? Постановление Государственной Думы от 25 марта 1994 г. предлагает исполнительной власти только ведение консультаций. Для официальных переговоров с Д.Дудаевым потребуется специальное решение, узаконивающее результаты президентских выборов в Чеченской Республике.

Третье: условия переговоров. Следует ли рассматривать в качестве необходимой предпосылки для переговоров проведение в Чеченской Республике свободных выборов, как об этом сказано в п.2 Постановления Государственной Думы от 25 марта 1994 г.? Если да, то как в нынешних условиях предполагается обеспечить проведение свободных выборов?

Полагаю, что представители Совета Федерации и Государственной Думы вместе с представителями Президента могли бы принять участие в Наблюдательной комиссии, которая взяла бы на себя функцию контроля за соблюдением конституционных прав и свобод граждан при реализации решений по восстановлению конституционного строя на территории Чеченской Республики.

Чеченский кризис, грозящий целостности России, спокойствию и безопасности ее граждан, требует срочного разрешения. Недопустимо использовать его для нагнетания напряженности в обществе, разжигания противостояния между ветвями власти, поиска конъюнктурной политической выгоды. Безответственно делать трагедию чеченского народа, боль всей России полем предвыборных ристалищ.

Добиться успеха можно лишь при условии консолидации политических сил страны, объединив усилия всех органов федеральной власти.”

Из Обращения ЦИК КПРФ и фракции КПРФ в Госдуме (12.12.94):

Из Обращения Правления Аграрной партии России и фракции АПР в ГосДуме (13.12.94):

Из Заявления Ассамблеи демократических сил Северного Кавказа (10.01.95):

Из Заявления Всероссийского монархического центра (16.12.94):

Из Заявления Русского общенационального союза (21.12.94):

Рецепт из книги Жириновского "Последний бросок на юг" в изложении его соратника ("Куранты" 29.12.94):

Примечание: Осенью 1993 года Жириновский побывал в гостях у Дудаева. Об этом свидетельствует любительский фильм, показанный телекомпаний НТВ. Содержание бесед Жириновского с Дудаевым установить не удалось.

Из заявления Председателя РДДР Г.Попова (01.12.94):

Из Заявления председателя РПРФ В.Лысенко (22.12.94):

Из Заявления президиума Российского социал-демократического союза (12.12.94):

Из заявления фракции ДПР в Госдуме (13.12.94):

Из заявления фракции “Яблоко” в Госдуме (13.12.94):

Очередной раз «демократы» использовали обострение кризиса в России, чтобы поднять истерию по поводу опасности авторитарного переворота. Хором заговорили о необходимости прекращения военных действий и конфедеративном договоре с Чечней, лишь только Дудаеву наступили на хвост. Бесенята поддерживали Сатану.

Кто требовал запрета бомбардировок, предлагал рубить этот самый хвост чеченского бандитизма по частям. Затяжка войны в конце концов привела к огромным жертвам. Молниеносная операция с немедленным расстрелом всех, кто воспрепятствует осуществлению операций федеральных сил, унесла бы куда меньше жизней. А еще избавила бы Россию от позора.

"Демократы" же фактически выступили на стороне Дудаева, поднимая боевой дух его боевиков и угнетая дух российской армии. Итог — дополнительные потери федеральных сил, ожесточение, смерть мирных жителей, которых переставали отличать от боевиков, которые сами переставали понимать свое положение.

Немногие политические силы с самого начала избрали верный тон в отношении к чеченской войне. Пожалуй, наиболее верно выразился В.Осипов, председатель союза "Христианское возрождение" (митинг у здания МИД): "Чеченского вопроса нет, есть вопрос бандитской группировки генерала-предателя Дудаева, который является не только ненавистником русских, но и врагом собственного чеченского народа. Против него выступает большинство самих чеченцев. Речь идет не об отношениях между Чечней и Россией, а об отношениях между единой и неделимой Россией с группировкой Дудаева".

Средства массовой информации в это время предлагали только две позиции по поводу Чечни: "за войну" и "против войны". Навязывалась модель двух политических позиций "против войны" — лево-интернационалистской (коммунистической) и либеральной (радикально-демократической), которые близки или совпадают. Все, кто высказывался "за войну" объявлялись мракобесами-нацистами или холопами власти. Но это было стопроцентное вранье.

Чеченская война выявила скрытые доселе границы между политическими силами. Оказалось, что есть политическое поле можно представить в двух координатах: координата от «правозащитников» до «державников» и координата от "сторонников реформ" до «оппозиции». Одни выступали против войны, но поддерживают режим в его основных проявлениях ("Выбор России", Республиканская партия России). Вторые и силовое решение поддерживали, и общую стратегию властей (движение "Вперед Россия!", президентское окружение). Третьи были и против войны, и против режима (радикальные либералы и радикальные коммунисты). Четвертая группа — группа национально ориентированных сил, которые не поддерживали режим (в силу его антинационального характера), но понимали необходимость силовых решений в условиях защиты государственности и не могли не быть удовлетворенными тем, что режим все-таки иногда действует в интересах нации.

Позиция последней группы, которую мы называем «национальной», по всей видимости должна была опираться на несколько постулатов:

1. Сепаратизм должен подавляться в зародыше, вплоть до применения силы. Останавливаться перед абстрактными понятиями о "правах человека" не стоит, ибо сепаратизм несет неисчислимые бедствия и нарушения тех самых прав, о которых порой так пекутся "правозащитники".

2. Правящий режим не обеспечил той естественной государственной функции, последовательное применение которой могло бы устранить опасность кровопролития. Предприняв запоздалые силовые действия, режим и тут не смог действовать эффективно. Результатом неэффективности власти было превращение акта подавления бандформирований в локальную войну с явно выраженным этническим характером.

3. Если в распоряжении власти нет эффективных средств (или их не удается найти), сепаратизм должен быть подавлен неэффективными средствами, чтобы не допустить цепной реакции в других регионах. В этом смысле неэффективные действия режима лучше, чем отсутствие действий вообще.

4. Власти нецелесообразно склонять к переговорам с главарями бандформирований. Подобные переговоры стирают различия между властью и бандитами. Государственники не должны поддерживать такое саморазвенчание власти.

Разнообразие позиций на поле политических предпочтений не должно скрывать принципиального отношения к войне. Дело в том, что любая война является поводом для проверки умонастроений и мировоззренческих позиций, проверки достоинства политических сил. Все представители оппозиции, которые в той или иной мере поддержали Дудаева, автоматически объединились против русских национальных интересов и, тем самым, превратились во врагов России.

Если уж говорить о правовом разрешении чеченского кризиса, то оно было известно. Состоит оно в том, что ни одна попытка сепаратизма не должна остаться безнаказанной, а переговоры с бандитами могут вестись только по одному вопросу — об условиях сдачи.

Но было у Чеченской войны и еще одно измерение. Дело тут в том, что одним проявлением бандитизма она не ограничивается. Эта война — мятеж, подавление которого не регламентируется даже уголовным правом. Подавление мятежа происходит по тем же правилам, что и подавление противника во время войны — практически без правил. По крайней мере, на повстанцев не распространяются даже международные соглашения о военнопленных.

Понимание характера Чеченской войны именно как мятежа в российском обществе не сформировалось вплоть до подписания соглашений, ставших актом капитуляции ельцинского режима перед бандитами. Зато унижение вслед за этими соглашениями было прочувствовано вполне.

В Чечне армия России и в целом ее Вооруженные Силы потерпели жестокое поражение. А началось все с уничтожения смысла службы, начатого еще капээсэсовскими замполитами.

Дело не в оплате ратного труда. Высоким жалованием русскую армию никогда не баловали. Зато высок был социальный статус «служивого», а любовь к солдату — в крови у русского человека. Этого не было в Европе, где на городских парках вешали табличку "Вход собакам и нижним чинам воспрещается". Если в Европе армия в большинстве войн была наемной, то в России практически любая война становилась Отечественной.

В советские времена социальный статус солдата заметно упал. Статус офицера еще был высок, но его уже унизили зависимостью от политкомиссаров и политруков, чекистов и особистов. Армию унизили чистками и расстрелами, тупой политизацией, доминированием посредственностей и проходимцев. Только Великая Отечественная война сняла, срезала пласт гнили с армии, которая расплатилась за оздоровление миллионами жизней. Впрочем, как только зарубцевались самые жестокие раны войны, армия снова начала приходить в упадок.

Если застой развитого социализма вел к превращению солдат в "картофельную армию", то «демократизация» совпала с увлечением «крутыми» элитными спецчастями. Боеспособность армии связывалась с тем как ловко наши ребята крушат кулаками кирпичи. Противоракетная оборона, стратегические ядерные вооружения, авиация, флот отошли на второй план, а потом и вовсе были отпущены на подножный корм.

Наиболее отвратительное преступление «демокоммунистов» состояло в том, что армию использовали в межэтнических конфликтах, дав при этом добро на грязную антиармейскую кампанию в прессе (об этом образно и подробно писал в своей книге "За державу обидно” генерал Лебедь, впоследствии сломанный ласками "демократов” и иллюзиями близкого политического величия своей персоны). Коммунистические и «демократические» вожди стремились сделать армию послушной и управляемой в качестве марионетки грязных политических спектаклей. Каждый тянул в свою сторону, не заботясь об интересах страны и реальной боеспособности войск.

Опоив армию пропагандистской коммунистической отравой, лидеры КПСС утратили понимание сущности армии, исторических традиций, подспудно живущих в ней. Пока посредниками между генсеками и армией оставались услужливые (а порой еще и безграмотные) министры обороны, армейский организм еще как-то вписывался в государство. Когда же коммунистическая доктрина отмерла, наступило всеобщее помрачение умов. Политические лидеры, популярные у толпы, не могли и не хотели стать национальными лидерами, а значит — и вождями армии.

Мало того, высшее чиновничество и генералитет СССР пошли на предательство в 1992 году, когда в ряде военных округов генералы вместе с руководством республик поддержали отторжение от страны 5 млн. квадратных километров! Личные интересы этих «стратегов» никак не были связаны с судьбой Родины. Наоборот, интересы Родины мешали им осуществить свои честолюбивые планы. Ради этих планов они и пошли на предательство.

Быть может, именно поэтому в российской армии Верховных Главнокомандующих и их ближайших соратников из паркетного генералитета не ставят в грош. Наверняка поэтому в августе 1991 армия с полным безразличием выполняла неясные и трусливые распоряжения командования, не способного определиться кому служить или прислуживать.

Номенклатурный генералитет сформировал особую касту, которой была безразлична судьба военного человека, да и судьба страны. Зато дорога была личная судьба, личный успех, личная карьера. Все они поплатились за это летом-осенью 1991 и были выброшены из армейской среды, и, за редчайшим исключением, окончательно забыты.

Это, правда, не означало, что к руководству пришли в чем-то более грамотные люди. Пришел второй эшелон того же отряда армейской номенклатуры, разбавленный усыпанными незаслуженными звездами околодемократическими проходимцами. В результате крайне непопулярного министра обороны маршала Язова сменил, мало чем отличающийся от него генерал-десантник Грачев. Именно благодаря последнему состоялось "второе опускание" армии в октябре 1993 года и полное ее разложение к лету 1996.

Тут дело не только в отношении “демократов” к армии, как к дешевой девке. Лидерам антиельцинской оппозиции тоже хотелось, чтобы армия подавила их врагов танками и бомбами. Чревато все это было расколом армии и войной русских с русскими. Такой войны не произошло, но армия была по большому счету унижена своим вынужденным бездействием. Отечество было в опасности, а командиры не знали кого защищать. Это был позор, которого заботами политиков армия избежать не смогла.

Армия в лице кадрового офицерского корпуса поняла свой позор, а власть почуяла это понимание и начала против армии тайную подрывную деятельность. Продолжали поощряться антиармейские настроения в обществе, срывался призыв в Вооруженные Силы, сокращался срок службы, возникло офицерское нищенство и голод среди солдат, производство вооружений пришло в полнейший упадок. О поддержании боеспособности на случай войны и говорить не приходится.

Разрушение армии отвечало интересам коррумпированного "элитного слоя" общества, включая генералитет, оставленный советским режимом в наследство «демократическому» режиму. Этому слою не было жалко ни страны, ни армии — беспринципность стала формой его существования, «профессиональным» качеством.

Приходится только удивляться моральной стойкости армейского организма, предпочитающего выживать из последних сил, но не бросать страну на произвол судьбы. При массовом поражении трудовой морали в обществе, в армейской среде переступали черту единицы!

Проблема страны, как и проблема ее неотъемлемой части — армии, по сути дела, сводилась к преодолению той генерации «деятелей», которая была оставлена нам в наследство от прежнего исторического периода — от генерации "естественных предателей" (естественных — в силу их естества). Пока они не окажутся на свалке истории, наша страна будет свалкой, на которой копошатся, выискивая себе пропитание, разнообразные авантюристы, проходимцы и предатели. Для них свалка, "республика ворья" — естественная среда, наиболее удобная организация общества.

АРМЕЙСКИЙ АПОКАЛИПСИС

Зададимся вопросом, с каким потенциалом вошли в Чеченскую войну российские Вооруженные Силы?

В Советском Союзе под ружьем находились 8 миллионов человек, в 1994–1996 гг. в силовых министерствах России числилось более 7,5 миллиона человек. Но последняя цифра обманчива.

Если в 1991 году у нас было 186 дивизий, входивших в Сухопутные войска, (а по некоторым данным их число доходило до 230) то сейчас их количество сократилось в 6 раз. Таких дивизий, которые можно считать относительно боеспособными, осталось не более 10. Чтобы создать одну мотострелковую дивизию, надо затратить один миллиард долларов. Не говоря о том, что та же дивизия требует на свое содержание по 250 миллионов долларов в год (ВМ, 28.03.96). Вероятно из соображений экономии средств на обороне, Госдума первого созыва и вовсе решила, что численность ВС должна составлять не более 1 миллиона 700 тысяч человек, а вторая ответила на план полумиллионного сокращения армии созданием Движения в поддержку армии с активом из тех самых людей, которые получили лампасы в период разложения армейской среды.

Параллельно с сокращением армии увеличивались внутренние войска. В период Чеченской войны в 9 округах дислоцировалось 29 дивизий и 15 бригад внутренних войск. По численности личного состава они превышали Сухопутные войска (МН, № 6, 11–18.02.96).

Изменилось и стратегическое положение страны, что во многом осложнило обстановку в армии. Россия полностью ушла из Центральной Европы, где ранее держала группировку численностью в 500 тыс. человек. США же сократили свою центрально-европейскую группировку с 300 до 100 тыс., оставив в неприкосновенности другие войска НАТО. Число танков, арторудий и БТР в районе от Польши до Урала составляло у СССР 160 тысяч (1988 год). В январе 1996 года их число составило лишь 25 тысяч. Если учесть, что танк Т-80 стоит от 800 тысяч до миллиона долларов (ВМ, 28.03.96), то масштабы утрат по части технической оснащенности российской армии оцениваются в несколько десятков миллиардов долларов. Число ядерных боеголовок в период “демократизации” было сокращено с 11 тысяч до 7 тысяч. В результате американцам удалось сэкономить на снижении уровня противостояния более 80 млрд. долларов в год ("Правда" 20.06.96). Россия же получила только потери.

Великая армия была уничтожена силами кремлевских предателей.

Даже выделенные из бюджета средства не доходили до армии. Из предусмотренных на 1993 год ассигнований в сумме 7,5 трлн рублей МО переведено 6,5 трлн. рублей, за 1994 год МО недополучило около 12 трлн. рублей, за 1995 год не получено еще 7,9 трлн. рублей. В 1996 году картина стала и вовсе катастрофической. В ценах 1992 года финансирование армии уменьшилось почти вдвое, а по сравнению с 1990 (СССР) — более чем в шесть раз. Согласно бюджету страны на 1996 г., Министерству обороны выделено 82,4 трлн. рублей (18,3 млрд. долларов). Учитывая, что около половины этой суммы расходовалось на закупку вооружений и военной техники, проведение НИОКР, пенсионное обеспечение и т. д., можно вычислить стоимость содержания одного военнослужащего в течение года — около 6 тыс. долларов. Для сравнения, в НАТО этот показатель равен 90 тыс. долларов.

Расчеты военных экспертов показывают, что в условиях обычной войны войска НАТО полностью разгромили бы войска России к исходу третьего месяца боев. То есть, от полного краха нашей государственности мы были гарантированы лишь ядерным вооружением. В условиях углубляющегося кризиса это малое утешение. Если задолженность по зарплате исчисляется многими триллионами рублей, кто захочет всерьез задумываться о способности противостоять диверсиям, саботажу, предательству?

Число бесквартирных семей военнослужащих Вооруженных Сил в период Чеченской войны превышало 125 тысяч, а в 1996 году на капитальное строительство суммы, которых едва хватило, чтобы ввести в строй 10 тысяч квартир. Уже не только в удаленных гарнизонах, но и во вполне благополучных частях начинался голод. Армия задолжала за поставки продовольствия огромные суммы и военным подчас отказывали в поставках хлеба. Даже в Чечне усиленный фронтовой паек составлял лишь 65 % от положенной нормы (“Новая газета”, № 37, 1996).

Тем временем Главная военная прокуратура вела 11 уголовных дел о «прокручивании» денег Министерства обороны в коммерческих структурах, и это, скорее всего, была лишь вершина айсберга. Можно только догадываться о размерах такого рода «прокрутки» помимо армейских структур. Ведь денег в “демократической” России не хватало буквально ни на одну социальную программу!

Армия медленно и мучительно умирала, сохраняя верность присяге. Но последний предел отчаяния грозил мощным взрывом недовольства. Военные могли выйти из-под контроля правительства и не остановиться ни перед чем, окончательно убедившись в том, что того Отечества, которое они готовы защищать, больше нет. О близости такого конца говорили опросы, показавшие среди военных почти единодушное недовольство заботой государства об армии — 97 %.

Вероятность взрыва массового протеста и даже бунта в армии нарастала с каждым днем. Поступали сообщения о стихийных акциях, в которых пока участвовали в основном жены военнослужащих, которые перекрывали взлетные полосы и автострады, чтобы как-то обратить внимание на свое бедственное положение.

Но даже если бы текущие проблемы были решены, если бы армия была накормлена, если бы были выплачены долги по зарплате и хотя бы вдвое увеличены бюджетные ассигнования Министерству обороны, какую армию мы увидели бы в Чеченской войне или подобном конфликте? Как можно быстро восстановить ВПК и военную науку, оснастить Вооруженные Силы новейшей техникой, обучить отвыкшие от военного дела кадры, ясно и четко сформулировать военную доктрину?

Военные эксперты считают, что для того чтобы Вооруженные Силы были в состоянии выполнять стратегические задачи, их укомплектованность личным составом не должна опускаться ниже 70 процентов. По состоянию на 1 сентября 1995 года российские Вооруженные силы в среднем были укомплектованы на 64 процента (РВ, 09.12.95). Катастрофа уже состоялась, но не вызывала в обществе адекватной реакции. Даже войска, проводившие в Чечне боевые операции были укомплектованы от 30 % до 80 % штатной численности (“Новая газета”, № 37, 1996).

У армии осталось всего лишь 30 процентов современного вооружения. Если сегодняшнее положение сохранится, через 4–5 лет наша армия может не приниматься в расчет ведущими военными державами. Это будет означать фактическую утрату политической независимости и возможность самых интенсивных локальных конфликтов по всей территории России.

В 1913 году Россия выпустила 270 боевых самолетов, в 80-х годах СССР выпускал до 500 боевых самолетов в год, сейчас — меньше десятка (один самолет МиГ-29 в варианте истребителя ПВО стоит 20 миллионов долларов). Мы не имеем самолетов, аналогичных американским «Стелс» (освоены лишь отдельные элементы этой технологии), нам нечего противопоставить вертикально взлетающим штурмовику «Харриер» и транспортнику «Оспри», лишь незначительная часть российских летательных аппаратов снабжена системой дозаправки в воздухе. Между тем, свернута программа создания так называемых самолетов пятого поколения, отстает двигателестроение, производство радио-электронного оборудования и ракетно-бомбового вооружения (“Правда”, 5.12.95). Чтобы худо-бедно поддержать обороноспособность страны, предстоит выйти хотя бы на уровень производства 25–30 боевых самолетов в год, включая самолеты типа СУ-27 и многоцелевого фронтового истребителя. Пока же соотношение между ВВС вероятного противника и российской авиацией на западе количественно-качественным показателям составляет примерно 4:1 на западе, 2,5:1 на юге и востоке.

Ситуацию на флоте Командующий Черноморским флотом адмирал Э.Д.Балтин оценил так: "Разорванные в клочки системы ядерного и обычного передового базирования, противовоздушной и противоракетной обороны, низведенный до уровня пасынка трехсотлетний российский флот, пущенные "на ветер" мощнейшие армейские объединения, растащенные по дворам запасы стратегического сырья, оружия, боеприпасов, военного имущества, подрубленная под корень система военного образования, униженные до выпуска кастрюль и чайников уникальные военные производства, невосполнимая потеря многих тысяч первоклассных профессионалов…" ("Журавлев и K°", № 3, ноябрь 1995 г.)

По сравнению с СССР военный флот России уменьшился почти наполовину. Боевой потенциал флота по сравнению с флотом США при сохранении сегодняшних тенденций к 2000 году будет составлять 1:25. На Балтике мы будем уступать Швеции в 2–3 раза, Германии — в 5 раз, на Черном море Турции — в 2 раза. По самым скромным подсчетам для ведения оборонительных операций на море нам требуется около 300 боеготовых кораблей, что требует очень серьезных финансовых вложений в переоснащение флота и закладку новых кораблей.

У Советского Союза было семь радиолокационных станций. Пять РЛС «заглядывали» на Запад, две другие — на Восток. С распадом Союза четыре станции достались новорожденным республикам. Две Украине, по одной — Прибалтике и Казахстану. Все РЛС были уничтожены. В Америке аналогичная станция дальнего слежения стоит от пяти до семи миллиардов долларов и потребляет электроэнергии, как город со 150-200-тысячным населением (ВМ, 28.03.96).

Предстоит как-то срастить разорванную в клочки систему противоракетной обороны (заменить фиктивную и «дырявую» систему ПВО СНГ собственно российской), восстановить запасы стратегического сырья, оружия и боеприпасов. Необходимо не только срочно отказаться от ратификации разорительного для России Договора СНВ-2, но и каким-то образом компенсировать тот огромный вред, который нанесла его фактическая «ползучая» реализация.

Все это новые и новые затраты. Согласится ли на них российское правительство, примет ли общество такое расходование средств?

Ответ на этот вопрос связан с состоянием самого общества, которое все еще не осознало положения армии, не поняло уроков Чеченской войны. Ведь некоторые политики продолжают толковать о необходимость сократить армию и сэкономить на военных расходах, дезертирские матери всюду встречаются с сочувствием (включая западных спонсоров), к фактам коррупции отношение в структурах власти почти спокойное, войну бандитов в Чечне против России называют чуть ли "священной"…

По данным Счетной палаты РФ только на содержание армейской группировки в Чечне за 1995 год потрачено 5,71 трлн рублей (в этой цифре не учтены расходы МВД, Федеральной пограничной службы, ФАПСИ, ФСБ и подразделений гражданской обороны, принадлежащих МЧС). В то же время долг МО по выплате зарплат военнослужащим и гражданскому персоналу на 1 января 1996 составил 4,3 трлн рублей. Журналисты метко подметили, что военнослужащие одолжили государству львиную долю денег, необходимых для восстановления конституционного порядка в Чечне (МК, 10.04.96).

Зато военная номенклатура, ведущая нас от поражения к поражению, жила припеваючи. При общем сокращении генералов в армии на 603 человека другие силовые структуры увеличили их количество на 328 человек. По сравнению с 1992–1993 годами Федеральное дорожно-строительное управление увеличило число своих генералов на 11 человек, железнодорожные войска — также на 11, Министерство по чрезвычайным ситуациям — на 18, Федеральное агентство правительственной связи — на 86, МВД — на 47, Федеральная пограничная служба — на 159 человек (НГ, 30.03.96).

Накануне президентских выборов 1996 года новых генеральских должностей должно было стать на тысячу больше. Ельцин начал очередной звездопад с посещения штаба Московского военного округа внутренних войск МВД, где прямо на месте подписал Указ о присвоении генеральских званий восьми старшим офицерам. На 1830 генералов в Вооруженных Силах теперь приходилось около 3000 генералов в других силовых ведомствах (АиФ, № 15, 1996).

Можно сказать, что в период Чеченской войны происходил настоящий апокалипсис, предательство армии собственными армейскими верхами и всем государственным аппаратом. Армия находилась на грани того же краха, что постиг ее в октябре 1917 года. Значит страна стояла на пороге гражданской войны.

Особенно опасен армейский апокалипсис был тем, что не виден, не заметен большинству обывателей. А более всего страшно озлобление против армии — единственной опоры российской государственности, которая все еще держалась, не сдавалась «демократическим» реформаторам.

Перед казачеством принято ломать шапку всем, независимо от политических воззрений. В глаза принято восхищаться их выправкой и удалью, за глаза — называть "асфальтовыми казаками" и "ряжеными".

Тут сказывается синдром описанный Салтыковым-Щедриным, имевшем счастье наблюдать лупоглазых германских офицеров:

"Когда я прохожу мимо берлинского офицера, меня всегда берет оторопь. lt;…gt; Не потому жутко, что я боялся, что офицер кликнет городового, а потому, что он всем своим складом, посадкой, устоем, выпяченной грудью, выбритым подбородком так и тычет в меня: я герой! Мне кажется, что если бы он сказал: я разбойник и сейчас начну тебя свежевать, — мне было бы легче. А то «герой» — шутка сказать! Перед героями простые люди обязываются падать ниц, обожать их, забыть о себе, чтоб исключительно любоваться и гордиться ими, — вот как я понимаю героев! Но как бы я ни был мал и ничтожен, ведь и у меня есть собственные делишки, которые требуют времени и забот. И вдобавок эти делишки, вместе с делишками других столь же простых людей, не бесполезны и для страны, в которой я живу. Неужели же я должен обо всем забыть, на все закрыть глаза, затем только, чтобы во всю глотку орать: ура, герой! Нет, право, самое мудрое дело было бы если бы держали героев взаперти, потому что это развязало бы простым людям руки и в то же время дало бы возможность стране пользоваться плодами этих рук. lt;…gt; Русский человек способен быть действительным героем, но это не выпячивает ему груди и не заставляет таращить глаза: я герой! Он смотрит на геройство без панибратства и очевидно понимает, что это совсем не такая заурядная вещь, которую можно всегда носить с собою, в числе прочей амуниции." (т.14, с. 52–53).

Но это так, к слову.

Что касается Чеченской войны, что роль казаков в ней и вокруг нее примечательна своей постыдностью.

Начнем с того что так называемое Всевеликое Войско Донское (атаман Н.Козицин), входящее в Союз казачьих войск России и зарубежья (атаман В.Ратиев), 28 августа 1994 года заключило Договор о дружбе и сотрудничестве с Чеченской республикой Ичкерия (то бишь — с бандитским режимом Дудаева). Этим фактом хваленые казачки признали отделение Чечни от России в обмен на лукавое восточное признание казаков народом, также имеющим право бороться за собственную государственность.

В противовес этому недостойному поведению Казачье общество Войска Донского (атаман П.Барышников), входящее в состав Союза казаков России (атаман А.Мартынов), поддержало действия федеральных сил по восстановлению территориальной целостности Российской Федерации, потребовало "применить силу в полном объеме по отношению к бандформированиям Дудаева" и выразило готовность сформировать добровольческий батальон, способный участвовать в действиях российской армии на территории Чечни.

Тем не менее, казакам в России в чеченской войне гордиться особо нечем. Когда в Москве расстреливали парламент, Союз казаков в Оренбурге (9-10 октября 1993 г.) решал свои организационные проблемы и ходил парадом по городу, даже не заинтересовавшемуся этим представлением. На внезапных выборах декабря 1993 г. атаман Мартынов обещал собрать не меньше нескольких сот тысяч подписей для избирательного объединения «Отечество». На деле собрали какие-то слезы и объединение «Отечество» зарегистрировано не было. В 1995 году Мартынов сдал свой Союз на милость клану премьера Черномырдина и движению "Наш дом — Россия". Когда же атаман Мартынов решил выступить на Совете Федерации, его попросили объяснить что за наградами он позвякивает и подняли на смех, когда тот ответил, что носит награды деда.

Если же чуть подробнее говорить о Союзе казачьих войск России, то надо отметить, что он приобрел устойчивый «имидж» криминальной структуры, поощряемой ельцинской администрацией. В 1995 году при создании одним из закоренелых “демократов” В.Шумейко движения "Реформы — новый курс" этих «белых» казаков соблазнили участием в денежном деле и включили в политический спектакль в поддержку ельцинизма. Если руководство Союза шло на это вполне сознательно, то простые казаки были превращены в пешек. В этом они смогли убедиться очень быстро — по телевизионным репортажам, удачно вмонтировавшим их в неприличный сценарий. На этот счет казаки устроили даже скандал с мордобоем, но как-то уж очень быстро успокоились.

Автору знаком один «казачок» из этого Союза, решивший с недавних пор, что может пришить на плечи генеральские погоны и раздавать интервью направо и налево от имени всего казачества. В прошлом этот «казачок» прославился в отряде русских добровольцев в Сербии тем, что присвоил деньги отряда, отбыв на родину. Служил он в отряде каптером, а в Москве прикидывался окопником, бойцом. Потом “казачок” на президентских выборах вручал Ельцину казачью шашку и понукал других кричать при этом "любо".

О природе казачества многое сказано в книге мыслителя русского зарубежья Н.И.Ульянова, который в 1966 г. опубликовал исследование "Происхождение украинского сепаратизма" (Н.И.Ульянов, М. «Индрик», 1996). В данном исследовании убедительно показано, что предыстория казачества совпадает с историей татарских орд, безбожной и многоплеменной голытьбы, жившей грабежом. В дальнейшем свирепость и безнравственность казаков успешно эксплуатировали враги России — Польша и Турция. Значительно позднее казаки стали государственными людьми, защитниками Отечества, воинским сословием. Нашим-то казакам до этого еще служить и служить. Может быть, несколько поколений. А пока их стараются купить реестровыми посулами через ангажирование Главным управлением казачьих войск при президенте.

Что же до боев в Чечне, то казачий батальон, состоящий из 530 бойцов, был сформирован в кабардинском городе Прохладном весной 1996 г. Потом он дислоцировался в станице Червленая, участвовал в штурме федеральными войсками села Новогрозненское и был брошен в Грозный во время мартовских боев 1996. За месяц пребывания в Чечне батальон потерял 9 бойцов убитыми и 26 ранеными (“Известия”, 04.04.96).

Об этих людях, ничего дурного сказать нельзя. Тем более, что воевать им приходилось как всем. Пленных казаки не брали и для себя пощады не ожидали. К тому же ходят слухи, что казакам удалось однажды разгромить отборный отряд боевиков. Но вот по телевидению демонстрируют репортаж с командиром батальона, который как попугай повторяет чьи-то слова о том, что главная задача казаков — добиваться признания казачества репрессированным народом. Заметим — народом! То есть, проявляется забота о наследовании сословных привилегий реальных или воображаемых предков, которые сегодня приобретают в глазах «казачков» еще и этнический мотив. Так недолго отделить себя от русского народа и снова стать жандармами — теперь уже на службе у “демократов”. Тем более, что казачий командир заявляет, что его бойцы воюют всего лишь за земли Терского казачьего войска. Мы то думали, что за Россию…

Впрочем, молодые «казачки» могут выразиться и иначе: "Тех, кто с нами воюет, мы в плен не берем — расстреливаем на месте. Но то, что мы убиваем мирных жителей, мародерничаем, — ложь. После взятия Новогрозненского федералы, например, вывозили награбленное целыми грузовиками, мы же не брали ничего. Для нас главное не деньги, а идея! Мы воюем за державу Российскую." (“Известия”, 04.04.96). Про державу — скорее всего поэзия, а вот про грузовики — злонамеренная выдумка, повторение дудаевских агиток.

Как ни хотелось бы похвалиться казакам подвигами, в современной России им покуда гордиться нечем. Покуда жив террорист Басаев, казакам не стоило бы трясти дедовскими папахами. А уж слушать господина Березовского — и вовсе дело позорное.

Из стенограммы съезда казаков юга России (апрель 1997 г.):

Из выступлений казаков:

— На примере русской общины города Грозного могу сказать, что в последние месяцы после августа она испытывала, испытывает и будет, наверно, дальше испытывать жесточайший геноцид и террор. Людей убивают, режут, рубят всеми доступными и недоступными способами. Потом захватывают квартиры, захватывают дома, имущество, земельные участки. Ни одно преступление не расследовано, ни один виноватый не найден, не наказан.

— Сегодня мы, проживающие в Чечне казаки, на себе испытываем жесточайшие последствия непродуманных скоропалительных и совершенно нам непонятных политических решений, которые были приняты Лебедем в августе прошлого года.

— Немедленно потребовать от правительства и президента в течение 10 дней ввести в Наурский и Шелковской районы не менее корпуса со всеми приданными — артиллерия, авиация и так далее. И нам на плечах этого корпуса войти туда, поставить мощные заградительные сооружения и уже оттуда никуда не уходить. Это трамплин (крики "Любо! ) для того, чтобы вернуть России крепость Грозный, Гудермес, левый берег Сунжи и загнать эту звериную банду к границе Ведено-Шатой, которую они имели до 17-го года (крики "Любо! ).

— Кто сегодня баллотируется в Чечне на пост президента? Бандиты — руки по самые плечи в крови! Разве мы им простим?

— Почему чеченцу позволено ходить с оружием, будто это часть его национальной одежды, почему казаку категорически это запрещено?

— Мы силой возьмем оружие!

Из выступления Б.Березовского:

— Если вы признаете конституцию российскую, это ваша власть. Пускай уродливая, плохая… (шум в зале) Секунду! Но власть всегда, в любой стране есть точное отражение того, что есть народ. Не нужно заблуждаться. И не пытайтесь на других переложить ваши проблемы. Ваши проблемы все равно будут вашими проблемами и проблемами власти (шум в зале). Поэтому я хочу сказать: конечно, ни среди вас нет пугливых, ни среди в общем-то части тех, кто представляет власть, нет пугливых. Поэтому на языке угроз с властью неправильно разговаривать. Это моя точка зрения, я ее не могу не высказать.

Я хочу сказать, господа, вы действительно представляете достойнейшую часть России, и не в первом поколении. Сколько же можно все время расшибать лоб? Ну давайте реально попробуем хоть раз оценить ситуацию.

Здесь очень много говорилось: давайте введем войска, давайте войдем в два района, давайте это сделаем до выборов. Но я вам точно могу сказать: этого не будет. Даже если еще раз выйдут сюда люди и скажут: введем. Вот точно, я вам скажу, этого не будет. Зачем вы себя самих в очередной раз пытаетесь поставить в глупейшее положение? Не будет этого, это точно. Зачем кричать об этом?

Считаю совершенно необходимым создание единой структуры, которая бы объединила казачество. Полностью с вами согласен, готов во всех направлениях поддерживать это.

Второе. Я считаю совершенно необходимым представительство казаков во всех структурах, которые занимаются решением проблем, связанных с Чечней. Обязательно. Именно потому было допущено много ошибок, что вы не были услышаны. Обещаю вам полную поддержку в этом вопросе.

Третье. Оружие. Согласен полностью. Нельзя говорить о пугачах, когда в других руках оружие серьезное. И это абсолютное издевательство с точки зрения, что, если действительно власть сегодня не в состоянии решить вопрос централизованно, она должна делегировать этот вопрос тем, кто хочет эту проблему решать и может эту проблему решать. Если мы не в состоянии сегодня разоружить чеченские формирования, мы должны дать возможность местному населению, по крайней мере, такую же, как имеют соседи (крики "любо! ).

Армия не может побеждать без патриотизма в ней самой, армии очень трудно побеждать когда чувство Родины утрачено народом, когда журналисты и государственные чиновники не являются патриотами.

Беда армии накануне Чеченской войны состояла в том, что российское общество утратило патриотизм и занялось исключительно проблемами выживания. До войны, до проблем армии никому не было дела. Страна не воевала. Поэтому и армия была предоставлена самой себе.

Понимание "советского патриотизма" в армии выветрилось, но в ней не нашлось сил, чтобы вернуться к патриотизму неискаженному, опирающемуся на традиции — истинному патриотизму русской армии.

Когда-то эту работу все равно придется провести. Предварительным наброскам на этот счет посвящается этот короткий раздел.

Определяя патриотизм как любовь к Родине, следует спросить себя, какую Родину мы имеем в виду, в чем видим любовь и что в общественном сознании становится источником этой любви?

Любовь к Родине часто понимают как любовь к месту рождения, обиталищу предков, "малой родине". Вместе с тем, эта любовь к родовым корням существенным образом отличается от патриотизма, стоящего на страже государственности и национальных интересов. Патриотизм лишь отчасти может опираться на любовь к родному очагу. Главная его опора — любовь к национальной, общегосударственной культуре, отличающей родную страну от других стран, любовь национальному характеру, отличающему соотечественника от пришлого гостя или недруга, любовь к общим предкам, общей истории. Если говорить о России, то речь следует вести о любви к русской культуре, русскому характеру, русской истории. Именно русская культура стала общенациональным достоянием, впитав в себя достижения различных этнических культур, соединенных в Российском государстве. Можно с уверенностью сказать, что тот, кто не любит русскую культуру, русскую историю, русский характер, тот не может считаться патриотом России.

С печалью приходится констатировать, что светлое чувство любви к Родине подчас подменяется угрюмой ксенофобией или, как это было в прежние времена, скучными сентенциями, которыми замполиты и партсекретари докучали "нижним чинам" и молодежи. Любовь — чувство сильное, оно не совместимо с казенщиной и занудством, коих в «додемократические» времена мы вкусили в избытке.

Любовь к Родине, опирающаяся на культуру, отлична (хотя и в чем-то сходна) от любви между мужчиной и женщиной, от любви между родственниками. Объект любви здесь имеет принципиально иную природу. Потому, патриотизм — не частное дело, как утверждал Ельцин в президентском послании 1996 года. В противном случае и защита Отечества — тоже частное дело, профессия наемников, разбегающихся с поля боя при невыплате жалования.

Патриотизм рождается ощущением бытия нации в собственной душе, собственном сознании. Патриотом можно быть лишь настолько, насколько нация присутствует в индивидуальной системе ценностей.

В то же время, эта любовь к Родине не носит политического оттенка, а потому не может зависеть от характера того или иного режима, захватившего власть в родной стране в настоящий момент. В этом смысле выражение "за нашу советскую Родину" является абсурдным, ибо Родина при любом режиме остается Родиной, а воюющий с ней — врагом или предателем. Ведь несмотря на любые разнообразные «демократические» измышления, предателями в истории России останутся и князь Курбский, и генерал Власов, и автор «Ледокола» Резун-Суворов, и защитник чеченского бандитизма Ковалев…

Патриотизм тесно связан с концепцией нации. В плане научной деятельности разработка концепции патриотического воспитания связана с концепцией бытия нации. Подсказал нам направление деятельности упрямый враг России Збигнев Бжезинский: "Россия повержена — у нее нет концепции бытия." Вот нам и надо отыскать эту концепцию, стряхнуть с нее пыль и пустить в дело!

Если раньше патриотизм нетрудно было отождествить с ощущением и исполнением воинского долга, то в современном мире речь идет именно о целостной концепции бытия, включающей понятие о гражданском мужестве. Ведь нетрудно видеть, что воинская доблесть отнюдь не означает гражданского мужества. Люди, способные к подвигу в условиях войны, зачастую совершенно бессильны перед проблемами гражданскими. На это указывает крах социалистической системы, главной причиной которого было именно отсутствие перспективной концепции национального бытия. Если в Афганской войне мы видели выдающиеся образцы воинского подвига, то в мирной жизни для солдат этой войны общим явлением был распад гражданского самосознания (примеры тому — П.Грачев, А.Лебедь, Р.Аушев, Д.Дудаев и многие другие). То же может повториться и с Чеченской войной.

В Российской Федерации после кратковременной иллюзии обретения смысла национального бытия, мы наблюдаем аналогичное явление. Если у пролетариев Маркса не было отечества, а капитализм носил транснациональный характер, то у современного рабочего класса, предпринимателей, интеллектуалов России чрезвычайно распространенным стало "атлантическое мировоззрение", тождественное отказу от собственной Родины, какой бы она не была. Антинациональный характер власти подогревает эти настроения, и мы снова проигрываем смысловую войну с другими цивилизациями. Следствием является утрата перспектив в грядущем кризисном периоде экологический, энергетических и демографических катастроф, который по всем прогнозам наступит в следующем столетии. Согласиться на это — значить позволить умертвить русскую культуру и перечеркнуть будущее собственных детей, которым жить на этой земле.

Одним из наиболее разрушительных теоретических положений современного политического режима является утверждение о том, что в России живет многонациональный народ (положение Конституции РФ). Этот народ иногда называют «россиянами». Откуда появились эти «россияне» и каковы их отличительные признаки не может сказать никто. Если исходить из того, что понятие «нация» связывается с государственностью, то претензия на «многонациональность» тождественна признанию скорого расчленения страны на суверенные государства. В то же время, эти государства заведомо не могут быть самодостаточными не только по экономическим причинам. Главный момент, препятствующий становлению на месте СССР полноценных государственных образований, состоит в том, что ни одно из них не обладает культурой мирового уровня, способной дать нации ту самую концепцию бытия, о которой говорилось выше. Единственная культура, обладающая таким свойством и способная скрепить геополитическое пространство России — русская культура.

Исходя из этого мы можем заявить, что в России (а ранее в СССР) объективно имеется лишь одна нация — русская. В эту нацию входят несколько этносов, самые крупные из которых — великорусский, малоросский и белорусский. Вместе с русской нацией, несущей на себе всю тяжесть государственного строительства, в России живут этносы, обладающие собственными бесценными культурами, питающие общенациональную культуру, получающие от русской культуры живительные соки и защиту от свирепой межцивилизационной конкуренции.

Такое видение национального вопроса в России демонстрирует особенность Российской Империи, которая позволяет нации и этносам сосуществовать и усиливать друг друга. В европейских государствах (вне зависимости от характера и длительности имперских периодов в их истории) этносы были переплавлены в нации или физически истреблены в кровавых этнических чистках и религиозных войнах. В России ни один даже самый маленький народ не погиб, не утратил основ своего существования.

Иван Ильин писал: "Россия велика, многолюдна и многоплеменна, многоверна и многопространственна. В ней текут многие воды и струятся разные ручьи. Она никогда не была единосоставным, простым народным массивом и не будет им. Она была и будет Империей, единством во множестве: государством пространственной и бытовой дифференциации, и в то же время — органического и духовного единения."

Сегодня ситуация значительно осложнилась, оправдалось предсказание Ильина о том, что расчленители России постараются, чтобы "российские народности" больше не считались с существованием русского народа, что Россия в условиях послебольшевистской смуты может превратиться в гигантские «Балканы». Часть этносов, традиционно живущих вместе с русской нацией, поддавшись безответственным политикам, встала на путь сепаратизма, предав русских, отказавшись от общего с ними понимания патриотизма. Теперь вопрос состоит в том, с какими из этих этносов русские согласятся и смогут жить вместе, а кому придется использовать свое право на исход из "египетского плена".

В свое время П.Чаадаев противопоставил любовь к Родине и любовь к истине, чем обозначил извечные метания русской интеллигенции, выбравшей, в конце концов, любовь к истине, которую она решила открытой в марксизме. Сегодняшние наследники этой мятежной традиции тоже выбрали некую «истину» — рынок, права человека и т. п. И в первом, и во втором случае для интеллигенции и разнузданных ею сил историческая Россия была лишь "империей зла".

Выбор патриота принципиально другой. Для патриота истина и Родина — суть одно и то же, без Родины не может быть никакой истины. Поэтому патриот никогда не пожелает поражения своей страны в войне, как бы не был ему противен ведущий эту войну режим. Именно в этом и только в этом смысле патриот вмешивается в политику. В политике он противостоит всему тому, что наносит ущерб интересам страны. Главное его оружие не митинг, а профессиональное служение, верность делу, которое по большому счету и есть исполнение долга перед поколениями предков. В его руках — сила мнения профессионала своего дела, авторитет незапятнанной чести и мужественное достоинство, не позволяющее спокойно жить подлецам.

Понимая, что без патриотизма России нет места в следующем тысячелетии, мы должны проникнуться смыслом патриотизма, его национальной формы. С точки зрения индивидуальных проявлений (безотносительно этнической или религиозной принадлежности индивида) он представляет собой деятельную любовь к исторической России и русской культуре и в этом смысле является национализмом. Патриотизм, понятый именно как национализм, становится оформленным мировоззрением, сразу обретающим свою традицию — русскую политическую философию, опирается на мировую консервативную жизнь.

В плане государственного управления и научного поиска национализм представляет собой построение национальной доктрины — перспективных стратегий конкурентной борьбы русской цивилизации за свое существование в XXI веке.

Напутствие патриоту России, русскому националисту мы возьмем снова из сочинений Ивана Ильина: "…тот, кто хочет чувствовать себя русским и вести борьбу за свою родину, тот должен жить величием прошлого и крепко строить величие будущего, предулавливая его черты и готовя к нему себя и своих детей. В нас должно зажить былое величие России; не для того, чтобы нами овладела мания самовозвеличивания, но для того, чтобы пробудились в каждом из нас те силы, которые Россию создавали и создали."