21 Глава Атака

Мир духов, деревня Смирение.

Вечер незаметно окутал обитателей этого мира своим мягким одеялом. На мгновение в деревне, расположенной около замка, установилась тишина, но затем все вновь пришло в движение: собаки начали выть на едва различимые в кровавом небе луны, женщины звать испуганных детишек домой, а солдаты патрулировать улицы. Если бы не они и не пустые проемы некоторых домов да черные обугленные стены развалин на окраине поселка, то можно было подумать, что ничего необычного и ужасающего здесь не происходило. Видимо так думала и юная пара в одном из еще жилых зданий. Если бы кто-нибудь любопытный заглянул в освещенное окно, то он бы увидел довольно большую комнату, стены которой были украшены самоткаными гобеленами. В центре помещения стоял небольшой стол, украшенный уже повядшими цветами, рядам пара стульев с низкими спинками, а у камина кресло-качалка. Как раз на нем, как на троне, гордо восседала девушка. У ее ног на одном колене стоял худощавый, немного бледный юноша. На его остреньком, как у белки, лице можно было прочесть мольбу, а на лице девушки — холодность и даже некую отрешенность. Она то и дело поправляла выбивающуюся из прически темно-русую прядь волос, не отрывая взгляда своих безразличных голубых глаз от пляшущего в камине огня. Парень нервно пригладил белоснежные волосы и взял собеседницу за аристократически узкую ладонь. Она, высвободив ее, отрицательно качнула головой, лишь мимолетно посмотрев на преклоненную перед ней, как перед богиней, стройную фигуру. Блики пламени играли на ее столь же бледном, узком лице, создавая впечатление, что она, подобно смерти, решила погрузить душу бедного влюбленного во тьму. Сердце юноши сжималось от страстного желания что-то изменить, что-то сделать, чтобы заставить пылать страстью глаза создания, в которое он был безнадежно влюблен. Но что можно было сказать, что сделать? И эти муки были намного сильнее, чем боль от отказа. Парень медленно встал с колена и отвернулся, чтобы скрыть от собеседницы боль, вызванную ее ответом, затем закусил губу, чтобы не позволить слезе скатиться по щеке, и молча вышел на улицу. Вслед ему был слышен тягостный вздох и шепот: "Ах, глупый Генри".

Генри задумчиво брел вдоль улицы, ничего не замечая вокруг. В душу будто вгрызалось несметное количество игл, разрывая ее на части. Каждый вдох и выдох приносил такую боль, что хотелось задержать дыхание и умереть, чтобы больше ни чувствовать, ни желать, просто-напросто умереть. Глаза застилала черная пелена отчаяния и поэтому, когда он наткнулся на кого-то, то совсем не удивился этому, а лишь подавив тягостный вздох, моргнул несколько раз, пытаясь прояснить зрение. Перед ним в темном углу между двумя домами стояла хрупкая девушка с черными вьющимися волосами, белоснежной кожей, с красивыми чертами лица и столь же прекрасной фигурой, укутанной в черный плащ. Генри было все равно, кто перед ним, ему хотелось быстрее оказаться где-то, где никого не будет, чтобы утонуть в своей печали, забыть все на свете и, наконец, избавиться от желания что-то исправить… Он тихо произнес "Простите" и, развернувшись, сделал шаг, чтобы выбраться из переулка, когда крохотная ручка с изящными маленькими, как у куклы, пальчиками схватила его за рукав камзола, а бархатистый и нежный подобно шелку голос произнес:

— Тебе грустно?

Генри удивленно замер, пытаясь прийти в себя и вернуться в реальность. Душевная боль притупилась, стала какой-то ноющей, но зато ее можно было терпеть.

— Простите?

— Тебе грустно?

Глаза незнакомки, казалось, обволакивали сознание юноши, погружая в себя, заглушая волю…

— Да…

— Да? Ты хочешь освободиться от боли?

Еще одно тихое "Да" было ей ответом. Она подошла поближе и, дотронувшись до воротничка его белоснежной рубашки, прикоснулась подушечками пальцев к нежной коже шеи.

— Ты хочешь, чтобы она испытала ту же боль?

Он сглотнул набежавшую слюну и закрыл глаза, чтобы не видеть очей стоящей перед ним искусительницы. Она предлагала ему выход из сложившейся ситуации… возненавидеть ту, которую он любил… ведь это так легко… и все станет так просто и ясно. Любовь вступила в ожесточенную битву с желанием отомстить. Он чувствовал, как эта вражда разрывает на части душу. Когда какая-либо из этих сторон проигрывала, то это отражалось на лице бедного Генри. Незнакомка закусила губу в ожидании ответа, и вот глаза юноши загорелись злым огоньком. Девушка побледнела, ощущая, как драгоценные капли крови вытекают из ее тела. Чтобы утолить свой голод и заживить рану, она с наслаждением впилась в подставленную шею Генри, думая при этом: "Вот еще одна овца пала к моим ногам".

Пожилой мужчина — Роберт, отряхнув серые из грубой ткани штаны, заправил выбившийся подол рубахи и сумрачным взором окинул свое скромное жилище, состоящее всего лишь из двух помещений: комнаты, где жил он с женой и детьми, а также маленькой кухни, которая одновременно являлась и прихожей, и столовой. Все здесь дышало бедностью, но, несмотря на это, дом всегда был прибран и наполнен уютом. Жизнь Роберта проходила в борьбе с бедностью. Ему же хотелось, чтобы дети жили по-другому. Скорее всего, поэтому он решил пойти в солдаты. В эти военные времена им было обещано высокое жалование. К тому же если он умрет при выполнении задания, его семья будет получать посмертную пенсию. И, наконец, страх за жизнь детей и жены хоть немного притупится, если он будет знать, что сможет защитить их от надвигающейся опасности. Ему не хотелось покидать семью, но если он останется, то прекратит уважать себя, разуверится в себе. Он должен! И все же почему так болит сердце, а в каждой тени видится что-то угрожающее? Наверное, он просто-напросто стареет… Стиснув зубы, мужчина постарался отогнать дурные мысли. Как он ни старался собираться тише, чтобы не разбудить спящих, вскоре проснулась жена. Заметив, что муж собирается, женщина тихонько застонала, закрыла глаза и сцепила руки на груди. Что может она сделать, чтобы заставить его остаться с ними, чтобы он не рисковал своей жизнью? Что? Сердце обливалось кровью, но она молчала, потому что знала, что так должно быть и ей не под силу что-то изменить, даже если захочет. Таковы все мужчины… она и полюбила своего мужа именно за это.

— Тише, дорогая… Мы это с тобой уже обсуждали. Ведь ты понимаешь, что я должен?

Женщина улыбнулась сквозь слезы и кивнула. Ей хотелось разрыдаться, повиснуть у него на шее, молить, чтобы он никуда не уходил, но вместо этого она подошла поближе и уткнулась ему в грудь. Молча, не произнося ни слова. Он обнял ее, чувствуя как болезненно сжимается сердце, и быстренько отстранил ее, понимая, что еще немного — и он откажется от всего и не посмеет покинуть дом, оставляя здесь свою душу, всего себя.

— Мне нужно собираться.

Она вновь кивнула и, чтобы хоть немного забыться, суетливо начала помогать своему мужу, то и дело смахивая слезы, застилающие глаза. От зажженной лучины проснулись и дети: мальчик лет девяти и девочка лет двенадцати. Протирая заспанные очи, они с удивлением взирали на открывшуюся перед ними картину. Бойкая девчушка, схватив своего брата за руку, подошла к отцу и резко дернула его за рукав рубахи. Роберт даже выронил уже практически сложенный рюкзак и с тоской посмотрел на дочь.

— Папа, ты куда собираешься?

Мальчишка, зевнув, продолжил, шепелявя:

— А можно с тобой?

Отец, присев на корточки, улыбнулся ребятишкам и тихо произнес:

— Нет… Папе поручено выполнить очень секретное и важное здание.

У мальчугана от удивления расширились глаза, и он так же тихо проговорил:

— Неужто ты тайный агент Принцессы тьмы?

Девочка хмуро посмотрела на брата:

— Хватит выдумывать… их не существует.

— Раз ты их не видела, это не значит, что их нет.

Мужчина вновь улыбнулся и потрепал своих детей по головам.

— Тихо вам. Ложитесь спать.

Девчушка лукаво приподняла бровь и со смешком произнесла:

— Это и есть твое очень важное задание?

Роберт наиграно удивился.

— А как ты догадалась? — после чего начал щекотать дочь и под конец чмокнул ее и сына в щеку.

— Ты скоро вернешься?

Мужчина взглянул на них и прошептал:

— Я постараюсь вернуться как можно быстрей. А ты — он повернулся к сыну — оберегай мать и сестру, пока меня не будет, хорошо?

Мальчик серьезно кивнул и протянул свою крохотную ладонь для рукопожатия. Роберт, сжав ее, скрипнул зубами, сдерживая непрошеный стон душевной боли. Как же их оставить одних? Что с ними будет, когда он уйдет? Сможет ли он вовремя прийти на помощь? Жена подала рюкзак и, поцеловав, пожелала удачи. Он встал и, не оборачиваясь, вышел из дома, а вслед ему летел детский крик "Папа не уходи!" и женский плач. Ему самому впервые жизни было не под силу сдержать слезы.

А в это время Хозяйка ночи, известная под этим именем среди вампиров из других кланов, насытившись, оставила пока еще бездыханное тело Генри и стала пробираться к выходу из этой деревни. Каждая тень, каждый переулок были ее другом или подругой. Она спешила поскорее выбраться из этого опасного места, чтобы доставить полученную информацию в нужные руки. Выиграв в этой войне, ее народ, племя, наконец, получит долгожданную свободу действий, а не будет бесславными ничтожными рабами Хозяйки Смерти Адаис. Плевать на слухи о том, что Дарт это лишь марионетка в руках организации "Красная звезда". Она с полным правом может сказать, что это не так! Просто он уже не тот безмозглый человечишка, каким был раньше, к нему нужно просто найти подход. Девушка облизнула свои окрашенные кровью губы влажным розоватым язычком, предвкушая славную охоту — ей уже надоела легкая добыча. Тихий шорох, раздавшийся позади, заставил ее вздрогнуть и остановиться. Спустя мгновение, все еще прислушиваясь, она стала продвигаться дальше. Дозорные у ворот внимательно просматривали всех входящих и выходящих, никого не пропуская. Презрительно фыркнув, Хозяйка ночи распласталась по земле тенью и вскоре оказалась за пределами досягаемости этих никчемных существ, которые пригодны только для пищи. Хотя некоторые из ее племени тоже были пригодны только для этого. Если бы не перемирие с оборотнями, то их можно было использовать в качестве приманки для собак. Как говорится — легки на помине… Из кустов медленно, видимо, желая произвести впечатление, выплыла громадная туша из разновидности серых длинношерстных. Оборотень, клацнув пару раз зубами, встал на задние лапы и склонил голову набок. На его хищной морде так явно отразился мыслительный процесс, не доставляющий удовольствия хозяину, что вампирша ехидно улыбнулась и презрительно произнесла:

— Ну что, шавка, не узнаешь своих?

Оборотень, зарычав, приготовился атаковать, явно обидевшись на прозвище. "Интересно, почему он разозлился? Ведь это констатация факта, а на правду не обижаются". Она начертила в воздухе звезду, которая тут же налилась цветом и, щелкнув пальцами, грубой энергией ударила в грудь зверя, откинув его на несколько метров назад.

— Не надо так горячиться, тварь.

Оборотень глухо зарычал и вновь скрылся в зарослях. Девушка пригладила волосы и облизнула пересохшие губы: стоило, конечно, вести себя вежливее с этой собакой, раз им приходится работать вместе, но века злобы, ненависти не так легко забываются, тем более всего лишь за пару дней перемирия. Лагерь оборотней был, если можно так выразиться, организован хаотично. Яркий свет от множества костров на миг ослепил Хозяйку ночи, и она остановилась, желая скрыть от союзников минутную слабость. Лишь природное чутье помогло ей с достоинством выйти из сложившейся ситуации. Большинство оборотней разместились кругом, откуда до девушки доносились рычание и крики — видимо, кто-то из их собратьев решил поразмяться в минуты затишья. Часть пила эль в своих человеческих обличьях, а другая — в нее как раз входили высшие чины и сам командующий оборотнями — резвилась с пленниками. Хозяйка ночи с отвращением отвернулась от этого зрелища. Жестокость и грубость их игр ей претила. Вампиры тоже любили издеваться над своими пленными, но их пытки были более изысканными, изощренными, и нередко сама жертва получала удовольствие от этого, умирая от наслаждения. Не желая больше оставаться здесь, она ускорила шаг и окунулась в таинственный шатер ночного леса. Здесь ее заметили еще раньше, но пропустили молча, не создавая преград. Казалось, что там ее окружает только ночная мгла, хотя с разных сторон доносились то стоны удовольствия, то крики о помощи, мольбы о смерти. Этот рукотворный мирок был мрачен и жесток, но для нее привычен. Это был ее мир без привязанностей, полный наслаждений, лишенный ответственности, искренних чувств и бесконечно одинокий. Она любила его, любила? Вампирша тряхнула головой, отгоняя непрошенные и ненужные мысли. И как раз вовремя: перед ее взором открылась большая поляна, в центре которой разместился шатер. Там сновали красные маги, не обращая на нее внимания, а может, только делающие вид? Кто их разберет. Ей даже было не под силу прочесть их мысли, а она вампир не из первого десятка. Часовой около входа кивнул ей, приоткрыл занавес, заменяющий дверь, и произнес:

— Он вас уже ждет.

Это магическое творение было разделено на три части: в одной находились апартаменты Дарта, в другой его советника Гиртиха, а третья была закрыта для всех, кроме тех же красных магов. Эту часть нельзя было даже просканировать всеми известными заклинаниями из ее арсенала. Это, конечно же, будоражило любопытство, но она всегда понимала, где оно уместно, а где нет. Поэтому она прошептала заклятье Защиты сознания от чужого влияния и, сосредоточившись на предстоящем разговоре, зашла к Дарту. Тот восседал на софе, уставив свой немигающий взор в противоположную сторону. Казалось, что он не видит и не слышит ничего вокруг, но как только Хозяйка ночи вошла внутрь, он перевел взгляд на нее. От этого ей стало неуютно и, чтобы избавиться от неприятных ощущений, она передернула плечами, при этом откинув назад капюшон, скрывающий лицо.

— Что ты узнала?

— Лютер предал нас, и теперь боги знают обо всех наших планах… они также знают, что нами руководите вы, Дарт.

Он отвел свои глаза и произнес:

— Хорошо. Что-то еще?

— Нам практически удалось уничтожить Адаис, но ей посчастливилось скрыться. Наша группа, которая сейчас находится в замке, ждет ваших указаний.

— Продолжайте поиски. Вы пока свободны.

Хозяйка ночи не любила проигрывать. Поэтому она осталась и, сделав шаг навстречу, подчиняясь своей интуиции, посмотрела в глаза собеседнику и прошептала:

— Ты устал?

И впервые за все то время, как организация "Красная звезда" оказалась здесь, на лице Дарта проявились эмоции: усталость, удивление, боль. В тот же миг в помещение ворвались маги, и один из них прокричал:

— Убирайтесь отсюда!

Хозяйка ночи хотела возразить, но маг так взглянул на нее, что даже она, испугавшись, кивнула и сделала шаг назад, чтобы испариться.

Луны засветились ярче и теплым серебристым светом озарили все вокруг, вселяя некое подобие надежды и веру будущее, хоть на мгновение отгоняя страх перед ночью, покровительницей нежити. Несмотря на комендантский час, по улице, опираясь на руку красивого мужчины, шла Анриэтта, возлюбленная Генри. Она с милой улыбкой прислушивалась к каждому слову, сказанному спутником. И, казалось, недавнее признание Генри не оставило ни следа в ее холодной душе. А в это время, прижимаясь всем своим телом к черепице на крыше каменного здания, лежал Генри. Все его тело ныло, хотелось пить или есть… Он не знал, только чувствовал, как голод поглощает всю его волю, душу, превращая из человека в животное — дикое, злобное животное. Ему хотелось закричать, чтобы освободиться от пут, захвативших его сознание, изламывающих его тело. Кто он? Кем стал? Он ощущал то же, что и тот, прежний Генри, но как-то по-другому, иначе. Казалось, он смотрел на себя со стороны с бездушным любопытством циничного зрителя. Тот слабый человек, которым он был прежде, вызывал у него лишь презрение, даже не жалость. Дар, оставленный вампиршей, изменил его, изменил до неузнаваемости… мог ли он еще называть себя Генри? Парень заскулил, как побитая собака. То, что еще осталось от него прежнего сжалось в комок от страха, перед тем, что пробуждалось в душе юноши. Что с ним? Плакать ему или смеяться? Гнев забурлил внутри, подогреваемый голодом. Полученная сила мелкими толчками стала распространяться по телу, доставляя ни с чем несравнимое удовольствие и вселяя уверенность, уничтожая остатки безмозглого существа, скалящегося от страха где-то в уголке сознания. Он новый осознавал, что только сила, власть важна в этом мире, где обитают звери. Ведь правильно говорят — чтобы победить зверя надо стать им. Генри тихо засмеялся, чувствуя как голод, пожирающий изнутри, сжигает в нем все, что теперь он считал проявлением слабости: любовь, сострадание, дружбу, верность. Только сильный имеет право на жизнь, а замок и прилегающая к ней деревня, увы, были обречены, он чувствовал это отчетливо. Надежда, которая поддерживала веру в победу, погасла, уступив место холодному расчету и жажде мести, мести за все то плохое, что было с ним, когда он был человеком. Какую сторону он выберет? Красная пелена застлала глаза, мешая видеть. Несмотря на это он без труда различил пару, медленным шагом идущую вдоль главной улицы. Генри с тоской осознал, что девушка — это Анриэтта, его прошлая жизнь и любовь. В тот же миг мозг поглотила жуткая по силе злость. Он хотел уничтожить девушку, доставить боль, ведь ради этого он стал вампиром, приняв Инициацию от рук "Матери". Анриэтта, наконец, поймет, от чего отказалась, но уже будет поздно… и даже ее мольбы о помощи не растопят его заледеневшее сердце. Изломанная ею жизнь вновь обрела цель, и теперь изгнанный со сцены актер готов вернуться обратно, неся за собой лишь смерть. Ему было все равно, что будет дальше, главное осуществить свою месть и почувствовать себя свободным от всего, что сковывало ранее. Генри напряг мышцы, готовясь напасть. Злобный рык вырвался наружу, казалось, в этом существе не осталось ничего человеческого. Он спрыгнул вниз на землю, и темнота полностью скрыла его силуэт.

Роберт был очень рад тому, что его пока оставили патрулировать улицы в родном поселке, видимо, решив проверить перед тем, как бросать в гущу войны. Мужчине же это давало еще пару лишних дней побыть с семьей. Поэтому ночь казалась не настолько ужасной, чтобы позволить себе думать о смерти, по крайней мере до того момента, когда он и его напарник молчун Кагес заметили вампира, грубо схватившего девушку за руку. Она закричала и попыталась вырваться, но ничего не получилось. Спутник несчастной, побледнев, убежал прочь, даже не пытаясь спасти свою даму сердца. Страх сковал все тело Роберта. Алебарда, врученная ему, показалась настолько тяжелой, что ее было трудно оторвать от земли внезапно вспотевшими ладонями. Кагес же напротив не растерялся и, перехватив меч, накинулся на кровопийцу. Тот отпустил девушку и отмахнулся от нападающего как от надоедливой мухи. Когда Кагес упал, вампир прыгнул на него и начал терзать неподвижное тело.

Страх боролся с долгом в груди несчастного благородного Роберта. Солдат напал на монстра, зная, что его может постигнуть та же участь, что и Кагеса, но ему повезло. В тот момент, когда он атаковал убийцу, на вампира напал Генри, вооружившись мечом погибшего. Движения юноши были столь же быстрыми, как у вампира, который исказил губы в презрительной улыбке и вытащил из ножен меч, узкой полоской металла блеснувший в лучах лун. Генри облизнул губы и сделал выпад вперед, целясь в грудь атакующего. И Роберт, воспользовавшись моментом, напал, но кровопийца, как и ранее с его товарищем, наотмашь ударил магией и солдат повалился на землю, отплевываясь кровью.

Отбив очередную атаку Генри, вампир стал в боевую стойку и начал обходить юношу по кругу, не теряя также из виду старого вояку. Парень отскочил, после чего совершил ложный выпад и, переместив всю тяжесть на правую ногу, сделал кровопийце подножку. Вампир, упав наземь, стал отползать в сторону подальше от Генри, но сзади него уже стоял Роберт, который, не медля, опустил алебарду на голову кровопийцы, отсекая ее от туловища. Юноша скрипнул зубами и медленно подошел к лежащей в беспамятстве девушке, мельком взглянув на пожилого вояку. Зверь взвыл в груди, требуя крови. Генри застонал, у него не хватало сил бороться с монстром, живущим внутри. Он склонился на Анриэттой. Не исчезнувший еще полностью, прежний Генри, перестал прятаться в темном углу сознания и вышел на свет. Душа начала разрываться на части, доставляя, казалось позабытую боль. Кто-то внутри кричал: "Съешь ее! Съешь! Освободись от оков, сдерживающих тебя!" Но почему-то он знал, что это будет неправильно. И не ради нее надо бороться со зверем, а ради себя. Потому что если он убьет Анриэтту, то подчиниться Матери, станет ее безвольной марионеткой. Но он не хотел этого… не для этого ему была дана эта сила. Роберт, увидев, как парень наклонился к пострадавшей, вновь схватился за оружие и произнес:

— Не трогай ее!

Генри обернулся на крик этого человечишки и недоуменно склонил голову набок, не понимая, как он смеет приказывать ему. Солдат задрожал, взглянув в безумные глаза юноши, осознавая, что тот играючи может победить его. Голод сжигал внутренности Генри, а тело охватывала слабость. Кровь стучала в висках, казалось, просясь на волю. Генри, не выдержав… накинулся на мертвого вампира и стал отрывать от него куски мяса и быстро запихивать в рот. Роберта чуть не стошнило от увиденного, а когда желудок хоть немного успокоился, то он увидел, как парень вновь приблизился к девушке. Голод прошел и вместе с ним ненависть к бывшей возлюбленной. Осталась лишь злость на ту, которая превратила его в того, кем он является сейчас. Он сам виноват в том, что произошло, создав в голове образ идеальной любви… Все же…

— Защити ее…

Роберт не успел ответить, как Генри растворился в воздухе.

Хозяйка ночи сидела в конфискованной у лесника хижине, оккупированной ее кланом, и нетерпеливо постукивала ногтями по поверхности стола. Вампирше было интересно, что же произошло в комнате Дарта. Неужто ей, наконец, удалось найти слабое место главнокомандующего? Еще ее интересовало — сам ли он согласился на модификацию тела и сознания? Кто он на самом деле? Все эти вопросы не давали покоя Хозяйке ночи, не позволяя ей насладиться достигнутыми успехами. Вампирше хотелось знать больше, больше! Интересно, откуда взялись красные маги? Зачем им этот маленький мир, служащий лишь переходным пунктом для духов? Не захотят ли они после победы уничтожить ее и ее клан? Хозяйка ночи застонала, вскочила со стула и выглянула в окно. Ей надо было знать, потому что она чувствовала, что здесь шла игра на более крупные ставки, чем предполагалось.

Орел парил в поднебесье, изредка спускаясь, чтобы сделать круг над этой грешной землей и вновь поднятся на недоступную высоту. Вот и сейчас он спланировал вниз, прорезая крыльями потоки воздуха, окинул взором черный, словно мрак, замок и маленькую деревушку, примостившуюся близ этого величественного сооружения. Она выглядела не столь безмятежной, как прежде, так как ее, подобно черной оспе, проплешинами отметил вражеский огонь. За ней простирался лесок с небольшими полянами. Вершины его деревьев колыхались, как волны прибоя. Среди этих деревьев расположился отряд вампиров и оборотней. Они мелкими группами пробирались оттуда к поселку, где их уже ждали спешно собранные солдаты, среди которых можно было различить специально отобранных богиней существ — Ловцов душ. Казалось, все замерло вокруг в ожидании грядущих событий, и вот первый крик боли и звон стали ознаменовали начало битвы, возвестили о конце передышки.

Роберт недоуменно оглянулся, не понимая, где оказался. Везде, куда бы он ни кинул свой взор, шли ожесточенные стычки с врагом. Надо было с горечью признать, что они проигрывали… Вот оборотень разорвал надвое тело вояки и его морду исказила гримаса удовольствия; вот военные, с которыми он служил бок о бок, под влиянием вампиров нападают на своих… Казалось, всего минуту назад он помогал госпоже Анриэтте добраться домой, и в округе все было спокойно, а потом вдруг напали оборотни, а следом за ними вампиры. Было очень трудно не запаниковать, но он старался как мог. Узкая улочка, куда его оттеснили нападающие, была вся завалена трупами и утопала в крови. Тела солдат лежали рядом с мертвыми тушами оборотней — только смерть примирила врагов. Роберт, застонав, стал медленно пробираться к следующему переулку, чтобы как можно быстрее оказаться у себя дома и защитить жену и детей. Сердце замирало от страха при мысли, что он не успеет… и увидит мертвыми тех, кого так любит. Голова гудела от полученного удара, в глазах двоилось, потные руки скользили по древку алебарды. И все же с каждым шагом Роберт приближался к заветной цели. И вот — желанный дом. Перехватив покрепче оружие, пожилой человек вбежал внутрь. Повсюду валялась разбитая посуда, разорванная одежда, поломанные стулья, но трупов не было. Это вселило надежду, что его семья жива. Сердце Роберта стало пропускать удары, в голове закружился хоровод горячечных мыслей: Что с ними? Живы ли они? Где спрятались? Успел ли он? Душа его от страха, сдобренного щепоткой веры в удачу, рвалась на волю. Он практически бегом ворвался в соседнюю комнату… Там лежало изуродованное тело его жены. Из горла вырвался полувсхлип полустон… он не знал, что делать: рычать от злости или рыдать от постигшего его горя. Что-то внутри умерло, доставляя невыносимую, почти физическую боль… Он опоздал! Опоздал! Эта мысль сверлила сознание, парализуя его тело. Роберт выронил алебарду, упал на колени и ползком добрался до трупа. Слезы покатились по щекам, а тело пробила нервная дрожь, отчего затряслись даже губы. Роберт шептал, почти сходя с ума:

— Это неправда, неправда…

Дрожащими руками несчастный неуверенно дотронулся до перекошенного от ужаса такого родного лица. Зачем, зачем он оставил их одних? Это его вина, его! Роберт, прижав жену к себе, заскулил… И вдруг — детский крик о помощи. Роберт кинулся на улицу и перед ним предстала следующая картина: два оборотня, рыча со злости, то входили, то выбегали из сарая, не зная, как добраться до спрятавшихся на чердаке двух ребятишек. В груди Роберта все запылало от ненависти, которая требовала выхода, превращая его в настоящую боевую машину, сметающую все на своем пути.

Первый противник был рассечен им пополам, а вот второй застал его врасплох и опрокинул наземь. Это произошло уже в сарае, и когда оборотень наклонился над ним, овевая лицо смрадным дыханием, он заметил выглядывающее со второго этажа перепуганное личико сынишки, который, стиснув зубы от страха, направлял отцовский арбалет в спину зверя. Роберт затаил дыхание. Оборотень вонзил когти в грудь мужчины, заставив застонать. Мальчик вскрикнул и выстрелил. Зверь завыл, после чего изогнулся от пронзившей его боли. Воспользовавшись этой передышкой, Роберт нащупал рядом с собой черенок лопаты и с размаха ударил противника по голове, раскроив ее надвое. Безжизненное тело свалилось навзничь, не причиняя больше вреда никому. Роберт, чувствуя, как его покидают последние силы, закрыл глаза. До него донесся детский плач и слова мальчика:

— Прости меня, папа, прости… я… я… не смог… спасти маму.

Роберт заставил себя открыть глаза и произнести:

— Ничего, сынок… ничего… Ты спас сестру, ты молодец…

Он хотел произнести еще что-то, но смерть уже приняла его в свои объятия.

Голод, утоленный ранее, вновь давал о себе знать, заволакивая сознание уже привычной кровавой пеленой. Внутренний зверь, присмиревший после драки с вампиром, пробуждался от сна и снова требовал еды. Генри схватился за живот, сполз спиной по стене здания, чувствуя, как желудок пытается вывернуть наружу все, что принял пару часов назад. Полумрак не дарил прежнего успокоения, лишь давал временную передышку. Животное от злости зарычало, а маленький Генри спрятался в уголке своей памяти, боясь даже показать нос. Он еще не погиб… но, если так будет продолжаться… Если он не найдет способ уничтожить вампира в самом себе, то ему грозит полное растворение в звере. Ему хотелось жить… хотелось жить по-прежнему… Крики ужаса и боли, звуки битвы, рычание разгневанных оборотней отвлекли от мучительных мыслей. Новоиспеченый вампир выглянул из своего убежища и увидел, как в деревню, уничтожая все и всех на пути, вламываются оборотни и кровопийцы. Ненависть вспыхнула в нем с новой силой, и он облизнул внезапно пересохшие губы в предвкушении славной охоты и долгожданной пищи. Когда он оказался в пределах досягаемости оборотней, они не обратили на него никакого внимания, приняв за своего. А зря… Генри, стиснул зубы, зарычал, ощущая, как гнев выжигает в нем все, оставляя лишь жажду убийства. Он понимал, что еще немного — и на воле останется только Зверь. Он пригнулся к земле и побежал, развивая при этом скорость, невиданную ранее. Правую руку он отставил в сторону, и на ней уже красовались пять отточенных, как лезвия, когтей. Набросившись на первого попавшегося оборотня, парень вонзил ногти ему в живот, вспоров от паха до горла. Горячая кровь брызнула в лицо Генри. Он облизнул солоновато-металлическую жидкость с губ и истерично расхохотался. Презрительно пнув безжизненное тело, Генри подхватил лежащий в грязи среди трупов меч и вновь рассмеялся, повергая в шок человеческих воинов. В нем больше не осталось ничего человеческого — он погиб… Но, перед смертью, сумасшедшей твари внутри него захотелось вдоволь насладиться кровавым зрелищем. Он, не останавливаясь, стал уничтожать зверей одного за другим. Тут в его поле зрения попался новый враг — человек, одетый в красную мантию. От него повеяло огромной силой, даже можно было сказать мощью. Оскалив зубы, Генри помчался ему на встречу, как никогда желая в этот момент смерти всему сущему. Но только в этот раз вампира ждала неудача, и вот уже его труп брезгливо отталкивал красный маг, шепча себе под нос:

— Неужто кровососы сошли с ума?

Орел спланировал вниз, сделал пару кругов и поднялся, оставляя далеко внизу языки пламени. Смерть пришла в эту деревню… У него появится много пищи, но не сейчас… Сейчас ему почему-то хотелось улететь прочь от увиденного… дальше и дальше, туда, где едва различается в туманной дымке Тропа мертвых. Конечно же, он обойдет ее по резкой дуге, так как от нее веет таким холодом и сыростью, что кровь стынет в жилах. Много его собратьев погибло, решив полететь по прямой. Он не был столь глуп, как эти юнцы, и поэтому дожил до глубокой старости. Вот и сейчас, хотя до Тропы было еще далеко, подул сильный северный ветер, желая, видимо, сбросить его на скалы, чтобы он окропил их своей кровью. Вдалеке стали проступать очертание портала, из которого в небеса к другому порталу шли призраки, понурив голову, не обращая никакого внимания на окружающую их местность. Для некоторых эта дорога покажется очень длиной, наполненной болью, и приведет в Эрг, для других очень короткой, наполненной наслаждением и перенесет в Гар — в зависимости от совершенных при жизни деяний. Сил еще хватало, чтобы сопротивляться натиску, но вскоре ему придется найти другой путь домой, если, конечно, он не хочет уйти из этого мира на вечный покой.

Покружив на одном месте, орел полетел прочь. Взрыв огромной силы сотряс землю и небо… завыли духи, да так, что у тех, кто находился поблизости, заложило уши и заледенела душа от предчувствия беды — один из порталов взорвался!