Глава 8

Пробуждение этим утром было самым приятным за то время, которое я провела в девятнадцатом веке. Сквозь сладкую дрему пробивалось пение утренних птиц, из сада доносился тихий гомон и возня слуг где-то в глубине дома. Все говорили шепотом, словно боялись кого-то разбудить. Я привычно приоткрыла глаз и окинула взглядом розовую спальню, пронизанную золотистыми лучами солнечного света. В полуоткрытые окна вливался свежий воздух напоенный ароматом зелени сада и далекой жаркой южной степи.

Вдохнув еще не нагретый полуденным зноем воздух, я лениво потянулась и перевернулась на живот. Зарывшись носом в чистые шелковые наволочки, раскинулась на огромной кровати. Мою кожу приятно ласкал и холодил скользкий шелк. В душе я отметила, что какое наслаждение доставляет мне сон в чистой постели, а также шелковое постельное белье, пахнущее тонким нежным ароматом дорогих духов. В памяти невольно вспомнились те пять дней, когда я спала по три часа в сутки, и то на грязном тюфяке набитом соломой и под стеганым одеялом. В первое утро моего пребывания в этой эпохе, пробуждение в простом сельском домике было настолько приятным, что мне тогда казалось, что это было самое волшебное утро в моей жизни. Кто бы знал, как я в то время ошибалась.

Когда мне надоело валяться на огромной кровати, я неловко сползла с шелковых простыней и прошлепала через всю комнату к двери в гардеробную. Толстый пушистый ковер заглушал шаги моих босых ног. Комната куда я вошла, была небольшой, но очень вместительной со множеством всевозможных висящих на вешалках нарядов, обуви стоящей на полочках внизу и шляпок всех форм и мастей. В свободном углу возле окна стояло огромное зеркало в массивной дубовой раме. Судя по изысканной резьбе, оно было очень старинным. В полной задумчивости я подошла к зеркалу, провела пальцем по лакированной поверхности рамы. В зеркале отразилась невысокая девушка во весь рост. Ее серо-голубые глаза пытливо осматривали хрупкую фигуру, облаченную в длинную до пят полупрозрачную рубашку из тончайшей материи. Улыбнувшись, она пригладила растрепавшиеся волосы, в точности повторяя каждое мое движение. Я еще раз окинула растерянным взглядом всю эту громаду одежды. Мне тут же сразу же стало ясно, что без помощи горничной никогда в жизни не оденусь по последней моде этой эпохи. Долгую минуту прикидывала в уме — будут ли впору мне вещи настоящей Габриэль.

Озадаченная я вышла из гардеробной и, прикрыв за собой дверь, прислонилась к ней спиной, раздумывая как мне быть в создавшейся ситуации. Марфе я не доверяла, уж слишком она много знала. Это было очевидно, и выдавали ее с головой — больше черные глаза, в глубине которых таилось множество секретов настоящей Габриэль. Как бы мне хотелось, чтобы у меня была другая горничная, на которую я бы смогла положиться во всем, и не только в вопросах здешней моды. Госпожа Судьба продолжала и сегодня дарить мне сюрпризы. В этот момент в комнату заглянула молоденькая горничная в уже ставшем мне привычным форменном платье, кружевном фартуке и белоснежном чепце. Из-под накрахмаленного головного убора выбивались белокурые локоны, а небесно-голубые большие глаза смотрели простодушно и открыто. Когда горничная увидела меня, стоящую возле гардеробной, то всплеснула руками и воскликнула:

— Ах, барышня, вы уже проснулись! Отчего не позвонили в колокольчик? Как вы нас переполошили вчера…

Я с удивлением посмотрела на девушку и, оторвавшись от двери, медленно вернулась к кровати, путаясь в ночной рубашке.

— В какой еще колокольчик звонить? — удивленно поинтересовалась я у горничной.

Та с изумлением воззрилась на меня, а затем перевела взгляд на ближайшую к ней прикроватную тумбочку. Я проследила за ее взглядом, и увидела небольшой серебряный колокольчик, стоящий на темно-красной небольшой подушечке.

"Черт, слепну! А слона-то я и не заметила. Хотя, если бы и заметила, то вряд ли догадалась, что с ним делать. Слуг у меня никогда в жизни не было…" — мысленно отругала себя за недогадливость.

— Ах, ну да… Я и забыла, — досадливо отмахнулась я, и тут же перевела разговор на другую тему. — Что случилось со мной вчера? Я даже не помню, как оказалась в постели…

— Вы вчера вечером в обморок упали опосля ванной.

— Я очень устала, — пояснила я горничной, чувствуя необычайную симпатию к этой девушке. — Столько всего произошло за это время. И тяжко мне… Ничего не помню…

Ее глаза смотрели на меня с сочувствием. Горничная были доброй душой. Доверчивое создание. В этот момент я чувствовала себя аферисткой и мечтала, чтобы этому фарсу наконец-то пришел конец.

— Понимаю, вы память потеряли. Это так ужасно — не помнить своего имени, — сочувственно пролепетала служанка. — Вы столько пережили, барышня.

Ее пальцы нервно теребили край передника. К моему удивлению, девушка была, по крайней мере, в шоке. Ее большие небесного цвета глаза испытывающе смотрели на меня, а в глубине ее черных зрачков мелькнуло удивление, будто я делала что-то из ряда вон выходящее. Сначала, меня поразило, и я решила, что девушка меня боится. Но затем мне в голову пришла единственная здравая идея — господа никогда не болтают по-дружески с прислугой и не изливают перед ними душу. Для аристократов слуги всегда являлись людьми второго сорта, как бы низшими существами.

Я вспомнила вчерашнее пренебрежение Аркадия в антикварной лавке. Какое презрительное выражение приняло его лицо, надменное движение тонких губ, вздернутая бровь и испытывающий прищур маленьких водянистых глаз. Меня передернуло от того, что приходится быть такой же пренебрежительной к этой хорошей девушке. Но, я была просто обязана слиться с аристократами, перенять их поведение, привычки и манеры, чтобы стать своей в их кругу общества. Ведь моей целью было найти того красавчика и попытаться получить от него в подарок Часы. Я поставила на карту буквально все и впредь не должна допускать ни малейшей промашки. Поэтому, на последнее замечание горничной, я ответила ледяным молчанием и равнодушным взглядом мимо нее. Казалось, будто не я секунду назад дружественным тоном разговаривала с горничной. Девушка правильно истолковала мое поведение.

Казалось, она успокоилась и буднично заметила:

— Я доложу мадам Элен, что вы проснулись. А вы, немедленно возвращайтесь в постель! Обождите, я вам завтрак принесу в комнату.

Кивнув в знак согласия, послушно юркнула в шелковую уютную постель. Когда горничная бесшумно исчезла за дверью, я с интересом принялась рассматривать резные покрытые лаком столбики на кровати, поддерживающие полог. Горничная не заставила долго себя ждать. Вскоре она внесла поднос полный еды и поставила его на журнальный столик, стоящий возле софы. Вслед за ней по пятам в комнату зашла мадам Элен в светлом утреннем платье. Ее поразительно красивые волосы были распущены и золотым водопадом ниспадали на плечи и спину, а спокойные светло-серые глаза смотрели на меня с тревогой и печалью.

— Доброе утро, Гэйби, как спалось? — ее негромкий музыкальный голосок журчал подобно лесному ручью.

Я привстала в кровати и приветливо улыбнулась, стараясь вложить в улыбку немного тепла, и она меня вышла несколько искусственной. Мадам Элен меж тем уже присела на краешек кровати. Она заботливо откинула прядь волос со лба и поцеловала меня в щеку. Мне пришлось обнять ее за плечи, и прошептать как можно нежнее:

— Мама…Спасибо, просто отлично!

В ответ женщина горячо обняла меня и прижала к своему любящему сердцу. Неприятное чувство угрызений совести вновь вернулось ко мне. Было жутко неприятно, что я обманываю эту добрую женщину. Хотя насчет того, что я отлично выспалась я, не кривила душой. Ведь когда я найду Часы Времени, то незамедлительно воспользуюсь ими. Но с другой стороны меня терзал страх, что настоящая Габриэль может появиться раньше, чем я успею найти то, что так долго и упорно ищу. От тяжких раздумий меня оторвала мадам Элен.

— Пусть Габриэль позавтракает. После завтрака приведи мою дочь в порядок. Помоги одеться и отведи ее в голубую гостиную, а я тем временем пошлю Ивана за доктором, — промолвила она холодным тоном, разительно отличающимся от того, каким разговаривала со мной.

Мила кивнула и тихо ответила:

— Да, госпожа, Элен, как скажете.

"Твою мать, только доктора мне не хватает для полного счастья" — ругнулась я про себя, кусая губы и сдерживая себя, чтобы не сказануть что-то подобное вслух.

Госпожа Элен горделиво приподняла подбородок и неторопливо выплыла из комнаты, оставляя после себя приятный аромат цветочных духов. Расторопная горничная помогла мне надеть халат и подвела к софе. На низком столике стояли тарелки с разнообразной едой. Некоторые блюда мне даже были неизвестны. Я выбрала из всего яичницу глазунью на два яйца, твердый сыр, нарезанный тонкими ноздреватыми ломтиками и булочку с джемом. Пока я с наслаждением поглощала свежую и вкусную пищу, Мила слетала на кухню и на подносе притащила большой заварник, сахарницу, молочник и чайный прибор.

Все это она поставила передо мной со словами:

— Извольте чаевничать, барышня.

— Спасибо, Мила. Можешь отнести, я больше не буду, — теперь тон несколько разбалованной барышни вышел у меня куда более правдоподобным, когда я указала на нетронутые блюда и грязную посуду.

"Главное, не привыкнуть к такому. А то если я такое сказану маме, то буду месяц мыть посуду за всей семьей" — прокомментировала я про себя, ухмыляясь и щурясь от яркого утреннего солнышка освещавшего софу.

Горничная послушно кивнула и мигом убрала тарелки, оставив мне чайный прибор. Она ловко налила мне заварку в чашку, придвинула мне молочник и сахарницу с серебряными щипцами. Такого вкусного и ароматного чая я не пила никогда в жизни. По сравнению с этим чаем даже самый дорогой, какой я только могла себе позволить в моем времени, теперь казался мне просто заваренным безвкусным веником.

Терпкий аромат далеких индийских плантаций смешался со зноем солнечных высокогорных долин в один неповторимый вкус незабываемого драгоценного напитка. Горчинка терпкого послевкусия была оттенена нежным вкусом свежайших густых натуральных сливок, а также — был подслащен небольшим количеством сахара. Я с наслаждением выпила две чашки этого божественного чая. Каждая клеточка моего тела наполнилась блаженством, теплом и бодростью. Теперь, даже, встреча с доктором не была такой страшной и пугающей.

"Да и что по сути дела в этой эпохе знали эскулапы? Да, ничего они не знали! Скажу ему, что все забыла и дело концом. Ударилась головой и забыла, а ушиб прошел. Меня же лечили крестьяне. Главное, строить из себя кисейную барышню и все прокатит… И еще — не пить тут никаких лекарств…" — сыто рассуждала я, прикрыв глаза, и греясь в золотистых лучах солнца.

— Барышня, извольте идти умываться, — прервала мои мысли Мила.

Я открыла глаза и медленно обернулась. Горничная уже стояла рядом и испытывающе смотрела на меня. Молча, полностью сохраняя достоинство богатой наследницы, я кивнула и последовала в ванную комнату. После того, как я умылась, почистила зубы порошком, имеющим мятный вкус, Мила предложила мне одеваться.

— Мила, я полностью полагаюсь на твой вкус. Что мне одеть эти утром? — вкрадчивым голоском начала я, и тут же прибавила несчастным тоном. — Ведь я все забыла, все… Понимаешь? И первое время тебе придется самой выбирать, что и когда мне одевать… Ты обещаешь, что во всем будешь помогать, Мила?

Я умоляюще смотрела на горничную глазами полными непролитых слез. Добродушное личико Милы дрогнуло, и она с готовностью ответила:

— Я и должна помогать одеваться, прислуживать и угождать, если вам так будет угодно.

Из всех платьев горничная выбрала серебристое с голубоватым отливом. Оно было под самое горло, а воротник-стоечку украшала красивая брошь с камнем из лазурита. У платья был строгий лиф отделанный кружевом на груди, пышные полупрозрачные рукава с кружевными манжетами на запястьях, а также прямая гладкая юбка без шлейфа, спереди обтягивающая живот. Заканчивалась она выше пола на пару-тройку сантиметров для того, чтобы эффектно приоткрыть туфли. Сзади платье было пышнее и приподымалось специальной подушечкой, прикрепленной к нижней юбке. Пока я рассматривала платье, Мила извлекла корсет из плотной бежевой ткани на китовом усе.

Далее последовала сцена, из не безызвестного всем женщинам моего века фильма "Унесенные ветром", когда Мамушка затягивала Скарлетт в корсет. Я, также как и главная героиня, держалась за столбик на кровати, а Мила с неожиданной для худенькой девушки силой, затягивала сзади шнуровку жесткого корсета. Я даже пожалела о том, что выпила последнюю чашку чая и съела булочку. За весь процесс одевания, я мечтала о том, чтобы не рыгнуть. Если бы я знала, что так будет, то вообще бы не завтракала.

Несмотря на мои опасения, платье Габриэль пришлось впору и сидело на мне как влитое, словно было сшито специально для меня. Корсет удивительно приподымал вверх грудь, делал мою талию еще изящнее и стройнее. Когда я бросила взгляд на свое отражение в зеркале, то замерла — так я была прекрасна в этом наряде и совершенно не похожа на то замученное чучело в пыльном рванье.

К платью Мила подала мне серебристого цвета туфельки на высоком устойчивом каблуке, а из украшений кроме броши, был браслет со вделанным в пластины лазуритом, а также — аккуратные маленькие, едва прикрывающие мочку уха, серьги-гвоздики. Мои волосы горничная аккуратно расчесала и выложила на затылке простым элегантным узлом. Когда я бросила последний взгляд на свое отражение, то с удивлением заметила, что мои глаза приобрели серебристый оттенок и загадочно мерцали на бледном лице.