"Заря Амбера" - читать интересную книгу автора (Бетанкур Джон Грегори)

ГЛАВА 7

Я человек сильный – во всяком случае, противника сильнее себя я еще не встречал. И, казалось бы, я должен был безо всякого труда оттолкнуть руку старика от своего горла.

Однако же этого не произошло.

Инвиниус, несмотря на преклонный возраст, был по меньшей мере ровней мне, – и уж определенно он был куда сильнее, чем полагалось бы семидесятилетнему слуге.

И началось состязание в грубой силе. Я чувствовал, как мои кости начинают трещать, а мышцы рук у меня словно превратились в железные ремни. Рыча от напряжения, я что было сил старался оттолкнуть Инвиниуса.

Но сил моих не хватало. Инвиниус находился в более выгодном положении – он ведь стоял. И он давил не только усилием мышц, но еще и весом. Лезвие бритвы медленно, но неуклонно приближалось к моему горлу. И я вдруг в ужасе понял, что не могу его одолеть.

Тогда я в отчаянии с силой оттолкнулся от пола; кресло заскользило и перевернулось. Вместо того чтобы продолжать давить, я еще крепче сжал руку Инвиниуса и рванул его вбок. Бритва вспорола воздух у самого кончика моего носа, потом свистнула у правого уха. Раздался сухой хруст ломающейся кости.

Инвиниус взвыл от боли и, выронив бритву, схватился за запястье. Я отпустил его, а сам кувыркнулся назад. Вскочив и приняв боевую стойку, я начал пятиться, подыскивая оружие – ну хоть какое-нибудь! К несчастью, мой меч находился на другом конце комнаты, на том самом кресле, где я его оставил.

– Убирайся! – крикнул я, пытаясь выиграть время. – Беги! Ты еще можешь спастись. Даю тебе пятнадцать секунд – а потом зову стражу!

Не отрывая от меня свирепого взгляда, Инвиниус наклонился и подхватил бритву левой рукой.

– Ты мог бы умереть легкой смертью, – прорычал он и бросился на меня.

Я налетел на письменный стол и подумал, что, может, еще и успею умереть.

Ну а пока что я ухватил стол, с усилием поднял и швырнул в Инвиниуса. Бумага, перья, пресс-папье, чернильница – все полетело в разные стороны. Инвиниус не успел увернуться; ножка стола врезалась ему прямо в лоб, и от удара он свалился на пол. К счастью, бритву он выронил. Она звякнула об пол.

Я бросился на Инвиниуса и вцепился ему в горло – и заметил в этот момент, что кровь, текущая из его рассаженного лба, не красная. Она была тошнотворно-желтой, цвета раздавленного жука, цвета рвоты. Несмотря на внешний вид, Инвиниус не был человеком. Теперь ясно, отчего он такой сильный.

– Адская тварь! – с яростью выдохнул я.

В глазах у Инвиниуса не было никаких человеческих чувств – ни сожаления, ни мольбы о пощаде. Одна лишь холодная ненависть.

Но я и не собирался его щадить. Его соплеменники убили Хельду. Его соплеменники уже целый год терзали Илериум.

– Умри! – выкрикнул я и сжал пальцы у него на горле. Глаза Инвиниуса полезли на лоб; он захрипел. Но я лишь усилил хватку. В ней ненависть конкретно к этому убийце, пробравшемуся в мою же собственную комнату, слилась со всем, что накопилось у меня в душе за год войны с адскими тварями.

А затем Инвиниус принялся отчаянно брыкаться, пытаясь сбросить меня, – но теперь, со сломанной рукой, он уже был мне не противник. В конце концов я одним резким рывком сломал ему шею.

Тело убийцы обмякло, словно бурдюк, из которого внезапно утекло вино. Кожа его изменилась, сделавшись желтовато-серой. Несколько ударов сердца – и он окончательно потерял человеческий облик. Передо мной лежало какое-то отвратительное, искаженное существо, чьи черные глаза словно продолжали проваливаться куда-то в глубь костлявой морды. Старческие пальцы превратились в когти, а в небольшой округлой пасти на заостренной морде вдруг блеснули два ряда острых, как иглы, зубов.

Магия.

Кем бы оно ни было, это существо, но его очень хорошо замаскировали под человека. И оно достаточно хорошо знало жизнь замка Джунипер – ведь удалось же ему добраться до моих покоев. И оно чуть не убило меня.

Конечно, я здесь чужак, но ведь стариковская болтовня ни капли меня не встревожила. Если бы не зеркало, я сейчас валялся бы мертвым. Я сглотнул и провел рукой по своему горлу.

А преображение трупа все продолжалось – видно, по мере того, как развеивалось замаскировавшее убийцу колдовство. Крупный нос превратился в дыхательные щели, а кожа покрылась радужными чешуйками. На этом, кажется, изменения прекратились.

Нет, я никогда прежде не видел подобного чудища. Оно явно не принадлежало к числу тех адских тварей, с которыми я сражался в Илериуме. Так что же оно такое? И почему эта тварь настолько желала моей смерти, что рискнула пробраться в замок, в мои собственные покои?

Владевшая мною ярость схватки начала стихать. Я глубоко вздохнул и почувствовал, что дрожу всем телом. Мне вдруг показалось, будто я утратил власть над собственной жизнью, и это ощущение мне не понравилось.

Лишь теперь я в полной мере осознал масштабы другой загадки. Что это существо делало здесь, в замке Дворкина? Как оно проскользнуло мимо стражников – да и мимо всей этой армии, находящейся в боевой готовности? И, что самое главное, как оно догадалось явиться ко мне под видом цирюльника?

Я нахмурился. Ясно, что без помощи оно обойтись не могло. Кто-то послал его убить меня – и поставил меня в такое положение, что я оказался уязвим. Хоть мне и неприятно было об этом думать, но вывод напрашивался сам собою: в замке Дворкина имеется шпион, и шпион этот занимает достаточно высокую должность, чтобы знать о прибытии и отбытии членов нашей семьи. У него имелась возможность тайком провести эту тварь в замок, выдать ей одежду и инструменты цирюльника и сообщить ей достаточно, чтобы она могла спокойно дойти до моих покоев и усыпить мою бдительность.

Я встал и принялся расхаживать по комнате, пытаясь сообразить, что же делать дальше. Может, позвать стражников? А откуда мне знать, можно ли им доверять? Любой стражник мог оказаться еще одной замаскированной адской тварью, а я пока что не хотел показывать, что мне удалось разузнать. Может, обратиться к Фреде? Она вполне способна плести какие-то собственные заговоры. К проказнику Эйберу? А толку с него? Мне нужен серьезный совет, а не карты.

Оставался один лишь Дворкин. Но не могу же я при первых признаках неприятностей кидаться к Дворкину! Получится, будто я слаб, беспомощен и не в состоянии защитить себя... Одним словом – идеальная мишень.

Тут меня посетила очередная мысль и обеспокоила меня еще сильнее. Если убийцы способны бродить по Джуниперу, прикидываясь слугами, то с тем же успехом они могут притворяться и членами нашего семейства. Поскольку я никого тут еще не знал достаточно хорошо, чтобы отличить оригинал от подделки, – быть может, за исключением одного лишь Дворкина, – то очередной убийца сможет с легкостью меня одурачить. Инвиниус ведь едва не достиг своей цели. А я не собирался давать его хозяевам второй шанс.

Я глубоко вздохнул. «Если сомневаешься, не делай ничего заведомо неправильного». Это был один из уроков, которые Дворкин преподал мне еще в детстве. Пожалуй, я покамест не стану никому рассказывать об этом покушении. Быть может, если я просто явлюсь на ужин живым и здоровым, как будто ничего и не случилось, мой враг, кто бы он ни был, выдаст себя. Ведь он наверняка захочет узнать, что же именно произошло. Мне придется быть вдвойне внимательным.

Оставалась еще одна проблема: что делать дальше?

Пожалуй, нужно убрать в комнате. Надо спрятать тело куда-нибудь, а потом, когда стемнеет, избавиться от него. Может, мне удастся выбросить его в крепостной ров или тайком вывезти в лес. Правда, как это сделать, если я не знаю здешних ходов и выходов – не говоря уж о безопасном и малоохраняемом пути в лес, – я пока не представлял.

Ладно, с подробностями разберусь позже. Пока довольно и того, что у меня появился хоть какой-то план. Я перетащил труп в маленькую гостиную и спрятал его под тяжелым гобеленом, так, чтобы его не было видно из главной комнаты. Авось я успею что-нибудь придумать прежде, чем на него наткнутся слуги. И, надеюсь, он не будет слишком уж сильно вонять. Затем я принялся наводить порядок в комнате: поставил опрокинутое кресло на место, подобрал бритву Инвиниуса и вернул ее на поднос, поправил столик с тазиком, вернул на место письменный стол и собрал рассыпанные по комнате принадлежности для письма – одним словом, постарался привести комнату в тот вид, в каком она пребывала до драки. К моему удивлению, самой сложной оказалась последняя задача – вытереть разлившиеся чернила. Я вытер их, как сумел, одним из полотенец, а потом накрыл пятно на ковре маленьким ковриком.

Ну что ж, недурно сделано – решил я, отступив на шаг и окинув результаты своих трудов критическим взором. Комната выглядела более-менее нормально. Даже и не скажешь, что тут недавно произошла драка, а в соседней комнате припрятан труп.

Затем я посмотрел на себя в зеркало – то самое, которое спасло мне жизнь, – и вздохнул. Я по-прежнему был по уши в мыльной пене, а теперь она к тому же начала высыхать и осыпаться хлопьями. Ну что ж, так или иначе, а к ужину нужно побриться; раз бритва наточена, надо ей воспользоваться, хоть ее и точили на мое горло. Не пропадать же добру.

Я вернулся к тазику, заново намылил лицо, развернул зеркало к свету и начал бриться – правда, взял бритву поменьше, с лезвием длиной в мою ладонь. А попутно я продолжал размышлять.

План... вот что мне сейчас нужно. Способ, позволяющий отличить друга от врага, адскую тварь от слуги или родственника...

Тут позади раздался скрип половицы. Я стремительно развернулся, вскидывая бритву. Надо было надеть перевязь с мечом! Кто это – новые убийцы? Явились завершить дело?

Но это оказался Эйбер. Он улыбнулся мне – радостно, словно щенок, отыскавший хозяина. Я с трудом заставил себя успокоиться. В левой руке у Эйбера было нечто вроде карты – наподобие тех, которыми пользовалась Фреда, – а в правой – деревянная резная шкатулочка.

– У меня для тебя подарок, братец, – сказал Эйбер, протягивая мне шкатулку. – Твой первый собственный комплект карт!

Я озадаченно взглянул на них.

– Для меня? Я думал, по картам специалист – Фреда.

– О, своя колода нужна каждому. Кроме того, у Фреды и без того есть все карты, какие только ей нужны.

– Я не слышал, как ты вошел, – сказал я, демонстративно взглянув на дверь. Петли не скрипели – в этом я мог поклясться. – Как ты очутился здесь? Тут что – есть еще какой-нибудь потайной ход?

Эйбер рассмеялся.

– Нельзя же слушать столько сказок! Потайной ход? Насколько мне известно, во всем замке существует всего один потайной ход, да и тем постоянно пользуются слуги, чтобы срезать путь. Я б сказал, что при таком раскладе он уже какой-то не очень потайной.

– Тогда как же ты сюда попал?

Эйбер молча поднял карту и показал мне; на ней была изображена моя спальня. Он нарисовал ее абсолютно точно, со всеми деталями, включая гобелены и покрывало с зигзагообразным узором.

А я вдруг вспомнил, как тогда, в экипаже изображение Эйбера на карте начало двигаться и почти что ожило. Теперь загадочное замечание Фреды – насчет того, что Эйбер может присоединиться к нам или увести меня, а ей этого не хочется, – обрело смысл. Эйбер – волшебник. Он использует карты, чтобы перемещаться с места на место. Потому-то ему и не пришлось открывать дверь, чтобы попасть сюда.

– Хорошо нарисовано, – сказал я, беря карту и разглядывая ее. Эйберу удалось передать не просто внешний вид, но и самый дух этой комнаты. У меня вдруг возникло ощущение, будто я могу сделать всего один шаг – и оказаться в соседней комнате. Я поспешно перевел взгляд с карты на ее хозяина.

– Я рад, что тебе понравилось, – сказал Эйбер, слегка напыжившись от гордости. – Но я бы сказал, что живопись – лишь один из моих многочисленных талантов.

– А есть еще такие карты, как эта?

– Нет, такую я пока что сделал всего одну.

Я не стал возвращать карту Эйберу; вместо этого я бросил ее на поднос с полотенцами.

– Надеюсь, ты не станешь возражать, если я оставлю ее себе.

Я намеренно произнес это не как вопрос – как утверждение. Я совершенно не был заинтересован в том, чтобы Эйбер или кто бы то ни было – появлялся у меня без предупреждения.

– Ничуть. – Эйбер пожал плечами. – Я делал ее для твоей колоды, так что она в любом случае принадлежит тебе. Всегда нужно иметь на примете несколько безопасных местечек, куда можно было бы смыться при необходимости.

– Ну, тогда... тогда спасибо.

– Да не за что. – Он указал на шкатулочку, которую я так и держал в руках. – Давай, взгляни на остальные.

Я промешкал мгновение, любуясь выложенным на крышке перламутровым драконом – судя по всему, это тоже была работа Эйбера, – потом открыл замочек и откинул крышку. Изнутри шкатулка была выстелена бархатом, и в ней лежала небольшая стопка карт изображением вниз. На оборотной стороне красовался золотой лев, в точности такой же, как и на картах Фреды.

Я достал карты и развернул их веером. На первый взгляд их тут было около двадцати пяти. Большая часть – портреты, в основном такие же, что и в колоде Фреды. Я вытащил карту с изображением Эйбера. Тут он выглядел еще более героическим. В одной руке у него был окровавленный меч, а в другом – отрубленная львиная голова. Да, этот парень от скромности не умрет.

– Потрясающе, – сказал я.

– Спасибо за комплимент.

– Как-нибудь попозже, когда у нас будет побольше времени, ты мне покажешь, как ими пользоваться.

И с этими словами я сложил карты в шкатулку, положив сверху ту, с изображением моей спальни.

– Так ты не в курсе... – начал было он. – Извини! Я думал, ты знаешь. Сегодня утром кто-то воспользовался моей картой. Мне на миг показалось, будто я вижу тебя и Фреду в каком-то экипаже.

– Это и был я, – сознался я. – Но это вышло случайно. Я не знал, что делаю.

Эйбер пожал плечами.

– Это несложно. Просто берешь карту, смотришь на нее и сосредотачиваешься. Если на ней нарисовано какое-то место, оно начинает расти до нормального размера, и ты входишь в карту, будто в дверь. Просто шагаешь вперед и оказываешься там.

– А если человек?

– Тогда ты сможешь с ним поговорить, – объяснил Эйбер. – Но только в том случае, если он тоже хочет с тобой разговаривать. Если контакт установлен, то любой может помочь собеседнику пройти к нему.

– Карта работает в обе стороны?

– Именно так. – Эйбер кивнул. – Просто протягиваешь руку, твой собеседник ее берет, и ты шагаешь вперед. Быстро и просто.

– Я б сказал, что это слишком хорошо, чтобы быть правдой! – слегка скептически произнес я. – Зачем человеку трястись на коне или в экипаже, если можно так легко и просто путешествовать при помощи какой-то карты? Фреда говорила, ты любишь всякие шутки. Небось, ты и сейчас меня разыгрываешь?

– Вовсе нет! – возмутился Эйбер. – Я говорю чистую правду! Я всегда говорю правду. Просто мне зачастую никто не верит!

Я, не сдержавшись, фыркнул.

– Именно так и говорят лучшие лжецы.

– Разве ты меня знаешь, чтобы так говорить, Оберон? А как же презумпция невиновности?

– Ладно, тогда объясни еще раз, как ты попал сюда.

– Я воспользовался картой с изображением твоей спальни, – терпеливо повторил Эйбер, указав на карту, которую я положил в шкатулку. – Минуту назад я был у отца в кабинете. А, кстати, хорошо, что напомнил: я, собственно, явился сказать, что он желает видеть тебя. Тебе лучше поторопиться. Папа не любит, когда его заставляют ждать.

Я рассмеялся.

– Да, некоторые вещи не меняются! Сколько я помню свое детство, Дворкин всегда терпеть не мог ждать; ему равно трудно было стоять в очереди к пекарю или дожидаться окончания моего урока по чистописанию, чтобы можно было заняться со мной чем-нибудь стоящим, например фехтованием или военной тактикой.

– Итак, – продолжал я, – если я сосредоточусь сейчас на папиной карте, он проведет меня к себе в кабинет? Вот так вот просто возьмет и проведет?

Нет, вряд ли я когда-нибудь научусь этому фокусу. Почему-то мне казалось, что это ужасно трудно.

– Конечно. Только я бы не советовал проделывать этот номер с папой – разве что у тебя не будет другого выхода. Он не любит, когда его отвлекают во время работы. Иногда у него там проходят всякие тонкие эксперименты, и если ты случайно чего-нибудь такое испортишь... Ну, скажем мягко, характер у него тот еще.

– Спасибо за предупреждение, – сказал я. Я прекрасно знал, что имеет в виду Эйбер, говоря об отцовском характере. Однажды на рынке какой то солдат, габаритами вдвое превосходивший Дворкина, оскорбил мою мать. Так Дворкин голыми руками излупцевал его до полного бесчувствия. Если бы четыре стражника его не оттащили, то он и убил бы дурака. Мне нечасто приходилось видеть Дворкина в гневе, но картина всякий раз была ужасающая.

И вправду, похоже, что некоторые вещи не меняются.

– Позволь, я тут докончу свои дела, – сказал я, поворачиваясь к зеркалу, и вновь взялся за бритву. – А потом, если тебе нетрудно, покажи мне дорогу.

– С удовольствием.

– Анари обещал прислать мне какую-то одежду. Может, ты бы мог его поторопить?

– А может, вон то она и есть?

Эйбер ткнул пальцем в сторону дверного проема, и я с удивлением обнаружил, что на стуле рядом с кроватью лежат белье, коричневые штаны в обтяжку и зеленая рубаха.

– Я, наверно, совсем уже ослеп, – сказал я, покачав головой. – Но я готов поклясться, что пять минут назад ее там не было!

Эйбер рассмеялся.

– Ну ладно, ты меня подловил. Это я ее туда положил. Я, когда ушел от отца, сперва заглянул к себе в комнату, чтоб прихватить твои карты. В коридоре мне попался Инвиниус, и я велел передать тебе, что я принесу для тебя кое-какую одежду. А он, видно, напрочь об этом позабыл.

Я с облегчением расхохотался.

– Так значит, я еще не спятил!

– Нет... по крайней мере, я на это надеюсь! Слушай, а почему ты не позволил ему себя побрить?

– Это с его-то дрожащими руками? Ни за что!

– Ну, да, он, конечно, стареет. – Эйбер пожал плечами. Вид у него был несколько виноватый. – Надо все-таки как-то сказать Анари, что пора искать нового цирюльника.

– Думаю, это было бы неплохо. Я как-то вовсе не мечтаю, чтобы мне перерезали горло.

Я быстро закончил бриться. Все это время я изучал брата. Эйбер стоял у окна, созерцая окрестности. Похоже, он ничуть не удивился, застав меня живым. Кроме того, ему, похоже, нравится мое общество; кажется, он страдает от одиночества. Тогда его, пожалуй, можно сбросить со счетов – все-таки друзей люди не убивают, особенно если эти друзья, как я, ничего особенного собой не представляют и никаким могуществом не обладают.

А значит, Эйбер становится первым моим потенциальным союзником.

Я плеснул водой в лицо и насухо вытерся полотенцем. Потом посмотрел на себя в зеркало и потер подбородок. Да, бывает и лучше. Ну да ладно, пока сойдет. А завтра нужно будет подстричься – если, конечно, удастся найти настоящего цирюльника.

Я принялся быстро одеваться. Да, глаз у Анари верный. Одежда почти в точности, как на меня. Ну, может, чуть-чуть узковата в плечах и чуть широковата в талии, но с поясом будет нормально.

– Ты немного похож на него, – сказал вдруг Эйбер, когда я натягивал сапоги.

– На кого.

– На Тэйна. Это его вещи.

Тэйн... Еще один мой пропавший брат. Я повнимательнее взглянул на свое отражение. Да, в этом наряде я и вправду похож на изображение Тэйна на карте.

– Фреда думает, что Тэйн мертв, – сказал я. – А ты как считаешь?

Эйбер пожал плечами.

– Не знаю. Характером он пошел в отца. А скрылся невесть куда после стычки с Локе. Думаю, он вполне способен засесть где-нибудь и лелеять планы мести.

– А из-за чего они сцепились?

– Понятия не имею. Локе об этом ничего не говорил.

Одевшись, я потянулся за мечом. Но Эйбер покачал головой.

– Оставь, – сказал он. – Отец не разрешает входить к нему в кабинет при оружии.

Я пожал плечами и подчинился. Тварь, прикинувшаяся Инвиниусом, мертва... может, второй попытки сегодня уже и не будет. А появившись без меча, я недвусмысленно продемонстрирую, что ничего не боюсь. Нельзя показывать врагу – или врагам, – насколько это происшествие выбило меня из колеи.

– Ну, веди! – сказал я.

– Может, попробуешь с картой? – предложил вдруг Эйбер.

– Ты же сказал...

– Папе, конечно, не понравится, если ты вломишься к нему подобным образом. Но я сделал карты всех интересных мест замка... и большинства интересных обитателей. – Он рассмеялся. – Видишь ли, иногда это еще полезнее.

– Могу себе представить. Так ты знаешь какое-то интересное местечко неподалеку от отцовского рабочего кабинета, верно?

– Ну, да. Рядом с главным залом имеется уборная. А оттуда до дверей кабинета каких-нибудь тридцать шагов.

– Нет, – сказал я, покачав головой. Хоть мне и хотелось поэкспериментировать с магией, момент был неподходящий. – Джунипер огромен. И если мы будем скакать по нему, как мартовские зайцы, я так никогда ею и не изучу. Давай лучше пройдемся. Заодно и познакомимся поближе. А ты покажешь мне замок.

– Как хочешь. – И, поведя плечом, Эйбер вышел в коридор. – Вот мои комнаты, – сказал он, указывая на двустворчатые двери, расположенные прямо напротив моих. – Слева покои Дэвина, за ними – Мэттьюса. Комнаты Локе, Аланара и Титса справа. Напротив них – покои Фенна, Тэйна и Ковнера. Наши сестры живут этажом ниже.

Мы спустились по широкой каменной лестнице и двинулись в сторону той гостиной, где мы сидели сегодня и выпивали. Встречавшиеся на пути слуги поспешно отступали, освобождая дорогу, и кланялись. Мне показалось, что некоторых я узнаю – вроде бы я их сегодня уже видел. Некоторые называли меня «лорд Оберон». Очевидно, вести о моем прибытии уже разнеслись по замку.

Но я по-прежнему смотрел на слуг со скрытым подозрением. Любой из них мог оказаться шпионом или убийцей, лишь прикидывающимся человеком. Однако же я не мог позволить себе испытывать слишком сильный страх или подозревать всех и вся. Если отныне мой дом в Джунипере, я смогу это принять – даже если вместе с этим придется принять некую опасность. Нельзя сейчас размышлять об Инвиниусе, о новых покушениях, о том, что убийцы могут преуспеть... иначе страхи возьмут надо мной верх.

Я мысленно поклялся, что еще доберусь до этих тварей. И вообще, я буду жить, как привык, наслаждаясь всеми радостями и страстями жизни. И эти гады мне не помешают!

С чего же, в таком случае, начать? Пожалуй, стоит попытаться разговорить Эйбера. Может, он расскажет что-нибудь о нашей семье и о здешней обстановке – в военном плане. Мне просто необходимо узнать об этом как можно больше. Раз вокруг Джунипера собралось столько солдат, а адские твари умудряются пробираться в самый замок, значит, война на пороге.

Наверное, следует начать с какой-нибудь приятной темы, а там постепенно перейти к более щекотливым вопросам; в общем, нужно как-то преодолеть природную скрытность Эйбера. Что там говорила о нем Фреда? Она назвала его проказником и художником и еще сказала, что он может оказаться помехой, а потому не нужно, чтобы он к нам присоединялся. Похоже, живопись входит в число главных его интересов.

– Так, значит, ты сам делаешь карты? – спросил я. В большинстве своем люди любят поговорить о себе. А его талант художника – вполне подходящая тема для начала беседы.

– Совершенно верно! – Эйбер расплылся в улыбке, и я понял, что мой вопрос ему приятен. – Все говорят, что я пошел в отца – если не характером, так талантами. Насколько я понимаю, он начал рисовать карты, когда ему было примерно столько же, сколько мне сейчас, но я не думаю, чтобы он особенно долго ими занимался. Он не раз говорил, что на свете полно более интересных вещей. У него в мастерской вечно проводится десяток экспериментов разом.

Мастерская? Эксперименты? Да, в Илериуме я не замечал за Дворкином подобных интересов... или был слишком мал, чтобы их замечать.

– Да, его изделия впечатляют, – сказал я. – Чего стоит один этот экипаж, который движется без лошадей...

Эйбер насмешливо фыркнул.

– Он тебе не нравится? – озадаченно переспросил я. Мне очень понравилось путешествовать в этом экипаже. Пожалуй, лишь хорошая прогулка верхом была бы мне больше по душе.

– Не особенно, – отозвался Эйбер. – Едет он медленно, а изнутри ничего толком не видать. Говорил же я отцу – экипаж нужно делать открытым, чтобы пассажиры могли любоваться пейзажами.

– Прекрасная идея... пока дождь не пошел!

А еще мне вспомнились те чудовищные нетопыри, мимо которых мы проезжали; они тогда наверняка набросились бы на нас с Фредой, если бы мы ехали в открытом экипаже.

– В Тенях никогда не будет дождя, пока ты сам этого не пожелаешь.

– Ну, пожалуй, – небрежно бросил я. Мне не хотелось показывать, что я не понимаю, в каком же смысле моя новообретенная семья употребляет слово «тени».

Мы свернули в другой коридор, уводящий от той гостиной. Разговор также свернул на другую тему – как быстрее всего добраться до кухни, где на этом этаже караульная (там же располагались оружейная, главный обеденный зал и даже комнаты слуг). Сведений оказалось столько, что у меня голова пошла кругом. Пожалуй, пока что я никуда самостоятельно не доберусь.

В конце концов мы очутились в коротком коридоре без окон. Его охраняли два стражника с пиками. На стенах коридора висели масляные лампы, и в их свете видны были простые каменные стены и сланцевый пол с красно-белым узором. Стражники нас не остановили – напротив, кивнули Эйберу, как будто ожидали его появления.

Мы молча прошли и остановились у тяжелой дубовой двери. Дверные петли были сделаны из массивных железных полос. Да, эту дверь и тараном не возьмешь.

– Послушай, – негромко сказал Эйбер, быстро оглянувшись на стражников. – Я хочу тебе еще кое-что сказать о нашем семействе. Сейчас, в преддверии войны, все ведут себя как паиньки. Но это долго не продлится. Это никогда долго не длится. Тебе придется в самом скором времени выбирать, к кому ты примкнешь. Фреде ты понравился, а для меня ее мнение значит много. Надеюсь, ты присоединишься к нам.

Я помолчал, переваривая услышанное, потом рискнул выдвинуть предположение.

– «Вы» – это ты, Фреда и Пелла?

– Да.

– А прочие... Видимо, Дэвин и Локе.

Эйбер состроил кислую мину.

– Хамьё держится вместе. Да. Локе и Дэвин. А еще Фенн и Изадора, эта сука-воительница из преисподней.

Заслышав такую характеристику, я невольно приподнял брови.

– Ты ее еще не видал, – виновато рассмеявшись, сказал Эйбер. – Увидишь – сам поймешь, что я хотел сказать. И будь осторожен: если ты скажешь что-нибудь одному из них, об этом сразу станет известно всем. Но никто из них не станет ничего предпринимать, пока Локе не распорядится.

– А как насчет Блэйзе? – поинтересовался я.

Эйбер небрежно взмахнул рукой.

– У нее свои интересы. Сейчас она слишком занята соблазнением армейских офицеров и соперничеством с Леоной и Сиарой – кажется, с ними ты еще не встречался, верно ведь? – чтобы всерьез беспокоить кого-то, кроме отца. А он в целом не одобряет ее поведения, но не знает, как уговорить ее повзрослеть. Блэйзе желает власти над Джунипером, но не имеет возможности претворить свои планы в жизнь. Можно сказать, она из нашего семейства самая безвредная... или, точнее говоря, наименее вредоносная.

– Она бы наверняка очень обиделась, если бы услышала, как ты о ней отзываешься.

Эйбер хлопнул меня по плечу.

– До чего же ты прав! Так что пускай это останется между нами, ладно? Если стрясется какая-нибудь дрянь и Блэйзе примется совать нос во все подряд, я предпочту сохранить с ней хорошие отношения.

– Как это... дипломатично с твоей стороны.

– Я бы скорее сказал – своекорыстно.

Я не выдержал и рассмеялся.

– Не беспокойся, я умею держать язык за зубами. – Я искоса взглянул на Эйбера. – Ты же знаешь, я – солдат. Почему ты думаешь, что я не присоединюсь к Локе? В конце концов, у нас с ним, похоже, много общего.

– Раз ты спрашиваешь, значит, уже решил этого не делать.

– Ну, никогда не мешает прикинуть все возможные варианты. А Локе выглядит не так уж плохо в этом смысле.

Эйбер заколебался.

– Возможно, я еще пожалею о своих словах, но... ты мне нравишься, Оберон. Я понимаю, что это звучит глупо, но это правда. Уж не знаю, почему, но ты мне сразу понравился. Ты не похож на прочих наших родственников.

Я прекрасно понял, что он имел в виду.

– Они ведут себя очень сдержанно и церемонно и постоянно боятся сказать или сделать что-нибудь не то.

Я такого навидался в Илериуме: ровно так вели себя аристократы при дворе короля Эльнара.

– По рассказам отца, мы с Фредой решили, что ты окажешься вторым Локе. Ну, такой весь из себя солдат, которого ничего на свете не интересует, кроме войны и политики. Но ты ни капли не похож на Локе. Локе я бы никогда не доверил мыть мои кисти. Тебе же, милый братец, может, и доверил бы.

Я почесал в затылке.

– Что-то я не уверен, как это следует понимать, – признался я. Мыть его кисти? Что бы это значило?

Эйбер рассмеялся.

– Конечно же, как комплимент! Хорошая кисть – лучший друг художника. Куда более ценный, чем вино или женщины, – и куда более дорогой.

– Чтобы кисть ценили выше женщин? Да быть такого не может!

– Ну, по крайней мере, больше тех женщин, каких можно найти в Джунипере.

– Тогда спасибо за комплимент.

– Почему-то я воспринимаю тебя как друга, – сказал Эйбер. Взгляд его внезапно сделался каким-то отстраненным. – Как будто я тебя знал всю жизнь, но мы слишком долго пробыли в разлуке, и теперь нам нужно друг к другу притереться. Тебе знакомо это чувство?

– Еще как, – отозвался я. Я понимал, что пытается сказать Эйбер. Я и сам испытывал в точности такие же чувства к нему и Фреде. Мне было хорошо с ними.

Но я решил сменить тему беседы.

– Так что, Локе другом не назовешь?

– Он дружелюбен лишь тогда, когда считает нужным – то есть когда ему что-нибудь от тебя нужно. С месяц назад, когда он хотел, чтобы я сделал ему несколько новых карт, он поставил мне неплохое угощение. Но с тех пор он мне и двух слов не сказал. Хотя нет, вру. Вчера за ужином он сказал «передай мне вино», а это целых три слова.

– Я зрю в этом серьезную проблему.

– Что, в самом деле? – Эйбер встревоженно взглянул на меня. – Какую же?

– Раз тебе пришлось передавать вино, значит, на столе было слишком мало бутылок.

Эйбер весело фыркнул.

– Вот видишь? Это я и имел в виду... Потому ты мне и нравишься. Кроме тебя, в нашей семье ни у кого нет чувства юмора. Даже у Фреды.

– Не может быть, чтобы все обстояло так скверно.

– Для Локе все мы – инструменты, которые он желает использовать в собственных целях. Дэвин ничего не имеет против того, чтобы быть оружием. Для него быть вторым по значимости лицом – уже верх амбиций. Остальные... – Эйбер пожал плечами. – На самом деле никто не жаждет очутиться под началом Локе. Когда он чего-либо добивается, то идет напролом и задирает всех вокруг. Если бы папа не держал нас тут, мы давно уже разбежались бы кто куда.

Я поймал себя на том, что склонен согласиться с Эйбером. То, что он говорил, было весьма похоже на правду.

Случалось мне знавать офицеров, похожих на Локе. Все они были знатного рода, и стремления их сводились к одному: запрячь всех вокруг в ярмо и заставить пахать ради их блага, ради военных и политических выгод. Как ни странно, они всегда находили страстных сторонников. Иногда – в большом количестве.

А я всегда оказывался с ними на ножах.

– Я до сих помню, как Локе и Фреда впервые встретились уже взрослыми, – сказал Эйбер и покачал головой. – Он приказал ей принести вина ему и его людям – да еще таким тоном, будто перед ним простая служанка. Это Фреде-то!

– И как, она принесла?

– Конечно – как и подобает хозяйке дома. А потом опрокинула поднос с бокалами ему на колени.

Я невольно улыбнулся.

– Фреда до сих пор его не простила... точно так же, как он не простил ее, – сказал Эйбер.

– Ну, в чем-то я могу понять обоих, – сказал я, представляя эту сцену. Она меня позабавила. – Однако же мой внутренний голос по-прежнему твердит, что мне бы следовало примкнуть к Локе. В конце концов, раз он командует этой армией и раз он старший, похоже, именно он и будет наследовать отцу. А я – солдат. Мы с Локе одного поля ягоды. Мы... мы должны друг друга понять.

– Ошибаешься, братец, – твердо произнес Эйбер. – Локе видит в тебе угрозу. Если ты попытаешься с ним подружиться, то просто не доживешь до того времени, когда тебе представился бы шанс заменить его на посту главнокомандующего.

– Что, он меня убьет? – неловко поинтересовался я. – Родного брата?

– Ну, вы братья только по отцу. Сам он тебя убивать не станет, что ты... но Локе вырос во Владениях Хаоса, а там интриги и измены – нормальный образ жизни. Его соперники долго не живут.

– Убийства? – поинтересовался я. А сам подумал об Инвиниусе, то есть о демоне-цирюльнике, явившемся ко мне в покои, чтобы убить меня. А ведь Локе вполне мог сообщить ему все нужные сведения...

– Серия удобных несчастных случаев – назовем это так. Локе осторожен, и доказать, что он приложил к ним руку, невозможно. Но за последние годы несколько человек погибли на охоте, один утонул, двое покончили с собой и шестеро исчезли загадочным образом – это только в нашем семействе. Не считая других соперников.

– Я бы сказал, что это совпадения.

– В таком количестве? Не думаю. – Эйбер огляделся по сторонам. – Когда отец доверил командование армией ему, я сразу понял, что это ошибка, причем огромная. Теперь Локе ни за что не откажется от власти. И ему не нужны соперники среди подчиненных.

– Я всю свою жизнь служил королям и генералам. Я привык, что мною командуют. Возможно, из меня вышел бы неплохой лейтенант при Локе.

– У тебя что, совсем нет честолюбия?

– Конечно, есть. Но я вовсе не собираюсь устраивать бучу и пытаться согнать Локе с его места. Это было бы ошибкой, причем дурацкой. Локе командует – и пусть себе командует. Имеет право.

– Но... такого не может быть! – выпалил Эйбер.

– Почему же?

– Фреда сказала...

Эйбер заколебался. Ему явно не нравилось, какой оборот приобрела наша беседа. А вот мне почему-то нравилось развеивать его чрезмерно безмятежные взгляды на наши взаимоотношения. Эйбер уже довольно много мне поведал – на самом деле, куда больше, чем я смел надеяться. Но я желал разузнать еще больше. И мне казалось, что у меня это получится.

– Я примерно представляю, что она сказала. – Я понизил голос и перешел на заговорщический шепот. – Я просто проверял твое отношение к Локе. А что, Фреда рассказала тебе... все?

Эйбер вздохнул с явным облегчением.

– Ну, достаточно, – признался он. – Карты легли совершенно поразительным образом. Я не думал, что кто-либо сумеет противостоять одновременно и отцу, и Локе.

Так, значит, Фреда о чем-то умолчала, когда читала мое будущее. Противостоять Дворкину и Локе? Что-то мне не нравится, как это звучит. Противостоять в чем?

Несмотря на свое скептическое отношение к талантам Фреды, я был заинтригован.

– Фреда ничего мне не сказала насчет того, что я буду противостоять отцу и Локе, – нарочито спокойно произнес я.

Эйбер судорожно сглотнул, и у него округлились глаза.

– Не сказала?

– Нет.

Воцарилось неловкое молчание. Я терпеливо ждал, скрестив руки на груди. Эйбер переминался с ноги на ногу, и чувствовалось, что ему не по себе. На меня он не смотрел. Напротив, он посматривал на коридор, словно прикидывал, не удрать ли ему отсюда, и побыстрее. Несмотря на все это, Эйбер мне нравился. И мне казалось, что он вполне искренне мне симпатизирует.

А Эйберу сейчас отчаянно хотелось взять свои слова обратно и подступиться к делу с другой стороны. Пожалуй, Фреда проделала бы это легко и непринужденно – просто сменила бы тему беседы. Или заявила, что она устала, и отправилась спать. Этого вполне хватило бы, чтобы выйти из игры в кошки-мышки, раз уж выиграть не удалось. А бедняга Эйбер – превосходная мышь.

– Ну так? – с нажимом поинтересовался я, решив, что подождал достаточно. Как правило, в таких играх преимущество за тем, кто спрашивает. – Что же она сказала?

Эйбер изумленно взирал на меня, а потом вдруг сказал:

– Ты и вправду хорош. По чести говоря, я думал, что ты всего лишь солдат. Но Фреда сказала правду.

– Я и есть всего лишь солдат.

– Нет. Ты даже Фреду можешь обыграть. Она была права. Я думал, что она спятила, но теперь я и сам вижу, что она права. Ты и вправду – ходячая угроза для Локе. И для нашего отца – тоже. А может, и для всех нас.

– Ну так что же она сказала? – вновь спросил я.

– А, ладно. Думаю, вреда с этого не будет. – Эйбер вздохнул и отвел взгляд. – Вы с Локе сцепитесь. И ты победишь.

– А что отец?

– И его тоже.

– Фреда увидела это в своих картах?

– Да.

– Чушь собачья!

– Вовсе нет!

– Ты говоришь то, что я, по-твоему, хочу услышать! – огрызнулся я. – Можно подумать, что стоило мне прибыть в Джунипер, как все тут же возьмет и упадет мне в руки! Так не бывает! У меня есть свое честолюбие, но направлено оно вовсе не на это. А сейчас у меня одна цель – помочь отцу всем, чем только смогу.

– Но Фреда сказала...

– Меня не волнует, что она сказала! Я не верю в гадания. И Фреде я это говорил.

– Фреда – не какая-нибудь гадалка с ярмарки, которая выделывается ради мелкой монетки!

Кажется, это предположение и вправду его обидело.

– Ее с самого детства учили различать будущее. Это – великое искусство!

– А я – великий скептик.

– Ну и зря. Без него ты бы сюда не попал.

Эйбер пожал плечами, вздохнул и снова отвел взгляд. Очевидно, я сбил его с толку.

– Продолжай.

– Мне не следовало бы этого говорить, но Локе уже сейчас ненавидит тебя. – Эйбер заколебался на миг, но все-таки добавил: – Локе не хотел, чтобы отец приводил тебя в Джунипер. Если бы не его вопли, папа уже давным-давно забрал бы тебя сюда.

«Давным-давно»... так вот почему Дворкин покинул меня. Внезапно еще один кусочек головоломки встал на место. Значит, это из-за Локе я на столько лет остался в Илериуме совсем один, да еще и в таком неприятном положении.

Хоть я и не люблю выносить поспешных суждений, я понял, что Локе мне не нравится. Возможно, я даже его ненавижу. Итак, мой враг обрел лицо... несомненно человеческое лицо.

Мог ли Локе подослать ко мне убийцу под видом цирюльника? Вполне. В истории не раз случалось, что брат убивал брата из-за трона.

– А почему отец передумал и все-таки забрал меня сюда? – спросил я.

– Это все Фреда. Она увидела тебя в своих картах. Она сказала папе, что ты нужен здесь и привести тебя сюда нужно как можно скорее или ты умрешь... А вместе с тобой умрет наша надежда на победу в этой войне.

Я решил, что это очень уж удобно. Фреда может предсказать все, что захочет, – кто ее проверит? Возможно, ей понадобился еще один союзник. А я показался наилучшим кандидатом. Солдат, способный противостоять Локе, крепкая рука, исполняющая ее повеления. И я буду безгранично предан ей, поскольку она предсказала мое возвышение.

По крайней мере, в одном предсказание Фреды оказалось верным: если бы не своевременное появление Дворкина в Илериуме, я уже был бы мертв.

– Ладно, – сказал я. – Тогда у меня есть вопросы. Что это за война, о которой все твердят? С кем мы воюем? И как я могу вам помочь?

– Я не знаю точно. И, думаю, никто не знает – до сих пор на нас нападали лишь исподтишка. – Он сглотнул и продолжил: – Фреда сказала, что ты – ключ к спасению нашей семьи.

– Так и сказала?

– Да.

Я запрокинул голову и расхохотался.

– Чушь какая! И вы на это клюнули?

– Нет! – Эйбер встряхнул головой. – Это правда, брат. Фреда это видела... а все, что она видит, сбывается. Потому-то Локе и боится.

Что-то сдавило мне горло. Я видел, что Эйбер действительно верит в то, что говорит... верит в пророчество Фреды. Мне же оно казалось гадалкиным фокусом. Оно было настолько смутным, что пользы от него не было никакой. Точнее, оно годилось лишь для того, чтобы вертеть мною. И все же... За последний день я повидал столько чудес и столько проявлений магии, что невольно задумался: а вдруг я ошибаюсь?

– Ну, – сказал в конце концов я, – будем надеяться, что это правда. Но наверняка я не знаю и никто не знает. И что, этого достаточно, чтобы Локе меня возненавидел? Просто потому, что Фреда считает, будто я могу спасти нашу семью?

– Нет. – Он снова заколебался.

– Значит, есть что-то еще, – сказал я. – Ну давай, колись.

– Папа всегда говорил о тебе с любовью – даже слишком. Оберон то, Оберон се. Рассказывал, каким великим фехтовальщиком ты становишься. А Локе всегда был ревнив и завистлив. О нем – он рос во Владениях Хаоса и вечно тыкает этим в нос всем окружающим – отец никогда так не говорил.

– А теперь я и вправду очутился здесь... теперь я из героя рассказов превратился в живого, осязаемого соперника... теперь Фреда предсказала, что я, а не он, спасу нашу семью... Локе чувствует, что его положение пошатнулось. И он почти в отчаянии.

– Ну, в конце концов, он ведь старший, – почти виновато сказал Эйбер. – Но папа свободно может выбрать себе другого наследника... которого больше любит... Тебя.

Меня?! Так вот в чем загвоздка! Фреда считает, что у меня есть шанс унаследовать титулы и владения, где бы они ни находились. Возможно, это ей и вправду сказали карты. Возможно, Дворкин как-то дал ей понять, что я – его любимец. А может, Фреда настолько ненавидит Локе, что готова поддержать любого его соперника, какой только окажется под рукой.

А, да какая разница! Ситуация выглядела настолько невероятной, что я расхохотался.

Эйбер посмотрел на меня, как на умалишенного.

– Вряд ли я хоть что-то унаследую, – сказал я.

– Титул часто достается не первенцу, а сильнейшему.

Я покачал головой.

– Навряд ли меня можно считать сильнейшим. У меня нет ни друзей, ни союзников. Я никого здесь не знаю. И мне не нужен титул.

– Возможно, именно этим ты и опасен. Попробуй взглянуть на это дело вот с какой стороны: Локе никогда не был папиным любимцем. И он это знает. Но он – первенец, и в этом его преимущество перед тобой. С одной стороны, он постоянно был здесь и помогал отцу. С другой, за ним уже стоит крупное, преданное ему войско.

Я приподнял бровь.

– И что, предполагается, что я вот так вот просто приду и лишу его этих преимуществ? И каким же образом?

– Ну, ты ведь здесь. – Эйбер пожал плечами. Вид у него был виноватый. – Лучше поздно, чем никогда. И у тебя есть военный опыт... возможно, даже больше, чем у Локе, если учесть твою карьеру. Папа рассказывал, как ты сражался с адскими тварями, как ты их называешь. Армии нужен сильный руководитель... и опытный солдат. А поскольку ты, судя по всему, тот самый человек, которому суждено принести нам победу... ну, почему бы и не ты?

А и вправду, почему бы и не я? Неудивительно, что Локе боится и ненавидит меня. Нет ничего могущественнее легенды... а благодаря слухам мои таланты наверняка оказались сильно приукрашенными.

Плюс к этому пророчество Фреды...

Мне ужасно не хотелось говорить Эйберу, что у меня нет других желаний, кроме как вернуть себе имя и место в семье. Ему это не понравится.

Но я все-таки сказал. Отрекся от всего.

– Фреда все это придумала, – сказал я. – Это выдумка, мистификация, затеянная для того, чтобы подорвать положение Локе в семье. Я не хочу править Джунипером – и вообще ничем не хочу править. Я еще слишком молод, чтобы остепениться и осесть на одном месте. А теперь, когда я увидел, как вы все путешествуете по Теням... Я тоже так хочу!

– Но ты должен! – воскликнул Эйбер. – Всякий желает править!

– Только не я.

– Но Фреда видела...

– Нет. Фреда сказала, что видела.

– Ты хочешь сказать, что она – лгунья?

– Нет. – Я пожал плечами. – Я говорю лишь, что не верю в способности Фреды и ее волшебные карты, предсказывающие будущее. А поскольку я в это не верю, то и не обязан жить в соответствии с ее предсказаниями. Я не намерен отнимать у Локе земли, титулы и войска. Я ни у кого ничего не хочу отнимать.

– Слушай, ты это серьезно? – поинтересовался Эйбер. В голосе его звучал благоговейный ужас.

– Да.

– Значит, ты лучший из нас. – Он слегка поклонился. – И, возможно, единственный, кто на самом деле заслуживает трона.

– Чепуха. – Я махнул рукой. – Пусть его забирает тот, кто желает править.

Эйбер положил руку мне на плечо.

– Я вправду так считаю, брат... Я очень рад, что ты теперь здесь. И надеюсь, что мы сможем стать друзьями.

Я тоже хлопнул его по плечу.

– Мы и так друзья.

– А ведь Фреда была права, – сказал он, убирая руку. – Нашей семье здорово повезло, что у нас есть ты. Теперь я это вижу. И у Локе есть все причины опасаться, неважно, признаешь ты это или нет.

– Тогда позволь спросить: если Дворкин так высоко меня ценит, почему же он бросил меня в Илериуме одного? Вопли Локе – фигня. Если бы отец хотел, он бы в любой момент сходил туда и забрал меня.

– Я не знаю. Спроси у него сам. – Он взглянул в сторону главного коридора. – Он ждет. Нужно идти.

– Сперва ответь мне еще на один вопрос.

– Ладно.

– Что все это означает на самом деле? Эта война, эти убийства. Когда все это началось? Кто за этим стоит?

Эйбер нахмурился. Видно было, что эта тема доставляет ему беспокойство.

– У нас имеются во Владениях Хаоса соперники. Эта вражда тянется не одно поколение. Каким-то образом кто-то из нас – Фреда думает, что это был папа, – вновь вызвал к жизни старую вражду.

– Неужто никак нельзя ее похоронить? А что король Хаоса? Неужто он не в состоянии ее прекратить?

– Может, и в состоянии. Но у нас есть своя гордость. Если мы побежим за помощью к королю Утору, то навсегда распростимся со всяким влиянием.

– Понятно. – Я покачал головой. – И кто может за этим всем стоять? Есть какие-нибудь идеи?

– Нет... Ясно только, что это кто-то очень могущественный. Раз уж он начал войну, лишь бы только извести все наше семейство... Все Тени, где мы жили, подверглись нападению, в той или иной форме.

– А зачем это ему?

– Думаю, чтобы уничтожить весь род. Тогда месть будет полной, разве нет?

– Для этого нужно очень здорово на кого-то разозлиться.

И вдруг меня осенила ужасная догадка. Дворкин был прав: адские твари явились в Илериум за мной – и только за мной. У этого вторжения была одна-единственная цель: отыскать и убить меня.

Дворкин сказал, что после того, как он меня спасет, адские твари оставят страну в покое. Неудивительно – зачем им продолжать драться, если меня там уже нет? И значит, просто уйдя оттуда, я добился того, чего король Эльнар вместе со всеми своими людьми не смог добиться за год войны.

– Думаю, Фреда права в том, что касается тебя, – продолжал тем временем Эйбер. – Ты не станешь, как остальные, слепо исполнять приказы Локе – а это уже очень много. Если ты хоть наполовину так хорош в военном деле, как я думаю, ты вполне сможешь стать наследником.

– Да даже если бы я и хотел – а я не хочу... – Я раскинул руки, словно пытаясь обнять весь Джунипер. – Я просто не знал бы, что мне со всем этим делать.

– С Джунипером? – рассмеялся Эйбер. – Это всего лишь Тень, и ты, если пожелаешь, спокойно можешь найти себе другую такую, ничуть не хуже. Я имел в виду – унаследовать место главы семьи... наше положение во Владениях Хаоса. Ведь отцу принадлежит хаосский титул, со всеми прилагающимися правами и привилегиями...

Эйбер умолк на полуслове, ибо тяжелая дубовая дверь у нас за спиной внезапно распахнулась. На пороге появился Дворкин и искоса посмотрел на меня. Сейчас он казался куда старше и выглядел очень усталым. Похоже, события последних суток дались ему недешево.

– Мне так и показалось, что я слышу твой голос, – сказал Дворкин, схватив меня за руку и втащив в кабинет. Хватка у него была железная. – Ты определенно не спешил явиться ко мне, Оберон.

И он захлопнул дверь у Эйбера перед носом.