"Плохой день для Али-Бабы" - читать интересную книгу автора (Гарднер Крэг Шоу)

Книга третья История всех

Глава двадцать пятая, в которой кое-что забирают, хотя денег за это не платят

— Но где мы? — спросил Али-Баба, ибо даже его, дровосека, хорошо ориентирующегося на местности, сбил с толку устроенный джинном перелет.

— Я уже бывал здесь, — заметил Гарун. — Когда поживешь с разбойниками с мое, везде побываешь. Я думаю, мы неподалеку от пещеры, где хранится все наше золото.

— И что нам теперь делать? — спросил Ахмед у остальных. — Мы могли бы оставить эту жизнь в прошлом, сбрить бороды и сменить черные халаты на приличную одежду. — Он взглянул на Марджану, которая по какой-то причине бо́льшую часть времени проводила в его обществе. — У нас нашлись бы причины начать жизнь заново.

— Но как же золото? — возразил один из разбойников. — Не то чтобы всем нам хотелось остаться членом этой шайки навеки, но раз уж это золото здесь, кто более достоин владеть им, чем те, которые столько трудились, чтобы добыть его?

— Есть среди нас и такие, — сказал разбойник, которого когда-то звали Синдбадом (и возможно, теперь снова станут называть этим именем), — кто не уверен, что хочет слишком долго засиживаться на одном месте.

— Но не можешь же ты, — начал Ахмед, — до сих пор бояться…

— Королева обезьян повсюду! — заявил Синдбад, и глаза его расширились от страха.

— О, перестань, — укорил его Ахмед. — Я был рядом с тобой в бегах все те долгие месяцы, пока нас не схватили разбойники. За все это время королеве обезьян удалось поймать тебя всего шесть раз. — Он задумался. — Или семь?

Но Синдбад не успокаивался:

— Тебе легко говорить! Тебе не доводилось чувствовать на себе эти лапищи! А эти жуткие поцелуи! — У Синдбада был такой вид, словно он слишком много времени провел на солнце. — И потом, когда она наваливается на тебя всем своим весом! — По выражению его лица было ясно, что он не в силах заставить себя добавить еще что-нибудь.

Тогда Ахмед спросил:

— Но если королева обезьян так настроена заполучить тебя, почему она ни разу не нашла тебя за все это время?

— Тут, — пояснил Синдбад, — меня спасли разбойники. Думаю, ее спугнуло то, что нас так много.

— Но мы просто обязаны продолжать путь, — настаивал Ахмед. — Не должны все наши странствия, все, чего мы достигли, окончиться вот так!

«Вот опять, — подумал Али-Баба, — этот разговор про странствия». Он уже спрашивал насчет этого раньше и получил какой-то уклончивый ответ. Но теперь, когда они избавились от своего ужасного главаря, он не мог больше таить вопросы в себе, ибо теперь доверял этим людям как собственному брату, на самом деле — даже больше, учитывая, что братом его был Касим.

— Так, значит, — спросил он у Синдбада, который был вообще-то довольно тощий и совсем не походил на процветающего торговца, какими представлял их себе Али-Баба, — ты и есть тот самый легендарный Синдбад?

Но поскольку Синдбад, похоже, все еще был всецело поглощен жуткими воспоминаниями о королеве обезьян, за него ответил Ахмед:

— О нет, нет, тот был куда старше и имел обыкновение считать себя моим хозяином. Мы отправились в то путешествие, ну, ты знаешь…

— Похоже, — сказал камень, лежащий среди вещей Аладдина, — тут многим есть что порассказать!

И вот, пока они все вместе выходили из пустыни, Ахмед начал рассказывать историю про поразительное восьмое путешествие Синдбада-морехода, и про то, как были наконец исправлены все бесчисленные ошибки, совершенные во время предыдущих семи путешествий, и про пленение одного чрезвычайно надоедливого джинна по имени Оззи.

И на этот раз Синдбад присоединился к рассказу, поведав о женщине в паланкине, той самой женщине, в которую он влюбился. Ее звали Фатима. И что ему было известно о ней? Ее смех, возможно, и звучание ее голоса, и изящный взмах ее руки. Что еще нужно мужчине, чтобы влюбиться? Но потом, во время великих потрясений, где были замешаны магия и сверхъестественные существа, он потерял ее при очень загадочных обстоятельствах, а на ее месте оказалась королева обезьян.

— С тех пор королева следит за каждым моим шагом, — завершил свой рассказ Синдбад. Он помолчал немного, прежде чем добавить: — То есть она делала это вплоть до последнего года или около того, который я провел среди разбойников.

— Это воистину удивительная история, — признал Али-Баба. — Но мы прошли уже немало, а куда именно мы идем?

— Я веду вас к той магической пещере, — откликнулся Гарун, шагавший во главе их отряда, — ибо, хоть мы никогда не оставались там дольше, чем на несколько часов кряду, все же это ближайшее из мест, которое мы можем назвать своим домом. — Он умолк и издал деликатное покашливание, как, Али-Баба был уверен, имел обыкновение делать, когда жил во дворцах. — К тому же я надеюсь получить свою справедливую долю добычи.

— Именно туда мы должны идти, — согласился Синдбад, — поскольку как раз там я и видел лампу Аладдина.

— Она там?! — изумленно и недоверчиво воскликнул Аладдин. — Значит, вот и причина появления этого ужасного колдуна, поскольку главной задачей своей жизни он считал заполучить волшебную лампу. Странно, как все наши истории сплетаются воедино.

— Но это очень хорошо, — добавил камень, лежащий у него в сумке. — Все происходящее оказалось куда занятнее, чем я представлял.

Так, значит, они вернутся туда, где начались приключения Али-Бабы. Много раз за время бесконечной тряски на конской спине ему хотелось проклясть тот день, когда он впервые стал подглядывать за этими разбойниками, положив начало событиям, навеки изменившим его судьбу. Однако теперь, если задуматься, все оказалось не так уж и плохо, да к тому же еще у него под кухней припрятано довольно приличное количество золота.

— И еще там рукой подать до Дворца Красавиц, — тихо добавила Марджана, идущая рядом с Ахмедом, — который, судя по словам вашего бывшего атамана, находится в самой глубокой части пещеры.

— Значит, в пещере полно золота и красивых женщин? — недоверчиво спросил Али-Баба. — Но зачем?

Он услышал вздох из сумки с пожитками Аладдина.

— Увы. Эта пещера всегда была такой. Хоть и огромная, она, боюсь, всегда считала себя хуже других. И подобным образом она пытается приукрасить себя.

— Прости, если я что-то неправильно расслышал. — Али-Баба был просто поражен подобным откровением. — Ты сказал, что у этой пещеры есть чувства?

— Пещеры ничем не отличаются от людей, — ответил камень. — Ну, разве что они немного похитрее. И у них много недостатков. Однако, если говорить о чувствах, пещерам хочется того же, чего и всякому мыслящему существу: внимания, чувства собственной значимости, возможно даже любви.

— Но с чего бы той пещере чувствовать свою ущербность? Я был внутри нее, она воистину грандиозна.

— Все, что ты говоришь, верно, но она лишена лучших черт подземных гротов. У нее нет высоких сводчатых потолков, например, а ее сталагмиты в общем и целом довольно посредственного качества.

Камень снова вздохнул, приводя Али-Бабу в замешательство. То, что эта штука разговаривает, уже достаточно скверно, но как может вздыхать то, что вообще не дышит? Однако камень продолжал:

— Всем и каждому из нас хотелось бы в чем-то быть лучше, чем мы есть. Я лично предпочел бы быть кварцем.

Но у Али-Бабы оставались еще вопросы насчет той странной эмоциональной подземной полости.

— Я уже слышал, что пещера оживила части моего брата и что она так, бывало, уродовала людей, что головы у них на плечах оказывались затылками вперед, а руки росли из ушей. Но какую власть имеют эти пещера и дворец над разбойниками?

Теперь был черед Гаруна отвечать.

— Над большинством из нас — никакой. Истинную власть она имеет лишь над первым среди разбойников.

— Значит, она наложила на него заклятие? — предположил Али-Баба. — Я помню одну историю, там сердце человека было заперто в башне, так что никто не мог убить его.

— Вообще-то это моя история, — сообщил один из разбойников.

Сперва Аладдин, потом Гарун аль-Рашид и Синдбад, теперь это. Али-Баба был поражен.

— Неужели у каждого из разбойников есть своя история? — спросил он.

— Как ни странно, да, — ответил другой разбойник. — В моей речь идет о волшебной рыбе, которую я выловил, трижды закинув невод в Мертвое море.

— А моя в значительной степени связана с волшебным ковром, — заметил еще один, — и тремя девами в потайном саду.

— Моя тоже имеет отношение к саду, — добавил следующий разбойник, — и к одному очень специфическому цветку. Не говоря уже о кольце, затейливой шкатулке и хитром змее.

Снова и снова звучали голоса разбойников, перечисляя истории, полные чудес и опасностей, пока Али-Баба не начал чувствовать себя слегка ущербным, ибо успешное похищение им золота из волшебной пещеры казалось таким пустяком в сравнении с драматизмом и многообразием судеб окружавших его людей.

— Да, — подвел итог Гарун, — у каждого своя история.

— По крайней мере, у каждого из сорока разбойников, — уточнил Ахмед.

— Как бы то ни было, — рассмеялся камень, — я прекрасно проведу время.

— Но ты говорил про предводителя разбойников, про то, как он оказался во власти этой заколдованной пещеры.

— Ах да, ты был почти прав в своих догадках насчет нашего главаря, ибо пещера хранит в себе часть его.

— Но ведь не сердце же.

— Гораздо хуже, — ответил Гарун. — Пещера завладела его печенью.

Али-Баба разинул рот в безмолвном изумлении.

— Древние греки, кажется, полагали, что печень — средоточие любви, — пояснил Гарун. — Или селезенка. А может, это были римляне. С другой стороны, кому дано понять истинные мотивы волшебной пещеры?

— Но как же он живет? — спросил Али-Баба.

— Он имеет брата, разрубленного на шесть кусков, — вставила голова Касима из меха для воды, — и еще спрашивает, как кто-то живет без такой мелочи, как печенка!

— Я вовсе не собираюсь прерывать вашу ученую беседу, о хозяин, — перебила Марджана, — но мне показалось, я должна упомянуть, что уже смеркается, и было бы разумным нам в ближайшее время поискать себе убежище.

Али-Баба подумал, что это куда больше похоже на ту Марджану, которую он знал многие годы: скромно, но в самую точку. Пожалуй, как бы дурно ни сказалось на ней пребывание в плену у главаря разбойников, со временем все это пройдет. И все же он до конца успокоится лишь после того, как найдет время поговорить с нею, а возможно даже, лишь после беседы с той, которая старше, мудрее ее, но от этого не менее привлекательна, — с женой Касима. Она, вероятно, сумеет взглянуть на все случившееся под верным углом зрения.

— Я понимаю твое беспокойство, юная госпожа, — заявил Ахмед, — поскольку уверен, что ты вела довольно замкнутый образ жизни и не слишком сведуща в вопросах вольного существования. Позволь заверить тебя, что здесь ты под моей защитой, моей и еще более чем тридцати мужчин, которые, будучи хорошими людьми, вынуждены были вести разбойничью жизнь на протяжении многих месяцев, а то и лет.

— Вынуждены, — согласился один из бывших разбойников. — Это точно.

— И теперь, избавившись от первого среди разбойников, мы никогда не станем грабить снова, — добавил другой.

— После того, конечно, — вставил третий, — как заберем золото из пещеры.

— Но это не грабеж, — возразил четвертый. — Вовсе нет. Я имею в виду: нельзя же украсть то, что ты уже украл, правда?

— Я понял твою мысль, — подхватил первый. — Ну, тогда вообще все замечательно.

— Я так рада слышать, что все вы готовы защитить меня, — сказала Марджана. Она глядела на Ахмеда, и глаза ее казались теперь просто огромными. — Зная это, я чувствую себя в полной безопасности.

«Нет, — решил Али-Баба, — с его юной служанкой что-то не так. Какие ужасные пытки могли вызвать в ней столь пугающие перемены?»

— И все же, — задумчиво проговорил Аладдин, — мысль насчет того, чтобы поискать местечко для ночного отдыха, не так уж плоха. — Он умолк и огляделся, поскольку они шли уже достаточно долго, чтобы оказаться теперь среди деревьев. — Мы ведь приближаемся к пещере, верно?

— Думаю, что она совсем рядом, — ответил Гарун.

— Тогда, пожалуй, как только найдем какую-нибудь подходящую рощицу, там и остановимся, — решил Аладдин, — чтобы войти в пещеру с новыми силами и в хорошем расположении духа.

— Ты прав, — согласился Гарун. — Нам придется вступить в борьбу не только с пещерой.

— Значит, ты ожидаешь встретить там нашего атамана? — спросил Али-Баба, внезапно пораженный этой мыслью. — И мага?

— Все мы так долго были разбойниками, — ответил Гарун, — что нам некуда больше идти.

— Не совсем так! — воскликнул другой голос, голос, который отождествлялся теперь у Али-Бабы со всяческим злом.

Небо озарилось жутким зеленым светом, еще более ярким на фоне наступающих сумерек.

— Пусть у вас нет золота, — прокричал первый среди разбойников, восседая на спине мага, — зато у вас есть женщины! — Он расхохотался. — Вернее, мне следовало сказать, что у вас были женщины, поскольку теперь они наши!