"Плохой день для Али-Бабы" - читать интересную книгу автора (Гарднер Крэг Шоу)

Глава седьмая, в которой Касим пытается снова стать одним целым

Итак, Касим сумел переместить одну из своих рук и при этом сдвинуть с корзины крышку, чтобы рука эта могла выползти наружу, точно маленький мышонок, вылезающий из мешка через прогрызенную им дыру. Потом этой руке пришлось найти узлы на веревках, которыми был привязан брат Касима, и развязать их, в основном на ощупь, поскольку обзор голове в значительной мере заслоняла корзина.

Каким бы трудным ни представлялся этот процесс в моем сегодняшнем описании, знайте, что в действительности все было еще в десять раз сложнее. Так что к тому времени, когда Али-Баба и Касим освободились от уз, бандиты были уже в нескольких часах езды от них. Следовательно, было уже поздно догонять других членов этой малопочтенной компании. Оба брата согласились, что в равной степени глупо было бы дожидаться возвращения разбойников к пещере, поскольку неизвестно, через сколько времени они могут появиться, и невозможно предсказать, в каком настроении они вернутся.

Наконец, оба брата сошлись на том, что ничего другого им не остается, кроме как вернуться домой и молиться о том, чтобы никогда больше не слышать ничего про разбойников с их проклятым богатством. Разумеется, в жизни ничего не бывает так просто.

И вот на одной лошади они возвратились в город, к своим домам, привязав для пущей безопасности корзину веревкой, снятой с Али-Бабы.

По пути Касим рассуждал о своей участи.

— Теперь я могу умереть в любой момент, — говорил он. И снова, некоторое время спустя: — В самом деле, если подумать, я ведь разрублен на шесть частей. Безусловно, это достаточный повод, чтобы испустить дух. — На некоторое время воцарилась тишина, потом Касим добавил: — Должно быть, я теперь уже при последнем издыхании. Хотя, если задуматься, я вообще-то не дышу.

И дальше все разговоры продолжались в том же духе, так что нет смысла приводить их здесь, ибо, по правде сказать, даже столь терпеливый человек, как Али-Баба, начал находить их утомительными.

Но и среди множества нудных повторов дотошный может отыскать зерно истины. Мысли дровосека вращались вокруг магической сущности недавно покинутой ими пещеры, где брат его встретил свою, надо полагать, смерть.

Вероятно, эта магия оставалась с человеком, куда бы тот ни направился. В самом деле, Али-Баба припомнил, как использовал заклинание «Сезам, откройся!», чтобы отпереть ворота. Похоже, раз он видел, как воздействует магия на дверь той пещеры, то может пользоваться этим заклинанием и в городе и оно не утратит там своей силы. Возможно, та же магическая сила передалась и его брату? Наверное, коли Касиму однажды волшебство даровало жизнь, теперь все шесть его частей обречены существовать поврозь, но оставаться живыми навеки.

Тут Али-Баба прервал бормотание Касима, поделившись с ним своей догадкой, но брата эта мысль, похоже, не слишком обрадовала.

— Быть навеки обреченным существовать в шести частях, сваленных в корзину? — запричитал он. — Что я такого сотворил в своей несчастной жизни, чтобы заслужить подобное?

У Али-Бабы имелись некоторые соображения на этот счет, касающиеся связей брата с печально известным Беспалым и тех заданий, которые Касим выполнял под покровом ночи. Потом, конечно, полным безрассудством было то, что брат позабыл волшебные слова, которые позволили бы ему выйти из пещеры.

Но Али-Баба решил, что брату довольно волнений для одного дня, чтобы выслушивать теперь перечень своих грехов. Кроме того, если Касим намеревается провести остаток своих дней в корзине, у него не будет возможности сбежать, если Али-Бабе вздумается переговорить с ним об этом когда-нибудь потом. «В некотором смысле, — подумал дровосек, — и величайшие трудности могут порождать приятные мысли».

Было, однако, еще кое-что, требующее, по мнению Али-Бабы, неотложного обсуждения с братом, пока этот вопрос не встал перед ними снова. И касался он того, что оба они нанесли оскорбление людям, весьма ловко владеющим большими саблями.

У брата эта тема сочувствия не нашла.

— Что они могут сделать мне, кроме того, что уже сделали? Нарезать кубиками?

— Меня скорее беспокоит, — укорил его дровосек вежливо и по-братски, — что они могут сделать мне.

— Об этом я не подумал.

Али-Баба вспомнил, что его братец никогда этого не делал.

— Надо будет мне попридержать язык, — продолжал Касим, к удивлению лесоруба. — Ну, не буквально, конечно. Язык мой более или менее там, где он должен быть. В отличие от всего остального. Однако кто знает, на что я могу оказаться способен, если меня как следует рассердить? — Касим печально рассмеялся. — То, что тебя разрубили на шесть частей и везут в плетеной корзине, заставляет изменить взгляд на многие вещи.

Али-Баба долго молчал. Для Касима это было удивительное признание.

— Что подумает моя жена? — пробормотал Касим все в том же несвойственном ему духе. — Все части меня на месте. Однако ее, возможно, огорчит то, как они теперь выглядят.

«По крайней мере, — подумал дровосек, — моей собственной жене не придется горько оплакивать перемены во мне». И так двое братьев в молчании продолжали свой путь, пока лошадь несла их к городу, в то время как день сменился вечером, а вечер — звездной ночью.

Они подъехали к воротам Али-Бабы в тот предутренний час, когда все еще спят, кроме мелких ночных зверьков и случайных собак, желающих поведать про этих самых зверьков всему миру. Поэтому дровосек не захотел беспокоить жену и решил открыть ворота иным способом, которому недавно научился.

Али-Баба произнес тихо, но отчетливо:

— Сезам, откройся!

— Погоди! — возмутился Касим. — Я теряю крышку!

Лесоруб оглянулся и увидел, что брат прав. Не только ворота сами собой отперлись и распахнулись в ответ на волшебные слова, но и крышка плетеной корзины Дергалась, словно пытаясь слететь прочь. Дровосек понял, что в дальнейшем эти магические слова надо будет произносить очень осторожно.

И все же после недолгой борьбы, когда казалось, что крышка вот-вот улетит вместе с руками Касима, различные части тела брата Али-Бабы победили, и корзина снова затихла. Тогда дровосек повел коня к себе во двор через открытые теперь ворота.

Несмотря на ранний час, жена и служанка ждали его.

— О горе! — «приветствовала» его жена. — Я так волновалась за тебя, что не могла спать. И дорогая великодушная Марджана предпочла со мной вместе дожидаться твоего возвращения.

Али-Баба кивнул, ибо прекрасно знал, как все было на самом деле. Когда его супруга пребывала в одном из своих «настроений», в доме не спал никто. Но, скорее всего, жена его возрадуется, когда он поведает ей, какой участи с таким трудом избежал, угодив в лапы ужасных разбойников.

Он открыл было рот, но заговорить не смог.

— О горе! — возопила его жена, увидев, что на лошади нет второго седока. — Мой муж вернулся среди ночи один!

— Нет-нет, — успокоил ее дровосек, поскольку ему хотелось покончить со всем этим как можно скорее и тише. — Касим со мной.

— О горе! — немедленно отреагировала жена. — Мой муж вернулся среди ночи с Касимом! Но где же твой никчемный брат?

Али-Баба оглянулся на корзину.

— Ну, я не говорил, что привез целого Касима…

Его жена мигом уловила значение этих слов.

— О горе! Мой муж вернулся среди ночи с Касимом, разрубленным на части!

— Вообще-то нельзя сказать, чтобы он был мертв, точнее… — снова попытался начать объяснения Али-Баба.

— О горе! — быстро вставила его жена. — Мой муж вернулся среди ночи с Касимом, который не совсем мертв, хотя разрублен на части!

Али-Баба воздержался от дальнейших попыток объясниться, ибо с каждым его новым словом жена его голосила все громче и дольше прежнего. Если она продолжит причитать таким голосом, то перебудит не только ближайших соседей, но и весь квартал. Поэтому дровосек слез с коня и спокойно сказал:

— Если ты поможешь мне снять эту корзину, мы сможем отнести останки Касима…

— О горе! — снова перебила она. — Мой муж испортил такую хорошую корзину, сложив в нее куски не совсем мертвого Касима среди ночи…

Но тут вмешалась смышленая и добросердечная Марджана.

— Я возьму эту корзину, хозяин, — сказала она голосом сладким, как весенний нектар, — и мы найдем подходящее место для несчастного Касима.

Итак, умная служанка Али-Бабы вновь спасла положение. Ибо, как известно всякому, кто слушал когда-либо сказителей, без вмешательства умных слуг мы все пропали бы из-за собственной глупости.

Али-Баба вздохнул с превеликим облегчением. Если Марджана возьмет на себя заботу о его заколдованном братце, может быть, он сумеет наконец насладиться столь необходимым ему отдыхом. Даже жена дровосека, казалось, стала меньше горевать, когда их служанка энергично потащила плетеную корзину к их хлипкому жилищу.

Не успел дровосек сделать и шага, как его остановил другой голос.

— О почтеннейший из деверей, что слышно про моего Касима?

Али-Баба решил, что надо разом покончить с этим, пока его жена не успела снова завести «О горе!». Поэтому он хлопнул в ладоши, чтобы Марджана принесла корзину, и сказал:

— Сейчас ты получишь ответ.

— Но где мой Касим? — настаивала женщина.

— Я здесь, — раздался голос Касима из корзины, — более или менее.

Марджана приподняла корзину, чтобы жене Касима было лучше видно.

Невестка Али-Бабы нахмурилась.

— Мне помнится, раньше ты был повыше.

Тогда Касим вкратце рассказал, что с ним случилось, включая версию Али-Бабы насчет того, почему он еще жив.

— Очень интересно, — ответила его жена, похоже сильно озадаченная всем этим. — Надеюсь, ты простишь меня, о муж мой, если я поинтересуюсь, не пропало ли у тебя чего?

— Насколько я знаю, — самоуверенно ответил Касим, — я весь тут. До последнего кусочка.

Его жена прикусила нижнюю губу. Хотел бы Али-Баба, чтобы его супруга могла так закусывать губки.

— Это может быть интересным, — задумчиво произнесла жена Касима. — Может придать столь необходимое разнообразие. — Она приняла от Марджаны корзину и удалилась с престранной улыбкой.

Если бы только жена Али-Бабы способна была продемонстрировать хоть малую толику такого энтузиазма!

Но не стоило гадать, что могло бы быть, а чего не могло, поскольку теперь, развязавшись с корзиной, Али-Баба ощутил, что сил у него не осталось вовсе, и он отправился спать сном человека, уставшего до полного изнеможения.

Но глазам его суждено было открыться слишком скоро, и виной тому стала его обычно такая милая служанка.

— Хозяин, — окликнула Марджана с порога его спальни. — Есть кое-что, о чем тебе следует знать!

Хотя дровосек и проснулся, он решил, что не позволит служанке испортить себе утро. После того как он ускользнул от банды ужасных головорезов и спас остатки своего брата, он не желал больше никаких новостей.

— В чем дело, дитя? — спросил он поэтому самым невозмутимым и рассудительным тоном, щурясь на утреннее солнышко.

— Когда я пошла утром за покупками, — ответила Марджана с серьезностью, не соответствующей ее нежному возрасту, — то наткнулась на мужчину в черном, очень похожего на одного из описанных тобой разбойников.

Али-Баба ощутил первые уколы сомнения, прежде чем вспомнить о своей решимости. По улицам этого города каждый день разгуливает бессчетное количество мужчин в черном.

— Тут не о чем беспокоиться, — возразил он.

Но тревогу Марджаны было так просто не унять.

— Он задавал много вопросов, — объявила она.

На этот раз сомнения исчезли, едва появившись.

«Как, — рассудил Али-Баба, — люди могли бы узнать, как устроен мир, не задавай они порой вопросов?» Как легка бывает жизнь, если твердо стоишь на своем!

— Тут не о чем беспокоиться, — повторил он снова.

— Он спрашивал, — добавила служанка, — про человека, недавно разрубленного на шесть частей.

И тогда Али-Баба понял, что бывают решения, которые выполнить невозможно.