"«Если», 2010 № 11" - читать интересную книгу автора («Если» Журнал)

Серxио Гаут Вель Артман
Заражённые

Я потрогал стену. Ощутив маслянистую твердую поверхность, отдернул руку. Бесполезно, сказал я сам себе, своим ходом ни за что не добраться. Неверно ступая, я проковылял несколько метров, потом поскользнулся, упал, ударившись обо что-то твердое (возможно, это была опора фонарного столба), и по уши извозюкался в грязной луже. С трудом поднялся на ноги.

— Такси!

Целую минуту вокруг царила тишина, наполненная запахом глицерина и густая, словно мармелад. Потом я услышал чей-то голос:

— Это вы вызывали такси? Куда вас отвезти?

Я подошел к шоферу, пытаясь рассмотреть его лицо. Но из этого ничего не вышло. По его голосу я сделал вывод, что это подросток. Плохо дело, подумал я, ведь парень наверняка не знает дорогу. И хотя на таксисте была оранжевая униформа Профсоюза — единственный цвет, который можно было различить в условиях густого смога, — это не успокаивало меня, а еще больше сбивало с толку.

— Давно шоферишь? — поинтересовался я.

— Какая вам разница? — грубо огрызнулся таксист. — Говорите, куда ехать, и все!

Я назвал адрес своего дома. Мне следовало бы прикусить язык, а не расспрашивать парня о работе. Водители не любят вести разговоры о своей профессии: в них тут же просыпается обида, накопившаяся за несколько столетий маргинального бытия.

Чувствуя себя ослепшей развалиной, я обхватил талию мальчишки, восседавшего на переднем сиденье, и мы тронулись в путь.

Содрав с себя грязную одежду, Мортелл швырнул ее на стул. Из-за чересчур экономного освещения ему опять померещилось, будто он погружен по горло в жидкий гудрон.

Не говоря ни слова, он обнял жену, и ему показалось, что он прикоснулся к манекену, измазанному медом. Он не мог защититься от этих мрачных образов. Такое уж время настало, когда сознание человека то и дело получает невидимые травмы. Всё стало скрытым, кроме запаха. Например, от женщины сейчас разило куриной требухой, а от Мортелла — ржавой селедкой, и гораздо сильнее, чем от нее.

Они поели в полном молчании. Чистый агар, цианидовый сыр, хлеб с тридцатипроцентным содержанием коры пробкового дерева. Потом пили чай, способствующий пищеварению. С душицей.

Ровно в восемь начался бутановый самум.

— Какая пунктуальность! — вдруг улыбнувшись, произнес он. — Мне кажется, что метеорологи стали применять ворожбу. Как же всё меняется в мире! Раньше-то они никогда не угадывали погоду…

— Пфф! — с трудом выдохнула вместо ответа женщина.

— Проклятье! Маски!

В девять они наконец смогли снять маски. И стали целоваться, сталкиваясь лбами в темноте. Каждая их фраза была имитацией давно забытых слов любви. Они произносили много ласковых фраз, не веря ни одной из них.

Тщетно пытаясь овладеть партнершей, Мортелл думал о другом. Ему хотелось бы сейчас попивать мистель[7], сидя на веранде кафе на берегу моря, ощущая кожей открытой груди дуновение ветра, и чтобы на лице была щетина недельной давности.

Плакат на стене гласил:

В десять снова дали свет. Хотя загорелась лишь одна слабенькая лампочка, они смогли увидеть друг друга. Обнаженные бледные тела контрастировали с цветочками на обоях.

— О боже! — воскликнула женщина. — С кем я занималась любовью?! Я вас не знаю! Кто вы?

Мортелл вздрогнул. Слова женщины навели его на циничную мысль. Как можно называть это свинство любовью? Он еще хранил в душе драгоценные воспоминания о том, какой была любовь в далеком прошлом, но это вовсе не то, что они проделывали.

Свет опять погас. Мортелл догадался, что женщина пытается прикрыть свою наготу, будто он мог увидеть ее тело в кромешной тьме.

— Что я скажу своему мужу?

Вопрос звучал глупо. И он так и висел бы в спертом воздухе, если бы Мортелл не сжалился над женщиной.

— Вы ничего ему не скажете, — ответил он. — Вряд ли он скоро сумеет вернуться сюда. Возможно, с ним случилось то же, что и со мной. Таксист, не знающий города, завез его куда-нибудь — ко мне домой или к кому-то другому. И он переспал с чужой женой. Бедняжка придет в ужас, когда обнаружит подмену, и он, наверное, убьет ее во тьме… Я давно уже перестал волноваться из-за подобных мелочей.

— Он очень ревнив, — возразила женщина. — И никогда меня не простит!

— Ну-ну, — нетерпеливо произнес Мортелл, — не надо больше об этом…

— Я приличная женщина!

— Знаю. Кстати, я подложил в чай стрихнин. — Голос Мортелла выдавал его усталость и отчаяние.

— Что вы сказали?

— Я подмешал в наш чай стрихнин, это такой яд. Через несколько минут мы умрем.

— Я вам не верю!

Женщину пугала мысль о том, что она умрет в объятиях незнакомца, и муж, вернувшись домой, застанет ее с чужаком.

— Это быстродействующий яд. Я бы использовал кураре, но не смог достать. Скоро все для нас закончится.

Они молчали, не шевелясь.

— Ты чувствуешь что-нибудь неладное? — спросил наконец Мортелл.

— Нет…

— Что ж, подождем еще немного…

Мортелл был растерян, да и женщина начинала томиться. Он пытался ни о чем не думать, но ему представилось, как его мозг обретает не девственно-чистый, а желтоватый оттенок желчи.

— Как тебя звать? — спросил он, чтобы отвлечься.

— Ортенсия. А вас?

— Мортелл.

— А полностью?

— Просто Мортелл.

Он не решился признаться в том, что его имя — Нарцисс. К тому же он был уверен, что женщина солгала. Возможно, ее назвали Ванесса, Соланж или одним из тех имен, которые были в моде три десятилетия назад. Хотя, в конечном счете, это не имело никакого значения.

— И что дальше? — Судя по всему, терпение женщины окончательно лопнуло, и она решила не тратить больше ни секунды на ожидание смерти.

— Ничего не поделаешь, — сказал Мортелл. — Наш организм постоянно меняется. Теперь он научился усваивать стрихнин, и кто знает, какие еще яды стали для него безвредными. Умереть очень трудно. Впрочем, как и жить… У меня такое ощущение, будто я мчусь к перекрестку на желтый сигнал светофора и уже нельзя ни продолжать движение, ни остановиться. Знаешь, что такое светофор?

— Нет.

— Был когда-то такой аппарат, который регулировал движение автомобилей.

— Автомобилей… Сколько же вам лет? Вы, должно быть, очень старый. И говорите совсем как «ультра». Но вы же не из этих, верно?

Ортенсия была сильно напугана. Она бы, наверное, убежала от него, но на улице еще опаснее, чем дома.

— Возможно, когда-то я относил себя к «ультра». А теперь какой смысл быть «ультра» или кем-нибудь еще? Разве в мире остались люди моложе двадцати лет? Единственным видом, который способен давать потомство на этой планете, стали токсиконы. Люди думают, что знают всё, а сами не знают ничего. Мы уже давно перестали учиться чему бы то ни было.

Он спохватился, что говорит бессвязно и слишком взволнованно, и умолк.

— В конце концов, это было не так уж противно, — сказала Ортенсия. — Вы уверены, что мой муж не вернется?

Мортелл дважды кивнул. Но женщина ничего не видела в темноте.

— У меня еще есть надежда, — сказала она.

— Надежда на что? — спросил Мортелл. Помолчав, он добавил: — Мне пора. Не могу находиться так далеко от дома.

— Не уходите! Мой муж отправился на поиски динамита, чтобы взорвать наш дом!

— Да что вы! Думаете, нам так повезет? После неудачи со стрихнином?

— Если динамит не взорвется, можно попробовать жевать его, — пролепетала она.

— Это не здесь, — тихо сказал я.

Однако таксист услышал меня:

— Но я привез вас по адресу!

И все-таки это был не мой дом. Я сосчитал руками прутья в решетке забора. Их оказалось всего девять.

— Послушай, приятель: ты, как и я, заблудился, просто не хочешь признаться.

— Я знаю город, как свои пять пальцев!

— Не валяй дурака! Я живу не на твоей ладошке.

Таксист цокнул языком и издал звук, который, видимо, означал смешок. Потом рванул с места на такой скорости, что я с трудом сумел удержаться на сиденье, вцепившись в талию мальчишки.

Мортелл едва волочил ноги, пробираясь сквозь окружавшие его расплывчатые тени — такие пухлые и черные, что, казалось, они способны бесследно поглотить целую толпу.

Дойти или не дойти — вопрос не в этом, думал Мортелл. Вопрос — зачем?

Ему становилось все труднее переставлять ноги. Нарастающее ощущение опасности заставляло волосы на затылке вставать дыбом. Он вытянул руки перед собой и сам себе показался смешным и похожим на сомнамбулу. Однако он сумел сделать еще несколько шагов. Потом остановился, чтобы поправить носовые фильтры. Ему вдруг пришла в голову мысль, что если он вдохнет окружающую его мерзость, то немедленно умрет. А почему бы и нет? Он и так уже мертв. Ему казалось, что на всей планете остаются лишь он, еще какой-то бродяга и фильтры. Пусть токсиконы получат в наследство всю Землю.

Он потрогал пластиковую маску, на которой крепились фильтры, и пробежал пальцами по ремешкам, соединяющимся на затылке. Последнее слово техники. Точнее — предсмертный хрип…

Мортелл задержал дыхание и улыбнулся. Неловко двигая пальцами, расстегнул застежку и резко сорвал с себя маску.

Сделал глубокий вдох. Легкие свистели и хрипели, однако в конце концов смирились с той гадкой смесью, которая когда-то называлась воздухом. Это было все равно что вдыхать муку из поджаренных зерен. Мортелл даже не удивился. Если искать во всем положительную сторону, то следовало признать: освобождение от фильтров представляет собой прогресс. Теперь ему оставалось лишь адаптировать зрение к постоянным сумеркам, и трансформация будет завершена.

Граница между мирами токсиконов и обычных людей была весьма условной, так что переход из одной группы в другую осуществлялся вполне естественным образом. Любой мог испытать соблазн поверить, что обычные люди превращаются в токсиконов в заброшенных телефонных будках, как это делал легендарный Кларк Кент, чтобы стать Суперменом. К сожалению, случаи обратного превращения не были зафиксированы, и до сих пор остается загадкой, когда и как токсиконы перешли к размножению половым путем.

П.Смутц. «Токсиконологическая иллюстрированная энциклопедия»

— Стой! Да остановись же!

Таксист завез меня куда-то за город, слишком далеко от знакомых мест. Тут даже смог казался не таким плотным.

— Ну, что еще? — Шофер остановился и обернулся ко мне.

Он оказался зрячим. У него были зеленые глаза и пронзительный взгляд. Этот взгляд и отсутствие зубов придавали мальчишескому лицу сходство с каким-то монстром. Таксист издал смешок, и тогда я окончательно уверился в том, что передо мной не обычный человек, а токсикон. На его груди виднелся отличительный знак секты.

— Ты обманывал меня! — воскликнул я.

— С самого начала, — спокойно подтвердил он.

— А форма Профсоюза таксистов…

— Какие же вы глупые — люди! «Форма»! — передразнил он меня. Достал откуда-то баночку подзола и стал поедать его, окуная пальцы в черную смесь, как в сметану. — Да снимите вы эту маску!

— Ты что, с ума сошел? Если я сниму маску, то умру!

— Токсиконам маски не нужны. И, кстати, обращайтесь ко мне на «вы»!

— На «вы»? С какой стати?

— У нас строгая иерархия, — пояснил токсикон, облизывая пальцы. — А поскольку я только что завербовал вас, то отныне вы мой подчиненный.

— Ах ты, молокосос! Я тебе покажу — «подчиненный»! — выпалил я, бросившись на парня.

Токсикон попятился и той же рукой, которой он доставал подзол из банки, одним рывком сорвал с меня маску. Я рухнул лицом вниз и, прежде чем потерять сознание, ощутил, как в мой рот льется струя жидкого каучука.

Мортелл продолжал брести, обессиленный и изможденный. Всё казалось слишком далеким и безвозвратно утраченным. Мир, каким он его знал в молодости, жена, Ортенсия, попытки покончить с собой, неизменно завершавшиеся неудачей, токсиконы… Нет, токсиконы были рядом. Всего в одном шаге…

Ему стало холодно. Когда трансформация завершится и он перестанет думать как обычный человек, а начнет мыслить подобно токсикону, то уже не будет чувствовать себя таким одиноким.

В голове вдруг возник странный образ, настолько абсурдный, что Мортеллу невольно стало смешно. Фантазия демонстрировала ему некий видеоролик о весьма своевременном пришествии инопланетян, желающих спасти человечество за минуту до конца света. В этом видении пришельцы обладали всей необходимой технологией, чтобы очистить и восстановить атмосферу и поверхность планеты. Они любили красоту, исповедовали безупречную мораль и были готовы пожертвовать собой ради сохранения жизни на Земле.

Мортелл потряс головой, чтобы прогнать навязчивые образы. Это оказалось так мучительно — представлять себе нечто подобное. Даже если бы такие инопланетяне существовали где-то во Вселенной, они не стали бы тратить время на помощь вымирающему виду существ, не способных излечить себя. Но они могли бы помочь токсиконам — ведь юная и неопытная раса этого вполне заслуживает…

За спиной Мортелла прозвучал далекий взрыв, приглушенный желеобразной пеленой, которая окутывала город. Значит, муж Ортенсии все-таки вернулся с динамитом и сумел взорвать дом. Вот неудача! Крах вновь окутывал Мортелла своим черным покровом.

Он вернулся к мыслям о пришельцах. Если бы они потребовали слишком высокую цену за восстановление планеты, он бы пожертвовал собой. Но что могло сохраниться на этой планете, кроме ядовитых газов, заражения и мусора?

Листовка на стене гласила:

Токсикон привез меня в деревню, где жили такие, как он. Там меня научили всем способам адаптации и выживания, и женщина-отшельница ответила почти на все мои вопросы.

Токсиконы хохотали взахлеб, когда я сказал, что в этом месте смог кажется не таким густым. А потом они объяснили, что в действительности смог здесь еще гуще, чем в городе, но я уже прошел стадию трансформации и стал полноценным токсиконом.

Чтобы отметить мое вступление в их общину, они устроили вечеринку. Мы пели, плясали, лакомились подзолом и лантано-самариевой смесью.

Мортелл решил отдаться на волю судьбы. Любые мысли изнуряли его и лишь усугубляли депрессию.

В какой-то момент он споткнулся и рухнул на что-то мягкое. И почувствовал себя еще более несчастным, чем когда-либо в своей жизни.

Ощупав предмет под собой, он понял, что это чье-то опухшее лицо. Пальцы его наткнулись на зубы во рту лежащего — значит, обычный человек. Только мертвый.

— Мертвый?! — возбужденно вскричал Мортелл. — Значит, умереть все-таки можно?!

Воодушевившись, он забыл и о воображаемых инопланетянах, и о токсиконах, и даже об этой проклятой планете. Он поднялся на ноги и стряхнул с одежды приставшие нечистоты.

— Пока есть смерть, надежда остается! — крикнул он.

Перевел с испанского Владимир Ильин

Иллюстрация Андрея Балдина

© Sergio Gaut vel Hartman. Los contaminados. 2005.

Публикуется с разрешения автора.