"Восемь дней до рассвета" - читать интересную книгу автора (Лавриненко Анна)VТакой неловкости между нами еще не было. Я веду машину молча. После слов “доброе утро” мы ничего не сказали друг другу. Он курит и стряхивает пепел в окно. – Во сколько ты вернулась? – наконец, спрашивает он. – Не знаю точно, утром. – И где ты была? – А ты? Он не отвечает, и мы продолжаем ехать молча: теперь ведет он, а курю я. Нервно. “Коли тебе нема-а-а”, – орет из магнитолы. Я мысленно подпеваю и постукиваю ногой в такт музыке. Она включена на полную громкость. Так лучше: хотя бы не надо мучительно придумывать, что сказать. Играет одна из наших любимых песен, но сегодня она меня почему-то раздражает. Мне очень хочется домой, к маме. Хочется остановить машину и повернуть назад. Гнать с бешеной скоростью так, чтобы только скорее оказаться дома. Голова вдруг закружилась, к горлу подкатил какой-то ком, и я почувствовала, что задыхаюсь. Когда я открыла глаза, надо мной склонилось его испуганное лицо… – Эй, т-т-ты в порядке? – спрашивает он, заикаясь. – Не знаю, что это было? – Кажется, ты упала в обморок. Выпей водички, – он протягивает мне бутылку минералки. Глаза его расширились от испуга, мне становится смешно, но рассмеяться не хватает сил. – Прости меня, пожалуйста, – говорит он. – За что? – Я вел себя как последний кретин, обиделся на тебя за что-то. – За что? – снова повторяю я, как попугай. – Не знаю сам. Как-то неприятно мне было, что ты с этим барменом… – Но ты ведь первый ушел с той девчонкой. Мы обедаем в “Макдоналдсе”, хотя есть мне совершенно не хочется. Но он впихивает в меня чизбургеры и шоколадные коктейли чуть ли не силком. Волнуется за меня. Это приятно. За меня ведь раньше никто и никогда не волновался. Очень необычно: чувствовать такую вот заботу. Необычно и приятно. И все только потому, что я вдруг упала в обморок. Смешной такой. Я же не при смерти, в конце концов, но он воспринимает все серьезно и даже не разрешает мне вести машину, сам садится за руль. Он впервые едет, намного превышая скорость. Он долго не мог побороть себя и вообще хотел ехать чуть ли не сорок км в час, но в такой ситуации я бы уж точно упала в обморок еще раз, и перевесило все-таки желание добраться до города засветло. В гостинице он укладывает меня в кровать, хотя я и не чувствую себя больной, но раз за тобой решили поухаживать, я решаю не капризничать и с радостью валяюсь в постели: ем все, что он притащил из ближайшего супермаркета, и слушаю его болтовню. Я знаю, что на следующее утро все будет как обычно, ему уже не надо будет за меня волноваться, и я снова стану сильной и самостоятельной и сама сяду за руль, но пока у меня есть немного времени, чтобы отдохнуть от всего этого… – У меня ничего с ней не было, – говорит он вдруг. Сам говорит, хотя я его об этом не спрашивала. – И у меня с ним. – Но ведь раньше такого вообще не бывало? Чтобы с нами вдруг кому-то понравилось. – Но то было там, а здесь мы, наверное, другие, такие, какие и есть. …Все наши одноклассники поступили в институты и в университеты, а мы ничего не делали: пинали осеннюю листву в парке, ходили в кино и пили пиво. Иногда зависали у меня дома, включая на полную громкость музыку и, растянувшись на кровати, слушали “Guano Apes”, “RCHP”, “Nirvana”, “Океан Эльзы”, Земфиру, иногда “Кино” и прочую музыку. Мы могли лежать так целый день, не двигаясь с места, мысленно улетая в космос. Почти весь год мы только этим и занимались и не думали даже о каких-то там переменах. Казалось, что решение уехать возникло как-то неожиданно, но было такое чувство, что со дня нашей встречи оно было предусмотрено где-то в великом пространстве времени. Мы сидели у меня в комнате и пили пиво. Мои родители смотрели телевизор в гостиной и совсем не интересовались, чем занимаемся мы с другом. Они вообще мало чем интересовались, кроме телевизора. Мы болтали о всяких глупостях и лениво листали новый выпуск журнала “NME”. Тогда-то и созрел наш “гениальный” план. – Давай уедем, – предложила я, – ты только представь, хоть на несколько дней вырваться из этого города! Будем ехать на машине вдвоем. И никто на целом свете нам не нужен. Ты только представь! Он молчал и внимательно смотрел на меня. Моя идея настолько увлекла меня саму, что его одобрение казалось не таким уж важным. Щеки мои раскраснелись, глаза горели, и я продолжала: – Я ненавижу каждую улицу в нашем городе, каждое лицо, даже наш парк, кинотеатр и все кафе. Я ненавижу свою жизнь и все, что с ней связано. Мы уедем туда, где нас никто не знает, где мы будем только вдвоем и никто не покосится на нас неодобрительно или с презрением, ты только представь!!! – Представил… и знаешь, я согласен. – Да, вот только… не знаю, а куда мы поедем? – Зато я знаю, – сказал он. В тот момент я почему-то сразу догадалась, где бы он хотел побывать больше всего на свете. Тут же мысленно я представила себе дорогу. – На это уйдет много дней, если ехать на машине. – Что ж, отлично, именно это нам и нужно: много дней на машине, и чем больше, тем лучше. Мы сразу же стали обсуждать детали нашей поездки, и возникла только одна маленькая проблема. – А на какой машине поедем? – спросил он. – Возьмем у твоего брата. – А вдруг он не даст. – Я думаю, уговорим. Мы долго готовились к этому дню: к встрече с его братом. Перед ней я почему-то волновалась. Старалась не думать об этом и не причесываться так тщательно, но мне очень уж хотелось ему понравиться. Мы пришли в маленькую однокомнатную квартиру. Уж не знаю, что он знал про нас и про нашу затею, но встретил он нас с радостью. – Твоя подружка? – спросил он его, когда я вошла. Мой друг немного засмущался, покраснел и сказал, что мы просто друзья и не больше. – Ясно, – брат усмехнулся и оценивающе поглядел на меня. Не знаю, как насчет его впечатления обо мне, но мне он сразу же понравился. К таким обычно тянутся другие люди, особенно девушки. Он был красивым: высоким, смуглым, с роскошными густыми волосами, которые не слушались ни расчески, ни воды, ни рук, но очень шли ему. Улыбался он не хуже, чем Том Круз. Говорят, что в японских мультиках чем сильнее блеск глаз, тем добрее и дружелюбнее персонаж. Так вот, блеск его глаз был блеском тысячи зеркал на солнце. Я старалась вести себя как можно непринужденнее. Мне очень нравились люди, которые не задумываются о том, что они что-то делают, но все выходит у них плавно и красиво. Я пыталась так же вести себя: непринужденно, равнодушно и чуточку отстраненно. Но только еще идя из прихожей в кухню, я запнулась о чьи-то ботинки, а за ужином пролила соус. Со мной всегда так получалось. Неловкая и неуклюжая. – Так зачем вам машина? – спросил его брат. Он ответил. Брат нахмурился и долго ничего не говорил, а потом наконец спросил: – А как же мама? А? – Ну, я… не знаю… – Вот именно, что не знаешь, думаешь только о себе… это глупо, пожалеешь потом… Но, знаешь, учить тебя жизни я не собираюсь, поступай, как хочешь… – Так ты дашь машину? – Я не могу, конечно, дать тебе машины, с которыми я работаю, – он на секунду замялся, – могу предложить только свою “девятку”… – Правда? – Угу. – Спасибо. Ты самый лучший дядя на свете. – Да ладно, – он отмахнулся, – я не одобряю твою затею, и ты прекрасно это понимаешь. Должен понимать. После встречи с его братом мы вышли на улицу, уже начиналась весна, и под ногами была непроходимая грязь. – И что это ты на него так пялилась? – недовольно спросил друг. Я не ответила, и мы зашлепали по лужам. Теперь можно было начинать готовиться к поездке. И обратного пути не было. |
|
|