"Чака" - читать интересную книгу автора (Брухнов Марат Акимович)

Глава VI

На обратном пути крылатая молва далеко обогнала воинов, и когда вдали показался наконец крааль Нгомаана, навстречу победителям высыпало все его население, не говоря уже о воинах Чаки, которые с особой тревогой дожидались возвращения своего командира. Доложив старейшине о результатах экспедиции и передав ему захваченный в краале Великана скот, Чака тут же отправился к Мбийе, сопровождаемый Нанди, Пампатой и Номцобой. Еще не успела затянуться рана, за которой усердно ухаживала Пампата, как последовал вызов в О-Енгвени — крааль Дингисвайо. Там Великий радушно принял молодого воина и потребовал отчета о происшедшем. Рассказ Чаки оказался настолько лаконичным, что за подробностями пришлось обратиться к Нгобоке и Мгобози. Именно эта лаконичность и склонила окончательно Дингисвайо на сторону Чаки. Воин этот не расписывает своих подвигов, а следовательно, и не выпрашивает награды. По отношению к такому человеку следует проявить щедрость. И Дингисвайо подарил Чаке почти весь захваченный у Великана скот — десять голов, добавив к ним еще пятнадцать голов скота из собственных стад. Он распорядился также, чтобы Чака в память о совершенном им подвиге оставил у себя оружие Великана. Не слушая заверений Чаки, что рана не помешает нести службу, Дингисвайо отправил его в крааль Мбийи.

Горя нетерпением испытать на деле новые приемы боя, Чака до предела сократил срок своего вынужденного безделья. И как только истекло достаточно дней для того, чтобы молодого воина не обвинили в неподчинении вождю, он поспешно вернулся в свою сотню и сразу же приступил к делу. Прекрасно понимая, как каждый юноша гордится возведением в ранг воина, Чака не стал объяснять им, что новый способ ведения боя, по существу, являет собой повторение давно испытанных охотничьих приемов. Желая польстить их самолюбию, он уподобил атаку новым строем атаке разъяренного буйвола. Две параллельные колонны, бросающиеся навстречу противнику и охватывающие его фланги, он назвал рогами, а фалангу из основной части воинов, остающуюся в центре, — головой и грудью быка. И молодежь, восприняв такое построение как еще одно развлечение, проявила столь невиданное рвение, что к тому времени, когда наступило время очередного похода, вся сотня Чаки уже разворачивалась в боевой порядок с молниеносной быстротой и полной согласованностью. Первые же столкновения с врагом самым убедительным образом доказали разумность нового строя. Последующие походы служили уже только для дальнейшей шлифовки мастерства сотни.

Все эти нововведения не остались незамеченными, и Дингисвайо вскоре объявил, что Чака назначается командиром полка Изи-цве, благо и повод для этого подвернулся основательный: Буза, тогдашний командир полка, вознамерился жениться, а это было равнозначно отказу от дальнейшей службы. Нгобоке по наследству досталась сотня Чаки, Мгобози же предпочел остаться рядовым воином.

Теперь можно было проводить тренировку воинов, действуя целыми сотнями. Чака самым тщательным образом проинструктировал всех подчиненных ему командиров, подробно объяснив им их место в новом построении и стоящие перед ними задачи. Как это ни странно, но самую существенную помощь оказывал ему легкомысленный на первый взгляд Мгобози. Мгновенно разобравшись в новой тактике, он тут же стал самым ярым ее поборником, без устали разъясняя всем и каждому ее преимущества. И, что особенно важно, беседы эти он вел у вечерних костров, когда воины, не смущаемые присутствием командиров, не стеснялись задавать те вопросы, которые они никак не осмелились бы задать в более напряженной обстановке.

К этому времени снова возник конфликт со старинным врагом мтетва Звиде. Вождю ндвандве интригами и обманом удалось наконец подчинить себе несколько соседних племен и за их счет пополнить свои силы. Следует отметить, что многие из его предприятий увенчались успехом только потому, что он выдавал себя за друга и союзника Дингисвайо.

Легкие победы прибавили ему смелости, и он принялся дразнить льва в его логове — затевал стычки на границах мтетва, как бы испытывая терпение Дингисвайо. Вождь мтетва понял, что без серьезной военной экспедиции не обойтись и на этот раз. По его приказу были приведены в состояние боевой готовности три полка по шестьсот копий в каждом и затребованы вспомогательные отряды из племен союзных вождей. Одним из трех полков — полком Изи-цве — командовал Чака. Возглавляемая Дингисвайо армия переправилась через реку Умфолози и двинулась к реке Нонгоме, на берегу которой был расположен крааль Звиде.

Военный совет, на котором предстояло разработать дальнейший план кампании, был созван, когда армия Дингисвайо находилась уже во владениях ндвандве. На столь почтенном собрании Чака впервые присутствовал на правах равного, и поэтому он выжидал, пока выскажутся более опытные индуны. Командиры двух остальных полков и союзные вожди и на этот раз не предложили ничего нового. Полагаясь на более высокую дисциплину и численное превосходство, они предлагали задать хорошую трепку Звиде, а после победы наложить на него контрибуцию. Этого, по их мнению, будет вполне достаточно, чтобы заставить вождя ндвандве одуматься. Высказывая свои соображения, каждый из них был уверен, что мнение его полностью совпадает с намерениями Великого.

Когда наконец наступила очередь Чаки, он, не раздумывая, обрушился на бессмысленность подобных действий. Небольшое кровопускание отнюдь не обессилит ндвандве, а наложенная контрибуция только направит все их помыслы на то, как бы с лихвой восполнить понесенные потери. А в результате пройдет год-другой, и мтетва снова придется снаряжать карательную экспедицию… Нет, с врагом следует покончить одним ударом. Что же касается самого Звиде, то он уже давно заслужил смертную казнь, и было бы непростительной ошибкой оставлять его в живых.

Прекрасно отдавая себе отчет в том, что метательные копья, которыми вооружена армия мтетва, пока что мало подходят для сражения строем «атакующего буйвола», Чака предложил бросить значительную часть сил на охват флангов противника и, только зажав его в клещи, начать настоящее сражение.

Против него тут же выступили остальные члены совета, и, что самое неприятное, их поддержал Дингисвайо. Отдавая должное предложенной Чакой тактике, Великий заявил, что в данной кампании он не ставит себе целью учинять полный разгром Звиде, а намеревается всего лишь преподать ему строгий урок. Для этого же вполне можно ограничиться и старым проверенным способом ведения войны. И Чаке пришлось скрепя сердце уступить.

На следующий же день стало ясно, что вождь ндвандве отнюдь не стремится помериться силами с мтетва. Он отвел свое войско в глубь страны, надеясь на то, что армия Дингисвайо, не встречая ни противника, ни скота, которым можно было бы поживиться, поутратит боевой пыл и уберется восвояси. Очень может быть, что именно тем все и кончилось бы, если бы не Чака.

Переговорив кое с кем из союзных военачальников, он разослал во все стороны их воинов в качестве лазутчиков: их отличный от мтетва наряд давал им в какой-то мере свободу передвижения. Времени действительно оставалось в обрез — захваченный с собой трехдневный запас провизии был уже на исходе.

Вот эти-то лазутчики и донесли Чаке, что армия Звиде занимает удобную для обороны позицию на склоне крутого холма на берегу Нонгомы. Они сообщили и то, что на помощь Звиде движутся три крупных отряда его союзников. Чака тут же бросился к Дингисвайо, который находился в арьергарде армии, окруженный ветеранами полка Енгондлову. На бегу Чака тщательно продумывал, как наилучшим образом использовать то обстоятельство, что Звиде все еще не успел соединиться со своими союзниками. Немедленная атака на позиции Звиде давала возможность разбить противника по частям, но тут возникала опасность, что подоспевшие подкрепления ударят по армии Дингисвайо с тыла и тем самым поставят под угрозу успех всей кампании. Нет, здесь требуется нечто иное… И вдруг Чаку осенило: конечно же, следует применить предложенную им тактику охвата врага колоннами с одновременным фронтальным ударом основными силами. Чака даже замедлил стремительный бег… Вот наконец блестящая возможность доказать свою правоту. Но только на этот раз он ни слова не скажет о том, что предлагает новый тактический прием, — пусть эти надутые индуны думают, что все идет по заведенному порядку. С этими мыслями Чака и предстал перед Дингисвайо. Собирать военный совет было некогда, и Великий ограничился тем, что собрал командиров и ознакомил их с планом Чаки. А план этот заключался в следующем: полк Енгондлову, состоящий из наиболее закаленных воинов, усиленный отрядами союзных племен, двигается на позиции ндвандве и завязывает с ними бой. Полк Изи-цве, находящийся в авангарде, форсированным маршем обходит правый фланг Звиде, заставляя того растянуть линию обороны, а заодно препятствует подходу подкреплений с этой стороны. Третий из участвующих в кампании полков мтетва движется почти параллельно полку Енгондлову, с тем, однако, расчетом, чтобы выйти на левый фланг ндвандве, и прикрывает основные силы оправа и с тыла.

В этот момент к Дингисвайо подбежал один из высланных Чакой лазутчиков и сообщил, что к правому флангу Звиде движется отряд кумало и нчалини примерно в пятьсот копий. Чака тут же испросил у Великого разрешения вернуться в строй. На этом совещание и закончилось.

Когда Чака догнал наконец Изи-цве, с близлежащего холма уже можно было разглядеть вдали плотную массу воинов, направлявшуюся к занятому Звиде холму. Наспех разъяснив командирам сотен их задачу, Чака во главе полка бросился наперерез вражеским союзникам. Вот когда пригодились утомительные военные учения. Четко, не нарушая общего строя колонны, сотни переходили на бег. Вскоре до них стали доноситься насмешливые выкрики расположившихся на холме воинов Звиде. Тем казалось, что воины Чаки сами лезут в ловушку и будут раздавлены, зажатые с двух сторон. Однако, как только головная часть колонны пересекла ту невидимую линию, по которой двигались союзники Звиде, раздалась новая команда Чаки, и колонна, сделав неожиданный поворот налево, превратилась в несколько стройных шеренг, которые, не снижая темпа, бросились на растерявшийся авангард кумало и нчалини. Почти вся первая шеренга Изи-цве была вооружена ассегаями, выкованными Нгоньямой по Чакиному образцу. Теперь воинам Звиде было не до смеха. Выдохшиеся после продолжительного марша, их союзники попытались обратиться в бегство, но легко становились добычей быстроногих воинов Изи-цве. Чтобы предотвратить поголовное истребление своих друзей, Звиде попытался силами своего правого фланга нанести удар в тыл Чакиных шеренг, и поначалу это удалось ему — воины Изи-цве на какое-то время из преследователей обратились в преследуемых. Но тут ветераны Еигондлову обрушились на основные силы Звиде, которые из-за предыдущего маневра оказались весьма ослабленными. Вступил в действие и третий полк Дингисвайо. Сражение обернулось бы побоищем, если бы не строгий приказ Великого. Полку Изи-цве было поручено очистить местность от остатков кумало и нчалини, а также преградить путь остальным союзникам ндвандве, ежели таковые посмеют объявиться. Преследование разбежавшихся по вельду вражеских воинов затянулось до позднего вечера, и только темнота помогла спастись кое-кому из уцелевших. Когда Чака явился наконец к Великому, он с большой досадой узнал, что Звиде сохранили жизнь. Ндвандве потеряли убитыми и ранеными около тысячи человек, а мтетва — не более трехсот.

После такого успеха никто не мог обвинить Чаку в погоне за бессмысленными новшествами. Ведь только благодаря его руководству мтетва удалось одержать столь решительную победу и притом ценою сравнительно малых потерь. Единственным из военачальников, кто по-настоящему понял, что бой этот был проведен в полном соответствии с предложенным Чакой планом, был Дингисвайо. Теперь Великий заботился только об одном — чтобы быстрым возвышением молодого воина не обидеть старых и заслуженных командиров. Для начала Дингисвайо сделал Чаку членом совета, а потом, ставя молодого зулу во главе сведенных в бригады полков, постепенно приучил старых индун к выступлениям под его началом. Но прежде всего, следуя своему правилу, что верный союзник и друг полезнее самого лучшего из подданных, Дингисвайо сразу же после победы над ндвандве завел с Чакой разговор о том, кому быть наследником Сензангаконы. Великий решил призвать к себе вождя зулу, чтобы раз и навсегда покончить с этим делом. Дабы не обижать Сензангакону, который, несмотря ни на что, являлся все же отцом Чаки, Дингисвайо постарался поторжественнее обставить эту встречу, хотя прекрасно понимал, что вождь маленького племени не отважился бы ослушаться его воли. Послом был направлен один из наиболее уважаемых людей мтетва — рассудительный и умный Нгомаан, которому для поддержания престижа придали почетный эскорт.

Радушно встреченный Сензангаконой, Нгомаан передал ему приглашение вождя вождей, которое в подобной ситуации можно было считать и приказанием. В ходе обильно сдабриваемой пивом беседы Нгомаан не преминул весьма прозрачно намекнуть на то, что сын его гостеприимного хозяина живет на землях мтетва, достиг там весьма высокого положения и что Великий просто недоумевает, почему это вождь зулу не стремится повидаться со своим наследником. Для Сензангаконы подобное откровение прозвучало как гром среди ясного неба, но он все же попытался отговориться ссылками на беспокойные времена и дела племени, не дающие ему возможности явиться в 0-Енгвени и засвидетельствовать свое почтение Великому, а заодно и прижать к груди своего первенца. Мягко улыбаясь, Нгомаан принялся уверять Сензангакону, что ежели того от визита удерживает память о помощи, которую вождь зулу оказал бутелези в их бесплодной попытке противостоять мтетва, то пусть он не волнуется — Великий зла на него не держит — в те преданные забвению дни Сензангакона, несомненно руководствуясь добрососедскими побуждениями, просто поставил не на того быка… Вождь зулу отлично понял скрытую угрозу. Дингисвайо, оказывается, помнит о его провинности, и хотя вся помощь, которую Сензангакона оказал вождю бутелези, ограничилась тем, что Бакуза зачем-то ввязался в бой и был к тому же убит, Великий в любой день может использовать это как повод для принятия самых суровых мер.

Сразу же после отбытия Нгомаана Сензангакона с тяжелым сердцем стал собираться в путь. Присущая вождю зулу способность во всем находить хорошую сторону в полной мере проявилась и на этот раз. Без долгих колебаний примирился он с тем, что придется ему назначить своим преемником Чаку, которого он, кстати сказать, уже и не очень-то помнил. Сензангакона во всей этой истории побаивался только объяснений с Биби, прочившей на это место своего сына Сигуджану, с доводами которой он уже успел согласиться. Он даже решил взять ее с собой ко двору Дингисвайо, рассчитывая на то, что пышность крааля вождя вождей и пиршества, которые их там ожидают, заставят Биби попридержать язык. Взял он с собой и некоторых других жен — в первую очередь Лангазану, зная доброе ее отношение к Нанди и Чаке и не без оснований считая, что именно она поможет ему опознать столь неожиданно обретенного любимого сына. Нцаку же и Магулану он прихватил просто по доброте душевной, прекрасно понимая, что они никогда не простят ему, если пропустят по его милости очередное увеселение. Окруженный толпой безалаберных юношей, которые должны были изображать почетный эскорт, он двинулся в путь, окончательно примирившись с выпавшим на его долю испытанием.

Дингиовайо устроил действительно торжественное пиршество, но Сензангакона пил, не пьянея, и все дожидался того момента, когда же наконец Великий заговорит об интересующем его деле. Но начались танцы, а вождь вождей так еще и слова не проронил о Чаке. По пути сюда Сензангакона собирался свое согласие с предложением вождя мтетва выдать за результат долгих размышлений. Дескать, он и сам не раз уже подумывал о Чаке, но колебался, ибо от правильного выбора наследника зависит благоденствие всего народа. Однако колебасы с пивом ходили по кругу, и от благих намерений Сензангат коны ровным счетом ничего не осталось. Лангазана, сидящая на женской половине пирующих, уже несколько раз указывала ему глазами на юношу гигантского роста, танцующего инкондло, но вождь зулу никак не мог понять, чего она от него хочет. Когда же до него дошел смысл ее знаков, он решил взять быка за рога и прямо осведомился у Дингисвайо, что это за красивый и рослый молодой человек.

Понимая, однако, состояние Сеязангаконы, Великий счел, что время для объяснений и восстановления родственных отношений выбрано его гостем неудачно. К тому же он опасался, что вождь зулу, приведенный в благодушное состояние выпитым пивом, наобещает своему сыну такого, о чем и сам не вспомнит на следующее утро. — Это Нодуменхлези из рода Джобе, — ответил он. Сензангакона еще раз поглядел на Лангазану, которая продолжала подавать ему знаки, и, уже окончательно растерявшись, не нашел ничего лучшего, как спросить Великого, где же Чака. Дингисвайо, загадочно усмехаясь, объявил, что юноша, видимо, из робости не смеет появиться здесь. Ответ звучал явно издевательски, и Сензангакона твердо решил на будущее вообще воздерживаться от каких-либо расспросов: Великий наверняка знает, что делает.

После танцев Дингисвайо предложил своему гостю освежиться купанием в реке и послал туда же Чаку вместе с несколькими воинами. Здесь у реки и произошла встреча. Сопровождавшие Чаку воины ушли, чтобы не мешать разговору отца с сыном. Искупавшись и наговорившись вдосталь без посторонних свидетелей, они вместе отправились в крааль. О свидании уже все знали, ибо вернувшиеся воины успели о нем рассказать. Жены вождя зулу — Нцака, Лангазана, Магулана — бросились к восстановленному в правах родственнику. Не вышла одна Биби. Ее поступок не остался незамеченным, а последовавший вскоре за этим эпизод никак не расположил Чаку в пользу своего соперника. Когда одно из копий отца особенно понравилось Чаке, Сензангакона, человек вообще-то щедрый, вместо того чтобы тут же преподнести его в дар, в самый последний момент некстати припомнил, что именно это копье уже обещано им Сигуджане. Снова Сигуджана!

Чтобы окончательно закрепить прочность родственных уз, было решено прибегнуть к колдовству. По повелению Дингисвайо на пути Сензангаконы рассыпали различные приворотные зелья, ими же была обработана циновка в хижине вождя зулу. Посвященный во все эти дела, Чака был также подготовлен соответствующим образом и получил много полезных советов, которыми не преминул воспользоваться. Так, входя в хижину отца, он обязательно становился таким образом, чтобы тень его падала на сидящего Сензангакону, хотя стоять в хижине, если рядом сидит старший, считается неприличным. Для верности Сензангаконе дали понять, что он околдован, — известно ведь, что когда человек знает о насланных на него чарах, чары эти действуют на него сильнее.

Пробыв еще некоторое время в гостеприимном краале Дингисвайо, Сензангакона, окончательно обескураженный и сбитый с толку, отправился домой, еще раз заверив Великого в своей искренней любви к Чаке.

Обеспечив таким образом дальнейшую судьбу Чаки, а заодно с ним и всего племени зулу, Дингисвайо вспомнил и о другом прославленном воине — Нгобоке. Переговорив с Чакой, Великий решил выделить отряд, чтобы восстановить Нгобоку в правах вождя племени сокулу. Он уже совершил достаточно подвигов, чтобы занять это место, тем более что брат его, Нондлову, подозрительно заигрывает с врагами мтетва. В знак особого внимания к другу Чака решил лично возглавить экспедицию. В последовавшей стычке Нондлову погиб, и справедливость наконец восторжествовала. Победа была должным образом отпразднована, и на пиру Нгобока поделился с Чакой своими планами наведения порядка в родных местах. Планы эти настолько пришлись по сердцу Чаке, что для немедленного воплощения их в жизнь он оставил Нгобоке значительную часть приведенного отряда. С помощью воинов мтетва Нгобока тут же разгромил Сибаку, вождя соседнего племени эма-генгени, а затем и Конджвайо, вождя эма-нзимелени, чьи земли лежали на северном берегу Умфолози. Расширив таким образом владения сокулу, Нгобока тут же поспешил к Дингисвайо с богатыми дарами, дабы засвидетельствовать свое почтение Великому.