"Чака" - читать интересную книгу автора (Брухнов Марат Акимович)

Глава XI

Продвигаясь на север, колонизаторы из Капской колонии медленно, но неотступно приближались к владениям Чаки, объединительная деятельность которого находилась в прямом противоречии с интересами подданных его «друга и братан короля Георга. Если в борьбе с коса англичанам и бурам помогали враждующие с коса племена пондо и тембу, не говоря уж о готтентотах, то при столкновении с хорошо организованной армией зулу таких союзников могло и не оказаться. И все-таки противоречия в лагере белых колонистов нельзя было разрешить без захвата новых плодородных земель. Не мудрено, что в подобных условиях чисто коммерческая деятельность компании все чаще отходила на второй план.

У лейтенантов королевского флота Феруэлла и Кинга оказалось все же достаточно познаний в топографии, чтобы нанести на карту удобные проходы для войск. В этом им немалую помощь оказывал и Айзеке, который после первых неудач на миссионерском поприще сменил непривычный ему крест проповедника слова божьего на мушкет открывателя новых земель и нередко принимал самое деятельное участие в походах зулусских армий. Правда, здесь он нашел себе достойных соперников в лице Генри Огле и Джона Кейна. Немалую силу в случае необходимости мог бы представить и личный отряд Финна численностью почти в сто человек, набранный им из числа местных жителей.

Айзеке, однако, предпочитал держаться своего старого друга лейтенанта Кинга. Друзья по мере своих сил старались выполнить «долг белого человека» и «внести свой вклад» в захват земель Наталя. Так во время эскапад по владениям Чаки они в один прекрасный день набрели на широкое устье реки Млалази с возвышающимися над ним холмами Онгое. Место это было столь живописно и привлекательно, что они просто оцепенели от восхищения. Оцепенение это, однако, длилось недолго, о том же, что последовало вслед за этим, Айзеке рассказывает в своих записках: «По поручению лейтенанта Кинга я водрузил Юнион Джек[2] на возвышающемся к востоку от реки и заметном издалека песчаном холме, приняв тем самым в наследственное владение эти земли в качестве дара нам от Чаки с целью ведения торговли под покровительством монарха зулу». Даже из записок Айзекса не следует, что дар этот вообще когда-либо был подтвержден Чакой.

Компаньоны всеми силами старались обратить внимание Чаки на земли его северных соседей — суто, кумало, ндвандве, а еще далее — португальской колонии Мозамбик. Этим англичане намереваясь убить сразу двух зайцев: с одной стороны, непривычные климатические условия ослабят армию Чаки, а с другой — столкнут ее с конкурентом Англии по ограблению африканских земель — Португалией.

Однако в начале октября 1826 года пришло известие, что войско возрожденной на севере конфедерации ндвандве движется к владениям зулу. Тут же был отдан приказ о всеобщей мобилизации. Вскоре почти сорокатысячная армия Чаки двинулась навстречу врагу. Вождь зулу попытался привлечь на свою сторону и отряд европейских «мушкетеров», но те отговорились отсутствием пороха и плохим состоянием мушкетов. Почти половина зулусских сил под командованием Мдлаки была послана в обход. После двухдневного марша часть армии, руководимая Чакой и двигавшаяся по кратчайшему пути, достигла цели и расположилась на ночлег. Утром Чака вместе с несколькими индунами поднялся на близлежащий холм, чтобы разведать позиции врага.

Ндвандве выстроились на склонах холма Ндодолваан, и расположение сил в точности повторяло позиции у холма Гокли, только на этот раз противники как бы поменялись местами, да и силы их были почти что равными.

Разумнее всего было бы дождаться подхода Мдлаки, но за это время армия зулу была бы измотана голодом и непривычными климатическими условиями. Но тут на выручку пришел — в который раз! — старый боевой друг Мгобози. Он объявил, что прорвет ряды ндвандве и выйдет им в тыл, чего бы это ни стоило. Еще одна ночь прошла в тревожном ожидании, а наутро, как только завязался бой, Мгобози с группой храбрецов выполнил свое обещание. Стремительная атака, возглавляемая им, спутала строй пдвандве и значительно облегчила основным силам их задачу. Воины ндвандве, узнав Мгобози, повинного в смерти стольких сыновей Звиде, обратили против него всю свою ярость, а Чака, воспользовавшись замешательством противника, завершил битву полным разгромом врага. Однако победа эта не принесла ему радости. Он глубоко переживал гибель Мгобози, друга боевой юности. Человек чужого и далекого племени, он сделал так много для народа зулу за свою короткую жизнь и сейчас смертью своей оказал Чаке последнюю, но неоценимую услугу. Память народная хранит его и по сей день, ибо он был идеалом зулусского воина.

На обратном пути армия Чаки столкнулась с дилеммой: путь ее лежал через владения Млочи и Бедже, вождей двух ответвлений многочисленного племени кумало. Оба этих вождя уже давно раздражали Чаку своими дерзкими выходками и заносчивым поведением. Но на этот раз Млоче не повезло: армия зулу захватила его врасплох. Иначе обстояло дело с Бедже. Оставлять его безнаказанным Чаке не хотелось, но и бросать против него армию, и без того уже потерявшую довольно много времени, тоже не имело смысла. Для карательной экспедиции был выделен один-единственный полк Улу-Тули, состоявший из молодых я неопытных воинов, вся же остальная армия, нагруженная богатой добычей, продолжала, не задерживаясь, свой путь к родным краалям. Однако не успели зулу вернуться в Булавайо, как стало известно, что Бедже и на этот раз удалось перехитрить противника и он не только не понес заслуженного наказания, но и задал изрядную трепку карателям.

Этого нельзя было ему спускать с рук, но и начинать новый поход сразу же после окончания столь серьезной кампании значило бы окончательно измотать армию длительными и частыми переходами, тем более что рассчитывать на богатую добычу в этом походе не приходилось.

Но тут Чаке на выручку пришел случай: уверенные в собственной безнаказанности, двое слуг мистера Феруэлла изнасиловали зулусскую девушку. По представлениям зулу преступление это было одним из самых тяжелых и чаще всего каралось смертью. Чака решил воспользоваться им в своих целях. Белым друзьям его удавалось под разными предлогами уклоняться от непосредственного участия в военных действиях. Это было странно, особенно если учесть, что они неоднократно заявляли, что готовы жизни свои положить за Чаку и народ зулу. Правда, зулусы прекрасно умели обходиться и без их помощи, но Чаке было просто необходимо убедиться воочию, на что способны белые в бою, в чем заключается их тактика и как противостоять огнестрельному оружию, если народам нгуни придется все-таки столкнуться с ними. На этот раз они не отвертятся! Чака разыграл сцену великого гнева. Вне себя от ярости, он кричал, что велит предать смертной казни не только непосредственных виновников, которыми, кстати сказать, белые спокойно могли и пожертвовать, поскольку это были всего лишь готтентоты — Майкл и Джон, но и вообще всех белых и их прислужников. Нагнав на англичан страху, он тут же сменил гнев на милость и потихоньку шепнул им, что вся эта сцена разыграна ради того, чтобы утихомирить индун, возмущенных попранием общепринятых норм, но что и белым все же придется теперь на деле доказать свою дружбу к народу зулу.

Лучшим выходом для них явится таким образом участие в готовящейся экспедиции против Бедже. Это, дескать, уведет виновных с глаз долой, а подвиги, которые, несомненно, совершат подданные его брата короля Джоджи, позволят предать забвению весь этот досадный инцидент. Скрепя сердце Айзекс, Кейн, пятеро моряков и проштрафившиеся готтентоты «вступили на тропу войны». К ним присоединились Джекот Мсимбити и несколько коренных жителей Наталя из отряда Финна. Со стороны зулусов в экспедиции, участвовала бригада Белебеле численностью в пять тысяч человек. Однако командиру ее даны были особые тайные инструкции: предоставить белым драться с кумало собственными силами и прийти им на помощь только в том случае, если они окажутся под угрозой неминуемого разгрома.

И началась одна из самых необычных кампаний армии зулу. Командир бригады Белебеле точно придерживался полученных инструкций и не начинал военных действий, чем немало изумил не только своих белых союзников, но и самого Бедже, знакомого с решительным образом действий зулусских полков. Поняв наконец, в чем дело, европейцы волей-неволей вынуждены были предпринять что-нибудь, хотя бы ради поддержания собственного престижа.

Подобная странная война длилась еще некоторое время. Помимо сожженных хижин, кумало потеряли и немалое число своих воинов, но и мистер Айзекс умудрился получить не очень опасное для жизни, но весьма болезненное ранение копьем в область пониже спины. Бригада Белебеле продолжала хранить «нейтралитет», не давая, однако, Бедже возможности воспользоваться всеми своими силами для решительного сражения с белыми. Окончательно сбитый с толку Бедже запросил мира. Он согласился также уплатить контрибуцию скотом и стать данником Чаки.

Когда победители с трофеями вернулись в Булавайо, Чака не преминул расхвалить мужество белых. Он выразил сочувствие мистеру Айзексу и тут же подарил ему несколько голов скота, дабы, как он сам выразился, «смягчить боль от раны», и европейцы, весьма довольные собой, удалились в Порт-Наталь. Только дождавшись их ухода, Чака вызвал к себе командира Белебеле и потребовал от него подробнейшего отчета о каждом шаге белых. Следует признать, что индуна этот был весьма невысокого мнения о воинских подвигах своих союзников. Возможно, правда, что здесь сказалась и досада на собственное вынужденное бездействие. Ведь не будь у него строжайшего приказа Чаки, Бедже на этот раз не отделался бы так легко. Опытный военачальник высмеял тактику белых, а также их чрезмерную осторожность и неумение ориентироваться в лесу или в горах. По его словам, от разгрома и полного уничтожения белых спасло только присутствие воинов зулу, из-за которых кумало так и не рискнули сражаться более решительно. Понимая его состояние, Чака по многу раз заставлял его рассказывать одни и те же эпизоды, чтобы окончательно уяснить себе, что в рассказе индуны вызвано раздражением против белых, а что — их действительно невысокими боевыми качествами. В конце концов Чака все же пришел к выводу, что хваленое оружие белых отнюдь не гарантирует им победы и что в случае необходимости зулусская армия сможет с успехом противопоставить огню мушкетов тактику быстрого маневра, охватов и стремительных переходов своих более тренированных и дисциплинированных воинов. Как это на первый взгляд ни странно, но результатом этой беседы явилось решение Чаки перенести свою столицу южнее, а значит, приблизить ее к владениям белых. Занятый строительством государства нгуни под гегемонией народа зулу, он ни на мгновение не забывал о своих южных соседях, прекрасно отдавая себе отчет в том, что столкновение с ними почти неизбежно. Он сделает все, чтобы не допустить его, но и дать им застать себя врасплох тоже нельзя.

Почти в тот же самый час, когда Чака, выслушав доклад индуны, пришел к своему знаменательному решению, в поселке белых заседал военный совет из узкого круга наиболее значительных представителей маленькой колонии. Мистер Финн и мистер Айзекс сообщили остальным о результатах своих наблюдений, и результаты эти были весьма неутешительными. Надежды на то, что ндвандве если и не разобьют войска Чаки, то, по крайней мере, нанесут им невосполнимые потери, пошли прахом из-за самоотверженности Мгобози и других смельчаков. Мистер Айзекс подлил масла в огонь, рассказав о странной тактике бригады Белебеле в походе против Бедже.

До поздней ночи поддерживался огонь в грязной и сырой хижине мистера Феруэлла, но джентльмены удачи так и не сумели разработать сколько-нибудь реальный план. В конце концов они пришли к выводу, что не следует забывать и об осторожности, ибо один опрометчивый шаг может свести на нет труды многих лет. Приняв это единственное решение, обитатели Порт-Наталя разошлись по своим жилищам в крайне удрученном состоянии.

Намерение Чаки перенести свою столицу на юг прозвучало для них как гром среди ясного неба. Европейцы почти в полном составе, не сговариваясь, помчались в Булавайо. Но вождь зулу не собирался отказываться от своих планов. Напрасно втолковывали ему, что взоры людей зулу должны быть обращены на север и северо-запад, что на юге лежат владения вождя пондо Факу, близкого друга короля Георга, и перенос столицы вызовет у него естественную тревогу и опасения. На все их аргументы Чака неизменно отвечал, что решение это продиктовано не чем иным, как желанием быть поближе именно к белым друзьям.

Новая столица была заложена в трех километрах к северу от реки Увоти и примерно на таком же расстоянии от впадения ее в море. Чака назвал свой новый крааль «Дукуза» — от зулусского слова «дука», что значит «теряться». Говорят, что это следовало понимать как намек на великое множество хижин, среди которых терялись вновь прибывшие.

Праздник урожая, правда, состоялся еще в Булавайо. Охваченные завистью к старшим товарищам, молодые воины, пользуясь обычаем высказывать безбоязненно свои мысли на этом торжестве, требовали от Чаки направить их в бой против любых врагов.

Эта вполне понятная жажда подвигов у неопытных юношей была на руку белым. Они умело включились в хвалебный хор и, прославляя непобедимость зулусского оружия, весьма кстати припомнили вождю о его намерении двинуть свои полки на север. Причем сделали они это так, что об этом тут же узнали и остальные участники праздника. Поступок этот привел Чаку в состояние крайнего раздражения и, когда юноши — уже в который раз — принялись распевать тут же сложенную песню, начинавшуюся словами:

ему наконец изменила выдержка, и он сгоряча объявил, что пошлет их против Собузы, вождя свази, а если им и этого покажется мало, то пусть двигаются еще дальше на север и дойдут до лежащих там земель педисуто. Словом, им будет где развернуться. Сразу же после праздника он пожалел об отданном приказе, но и отменять его не пожелал, опасаясь, что белые заподозрят его в страхе перед северными соседями. Тем не менее бригаду Белебеле, участвовавшую в походе против Бедже, он благоразумно оставил дома.

Этот плохо подготовленный поход в далекие и неразведанные земли заранее был обречен на неудачу. Собуза укрылся в недоступной горной крепости, а малярия и дизентерия скосили третью часть зулусской армии. Возглавлявший эту экспедицию Мдлака счел целесообразным отступить с теми воинами, которые еще не заболели, и поднялся по течению реки Олифантс на запад, в более возвышенную местность, оставив на месте особенно пострадавший полк Ин-Дабанкулу, а вместе с ним и всех больных, обещая тут же прислать им помощь и скот, как только удастся его захватить.

Двигаясь на запад, отряд Мдлаки все дальше углублялся в Средний вельд, и именно тут ослабленной голодом и болезнями, измученной форсированными маршами зулусской армии впервые пришлось столкнуться с противником, вооруженным огнестрельным оружием. Это был отряд гриква — потомков европейцев и готтентотов — численностью около тысячи человек верхом на лошадях. Но зулу не испугались грома выстрелов и бросились в контратаку. Гриква уклонились от боя, продолжая вести огонь издалека. Памятуя спор Чаки с англичанами, Мдлака вывел свои полки на овражистую местность, сведя тем самым на нет превосходство конного над пешим. Враги его тут же рассеялись, оставив на поле боя трех человек.

18 марта 1827 года измученное войско вернулось в Булавайо. Ссылки на болезни не смягчили гнев Чаки. Он осведомился у европейцев, может ли простая перемена мест ослабить здоровье и волю настоящего воина. Белые друзья, также не удовлетворенные результатами похода, но совсем по другим причинам — ведь Мдлаке все же удалось отделаться сравнительно легкими потерями, — почти в полном соответствии с истиной поспешили заверить вождя зулу, что воины короля Георга бороздят все моря мира и пребывают в невообразимо далеких от их родных земель странах, но все они отличаются прекрасным здоровьем и всегда готовы вступить в бой по повелению своего владыки.

— Вот видите, — воскликнул Чака, — почему же враги наши, живущие в тех местах, остаются здоровыми и невредимыми?

В крайнем раздражении он обвинил несчастных воинов Ин-Дабанкулу в том, что только собственная их трусость помешала им добиться победы, а это, в свою очередь, привело к голоду и болезням. А трусость — преступление такого рода, которое он не оставит безнаказанным. Распаляясь все больше, он приказал выявить наиболее виновных и наказать их в назидание другим.