"Фолкнер" - читать интересную книгу автора (Грибанов Борис Тимофеевич)

14. На сцену выходят Сноупсы

Работа над рассказом «Поджигатель», по-видимому, всколыхнула в душе Фолкнера все истории о Сноупсах, придуманные им за много лет, — и те, которые он когда-то в юности рассказывал Филу Стоуну, и те, которые он пытался воплотить в незавершенном романе "Отец Авраам", и сюжеты, фигурировавшие в напечатанных рассказах.

Впоследствии. Фолкнер говорил: "Я придумал всю эту историю сразу, как будто молния осветила всю картину и видишь сразу все, но требуется время, чтобы написать все это".

В действительности, надо полагать, творческий процесс происходил значительно сложнее. Об этом можно судить хотя бы по тому, какую трансформацию претерпевали ранее написанные и напечатанные рассказы о Сноупсах, когда Фолкнер включал их в роман. Об этом речь будет впереди. Здесь же важно подчеркнуть характерную особенность творческой манеры Фолкнера — он отталкивался не от сюжета, а от характера, от образа. В беседе со студентами Виргинского университета он говорил: "Для меня эти характеры вполне реальные и постоянные величины. Они все время у меня в уме. Мне не составляет никакого труда вернуться и вытащить кого-то из них. Я забываю, что они делали, но характер я не забываю, и, когда произведение закончено, образ не завершен, он знает, что рано или поздно я его вытащу и опять буду писать о нем".

В другом случае он говорил о своих героях: "Они существуют. Они всегда в движении у меня в голове. Я могу смеяться над тем, что они делают и о чем я еще не написал. Здесь вступают в силу законы мастерства — кто-то, какой-то редактор должен придать всему этому единство, взаимосвязь и выразительность. Надо найти хорошее начало и остановиться где-то на логически завершенном, разумном месте. Но образы выходят из книги все еще в движении, продолжая разговаривать, продолжая действовать".

Вот этого умения организовать характеры, придать всему повествованию единство, видимо, не хватало молодому Фолкнеру, когда он начал писать свой роман "Отец Авраам". Теперь это время пришло. Схема трилогии определилась. Это видно из письма, отправленного Фолкнером Роберту Хаасу в декабре 1938 года. "Я работаю над книгой о Сноупсах, — писал он. — Она будет в трех частях, хотя я еще не знаю, будет ли она достаточно объемной для трех книг, но думаю, что будет".

Первый роман трилогии он хотел назвать «Земледельцы». "В нем будет рассказано, — писал он Хаасу, — о начале деятельности Флема Сноунса в этой местности, как он пожирает постепенно маленькую деревушку, пока там не остается ничего, что он еще мог бы съесть".

Далее в этом письме Фолкнер довольно подробно излагал предполагаемое содержание второго и третьего романов трилогии, которые, надо сказать, подверглись в будущем, когда он писал их, сравнительно небольшим изменениям по сравнению с задуманной тогда схемой.

Письмо Хаасу было не совсем бескорыстным. В конце его Фолкнер обращался к своему издателю с отчаянным призывом: "У меня кончаются деньги. Если я возьму аванс, о котором мы договорились, он разойдется в несколько месяцев. Но если бы вы высылали мне первого числа каждого месяца 150 долларов и ни одним долларом больше, я бы никуда не уезжал. Я не имею никаких предложений из Калифорнии, да их, вероятно, и не будет; я измотался на этих фильмах. Пойдете ли вы на это?"

У него была мысль начать роман с эпизода, изложенного в «Поджигателе». Он даже взял рукопись этого рассказа, зачеркнул название и сверху написал: "Книга первая", а ниже "Глава первая". Но потом отказался от этой идеи — он понял, что нужно начинать не с такой далекой предыстории, а сразу вводить в действие главного героя романа Флема Сноупса. Впоследствии он опубликует рассказ «Поджигатель» отдельно от трилогии. Это, однако, не означало, что он не использует ситуацию, придуманную им в рассказе «Поджигатель». Но он сделает это уже на другом уровне.

Замысел эпопеи предусматривал, что действие в пей должно дойти до 40-х годов нашего века, хотя это не должно было быть историческим полотном. Поэтому Фолкнер несколько произвольно приблизил время действия к современности. "Когда вы беретесь придумывать свое собственное владение, — говорил он, — тогда вы хозяин и над временем тоже. Я думаю, что я имею право передвигать всех этих героев во времени так, как мне представляется удобным, и, если это необходимо, менять им имена. События в романе относятся к году 1906-му или 1907-му".

Он начал сразу с описания места действия — Французовой Балки, этого крошечного уголка земли, затерянного среди холмов Северного Миссисипи, и ее обитателей, которые "пришли сюда с северо-востока, через горы Теннесси, отмеряя каждый свой шаг на этом пути рождением нового поколения. Они пришли с Атлантического побережья, а до того — из Англии и с окраин Шотландии и Уэллса… При них не было ни невольников, ни шифоньеров работы Файфа или Чиппендейла; почти все, что было при них, они могли принести (и принесли) на своих плечах. Они заняли участки, выстроили хижины в одну-две клетушки и не стали их красить, переженились, наплодили детей и пристраивали все новые клетушки к старым хижинам, и их тоже не красили, и так жили. Их потомки также сажали хлопок в долине и сеяли кукурузу по скатам холмов и на тех же холмах, в укромных пещерах, гнали из кукурузы виски и пили его, а излишки продавали. Федеральные чиновники приезжали сюда, но уже не возвращались. Кое-что из вещей пропавшего — войлочную шляпу, сюртук черного сукна, пару городских ботинок, а то и пистолет — иногда видели потом на ребенке, на старике или женщине… У них были свои церкви и школы, они роднились друг с другом, изменяли друг другу и убивали друг друга и сами были себе судьями и палачами".

Вот они, новые герои Фолкнера, бедные фермеры, издольщики, задавленные нищетой, однако яростно отстаивающие свою кажущуюся независимость. В этом замкнутом мирке, словно отрезанном от всего остального мира, есть свой владыка — Билл Уорнер — "он был землевладельцем, ростовщиком и ветеринаром… Он владел почти всеми лучшими землями и держал закладные почти на все земли, которыми еще не владел. В самой деревне ему принадлежала лавка, хлопкоочистительная машина, мельница с крупорушкой и кузня".

Билл Уорнер — фигура, характерная для послевоенного Юга, для периода Реконструкции. Ему чужды честолюбивые помыслы земельных баронов рабовладельческого Юга, которые оценивали положение человека в обществе в зависимости от великолепия его особняка и размеров плантации. Владея развалившейся теперь усадьбой Старого Француза, Билл Уорнер не может представить себе, для чего нужна была вся эта роскошь. "Люблю здесь сидеть, — говорит он. — Стараюсь представить себя на месте того дурака, который все это наворотил, только чтобы есть да спать в этакой громадине".

И тем не менее в начале XX века Билл Уорнер выглядит в значительной степени уже фигурой устаревающей. Его связывают с другими жителями Французовой Балки патриархальные связи, он свой среди них, что не мешает ему, правда, наживаться на их нищете.

Ни Билл Уорнер, ни другие обитатели Французовой Балки не знают еще, что за пределами их замкнутого, изолированного провинциального мирка в американском обществе происходят почти тектонические сдвиги, устанавливаются новые экономические отношения, влекущие за собой огромные изменения в нравственном облике общества, отношения, которые отменяют былые духовные ценности и ставят на их место новое божество — ^ чистоган.

И вот посланец этого божества тихо и незаметно появляется на Французовой Балке. Бедный арендатор Эб Сноупс со своей семьей приезжает сюда и арендует у Уорнера участок земли с лачугой. Сын Билла Уорнера Джоди, прослышав, что Эба Сноупса привлекали к суду по подозрению в поджоге, решает надуть его — дождаться, когда Эб Сноупс соберет хлопок и потребует свою долю, и тогда начать его шантажировать старыми обвинениями в поджигательстве, с тем чтобы тот поторопился исчезнуть из этих мест, не претендуя на заработанные деньги.

С этим намерением Джоди отправляется к ферме, где поселились Сноупсы, но по дороге встречает человека по фамилии Рэтлиф. Впоследствии Фолкнер писал, что в рассказе "Пестрые лошадки" "возник характер, который мне очень понравился, — странствующий продавец швейных машин по фамилии Суратт. Позднее у нас обнаружился человек с этой фамилией, поэтому я переменил фамилию на Рэтлиф, ибо весь мой город тратит кучу времени, пытаясь решить, кого из местных жителей я описал, а единственная литературная критика, которую я здесь слышу, заключается в гаданьях: "Как он, черт его побери, запомнил все это и когда же это на самом деле случилось?"

Рэтлиф, деревенский философ, наблюдатель жизни и моралист, займет в трилогии о Сноупсах очень значительное место. Как-то Фолкнер сказал о нем: "Человек, который менее других страдает от перемен, это агент по продаже швейных машин Рэтлиф. Он принимает перемены в культуре, в окружении и не испытывает боли, сожаления. По этой причине он стоит за перемены, потому что в них есть движение, и это тот мир, который он знает, он из тех, кто никогда не скажет: я хотел бы родиться сто лет назад, или: я жалею, что родился теперь, а не через сто лет".

Так вот этот Рэтлиф, который "переносил из дома в дом не хуже газеты новости, собранные с четырех округов, и точно по адресу, с исправностью почты, передавал вести о свадьбах, похоронах и рецепты солений и варений", который "помнил все имена и знал каждого человека, каждого мула и пса на пятьдесят миль вокруг", рассказывает Джоди Уорнеру о том, как Эб Сноупс из мести сжег конюшню майора де Спейна. Рассказ этот в основных моментах повторяет сюжет "Поджигателя".

Однако, как это обычно бывало у Фолкнера, сюжет рассказа отнюдь не механически был перенесен в роман. Он получил здесь иное звучание, обрел новые краски. Если в «Поджигателе» Эб Сноупс представал просто упрямым и мстительным человеком, то в «Деревушке» Фолкнер устами Рэтлифа раскрывает предысторию этого человека. "По натуре он не подлец, — говорит Рэтлиф. — Он просто озлобился". А сидя вечером в кругу мужчин, Рэтлиф рассказывает биографию Эба Сноупса: "Сперва эта история, что была во время войны. Тогда он никого не трогал, никому не вредил и не помогал ни тем, ни другим, знай занимался своим делом — барышничал, промышлял лошадьми, а ведь ни барыш, ни лошади политики никак не касаются, и вдруг является какой-то тип, у которого и лошадей-то своих никогда не было, и стреляет ему в ногу. Ясное дело, это его озлобило. А потом другая история — с тещей полковника Сарториса, миссис Розой Миллард. Эб вошел с ней в долю, и они вместе торговали лошадьми и мулами, честно-благородно, не собираясь никого обижать, ни северян, ни южан, и на уме у него были только лошади да барыш, до тех пор, покуда миссис Миллард не застрелил этот малый, который величал себя майором Грамби, и тогда сын полковника, Баярд, и дядюшка Бэк Маккаслин вместе с одним черномазым поймали Эба в лесу, и что-то там было такое — привязали его к дереву или еще к чему и, может, даже всыпали ему хорошенько вожжами, а то и горячими шомполами". Не правда ли, любопытный и несколько неожиданный поворот во взгляде на события, изложенные совсем с другой точки зрения в романе «Непобежденные»! Если там вся история виделась глазами мальчика, сына богатого плантатора, то здесь дан взгляд на войну простого человека, которому глубоко безразличны высокие цели воюющих сторон.

Рассказ Рэтлифа о зловещем прошлом Эба Сноупса заставляет Джоди Уорнера задуматься, он начинает понимать, что на этот раз столкнулся с темной силой, которая может перебороть его мелкое хищничество.

А на обратном пути с фермы Сноупса Джоди поджидает сын Эба Сноупса Флем — "плотный, приземистый, гладкий человек неопределенного возраста, от двадцати до тридцати, с широким, неподвижным лицом, прорезанным узкой щелью рта, слегка испачканного по углам табаком, с глазами цвета болотной воды и резко, неожиданно торчащим на лице носом, крохотным и хищным, как клюв маленького ястреба". И незаметно для Джоди роли меняются — не он будет шантажировать Сноупсов, а Флем уже сейчас шантажирует его, намекая на возможные поджоги. И чтобы обезопасить себя и свое имущество, Уорнеры берут Флема Сноупса продавцом в свою лавку.

Так происходит первое столкновение Уорнеров с Фле-мом Сноупсом, и сразу же становится ясно, что силы неравны. И когда Рэтлиф через пять месяцев опять попадает на Французову Балку, он убеждается, что теперь фактически в лавке Уорнеров хозяйничает уже не Джоди, а Флем Сноупс.

С этого начинается карьера Флема Сноупса — пользуясь своим положением продавца в лавке, он с упорством муравья — цент к центу, доллар к доллару, — сколачивает себе капиталец — обманывает, обкрадывает, дает деньги в долг под чудовищные проценты. Он тащит за собой целый клан родственников, появляющихся неизвестно откуда. При этом он делает это отнюдь не из родственных чувств — они ему нужны как вспомогательные силы, как тыл. Потом, когда они начнут ему мешать, он будет расправляться с ними с той же холодной и безразличной жестокостью.

С первых же страниц романа Флем вызывает у читателя чувство не только отвращения, но и страха. Постепенно он вырастает почти в символ зла как такового. Прием, которым Фолкнер достигает такого эффекта, заключается, в частности, в том, что Флем, центральный образ романа, на протяжении всего повествования фактически никак не участвует в действии, он все время в стороне, он почти ни с кем не сталкивается, он почти ничего не говорит. Автор не раскрывает, о чем думает Флем, какие замыслы рождаются в его голове. Флем плетет паутину своих афер в глубокой тайне, вдали от посторонних глаз, и читатель, так же как и герои романа, оказывается уже только свидетелем результатов темных махинаций Флема Сноупса.

Технически этот прием довольно сложен и требует от писателя большого мастерства — строить роман вокруг персонажа, который все время держится в тени, — но он создает нужную Фолкнеру атмосферу отделенно-сти Флема Сноупса от людей, среди которых он живет, его обособленности, зловещую атмосферу зла, излучаемую Флемом Сноупсом.

В этом, собственно говоря, загадка того явления, которое Фолкнер в романе назвал «сноупсизмом», но которое справедливее было бы назвать «флемизмом», ибо именно Флем Сноупс, он один, является его воплощением. Действительно, ведь Флем, по существу, на протяжении всего романа не делает ничего такого, чего не делал бы, например, Билл Уорнер. Тот тоже любыми средствами выколачивает деньги из жителей Французовой Балки, занимается ростовщичеством, обманывает и обкрадывает. Почему же на его фигуре нет того зловещего отсвета зла, который сопутствует Флему Сноупсу? Постепенно читателю становится ясно, в чем тут загадка. Билл Уорнер хищник и ростовщик, но при этом он живой человек со всеми присущими человеку слабостями, страстями. Как писал Фолкнер, "он был хитер, скрытен и жизнелюбив, с раблезианским складом ума и, весьма вероятно, все еще не иссякшей мужской силой". Да, Билл Уорнер не отказывает себе в удовольствии переспать с женой кого-нибудь из своих арендаторов.

У Флема Сноупса нет человеческих слабостей. Он лишен человечности, и в этом, по Фолкнеру, его главное преступление. У него нет страстей, которые могли бы отвлечь его от делания денег. Женщины его не интересуют. Он отказывается даже от привычки жевать табак. Как будет впоследствии в романе «Особняк» рассказывать о Флеме один из его родственников: "Говорят, когда он поступил приказчиком к Уорнеру, он жевал табак. А потом дознался про деньги. Нет, он про них и раньше слыхал, ему они даже попадались изредка. Но тут он в первый раз дознался, что деньги могут прибывать с каждым днем и сразу их не съешь, хоть бы ты жрал двойные порции жареной свинины с белой подливкой. И понял он не только это: оказывается, деньги — штука прочная, крепче кости и тяжелее камня, и если зажать их в кулак, то уж больше, чем ты сам захочешь отдать, у тебя никакой силой не вырвешь, и тут он понял, что не может себе позволить каждую неделю сжевывать целых десять центов". В этой характеристике заложено, по существу, зерно всего образа Флема Сноупса.

Лишенный человеческих страстей, Флем Сноупс использует слабости окружающих его людей для того, чтобы обманывать, надувать их, выкачивая из них деньги. Для него не существует моральных, человеческих соображений, он не знает, что такое любовь, жалость, сострадание. Вместо сердца у него знак доллара.

Вот она, новая темная сила, властно вторгающаяся в американскую действительность XX века, — безудержная жажда наживы, превращающая человека в механизм для добывания денег, в существо бездушное, бездуховное, утрачивающее естественные человеческие эмоции.

Антитезой Флему Сноупсу, олицетворяющему собой эмоциональную и, как потом выяснится, физическую импотенцию, выступает в этом романе дочь Билла Уорнера Юла, женщина, созданная для любви, воплощение извечной женственности.

Как только на страницах романа появляется Юла, девочка, которой еще нет тринадцати лет, читатель ощущает дуновение древних ветров языческих, античных времен, вызывающих в памяти "Мраморного фавна" и другие стихотворения Фолкнера. Юла сразу же предстает в облике языческой богини плодородия, продолжения жизни. "Всей своей внешностью она скорее напоминала о символике древних дионисийских времен — о меде в лучах солнца и о туго налитых виноградных гроздьях, о плодоносной лозе, кровоточащей густым соком под жадными и жестокими копытами козлоногих". Много раз Фолкнер и герои романа будут вспоминать в связи с Юлой мифические образы вечной женственности — Лилит, Елену Прекрасную.

Судьбу Юлы предсказывает школьный учитель Лэбоув, влюбленный в эту девочку, которая, как пишет автор, вызывала желание у всех мужчин от девяти до девяноста лет. Лэбоуву видится, как эта Венера будет принадлежать колченогому Вулкану, "который не обладает ею, а только владеет единственно благодаря силе, той силе, что дает мертвая власть денег, богатства, безделушек, всякой мишуры, как мог бы он владеть не картиной, не статуей, а, к примеру, полем. Лэбоув видел это поле: прекрасная земля, тучная, плодоносная, унавоженная, бессмертная и глухая к речам того, кто заявляет на нее свои права, беспамятная, высасывающая вдесятеро больше живого семени, нежели ее хозяин способен накопить и извергнуть за всю свою жизнь, воздающая сторицей и рождающая урожай, в тысячу раз больший, чем смеет надеяться собрать и сохранить владелец".

Так и произойдет. Юла Уорнер пробудится к жизни в ту ночь, когда местные парни, ухаживающие за ней, нападут на пришельца Маккэрона и она будет рукояткой хлыста помогать этому новоявленному Парису отбиваться от них — этакий деревенский вариант троянской войны, — а потом, поддерживая переломанную руку Маккэрона, отдастся ему. Но роль Париса не по плечу юному Хоуку Маккэрону, и, когда он узнает о том, что Юла беременна, он бежит с Французовой Балки. И чтобы покрыть грех, семья Уорнеров срочно выдает Юлу замуж за Флема Сноупса — так эта деревенская богиня, зажигающая всех мужчин, становится собственностью единственного в округе мужчины, неспособного любить, для которого этот брак не более чем деловая сделка, открывающая ему в будущем немалые перспективы для дальнейшей карьеры.

На последних страницах романа «Деревушка» Флем Сноупс с красавицей женой и девочкой, считающейся его дочерью, уезжает с Французовой Балки в Джефферсон.

Собственно говоря, это и составляет центральный сюжет романа — история того, как сын нищего арендатора Флем Сноупс «общипал» Французову Балку и перебрался в Джефферсон, чтобы продолжать там наживать деньги. Но содержание романа неизмеримо богаче этой схемы. Фолкнер искусно вплел в этот сюжет множество новелл, которые можно было бы считать вставными, если бы они не были объединены единым замыслом и в совокупности не создавали многообразную и многоцветную картину жизни.

Благодаря этим «вставным» новеллам в роман вторгается множество человеческих судеб, главным образом бедных фермеров, арендаторов, барышников, мелких торговцев. Именно они представляют собой демократическую основу романа, олицетворяя американский народ, простых людей, населяющих глубокий Юг Соединенных Штатов.

Эти новые герои Фолкнера принесли с собой могучую струю народного юмора, бесчисленных анекдотов, которых Фолкнер наслушался от стариков, коротающих свои дни у колонн суда в Оксфорде, от фермеров, которым местная лавка заменяет клуб, от коммивояжеров — известных мастеров рассказывать анекдоты. Так в роман органически вошли излюбленные сюжеты этого своеобразного фольклора — рассказы о хитроумных проделках лошадиных барышников, о лошадиных аукционах, о поисках кладов, якобы закопанных в годы Гражданской войны.

Значительная часть этих «вставных» новелл в «Деревушке» в большей или меньшей степени связана с главным героем романа Флемом Сноупсом. И вот любопытная деталь — причастность Флема даже к самым забавным эпизодам с роковой неизбежностью в конце концов приводит к тому, что юмор ситуаций оборачивается для кого-то подлинной трагедией.

Одной из маленьких жемчужин Фолкнера, безусловно, является новелла о пестрых лошадках, опубликованная сначала в виде отдельного рассказа, а потом в переработанном виде вошедшая в роман «Деревушка». Это исполненный юмора рассказ о том, как Флем Сноупс с помощью техасского ковбоя пригнал на Французову Балку табун диких пестрых лошадок и устроил аукцион. Местные фермеры не в силах устоять перед соблазном купить по дешевке лошадь. Флем знает слабости своих соседей и умело использует их. Юмор ситуации заключается в том, что лошадки разбегаются от своих новых хозяев, устроив на Французовой Балке подлинный погром. Однако вся эта веселая суета оборачивается для бедняка Генри Армстида подлинным горем. Он заплатил за лошадь пять долларов, накопленных его женой за многие годы тяжелой поденной работы, и, когда лошадь исчезла, натворив множество всяческих бед, техасец, продававший лошадей, пожалев Генри, говорит ему, что тот ничего у него не покупал и что он может завтра получить свои пять долларов у Флема Сноупса. Тем временем Армстид, пытаясь поймать лошадь, вдобавок ломает себе ногу. Но Флем не тот человек, который может отдать пять долларов. На суде один из его родственников лжесвидетельствует, утверждая, что Флем якобы отдал у него на глазах эти пять долларов техасцу. И несчастная, измученная жизнью и непосильным трудом жена Генри Армстида понуро уходит, унося с собой свое горе.

Другим примером такого рода может служить сюжет, тоже опубликованный первоначально в виде рассказа под названием "Ящерицы во дворе Джемшида" и потом включенный Фолкнером в «Деревушку». Это история о том, как Флем Сноупс, получивший в качестве приданого за Юлу Уорнер усадьбу Старого Француза, не представлявшую, по общему мнению, никакой ценности, выгодно продает ее, используя старый как мир трюк. Зная, как неистребима в людях детская мечта найти клад и как живучи в здешних местах легенды о зарытых где-то здесь бывшим владельцем сокровищах, он закапывает в разных местах усадьбы несколько мешочков с монетами. На эту приманку клюет тот же Генри Армстид, другой фермер, Букрайт, и, что самое удивительное, даже такой скептик, как Рэтлиф. Им становится известно, что Флем по ночам копает что-то на этой земле, и они попадаются на его удочку. А когда они наталкиваются на зарытые мешочки с монетами, то, ошалев от удачи, они в спешке покупают у Флема усадьбу, причем Рэтлиф в уплату отдает Флему принадлежащую ему половину ресторанчика в Джефферсоне, что вскоре создает Флему возможность переехать в город и зацепиться там.

Мираж клада развеивается тут же — незадачливые искатели сокровищ обнаруживают в найденном ими кладе монеты, выпущенные много после Гражданской войны, и Рэтлиф и Букрайт тут же понимают, что Флем Сноупс их надул. История смешная, но опять-таки эпилог ее трагичен. Генри Армстид не в состоянии поверить в обман — он с фанатизмом помешанного продолжает копать и копать.

На этой ноте и кончается роман — Флем с женой и девочкой, отправляясь в Джефферсон, едет мимо усадьбы Старого Француза и видит там Генри Армстида. Тот шел "прямо ко рву, торопясь, мучительно медленно и трудно передвигая ноги, и его худое небритое лицо было теперь совсем безумным. Он залез в ров и начал копать.

Флем отвернулся и сплюнул через колесо фургона".

Есть в «Деревушке» и другие «вставные» новеллы, которые здесь выглядят как будто и не связанными с Флемом Сноупсом, и только в третьей книге трилогии — «Особняке» — выявится их глубинная связь с главным сюжетом. Это прежде всего история дальнего родственника Флема Минка Сноупса, которая впервые возникла в рассказе «Собака», и переплетенная с ней история Джека Хьюстона.

В рассказе «Собака» Фолкнера интересовала прежде всего событийная сторона — жутковатая история о том, как бедный арендатор, который в рассказе носил фамилию Коттон, убил богатого фермера Джена Хьюстона и спрятал его труп, а собака убитого выла каждую ночь в окрестностях и мешала убийце перепрятать труп. Теперь писатель подошел к этому сюжету с иных позиций. Он дал обоим участникам этой трагедии биографии, переименовав к тому же Коттона в Минка Сноупса и сделав таким образом членом клана Сноупсов, хотя и непохожим па большинство родственников Флема Сноупса.

"В детстве, — писал Фолкнер о Минке, — он кочевал из одной наемной лачуги в другую, сменил их более десятка, ветхих, кое-как сколоченных, так как отец его переезжал с фермы на ферму, понятия не имея, куда едет". Потом Миик ушел из дома. В то время он был еще молод, ему было всего двадцать три года.

История Джека Хьюстона, с которым суждено будет столкнуться Минку Сноупсу, история трагической любви. Хьюстон бежал из этих мест еще юношей, потому что боялся девочки, а потом девушки, которая его любила. Он скитался по Америке, несколько лет жил с проституткой, которую вытащил из публичного дома, и все-таки настал момент, когда его повлекло назад, на Французову Балку, где его поджидала эта тихая и скромная девушка, и женился на ней. Но счастье его было коротким — ее убил купленный им жеребец. Горе ожесточило Хьюстона, он замкнулся в себе, поставил между собой и людьми стену своего высокомерия.

Работа над «Деревушкой» затянулась на многие месяцы. А жизнь между тем шла своим чередом со своими радостями и горестями.

Новый, 1939 год начался с приятных событий. 19 января вышла в свет книга "Дикие пальмы", и в тот же день в газетах появилось сообщение об избрании Фолкнера членом Национального института искусства и литературы. Журнал «Тайм» напечатал фотографию Фолкнера на своей обложке и большую статью о нем. Однако на жителей Оксфорда это не произвело никакого впечатления. Они пожимали плечами и говорили: "Мистер Фолкнер великий писатель? Да мы никогда не наняли бы его даже сочинять рекламу для городской торговой палаты".

Весна принесла с собой неожиданные финансовые заботы. Дело касалось Фила Стоуна. В марте Фолкнер писал Хаасу: "У меня здесь есть друг. Я знаю его всю мою жизнь, и никогда между нами не возникала проблема — что мое и что его. Его отец умер несколько лет назад, материальные дела имения в ужасном состоянии, долг достигает 7 тысяч долларов, что может привести к тому, что его придется продавать. Ему нужны деньги в течение 3 недель. Сколько может "Рэндом Хауз" одолжить мне? Я, конечно, готов подписать любое обязательство или контракт".

Роберт Хаас сделал все, что мог. Фолкнер немедленно получил по почте чек на 1200 долларов. Правда, для такого жеста со стороны издателя были некоторые основания — в конце марта Хаас сообщил своему автору, что "Дикие пальмы" продаются в среднем тысяча экземпляров в неделю и общее количество проданных экземпляров уже превысило рекорд "Святилища".

В мае один абзац в рукописи «Деревушки» отвлек Фолкнера, и он отложил рукопись романа в сторону и неожиданно написал рассказ "Руки над водами", где речь шла о трех основателях Йокнапатофского округа и последнем потомке одного из этих отцов города, Гэвине Стивенсе, окружном прокуроре. Он послал рассказ в журнал «Пост», который его принял и заплатил ему тысячу долларов.

Одновременно он написал еще рассказ "Старики".

В силу своего характера Фолкнер всю жизнь избегал шумных политических митингов, сенсационных заявлений для печати. Эта нарочитая отстраненность не раз приводила к тому, что его упрекали в политическом индифферентизме, его нежелание выступать публично расценивали как свидетельство реакционной позиции. Война в Испании всколыхнула прогрессивные слои американского общества; писатели, актеры, художники выступали на митингах, организовывали сбор средств в помощь республиканцам. Среди этих громких имен фамилия Фолкнера не мелькала. Он, как всегда, предпочитал оставаться в тени. Однако это отнюдь, не означало неясность политической позиции. Еще в 1938 году он направил Лиге американских писателей сдержанное, но безупречно точно сформулированное письмо: "Я с полной искренностью хочу, чтобы было известно, что я безоговорочно выступаю против Франко и фашизма, против нападения на законное правительство и преступлений против народа республиканской Испании".

Через год, когда вновь активизировалась кампания по сбору средств для республиканцев, Фолкнер, не имея денег, которые он мог бы пожертвовать, послал для аукциона, средства от которого должны были идти для этой цели, рукопись романа "Авессалом, Авессалом!", проданную там за довольно большую сумму.

В декабре 1939 года фолкнеровскому рассказу «Поджигатель» была присуждена первая премия имени О'Генри за лучший рассказ года.

В том же декабре Фолкнер, будучи в Вашингтоне, закончил рукопись «Деревушки» и отослал ее в издательство. На первой странице стояло посвящение: "Филу Стоуну". Одновременно он сообщал, что решил назвать книги трилогии соответственно: «Деревушка», "Город", "Особняк".