"Трон императора: История Четвертого крестового похода" - читать интересную книгу автора (Галланд Николь)

24

За следующие три дня состоялось три совещания, одно представительнее другого, но все они были проведены секретно (под музыкальное сопровождение). По городу поползли слухи, что готовится нечто грандиозное, но у простого смертного нет ни малейшего шанса разузнать подробности. Из сотен баронов, к которым Бонифаций обратился за помощью в деле восстановления Алексея на троне, согласилось не больше десятка. Остальные (включая, если верить слухам, его заместителя, Балдуина Фландрского) отказались. Из этого вроде бы следовало, что мы отправимся прямиком в Египет.

И тем не менее какими-то окольными путями, как обычно и бывает, на армейских вожаков надавили, и те с неохотой, но все-таки пришли к соглашению, что весной, покинув Задар, флот отправится не в Египет, а сначала зайдет в Константинополь, чтобы восстановить там правление Алексея. Если у Папы и было возражение, он явно не торопился донести его до нас, хотя здесь могло сыграть роль и то, что на Адриатике наступила глубокая зима. Или, возможно, тот факт (как мы узнали позже), что его святейшество спасался бегством от Римского сената.

Вскоре после того, как германские послы отбыли с радостной вестью, у бокового входа во дворец Бонифация появилась привлекательная, хотя и не очень молодая женщина. Другие женщины во дворце сердито поглядывали на нее и не хотели пускать в хозяйские покои. Не обращая на них внимания, незнакомка заговорила с Клаудио, охранником Бонифация.

— Я от Грегор фон Майнц, принести послание к маркиз, — сказала она с сильным германским акцентом.

Разумеется, она лгала. Грегор не просил ее прийти сюда. Это была моя просьба.

Но, чувствуя за нее ответственность, я был здесь же и приглядывал, как пройдет первый визит.

Лилиана ни разу не видела Бонифация, до того как ее ввели в тот день в его покои. Слуга ушел, но в приемной остались два охранника и трио музыкантов (один с перевязанной рукой), игравших на виолах «Календу мая», любимую песню Бонифация. Приход незнакомки прервал шахматную партию между маркизом и охранником.

Бонифаций слегка удивленно улыбнулся женщине. Его взгляд — как взгляд любого мужчины, который попадался ей на пути, — устремился прямо на ее рот с пухлыми губами, словно жаждавшими озорных проказ.

— Мне сказали, что от Грегора пришла женщина, и я подумал, уж не его ли драгоценная принцесса. Но ты не той масти.

Женщина посмотрела на него так, как смотрит собака, услышавшая незнакомый звук.

— Принцесса? Нет, — неуверенно произнесла она с сильным акцентом. — Женщина брата. Светлость знать германский?

— Знаю, и довольно неплохо, — сказал Бонифаций и заговорил на чужом языке. С этой секунды я перестал понимать беседу, схватывал лишь самое основное, а подробности Лилиана рассказала мне позже. — Так ты, значит, при его брате?

— При сводном брате, Отто из Франкфурта, красивом блондине, который повсюду ходит с Грегором и так хорошо обращается с лошадьми, — выпалила Лилиана, внезапно обретя красноречие на якобы родном языке. — Если честно, мессир маркиз, я пришла сюда ради него, а не ради Грегора. — Она упала на колени перед ним, выставив напоказ вырез на груди; охранник, сидевший за шахматной доской, подскочил, готовый оттянуть в сторону истеричную женщину, но Лилиана оставалась спокойной. — Отто замечательный воин, но он всегда в тени брата, и я опасаюсь, что взлеты и падения Грегора несправедливо скажутся на Отто. Прошу вас, мессир, рассматривайте возвышение Отто независимо от его брата.

— Не понимаю, о чем ты просишь, женщина, — опешил Бонифаций.

Она умоляюще взглянула на него снизу вверх.

— Прошу, обратите внимание, какой необыкновенный воин Отто из Франкфурта, и подумайте о его будущем без связи с братом.

— Разве Грегор планирует что-то бесчестное, раз ты считаешь необходимым прочертить границу между ним и Отто? — Бонифаций нахмурился.

— О нет, мессир, ничего подобного. Я не понимаю, чем занят Грегор, да, собственно, и не хочу понимать. Только знаю, что он ходит к вам на встречи и возвращается каждый раз хмурый. Он велит пехотинцам и рыцарям исполнять ваши приказы, но вечно пребывает в дурном расположении духа. Думаю, так в этой жизни не продвинуться. Меня заботит только будущее Отто. Прошу вас, позвольте ему самому решать свою судьбу, а не только быть тенью брата. Вот и все. Он слишком скромен, чтобы самому обратиться с подобной просьбой, поэтому за него прошу я.

Бонифаций расслабился и ехидно заулыбался.

— В самом деле? Только для этого ты сюда и пришла? Попросить меня о маленьком одолжении? И я должен тебе поверить?

Лилиана простодушно закивала, почти как слабоумная. Если бы я ее не знал, то решил бы, что у этой женщины в голове одна труха.

— Мое будущее зависит от Отто, мессир, — сказала она и захихикала, — и я забочусь о нем, не зная покоя.

— И это единственная причина твоего прихода? — настаивал Бонифаций, по-прежнему не веря ей до конца.

Лилиана надула губки, состроив соблазнительную, а вовсе не обиженную гримасу.

— Разве есть другая причина, по которой мне следовало прийти? — сказала она и, словно не удержавшись, мельком оглядела атлетическую фигуру маркиза, после чего поспешно отвела глаза в сторону и слегка покраснела.

Этот же приемчик она применяла ко мне при первой нашей встрече; действовал он безотказно.

Бонифаций обвел широким жестом роскошный дворец.

— Большинство шлюх из тех, кому удается пробраться в подобный зал, приходят с единственной целью — остаться здесь. Тем более в зимнее время.

Лилиана обворожительно улыбнулась.

— А-а, так вот почему у тех женщин, что стоят перед дворцом, был такой враждебный вид! — сказала она, словно только сейчас додумалась до этого. — Нет, мессир, я здесь не для того, чтобы предложить себя. — Она буквально излучала простодушие. — Только ради Отто.

Бонифаций оглядел ее с ног до головы и жестом велел покрутиться на месте. Лилиана изобразила удивление и медленно начала вращаться, словно не понимая, зачем это нужно. Бонифаций махнул рукой, подзывая ее подойти ближе, что она и сделала со смущенным видом. Он наклонился к ее ключице, закрыл глаза и втянул носом воздух.

— Очень мило, — сказал он, открывая глаза. — У тебя достаточно крепкая грудь? Стоит того, чтобы разоблачаться, или просто ограничимся тем, что задерем тебе юбки?

Лилиана потрясающе изобразила, как она польщена и старается это скрыть. Охнув, она зашлась робким смехом.

— Неужели мессиру нужна старая корова вроде меня? Я видела, какие красотки ждут там, у двери, они гораздо моложе и свежее.

— Но в них не хватает перца, — ответил Бонифаций сладким голосом. — Иногда хочется чего-то остренького. — Он посмотрел на нее изучающим взглядом. — Но если ты думала, что я тебя не захочу, чем же тогда ты собиралась отплатить мне за возвышение Отто?

Лилиана пожала плечами, выглядя при этом полной тупицей.

— Говорят, вы добры к женщинам и всегда готовы им помочь в трудную минуту. Я надеялась, что присущее вам сострадание…

Она умолкла и очень убедительно изобразила недалекость ума, мешавшую ей даже закончить мысль.

Мне хотелось ее обнять.

Бонифаций пришел в восторг, к моему облегчению.

— Я и вправду добр, а еще я немного любопытен. И был бы тебе весьма обязан, если бы ты сумела удовлетворить мое любопытство в одном деле.

— Готова удовлетворить вас, мессир, в чем угодно, — сказала она с глупой улыбкой, словно сомневалась, не говорят ли они иносказательно о чем-то неприличном.

— Расскажи мне о принцессе Грегора.

Я знал, как по-германски будет «принцесса». Началась та беседа, ради которой Лилиана и явилась сюда. Мне пришлось перейти на простые аккорды и попытаться оценить, насколько успешно она действует, если судить по ее жестам.

Лилиана принялась всячески увиливать, мастерски давая понять Бонифацию, что ей известна тайна и она едва сдерживается, чтобы не проговориться. Он что-то проворковал ей, упомянув имя Отто. Она засмущалась и в конце концов прошептала, словно сама боялась признать это:

— Не думаю, что она настоящая принцесса, мессир.

Бонифаций заинтересовался, но почти не удивился.

— Вот как? Так кто же она, по-твоему?

Лилиана задумчиво провела кончиком языка по нижней губе, вероятно вызвав у всех мужчин, что за ней наблюдали, мгновенную эрекцию, и уставилась неподвижным взглядом на грудь Бонифация, где висело украшение.

— Если станет известно, что Грегор взял себе в любовницы обычную шлюху из Генуи, то надеюсь, что ни на вас, ни на вашей дочери это дурно не отразится.

Услышав слово «Генуя», я постарался не пялиться, как баран, на Бонифация, а только убедиться, что он поверил. (Признаю, это был не лучший план, но очень хотелось, чтобы Джамиля показалась ему неинтересной и бесполезной, при этом сохранявшей в тайне принадлежность к своему народу. Меньше всего мне хотелось подвергать ее опасности.) Бонифаций фыркнул и отстранился от Лилианы.

— Генуэзская шлюха? Почему ты так решила? Эта женщина убедила многих умных людей, среди которых епископ Хальберштадтский и один известный венецианский путешественник, что она египетская принцесса.

— Неужели они настолько опытны, что способны увидеть разницу между генуэзской шлюхой и египетской принцессой? — спросила Лилиана, как зачарованная.

— А ты? — сурово спросил Бонифаций.

Лилиана и бровью не повела, продолжая изображать простодушную пустышку.

— Конечно нет, — робко хохотнув, ответила она. — Но мы заняли дом, когда-то принадлежавший генуэзским купцам, которых, по ее словам, она знала «у себя на родине». А что, это важно? Вам ведь все равно, принцесса она или нет? Так вот, она не принцесса.

Бонифаций нахмурился, потом повернулся к одному из своих слуг и резко заговорил на пьемонтском:

— Узнай, кто раньше жил в доме Грегора. Потом выясни, куда они бежали, и выследи. Приведешь их ко мне на допрос.

Слуга поклонился и сразу ушел, а я почувствовал, как кровь отхлынула от моего лица. Мое восхищение актерскими способностями Лилианы несказанно возросло: ее безмятежное личико по-прежнему выражало только глупость.

— Разве я сказала что-то не то? — спросила она по-германски. — Прошу прощения, но мне непонятен ваш язык.

— Не тревожься, милая, — сказал Бонифаций и начал развязывать пояс. — Но так как у тебя нет никаких полезных сведений для меня, я должен настоять на обычной оплате за оказание милости твоему сердечному дружку.

— Мы можем сделать ее необычной, если угодно, — предложила она так, словно только об этом и думала. — Хотите, я лягу на кровать?

Лилиана начала озираться, но кровати в зале не оказалось. Она вопросительно посмотрела на охранников и пажей, продолжавших спокойно заниматься своими делами. Возможно, она бросила взгляд и на музыканта с рукой на перевязи, но тот усердно смотрел в сторону, в отчаянии стараясь придумать, как помешать тому, чему она случайно дала ход.

— Начнем стоя, — сказал Бонифаций. — Я не раздаю свои милости задешево. Так что ты побудешь здесь какое-то время.

Меня наняли в час утренней молитвы, а отпустили восвояси только со следующим ударом колокола, созывавшим к вечерне. Мы давно закончили ужинать, когда наконец пришла Лилиана. Все готовились ко сну, один лишь Отто все время выглядывал во двор. Он первым увидел, как Лилиана начала карабкаться по лестнице. Вид у нее был изможденный.

— Рада, что ты благополучно вернулась, — сказала Джамиля, после чего вновь начала наигрывать на лютне.

Отто так и сверлил Лилиану злобным взглядом. Первую минуту он молчал, но от одного его вида она буквально приросла к порогу, не в силах шевельнуться. Остальные, видя, что скандал неизбежен, занялись обычными вечерними делами — кто умывался, кто гасил огонь, кто молился у алтаря.

— Где тебя носило весь вечер? — прорычал Отто.

— Я занималась твоими делами, — просто ответила Лилиана.

— Ричард говорит, ты направилась в сторону дворца Бонифация. Что ты затеяла? Какие у тебя могут быть дела с Бонифацием или его людьми? Он дурно обошелся и с Грегором, и со мной, и с каждым воином этой армии.

— Отто, поосторожнее, все-таки ты говоришь о маркизе, — недовольно проворчал Грегор.

Лилиана уставилась в пол и ничего не сказала.

— Что ты затеяла? — сердито выкрикнул Отто и, схватив ее запястье, вывернул его.

Лилиана беззвучно охнула и поморщилась. Я вскочил, чтобы вмешаться, но Грегор уже был там, отталкивая здоровой ручищей своего брата от женщины.

— Помягче, Отто, — предостерег его Грегор. — Все-таки расскажи, Лилиана, что ты там делала, пусть он успокоится.

— Я подумала, что если войду к Бонифацию в доверие, то смогу узнать, как Папа отреагировал на решение паломников идти на Византию, — ответила она, как мы договаривались. Потом Лилиана мотнула головой в мою сторону. — Он тоже там шпионит, только он вечно все портит.

Грегор и Отто переглянулись. Поверили. Всегда нужно сдобрить ложь частичкой правды для большей достоверности: я ведь действительно имею обыкновение все портить.

— Тогда, ради бога, не рассказывай нам, что говорит Папа, — приказал Отто. — Мы пойдем туда, даже если Папа запретит…

— Нет, не пойдем, — заявил Грегор.

— Сам знаешь, что пойдем! Мы пришли в Задар без его согласия, мы и туда отправимся без его согласия. Мне тоже это не нравится, но у нас нет выбора! — Он повернулся к Лилиане. — Вот поэтому тебе не следует ничего нам говорить: если Грегор узнает, что мы нарушаем волю его святейшества, он будет всю дорогу дуться.

— Что ж, как хотите, — сказала Лилиана, небрежно пожав плечом. — Больше туда не пойду. Все равно пестик Бонифация слишком велик для моей ступки — один-два раза потерпеть можно, но мне бы не хотелось каждый день заниматься этим делом.

Отто метнул в нее злобный взгляд.

— Не разговаривай, как потаскуха, — сказал он.

— А я и есть потаскуха, — ответила она, как отрезала.

Отто замахнулся, и мне на секунду показалось, что он сейчас ее ударит. Грегор сделал шаг вперед, становясь между ними, но Отто отпихнул брата локтем и стукнул ладонью по дверной раме с такой силой, что затряслась вся стена. Потом он грубо оттолкнул Лилиану в сторону и бросился вниз по ступеням в темноту.

— Хочет жениться на мне, а не может, — словно извиняясь за поведение Отто, сказала Лилиана. — Пошли, бритт, — продолжила она, исчерпав последние силы для более изобретательного хода. — Захвати одеяло. Меня едва хватит еще на одного, а ты самый маленький из всех.

Я никогда не был близок с Лилианой. Любой предлог, который она могла выдумать, чтобы удалиться со мной на пару, был бы ложью, но именно этот мне особенно не понравился. Когда я начал подниматься, Джамиля тихо хмыкнула, и я даже не посмел взглянуть в ее сторону.

Отто, рассердившись, обычно убегал в конюшню, поэтому мы туда не пошли. Мы отправились на крышу и улеглись рядышком на одеяло, чтобы нас приняли за прелюбодеев, в случае если кто решит нас искать.

Я лежал на правом боку (левая рука по-прежнему была на перевязи) и не мог крепко прижать Лилиану к себе, но мое тело ее касалось. Я притворно понюхал ее ключицу, как это делал Бонифаций, и Лилиана устало рассмеялась.

— Вкусно, — сказал я с плохим германским акцентом. От нее пахло желанием. — Дело кончится тем, что мне захочется залезть к тебе под юбку, — предупредил я, как бы небрежно извиняясь.

— Не принимаю это на свой счет, — сказала она, зевнув мне в лицо. — Ну, что будем делать?

— Превратим Джамилю в убедительную генуэзскую шлюху.

— Я имела в виду другое. Что мы будем делать с тем, что Бонифаций велел своим людям взять след египтян?

Я покачал головой.

— Они убежали два месяца назад, прихватив с собой достаточно денег. К этому времени они уже благополучно добрались до Египта. Только не говори ничего об этом Джамиле, иначе она всполошится, что якобы подвергла людей опасности, и снова убежит.

— Этого мы не допустим, — сказала Лилиана. — Тогда тебе не для чего будет жить.

Я почувствовал, как кровь прилила к лицу.

— Вообще-то лучше никому не говорить, — сказал я. — Отто чересчур порывист, а Грегор, возможно, сочтет своим долгом сообщить вождю, что мы затеяли с ним игру.

— Сомневаюсь, — сказала Лилиана. — Мне кажется, он начинает здорово разочаровываться в своем вожде.

— Все-таки не слишком здорово, — упорствовал я. — Раз он по-прежнему воин армии Бонифация.