"Беспокойный отпрыск кардинала Гусмана" - читать интересную книгу автора (де Берньер Луи)36. Дионисио получает печальное известиеДионисио Виво сидел в книжной лавке и усердно сочинял знаменитые музыкальные палиндромы. У него сильно зябла остриженная матушкой голова, и он часто прерывался почесать шрамы на шее; они зудели, а это плохая примета. Летиция Арагон всегда говорила: «Следы от веревки чешутся к доброй вести, а если зудит рубец – жди дурной»; вроде так всегда и выходило. В дверь постучали, и вошел охотник Педро с молчаливой сворой толкавшихся псов; оскорбленные ягуары Дионисио тотчас покинули комнату. – Hola, Педро! Не желаешь пропустить по стаканчику? Присаживайся. – Дионисио подтолкнул ногой стул, но Педро жестом вежливо отказался. – Извини, приятель, когда я смотрю на эту кучу книг, у меня сохнет во рту и ладони потеют. Только представь: время, которое ты тут тратишь на писанину, можно бы провести на рыбалке, а то и на пуму поохотиться. – Шкуры-то сгниют, – заметил Дионисио, – а книга – навсегда. – Не все хорошо, что долго длится, – парировал Педро. – Я тут ездил в Ипасуэно, и какой-то человек попросил передать тебе письмо. Дионисио взял конверт; написано только «Дионисио Виво из Кочадебахо де лос Гатос». Письмо захватано грязными пальцами и без марки. – Наверняка его какой-нибудь механик передал, – сказал Дионисио. Педро ушел, а Дионисио распечатал письмо: от Агустина – полицейского, который когда-то с Рамоном собирал убитых у Дионисио в саду. Любезный друг, Почтовой связи нет, и я не знаю, получишь ли ты мое послание, но все же опыт подсказывает мне, что брошенное на улице письмо кто-нибудь рано или поздно подберет и передаст еще кому-то, а тот – другому, и в результате оно прибудет по назначению. Полагаю, ты должен узнать, что два дня назад от внезапной и очень сильной простуды скоропостижно умерла Бархатная Луиза. Она собиралась уйти из борделя и съездить к тебе погостить, а потом устроиться на работу в городской администрации. Но, видишь, несчастье опередило ее. Я знаю, вы очень любили друг друга; и хоть я сейчас далеко, обнимаю тебя и говорю, что разделяю твою печаль. Мне ужасно тоскливо, как подумаю, что где-нибудь во Франции или в Голландии ее бы вылечили, и она была бы с нами. Дионисио дважды перечитал письмо, сложил листок, и ему показалось, что он остался один на белом свете. Он вспомнил живую улыбку Бархатной Луизы, ее острые груди, безупречно шелковистую темную кожу и постарался представить, как вся эта жизнь превращается в тлен под плитой на ипасуэнском кладбище. Он подумал о предательстве ее сестры, о том, как нередко становишься жертвой обстоятельств, и снова о том, что невозможно представить Луизу мертвой. Дионисио решил повидаться с учителем Луисом. Фаридес, как всегда, хлопотала на кухне, а учитель Луис, как обычно, стоял в дверях, чувствуя себя виноватым, что не помогает ей по дому. Фаридес радостно улыбнулась Дионисио, а Луис застенчиво ухмыльнулся и приветственно поднял руку. Дионисио отдал ему письмо и спросил: – Что скажешь? Учитель Луис прочел и ненадолго задумался. – Наверное, оно подсказывает нам, что нужно больше ценить друг друга, пока мы здесь, потому как жизнь стоит дешево, а смерть приходит слишком скоро. Дионисио кивнул. – Это точно. Все мои друзья умирают. А потому пойду-ка отыщу Легацию, посмотрю, какого цвета у нее сегодня глаза, и запомню их. Когда Дионисио ушел, учитель Луис обернулся к Фаридес и сказал: – Ты бы лучше воспользовалась моей помощью. Вот помру, и даже постоять в дверях будет некому. Фаридес состроила рожицу и протянула морскую свинку: – Ладно уж, иди на двор и обдери шкурку. Луис взял безвольное тельце грызуна и заметил: – Чтобы выразить свою любовь, могла бы найти что-нибудь поприятнее. – Это можно, – ответила Фаридес. – Когда с ней закончишь, хоть раз в жизни вынеси ведро из сортира. |
||
|