IV ЗАМЕТКИ О ЛЮБВИ

Лирика и эротика — два типа любовных переживаний.

Лирика основывается на чувствах, рожденных зрительными и/или слуховыми образами. Это — дистантная любовь.

Эротика основывается преимущественно на осязательных чувствах и действиях. Это — контактная любовь.

В лирике преобладает духовно-эмоциональная, созерцательная составляющая любви. В эротике — физическая, телесная, осязательно-действующая составляющая.

Между лирикой и эротикой может быть гармония, а может быть антагонизм. Гармония лирики и эротики — это то, к чему обычно стремятся люди, что называют полноценной любовью. В рамках любовной гармонии лирика и эротика дополняют и опосредуют друг друга.

В случае ненормального течения любви лирика может подавлять эротические чувства, а эротика — лирические. Антагонизм лирики и эротики обычно возникает в ситуации противопоставления духа и тела, когда духовное считается чем-то возвышенным, благородным, а телесное — чем-то низменным, животным, скотоподобным.

Половая любовь — основа брака. Тем не менее нельзя категорически утверждать, что брак по любви во всех случаях лучше брака по расчету. Любовь — необходимое условие брака, но не единственное. Для брака нужны и другие условия: жилищные, финансовые, единый подход к детям, человеческое взаимопонимание... Поэтому не должно быть противопоставления брака по любви и брака по расчету. Он должен быть и по любви, и по расчету!

Бывают случаи, когда девушка-женщина выходит замуж не по любви, вынужденно (по расчету или по принуждению). Здесь возможны два сценария развития событий:

1) лучший — когда супруги могут постепенно придти к взаимной любви, и

2) худший — когда брак превращается в пытку. В этом случае не следует испытывать судьбу, а нужно без промедления разойтись.

Следует иметь в виду, что современный брак принципиально отличается от того, который был еще сто лет назад. Особенно это касается супружеской жизни в больших городах.

Во-первых, появился так называемый пробный брак (когда молодые в течение достаточно длительного времени живут как муж и жена без оформления брачных отношений).

Во-вторых, широкое распространение получил так называемый гражданский брак(когда мужчина и женщина живут вместе как сожители, опять же без юридического оформления брачных отношений).

В-третьих, меняется характер супружеских (внутрибрачных) отношений. На смену строгому единобрачию (с отдельными, более или менее случайными супружескими изменами) приходит полулегальная форма брака "с прицепом" (брак + внебрачные любовные отношения). Все больше жена для мужа перестает быть единственной женщиной, т. е. переходит в разряд главной, но не единственной женщины. Постепенно и муж для жены перестает быть единственным мужчиной, а приобретает статус главного (но не единственного) мужчины. В строгом смысле моногамия (единобрачие) канула в лету.

В-четвертых, скорее правилом, чем исключением становится череда-цепь браков в течение жизни (брак-развод-брак...). Иными словами, если рассматривать брак во времени, то он фактически стал полигамным.

Все эти изменения института брака, как мне представляется, не являются результатом падения нравов. Идет глубинный процесс либерализации правил жизни, расширяется сфера свободы человека, в том числе и сфера свободы любовных, сексуальных отношений. Институт брака лишь приспосабливается к этому изменению любовных отношений.

 Половая мораль проста и сложна. Она проста как правила дорожного движения и сложна как сама жизнь. Половая мораль регулирует половые отношения людей, либо побуждает-направляет, разрешает, либо ограничивает, запрещает. Все эти побуждения, разрешения, ограничения и запрещения основаны на понятиях добра и зла, которые в свою очередь вытекают из золотого правила поведения (“не делай другим того, чего не хочешь, чтобы делали тебе” и “поступай с другими так, как хотел бы, чтобы поступали с тобой”).

Прежде всего, половая мораль побуждает взрослых людей к половым отношениям и запрещает половые отношения между родителями и детьми, братьями и сестрами. Это — полюсы отношения половой морали к половой жизни. Между ними — весьма широкий спектр разрешений и ограничений.

Половая мораль побуждает людей к половым отношениям, поскольку видит в этих отношениях добро и счастье. Она ограничивает и запрещает половые отношения в тех случаях, когда они могут привести или ведут к злу.

Таким образом, нельзя понимать половую мораль лишь как нечто ограничивающее и запрещающее. Иначе мы имеем дело с репрессивной моралью. (В скобках отмечу, что в современном обществе половая мораль — это, к сожалению, в основном репрессивная мораль).

Из Открытого письма всем заказчикам убийств и убийцам.

Дальнейшая жизнь убийцы или заказчика убийства во многом бессмысленна, так как она лишается благородного содержания. Как может убийца, сделав свое дело, смотреть в глаза других людей спокойно-честно-прямо, без этой страшной тайны, без этого сознания, что он кого-то лишил жизни? Убийство — злодейство, какими бы целями они ни оправдывалось. Убивающий других — злодей без всяких оговорок. (Я не беру случаи убийства на войне, на дуэли, по неосторожности или в целях самообороны. Это особые случаи. В них нужно разбираться отдельно.)

Безусловно прав был А.С. Пушкин, утверждавший: “гений и злодейство — две вещи несовместные”. Злодейство и творчество несовместимы. Как можно сочинять стихи и при этом убивать людей! Для кого сочинять стихи, если ты убил одного из тех, кому они предназначены?

Несовместимы также злодейство и любовь. Убийца уже не может нормально любить женщину, детей, кого бы то ни было.

В первом случае (любви к женщине) это понятно. Красота и убийство несовместимы. Красота — это гармония, радость жизни, ее продолжение-умножение. Убийство — это дисгармония, мука жизни, ее уничтожение. Говорят: “у войны — неженское лицо”. То же можно сказать и об убийстве.

Во втором случае (любви к детям) это также понятно. Дети — цветы жизни, ее будущее, ее воспроизводство. Убийство — это препятствование к воспроизводству жизни, к ее продолжению, это уничтожение будущего жизни. Ведь убивая взрослых людей, убийца убивает неродившихся, но могущих родиться детей или оставляет сиротами родившихся.( Полностью "Открытое письмо всем убийцам и заказчикам убийств" опубликовано в: Л.Е.Балашов. Гуманистический манифест. М., 2000).

В связи с указанными мыслями о несовместимости любви и убийства между мной и одним философом возникла небольшая дискуссия. Он высказал замечание по поводу моей трактовки любви и стал называть разные формы любви (“любовь-ненависть”, “любовь-вамп” и т.п.), существование которых якобы опровергает эту трактовку. Я сказал, что любовь в норме (нормальная любовь) противоречит смерти, а, следовательно, и убийству. Названные же им формы любви не являются любовью в чистом виде, что это своеобразные патологии любви, что они лежат на границе нормы и патологии, здоровья и болезни или даже всецело находятся за пределами нормы-здоровья. Не случайно они называются не просто любовью, а любовью-ненавистью, любовью-вампом. Присоединяемые к ним слова изменяют содержание и назначение любви. Нормальная любовь — всегда гармония. А гармония противоречит такому разрушительному явлению как смерть (не говоря уже об убийстве).

С трудом прочитал эту книгу. Откровенно говоря, не нравится мне ее дух. Главный герой выглядит как сексуальный маньяк с весьма ограниченным набором мыслей и чувств. Все вертится вокруг болезненной страсти его к девочке-подростку. Для него нет ни мира культуры, ни мира нормальных человеческих отношений, ни, самое главное, любимой работы, дела-творчества. Какая-то односторонняя книга. Я вполне допускаю любовь сорокалетнего мужчины к девочке-подростку, но не в такой морально ущербной атмосфере, когда эта любовь имеет болезненно-маниакальный и криминальный оттенок. Можно, конечно, обвинять слишком суровую официальную мораль в драматизации и даже трагедизации любви героя (герой волей-неволей чувствует себя моральным изгоем-преступником). Но есть в этой любви что-то действительно дурное. Ведь девочка Лолита отдалась своему отчиму как бы играя, из любопытства и затем уже быстро охладела к нему, тяготилась его любовью. То есть почти сразу после начала любовных отношений отчим обращался с ней не на основе взаимности чувств, не как с личностью-субъектом, а как с объектом своих вожделений, как с куклой-вещью. Он задабривал ее как ребенка-несмышленыша (буквально покупал ее благосклонность) и, конечно, запугивал... Секс носил явно односторонний характер. А это против всякой морали.

Секс только тогда морально оправдан, когда основан на взаимности, т. е. на самом себе, на внутренних для него,сексуальных побуждениях обеих сторон. Ненормально, если хотя бы одна из сторон в сексе принуждается к нему внешними обстоятельствами и не получает от него удовлетворения.

Христианская религия противопоставляет дух и тело, объявляет их враждебными друг другу. Это и понятно. Бог — фантом, нечто бестелесное. Чтобы убедить людей в существовании бога, надо принизить существование матери-природы и всё, исходящее от нее. Посмотрите, что говорит апостол Павел в Новом Завете: “Помышления плотские суть смерть, а помышления духовные — жизнь и мир, потому что плотские помышления суть вражда против Бога” (К Римлянам, 8-6,7). Или: “В Нём (Христе — Л.Б.) вы и обрезаны обрезанием нерукотворённым, совлечением греховного тела плоти, обрезанием Христовым” (К Колоссянам, 2; 11). Или: “Я говорю: поступайте по духу, и вы не будете исполнять вожделений плоти; ибо плоть желает противного духу, а дух противного плоти: они друг другу противятся” (К Галатам, 5; 16,17).

Одним из проявлений враждебного отношения к телу, телесному является отношение христианской религии к естественным отношениям между мужчиной и женщиной. Согласно Библии зачатие совершается “в грехе”. Непорочно зачат только Иисус Христос. И именно он предлагает верующим оскопить себя “для Царства Небесного”. Вот что можно прочитать об этом в Евангелии от Матфея:

“Говорят Ему ученики Его: если таковы обязанности человека к жене, то лучше не жениться.

Он же сказал им: не все вмещают слово сие, но кому дано;

Ибо есть скопцы, которые из чрева матернего родились так; и есть скопцы, которые оскоплены от людей; и есть скопцы, которые сделали сами себя скопцами для Царства Небесного. Кто может вместить, да вместит.” (Матф. 19; 11-12).

Конечно, Христос не настаивает на оскоплении, но рекомендует это сделать, чтобы быть в Царстве Небесном.

Христианская “мораль” способствует половому ханжеству. “Ханжество, — пишет Ю. Рюриков, — это потомок христианской морали, для которой физическая любовь была блудом и скверной, отголосок христианского рассечения человека на две части: духа — высшей, божественной, и тела — низшей, животной. Влияние этой морали часто не сознается, но у многих людей она въелась в душу. Ханжи смотрят на интимную жизнь как на что-то низшее, стыдное, неприличное.

Но тело человека, — справедливо замечает Ю. Рюриков, — не менее человечно, чем его дух. Вся биология человека сплавлена с психологией, все его телесные ощущения имеют поэтому не животный, а человеческий характер”. (См.: Рюриков Ю. Два счастья.)

Справедливости ради следует сказать, что в христианских представлениях о любви не всё так однозначно. Тот же Новый Завет воспевает любовь в таких замечательных словах: “Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине, всё покрывает, ...всего надеется, всё переносит, любовь никогда не перестаёт” (1 Кор 13:4-8).

В чем причина противопоставления духа (души) и тела? Почему люди вновь и вновь пытаются их разделить и противопоставить? Ведь этим занимаются не только религиозно настроенные люди. Много таких среди философствующих (их называют идеалистами), аскетствующих и мистически настроенных. Дело в том, что человек, в отличие от животных, общается-взаимодействует с внешним миром не только с помощью телесных органов — органов чувств и действия, — но и с помощью искусственных средств — письменности, технических средств связи, технических средств действия-движения. Соответственно, психика человека, в отличии от психики животного, формируется и функционирует не только на основе телесного контакта-взаимодействия с окружающим миром, но и на основе упомянутых внетелесных искусственных средств. Отсюда относительная независимость человеческой психики (души, духа, мышления, сознания, воли, чувств) от телесного, т. е. от тела. Очевидно, что психика человека меньше зависит от его тела, чем психика животного от тела этого животного. Точнее, не меньше, а меньше и больше, в чем-то меньше, в чем-то больше. (Например, жизнь и судьба [в том числе психика, душа, дух] пианиста неизмеримо больше зависят от состояния, особенностей формы его рук, чем жизнь, психика высшего животного от состояния и формы его конечностей). То есть рамки связи, взаимодействия, взаимоопосредствования человеческих психики и тела как бы раздвигаются: в чем-то связь становится сильнее, а в чем-то слабее, в чем-то проще, в чем-то сложнее, в чем-то более непосредственной, а в чем-то более опосредованной и т. д.

Так вот, возможность противопоставления духа и тела вытекает из осознанного или неосознанного акцентирования внимания на моменте относительной независимости человеческой психики от тела. Такое акцентирование внимания может наступить в результате неумеренного использования искусственных средств общения-взаимодействия с окружающим миром и возникновения иллюзии, что наши телесные органы чувств-действия не более, чем передатчики-проводники ощущений и действий, что они играют в нашей жизни исключительно инструментально-техническую роль. Например, книжник (книжный червь, книжная душа) рассматривает свое тело почти как чужое, а то и как чуждое, враждебное своему духу, как темницу-тюрьму своей души. В настоящее время в связи с компьютерной революцией и появлением интернета создается еще более благоприятная почва для противопоставления духа и тела. На смену традиционному, книжному в своей основе (религиозному и философскому) идеализму приходит информационно-компьютерный идеализм-виртуализм.