Линда Лаел Миллер Муж в наследство

1

У Йэна Ярбро было совершенно неподходящее настроение для вечеринки.

Только с начала недели собаки динго задрали четырех лучших овец.

Источники на принадлежащей ему территории почти пересохли.

Но что хуже всего — Джейси Тирнен, разрази ее гром, вернулась из Америки.

Две первые напасти, естественно, не радовали, но если ты решил разводить овец в Австралии, будь готов принять и не такое. Последняя же касалась его лично, — так сказать, персональная Божья кара.

С кружкой пива в пораненной руке Йэн прислонился к южной стене сарая для стрижки овец, громко вздохнул и выругался. Каждый мускул его тела отзывался болью, потому что за прошедшие дни он остриг больше овец, чем все, с кем он работал. Сейчас бы лечь и проспать целый месяц, только кто ж ему даст. Работы столько, что успевай лишь поворачиваться.

Йэн отхлебнул еще глоток — пока он размышлял о своих трудностях, пиво успело нагреться и не доставляло удовольствия — и окинул взглядом деревенскую вечеринку.

Звуки, издаваемые скрипками и губными гармониками, свивались и развивались в теплых летних сумерках, словно невидимые ленты. Стригали и подсобные рабочие топтались на деревянном полу длинного сарая, некоторые танцевали с женщинами, некоторые — друг с другом. Ночной воздух января, горячий до осязаемости, был насыщен пылью, частичками шерсти, запахами пота, пивных дрожжей, дешевого одеколона и сигаретным дымом.

И Джейси вернулась.

Йэн опять ругнулся. Уже день или два, как она живет по соседству, в Корробори-спрингс, хотя у нее хватило ума держаться все это время на расстоянии. Но пять минут назад она появилась на празднике вместе со своим отцом.

Йэн мог бы просто не заметить ее и так и поступил бы, но это означало проявить неуважение к Джейку. Отец Джейси был его лучший друг, сейчас он только что вышел из больницы. Позавчера их обоих, Джейка и его дочь, доставил сюда из Аделаиды на своем допотопном самолете Колли Килбрайд. Так что придется, угрюмо заключил Йэн, подойти поздороваться с Джейком и сказать, что рад снова видеть его в добром здравии. И никаких взглядов в сторону Джейси, разве что она сама возобновит знакомство, тогда он просто кивнет ей самым светским образом.

Нахмурившись, он отошел от стены, выплеснул остатки пива в открытую дверь сарая и, проходя мимо Алисы Виггет, вручил ей кружку. Лавировать между танцующими парами было нисколько не легче, чем между шестернями огромной машины.

В светлых волосах Джейси, доходивших ей до плеч и обрамлявших лицо непокорными завитками, играли цветные блики от свисавших с балок бумажных фонариков. Она слегка поправилась с тех пор, как он видел ее в последний раз. И ведь прибавила именно там, где надо, злобно подумал Йэн.

Подходя ближе, Йэн увидел, что сине-зеленые глаза Джейси, обращенные к отцу, светятся обожанием. Это-то у нее хорошо получается, только где она была все эти годы, когда удача начала отворачиваться от Джейка, когда здоровье ее отца начало ухудшаться?

Добравшись до них, Йэн уже просто кипел. Ему пришлось собраться усилием воли, только потом он протянул Джейку руку.

— Ты вернулся как раз вовремя, чтобы лично заняться своим хозяйством, а не оставлять его на попечение друзей, — едва проговорил Йэн, но, как ни старался, не смог выдавить из себя улыбку.

Зато Джейку были незнакомы подобные затруднения — он был добродушным и живым человеком. Он расплылся в улыбке, пожимая руку Йэна, но силы у него были уже не те — он исхудал почти до истощения. Глубокие тени залегли под бледно-голубыми глазами Джейка, и лицо было похоже на обтянутый кожей череп.

— Ну что ж, — поддразнил Тирнен, — прежде чем ты начнешь громко жаловаться, посмотрим, что ты сделал, Йэн Ярбро. Я всего два дня как вернулся, но, насколько мне известно, ты «помог» мне направиться прямиком в богадельню.

Присутствие Джейн доставляло Йэну почти физическую боль. Он чувствовал на себе ее взгляд, уловил приглушенный терпкий запах ее духов. Боже, он слишком хорошо помнил все, что было когда-то между ними.

— Привет, Йэн, — сказала она.

И голос ее он тоже ощутил — мягкий, легкий и возбуждающий.

Она хотела заставить его возобновить знакомство. Ему бы следовало знать, что ей будет мало просто прийти и воскресить прошлое.

Он заставил себя взглянуть в ее поднятое лицо и тут же пожалел об этом. Ей исполнилось уже двадцать восемь, как и ему, и она стала гораздо красивее, чем была в восемнадцать лет. Он уловил в ее глазах проблеск какой-то надежды.

— Привет, — ответил он.

Слово получилось тяжелым и скрипучим, как будто он давно им не пользовался. Джейк, стригали, рабочие и их женщины куда-то исчезли. Он остался вдвоем с Джейси в звенящей пустоте. Он ненавидел и себя за то, что она по-прежнему так волнует его, и ее за то, что разбередила старые душевные раны.

Вокруг них грохотали танцующие, сотрясая видавшее виды сооружение. Йэн почувствовал какую-то неуверенность, словно испугался утонуть, бездумно и беспомощно, в глубине глаз Джейси Тирнен. Он не заметил, что музыка прекратилась, пока она не заиграла снова, громче и пронзительней.

Джейк обнял одной рукой Джейси, другой — Йэна и подтолкнул их друг к другу, мягко, но настойчиво.

— Я, пожалуй, посижу, — прокричал он, чтобы перекрыть шум, и стал проталкиваться сквозь толпу.

Совершенно против своей воли Йэн держал в объятиях свою первую любовь. Он с трудом сглотнул, борясь с мальчишеским желанием удрать, и стал неуклюже шаркать ногами взад и вперед, упорно глядя поверх головы Джейси. Она двигалась вместе с ним, и оба они не попадали в такт музыке.

Все как обычно.

— Это что, так ужасно — танцевать со мной? — спросила она, знакомый американский акцент всколыхнул воспоминания десятилетней давности.

— Не надо, — сказал он.

Это прозвучало предостережением и мольбой.

Йэн почувствовал, что по телу Джейси волной прокатилось раздражение, хотя он почти не касался ее.

— Не можешь не обострять? — став на цыпочки, прошипела она ему в ухо. — Между прочим, не ты один чувствуешь себя неуютно!

Ощущения Йэна нельзя было назвать простыми, и он еще не был готов разобраться в них. Это его раздражало, потому что он был человеком логики и ненавидел беспорядок, особенно внутри себя. Ему хотелось взгреть Джейси Тирнен за все, что она с ним сделала, но также хотелось и заняться с ней любовью. Он был в ярости от того, что она вернулась, но в то же время готов был забраться на крышу и сообщить всем эту новость.

Он схватил ее за гладкое обнаженное плечо — на Джейси было хлопчатобумажное платье без рукавов — и почти потащил к двери, потом по деревянному скату вывел на улицу. Двор фермы был заставлен автомобилями и грузовиками, жилое здание усадьбы длинной низкой тенью протянулось вдалеке.

— Что ты здесь делаешь? — яростным шепотом потребовал он у нее ответа.

Джейси вздернула подбородок и уперлась руками в бока. Ее бледно-желтое платье мерцало в свете луны и звезд, а глаза метали серебристые искры.

— Это зависит от того, что ты имеешь в виду под словом «здесь», — так же яростно отпарировала она. — Если ты говоришь об этой дурацкой вечеринке, тогда потому, что мой отец захотел прийти повидаться с друзьями и соседями, а я пришла проследить, чтобы он не переутомился и снова не довел себя до больницы. Если же ты спрашиваешь, почему я в Австралии, что ж, это, по-моему, очевидно. У моего отца был инфаркт, и я здесь, чтобы ухаживать за ним.

Йэн почти задохнулся от путаницы мыслей, царившей в его голосе. Он наверняка развернулся бы и всадил кулак в ветхую стену сарая, если бы его рука и без того не была опухшей и в порезах: каждый раз во время стрижки овец он прихватывал ножницами собственную кожу.

Вместо этого он сказал:

— Десять лет тебя не было. Десять лет. И ты думаешь, что все это время ты не была ему нужна?

«Ты думаешь, ты не была нужна мне?» — подумал он.

Ее глаза наполнились слезами. Йэн не ожидал этого, и ему стало больно.

— К черту, Йэн, — сказала она, — зачем ты все усложняешь? Я здесь, и собираюсь пробыть тут столько, сколько понадобится. Если тебе это не нравится — прекрасно, давай не будем попадаться друг другу на глаза. А если, к несчастью, мы где-то и встретимся, постараемся вести себя как цивилизованные люди. Хотя бы ради Джейка.

Йэн лишился дара речи. От ее заявления, что в обозримом будущем она не собирается уезжать отсюда, у него голова пошла кругом. Только одно, кроме ее отсутствия, может свести его с ума еще больше — ее постоянное присутствие в Корробори-спрингс.

— Ну? — поинтересовалась она ехидно.

Йэн провел рукой по своим темным волосам. За всеми этими делами он забыл вовремя подстричься.

— Тебе надо было остаться в Америке, — угрюмо сказал он. — У Джейка здесь есть друзья. Мы были бы рады приглядеть за ним и без твоей помощи.

Она вытерла глаза тыльной стороной ладони, размазав при этом тушь, потом встряхнула головой.

— Боже, Йэн, ты бываешь таким мерзавцем. Ты что, умрешь, если будешь хотя бы повежливее?

— А ты умерла бы, если бы попрощалась перед отъездом? — бросил он и, не успели слова сорваться с языка, пожалел о сказанном. — Даже «иди к черту» или «чтоб ты сдох» было бы лучше, чем то, как ты уехала.

— Так, значит, это я во всем виновата! — взвилась она, не заботясь о том, что почти кричит. — А ты забыл, как Элейн Беннет подошла к нам у кинотеатра в Иоланде и объявила, что у нее от тебя будет ребенок? — Чтобы придать выразительности своим словам, она взмахнула руками. — Но, может быть, ты и забыл. В конце концов, когда мы были вместе, ты никогда не говорил, что спишь с ней!

Йэн запрокинул голову и уставился на звезды. Зачем объяснять, ведь она все равно не поверит, между тем он мог предложить ей только правду. В жизни Йэна было много моментов, когда ложь была бы очень кстати, но он никогда не опускался до нее. Когда раньше он пытался лгать, то сразу начинал запинаться, шея краснела, поэтому он давно оставил эти уловки.

— У нас с Элейн все было кончено до того, как я смог хотя бы дотронуться до тебя, Джейси. — Он заставил себя посмотреть ей в глаза и увидел там недоверие, которого так боялся. — В глубине души ты сама это знаешь. Ты знала это и тогда. Тебе просто нужен был предлог, чтобы разорвать наши отношения, убежать, потому что ты до смерти перепугалась своих чувств!

Джейси отступила и обхватила себя руками, словно ее пробрала дрожь, хотя, несмотря на поздний час, было еще достаточно жарко, чтобы уморить и верблюда.

— Хорошо, я перепугалась, — раздраженно пробормотала она, но нотки обвинения звучали уже не так явственно. — Мне было всего восемнадцать.

— Мне тоже, — резко ответил Йэн, хотя для этого не было никаких оснований. — Я был испуган не меньше. Но то, что я к тебе испытывал, было настоящим, таким же настоящим был и ад, через который я прошел, когда ты меня бросила.

Вот все, что он мог позволить себе сказать. Он повернулся, чтобы направиться домой, в длинное одноэтажное здание, сложенное из бетонных блоков, где он жил вместе с Крисом, своим девятилетним сыном. Лучше всего переждать вечеринку там. Йэн мог дать голову на отсечение, что его никто не хватится.

Джейси схватила его за руку. Йэн остановился, похолодев и сдерживаясь, чтобы не повернуться и не взглянуть на нее.

— Мне очень жаль, Йэн, — сказала она. — Пожалуйста, поверь.

Он высвободился. Этого недостаточно, чтобы заставить его забыть свои страдания.

— Окажи нам обоим услугу, — проговорил он, так и не глядя на нее. — Уезжай в Америку и живи там.

С этими словами он зашагал к темному пустому дому, куда не достигнет свет и не донесется музыка. Он шел туда, словно в спасительное укрытие собственной души.

Слегка дрожа, Джейси стояла и смотрела, как Йэн исчезает в темноте. В отдалении хлопнула дверь, Джейси содрогнулась. Она не надеялась, что их встреча после десяти лет разлуки будет легкой, но такого она тоже не ожидала.

Нужно было прийти в себя, она не хотела, чтобы отец, его друзья, соседи, да и рабочие, набившиеся в сарай Йэна, увидели, насколько она потрясена. Поэтому она села в тени на деревянный ящик, глубоко вздохнула и сжала руки. Кое-что из того, что она сейчас услышала от Йэна, ранило ее, как ранят руки стригалей застрявшие в шерсти овец шипы и колючки. Особенно его слова о том, что она испугалась любви, которую испытывала к нему. То влечение юности было безбрежным и глубоким как океан, исполнено драгоценной красоты и оживлено таинственными течениями. Она все думала тогда, что эти огромные волны накроют ее однажды и она утонет.

Джейси вздохнула, глядя на летнюю луну и мысленно путешествуя по ее серым горам и долинам, заполненным холодным светом. И другое обвинение Йэна достигло своей цели: она забросила отца и не встречалась с ним долгих десять лет, хотя знала, как много значат для него ее приезды. Ей было тяжело находиться вдали от него, потому что они с отцом всегда были родственными душами, но она попросту не была готова встретиться с Йэном.

«Не готова и сейчас, — подумала она, — просто теперь нет выбора».

— Джейси, девочка?

Вздрогнув, хотя голос отца прозвучал тихо, Джейси быстро повернула голову.

Джейк стоял у ската, опираясь на трость, с которой не расставался после больницы. После инфаркта он превратился в изможденного, слабого человека, и Джейси пока не смогла привыкнуть к этой перемене. Он всегда был крепким, излучал жизненные силы и не ведал усталости, как и Йэн, только был еще и добрым.

— Что, получилось неудачно? — спросил он.

Джейси покраснела, зная, что Джейк возлагал определенные надежды на этот вечер. Он стал Йэну вторым отцом, когда у того один за другим умерли родители и мальчик остался совсем один. Джейк никогда не делал секрета из своего убеждения, что Джейси и Йэн — пара.

— Хуже не бывает, — ответила она со вздохом и улыбнулась жалкой, дрожащей улыбкой. — Разве что он вытащил бы ружье и пристрелил меня.

Джейк добрался до ящика медленно, неуклюжими шагами — на него было больно смотреть — и сел рядом с дочерью.

— Дай ему время, — посоветовал он. — У Йэна тяжелый характер, ты же знаешь.

— Что-то я не заметила, — пошутила она, но придвинулась к отцу поближе и положила голову на его исхудавшее плечо.

Джейк потрепал ее по руке:

— Он все обдумает и вернется.

Джейси напряглась:

— Я не хочу, чтобы он «возвращался», папа. Во всяком случае не так, как ты себе это представляешь.

Сияние луны лишь подчеркнуло шутливое недоверие, написанное на лице Джейка:

— Да что ты? Тогда это просто чудеса, что простой сарай для стрижки овец весь осветился вспышками молний, как только вы оба увидели друг друга. Воздух был просто насыщен электричеством, я даже испугался — как бы не ступить в лужу пролитого пива.

Джейси не смогла удержаться от улыбки, слушая описание возникшего между ними с Йэном напряжения. Она обняла отца и сказала:

— Я так по тебе скучала.

— Не уходи от разговора, — отозвался он. Его австралийский акцент стал заметнее. Это случалось каждый раз, когда его что-то сердило и он не мог сдержать свои эмоции. — Мы здесь не живем обособленно. Вы с Йэном не сможете вечно избегать друг друга. Вам нужно наладить отношения.

Она взяла руку отца в свою и сжала. Джейк был прав: земля Йэна граничит с их участком, кроме того, они будут неизбежно встречаться в Иоланде — на почте или в магазинах. Или в Виллоугби, небольшом городке в пятидесяти километрах к северо-востоку отсюда, куда фермеры, так же как и жители поселка, ездили к врачу, за покупками и по разным другим надобностям.

— Может, ты все-таки поедешь со мной в Штаты и поживешь там, пока не окрепнешь? — спросила она, зная наперед, что он ей ответит.

Джейк не имел ничего против Америки, в конце концов, он сам женился на янки, но всегда говорил, что подходит к этой стране не больше, чем кенгуру к Манхэттену.

На этот раз он лишь изогнул бровь.

— Хорошо, — взорвалась Джейси. — Тогда давай снова поедем в Кэрнс, как когда мне было двенадцать. Будем собирать морские раковины, лежать на солнце и поедать авокадо. — У нее до сих пор сохранились цветные раковины, они стояли на полке в ее комнате здесь в усадьбе. Для нее они олицетворяли вечность и необыкновенную в своей беззаботности непрерывность жизни. — Мы можем отправиться завтра же. Что скажешь?

— Скажу, что ты снова пытаешься сбежать.

Джейк молчал, продолжая держать ее руку, он любовался захватывающей картиной звездного неба, чье величие не заслоняли ни дым, ни огни, как это бывает в городах. Когда он снова посмотрел на Джейси, выражение его глаз было печальным и нежным.

— Ты много чего натворила в юности, Джейси, ну и хватит. Настало время остановиться и посмотреть правде в глаза.

Она отвела взгляд. Ей было страшно даже на минуту ослабить самоконтроль, потому что тогда все, что есть в ее сердце хорошего и плохого, благородного и непристойного, все эти двойственные чувства вырвутся наружу и унизят ее в глазах окружающих. Ей было нечего возразить отцу, потому что он прав — негласным девизом Джейси всегда были вот эти строки: «Та, что любит и бежит, днем грядущим дорожит».

Только она уже больше никого не любила. Ни до Йэна, ни тем более после него.

— Что же мне теперь делать? — тихо спросила она.

— Ничего, — спокойно и с нежностью ответил Джейк. — Нужно успокоиться, моя девочка Джейси. Только и всего. Стой и смотри, что идет тебе навстречу.

Она засмеялась, но смех ее походил на плач:

— А если это будет товарный состав?

Джейк фыркнул, обнял ее за плечи и слегка ткнул в бок:

— Ну, ты уж не стой на железнодорожных путях, моя хорошая. А теперь давай поедем домой, я что-то притомился.

Джейси была рада покинуть владения Йэна. В то же время ее беспокоило состояние отца.

— Ты хорошо себя чувствуешь? — спросила она с озабоченным видом. — Мы можем доехать до Виллоугби, там есть врач…

— И поднимем беднягу с постели? — добродушно проговорил Джейк, но Джейси поняла, что ее предложение задело его, потому что он стряхнул ее руку, когда она попыталась помочь ему подняться. — Позаботься о себе, девушка. Не буду же я кидаться к врачу каждый раз, когда почувствую себя немного усталым, как ты считаешь?

Джейси мудро промолчала. Она просто пошла рядом с Джейком, а когда они нашли свой старый запыленный грузовик, села за руль, предоставив ему самому забраться в машину.

На следующее утро Джейси поднялась рано, даже раньше Джейка. Уже три дня, как она вернулась, а все никак не наглядится и не наслушается. Кругом все такое родное: земля, звуки и запахи. Она любила этот дом, зеленый луг, и тенистые перечные деревья, и старые розы возле веранды, которые посадила еще бабушка Мэтти. Любила конюшню, хотя сейчас там лошадей не держали, и выгулы, хотя овец у них не было. Даже за то недолгое время, что она провела здесь, усадьба и окружавшая ее земля стали ей дороги. Ничего подобного она не испытывала к роскошному городскому дому матери и отчима в Манхэттене.

Она немного постояла на веранде, наблюдая, как танцуют солнечные блики на поверхности питаемого ключами пруда. Он был совсем недалеко, и со всех сторон его окружали томимые жаждой деревья. Отсюда вода широким потоком текла через выгул, образуя границу между землей Тирненов и Меримбулой, большим скотоводческим хозяйством на юге.

Джейси словно услышала голос матери.

«Ты все больше и больше становишься австралийкой, — часто говорила Регина и вздыхала для пущего эффекта. — Оно в твоей крови, это жаркое, суровое место. Я приношу тебе за это свои самые искренние извинения».

Джейси улыбнулась. Большую часть своей жизни она провела в Америке, но в словах ее матери была доля правды. Она действительно австралийка, и во многом.

Хорошее настроение омрачилось, ведь хотя у нее была здесь земля, Йэн и другие всегда будут считать ее чужой. Наивно полагать, что никто, кроме бывшего возлюбленного, не обвинит ее в том, что она уехала, когда Джейку было плохо. Закон буша, где каждый день был испытанием, гласил: бросить кого-нибудь — худший поступок. Предать одного значило предать всех. А память на подобные вещи у живущих в окрестностях Иоланды была долгой.

Она медленно повернулась и ушла в спасительную прохладу дома.

Джейк, по-видимому, все еще спал, поэтому она пошла в свою комнату и сняла с постели тканое покрывало, сделанное бабушкой Мэтти. Его давно не стирали, и от него шел затхлый запах.

В простенькой кухне Джейси нагрела на газовой плите воды, стараясь не шуметь. Она выполоскала покрывало в кухонной раковине, аккуратно отжала и развесила его на заднем дворе, оставив сохнуть в теплых лучах утреннего солнца. Затем Джейси приготовила себе чашку чая и села на ступени заднего крыльца, с умилением следя за семейством кенгуру, прыгавшем через выгул, разделявший их и Йэна земли.

Она чувствовала себя вымотанной, но вовсе не от стремительного перелета через часовые пояса и долгого дежурства у постели Джейка в больнице Аделаиды. Там, в Штатах, ее ждали дела, разные заботы и кое-что, от чего она, сказать по правде, с радостью сбежала.

Так же, как от Йэна.

— Йэн.

Она произнесла это имя тихо, но ей стало неожиданно больно. Воспоминания охватили ее, как пожар в буше, в глазах закипели слезы, вырвался всхлип. Ей было не под силу больше сдерживать свою тоску. Она расплакалась.

Когда буря улеглась, Джейси шмыгнула носом, откинула голову и закрыла опухшие глаза. Перед ее мысленным взором в цвете и звуке проносились картины десятилетней давности.

Она заставила себя вспомнить все до конца, снова пройти через все события. «Тогда в следующий раз, — подумала она, — я смогу смотреть Йэну прямо в глаза и не впадать при этом в раздражение».

Джейси вспомнила себя восемнадцатилетнюю — загорелая, в голубых джинсах. Ее русые волосы были тогда короткими, она много ездила по округе на своей старенькой белой кобыле Бискит. В те дни она была вольной, как цыганка, и ничего не знала о сердечной боли. Даже развод родителей не затронул ее всерьез, потому что она была маленькой и не помнила, как покинула вместе с матерью Австралию. А после она часто гостила у Джейка.

Йэну, как и Джейси, было восемнадцать в тот год, когда мир для них встал с ног на голову. Но уже тогда он был скорее мужчиной, чем юношей. Он уже начал управлять хозяйством, унаследованным от отца.

Джейси влюбилась в Йэна на весеннем празднике, похожем на тот, что был накануне: тогда тоже закончилась стрижка овец, шерсть уложили в тюки и отправили в Аделаиду на продажу. И он влюбился в нее с первого взгляда, во всяком случае, он так сказал. Они встречались в укромных уголках ее или его владений, он научил ее гордиться тем, что она родилась женщиной. В его объятиях она познала невыносимо сладостное блаженство. После Йэна она ни с кем не была так близка.

Они собирались пожениться, несмотря на бурные протесты из Америки ее матери. Регина Тирнен Уолш была женщина стойкая и умная, но она сама скоропалительно выскочила замуж за иностранца, и получилось так, что муж, Австралия и ее собственные утраченные иллюзии разбили ей сердце.

Не удивительно, что она не хотела, чтобы дочь повторила ее судьбу.

Но мечты Джейси были разбиты, а душа чуть не разорвалась по вине некой Элейн Беннет, дочери американца-управляющего с фермы в Меримбуле. Она подошла к Джейси и Йэну у кинотеатра в Иоланде, посмотрела Йэну прямо в глаза и объявила, что ждет от него ребенка.

Даже спустя десять лет Джейси с той же силой ощутила ужасное потрясение, чувство беспомощности и последовавшую за ними ярость. Йэн не отрицал заявления Элейн, равно как не собирался объясняться или извиняться. Он посчитал, что Джейси должна понять.

Раздавшееся в отдалении блеяние вернуло Джейси к действительности, и она медленно поднялась. Вдалеке она увидела море недавно остриженных овец, они приближались, вздымая красную пыль.

Сердце Джейси моментально прыгнуло куда-то в горло да так там и осталось. Овцы принадлежали Йэну — она в этом не сомневалась, — они шли на водопой.

Еще несколько мгновений у нее теплилась слабая надежда, что кто-то другой гонит стадо — кто-нибудь из работников Йэна, например. Но еще до того, как ее взору предстал Йэн верхом на огромном гнедом жеребце, о котором писал ей Джейк, она знала, что ей не повезло.

«Я не готова», — в панике пронеслось в ее голове.

«Не сейчас».

Блеяние нарастало, пока звуки совсем не оглушили Джейси.

Она смотрела на стадо, текущее подобно потоку, две поджарые собаки подгоняли забавно выглядевших овец, когда те останавливались пощипать траву. Тучи красной пыли летали в горячем, неподвижном воздухе, оседая на только что выстиранном покрывале.

Джейси стояла на крыльце и чувствовала себя как осужденный на эшафоте, на шее которого сейчас затянется петля. И одета она не так — джинсы и белая футболка, и волосы в беспорядке, что уж говорить о макияже. Никогда еще она не чувствовала себя настолько застигнутой врасплох.

Она подумала, что при других обстоятельствах очень расстроилась бы из-за покрывала, но сейчас она была слишком растерянна.

В ослепительном свете летнего дня прекрасно было видно, что в чертах лица Йэна прибавилось мужественности. А взгляд синих глаз, казалось, проникал в самые сокровенные уголки ее души.

Колени у нее подогнулись, и она осела на ступеньку. Последствия перелета, попыталась оправдаться перед собой Джейси, хотя приземлилась она в Аделаиде уже больше трех недель назад.

На Йэне была самая что ни на есть простая одежда — поношенная пастушья шляпа, хлопчатобумажная рубашка, на которой спереди проступили пятна пота, джинсы и башмаки. И все равно — у Джейси перехватило дыхание.

— Как чувствует себя сегодня Джейк? — спросил Йэн, крича во весь голос, чтобы перекрыть шум, и спрыгнул на землю.

Джейси не услышала сердечности в его голосе, со вчерашнего вечера ничего не изменилось.

— Посмотри сам, — ответила она, удивившись, что слова смогли пройти через сжатое спазмом горло. Ее сердце бухало, как большой барабан, и она боялась, что ей станет дурно.

Йэн привязал коня к изъеденной ржавчиной коновязи, поправил шляпу, пересек двор и встал перед ней.

— Я посмотрю сам, — сказал он низким, звучным голосом, который когда-то возбуждал ее до исступления и мог утешить. — Если ты уйдешь с дороги.

Джейси взглянула ему прямо в глаза, в эти немыслимо синие глаза, и ее сердце снова сжалось. Она поднялась и повернулась к Йэну спиной, молясь, чтобы он не догадался, насколько она потрясена.

— Отец спал, пока не пришли твои овцы, грохоча, как стадо быков, — заметила она язвительно. Она знала, что он стоит у нее за спиной, чувствовала тепло его сильного тела. — Полагаю, ты не заметил, что твои животные сделали с моим чистым покрывалом.

Они вошли в кухню.

— Полагаю, не заметил, — отозвался Йэн без малейшего сожаления.

— Я скажу Джейку, что ты пришел.

— И на том спасибо, — проворчал Йэн.

Невольно оглянувшись, Джейси увидела, что он повесил шляпу на крючок у двери и пятерней расчесал волосы.

Внезапно вся ее старая злость вырвалась наружу, охватила все ее существо, и Джейси пришлось собраться с силами, чтобы голос ее звучал спокойно.

— А чего ты ожидал, Йэн? Что я встречу тебя с распростертыми объятиями? За то, что ты показал мне, что у любви есть шипы?

Йэн стиснул зубы, но прежде чем он успел заговорить, в дверях, ведущих из кухни в комнату, появился опирающийся на трость Джейк.

— Привет, друг, — сказал он. — А я все прикидывал, когда ты зайдешь навестить старика?

Йэн громко расхохотался:

— Ты думаешь, мне больше нечего делать, как только пить чай с печеньем на пару с тобой, Джейк Тирнен?

Джейси пулей вылетела из кухни, не дожидаясь, пока отец попросит ее поставить чайник. Она скорее съест ком шерсти, чем приготовит чай и печенье для Йэна Ярбро. Если ему так надо, пусть сам за собой ухаживает.