"Память о будущем" - читать интересную книгу автора (Локамп Пауль)

IV.

Если бы в этот момент появился дьявол и объявил мне, что буду следующим кандидатом на пост президента России, – и то я отреагировал бы спокойнее. По крайней мере, поражён был бы гораздо меньше.

– Какой год?!

– Ты, Лёша, на голову не падал? – с ехидцей спросил дед. – Очень, знаешь ли, похоже. Две тысячи пятьдесят второй. А тебе какой нужен?

– Не верю, – покачал головой я. – Бред!

– Да, один из нас точно бредит, – Борисыч прищурился и посмотрел на меня, словно на больного. Потом покачал головой и добавил: – Даже могу сказать, кто именно.

Следующие полчаса я не помню. Напрочь выпали из памяти, словно их стёрли. Говорят, такое бывает, когда организм переживает сильный шок. Старик о чём-то спрашивал, я машинально отвечал и задавал свои вопросы. Не дожидаясь ответа, бросал следующий, куда-то рвался, требовал доказательств. Очнулся оттого, что меня, как нашкодившего котёнка, швырнули лицом в снег.

– Охолони чуток, – надо мной, тяжело дыша, стоял Борисыч, – или ещё макнуть?

– Не надо, – стоя на коленях, отмахнулся я и провёл по лицу ладонью.

– Вот и правильно, – согласился со мной дед. – А будешь бузить и орать – выведу к реке и пристрелю, к бениной мамаше, чтобы мне раненого не тревожил. Ты понял, хабская твоя морда?

– Да…

– Прекрасно. Теперь поднимайся и пойдём в дом. Потолкуем…

Через полчаса, увидев книги, изданные в 2012 году, и газетные вырезки, датированные 2015 годом, – поверил. Значит, всё, происходящее со мной – не сон. Я на самом деле нахожусь в 2052 году. Даже произнести страшно. Слушал старика, а сам словно бродил в густом тумане. Казалось, мозги закипят, не справившись с этим потоком информации. Был бы кисейной барышней – хлопнулся в обморок, чтобы предохранители не перегорели. Потом медленно, будто выдираясь из вязкой трясины безсознания, начал задавать вопросы.

– А кто теперь скажет, с чего всё началось? – отмахнулся дед. – Столько лет прошло! Сам понимаешь: история – как продажная девка, вертят ею, как хотят. Пройдёт совсем немного времени – и найдут кого-нибудь виноватого. Назначат.

– Ну с чего-то началось?

– С чего? – грустно повторил старик и задумался. – Если ты про политическую ситуацию, то с попытки сделать невозможное. Точнее – с равновесия. Тебе в 2009 году сколько было? Тридцать четыре? Должен помнить про холодную войну.

– Конечно, помню.

– Вот с её результатов и началось.

– А какие там были результаты? Ну, развалили Советский союз – и что? Мне и в новой России неплохо жилось. До поры, до времени… – тихо добавил я.

– То-то и оно, что до поры, до времени, – усмехнулся он.

– Дед, – тихо произнёс я, – расскажи, что произошло с миром. Я его не чувствую.

– Не чувствуешь?

– Нет, – я покачал головой, – совсем.

– А чего ты, Лёшенька, хотел? Ты сорок два года где-то в междувременье болтался.

– Знать бы причину…

– Хоть бы и знал. Что-нибудь сделал? – поинтересовался старик. – Жизнь изменил бы? Извини, не вижу я у тебя таких способностей.

– Сам бы попробовал! – попытался защититься я.

– А мне, голубь ты мой, и пробовать не надо, – зло оскалился дед, – я и так в этой жизни хлебнул. Поэтому не надо мне изображать Байроновские страдания: «он мужественно переносил все выпавшие на его долю, испытания». Запомни одну вещь – настоящий мужик не выносит, а борется с испытаниями. Любыми доступными ему способами. Хоть землю зубами грызи, но что-то делай. Понял?

– Стараюсь…

– Стараешься? – повторил дед и махнул рукой. – Ну смотри сам, это твоя жизнь, пусть теперь и порванная между двумя временами. Ты спрашивал – с чего началось? Я часто про это думал. Не знаю. Наверное, с развала Союза. Посуди сам – для равновесия мир должен иметь два полюса. Обязан. Не буду рассуждать, что было добром и что злом, – уже не важно. Но противостояние между Америкой и СССР, этими мировыми полюсами, было. Две державы – два полюса. Одну из них списали в утиль. За её куски дрались, словно шакалы над тушей мёртвого льва. Каждая падаль норовила пнуть. Другая держава поначалу обрадовалась. Как же иначе? Одна осталась, супердержава херова! Вседозволенность почувствовала. Опомнилась, да только поздно. Воевать и соревноваться не с кем, а такие ситуации опасны. Хочешь сплотить народ – придумай врага. А достойного не нашлось. Сам помнить должен, что они то в Ирак лезли, то в Афганистан. Несли, так сказать, дерьмократию на острие боеголовок. Хрен! Не помогло. Вот этим равновесие в мире и нарушили.

– Ты хочешь сказать, что мир закончился из-за гибели Cоюза?!

– Нет, этого не скажу, – ответил дед. – Просто события начали разворачиваться так, что мир сам себя угробил. Даже политики – со своей привычкой планировать на сто лет вперёд – не рассчитали. А потом и природа помогла.

– Потом что было? – повторил я вопрос.

– Ничего хорошего, – Борисыч откашлялся и продолжил: – После развала Союза началось объединение Европы. К ней стали примыкать бывшие советские республики…

– Дед, это я помню. Давай дальше…

– Сильная Европа начала мешать Америке. Вспомни, что случилось с Хусейном, когда он решил отказаться от доллара в пользу этого, как его…

– Евро.

– Именно, – кивнул он, – была такая валюта. Что с ним сделали американцы, помнишь?

– Вздёрнули сушиться на солнышке, – кивнул я.

– Именно. Дальше ещё интереснее. Европа всегда была главным врагом Америки – после Советского Союза, конечно. Уничтожив Союз, они создали удобный прецедент для азиатов, позволив захватить или ослабить Европу. Только не рассчитали, что им тоже достанется. С этого и началось. А там ещё и дебильность либеральных властей, помноженная на жадность бизнесменов. Помнишь, что даже самые крупные производители переносили в Китай свои заводы? Дешёвый рынок рабочей силы и прочие, – скривился дед, – бонусы.

– Конечно, помню.

– Да, рынок дешёвый, только Европу, по большому счёту, оставили без производства. И Китай начал наращивать силу. Ты должен больше меня помнить, – он усмехнулся. – У тебя память посвежее, хоть мы и ровесники, если на дату рождения смотреть. Кстати, план Европейской мультикультуры помнишь?

– Обрывками. Особенно не интересовался – так, в общих чертах.

– Все так интересовались. В «общих» чертах. Пока большой полярный зверь не пришёл.

Я, несмотря на ситуацию, криво усмехнулся. Смотри ты мне – сколько лет прошло, а люди до сих пор помнят это словосочетание. Большой полярный зверёк – Писец. То, что рассказал дед, было похоже на фантастический роман, если бы не суровые факты. Если сложить его рассказы и мои воспоминания, то картина нарисовалась грустная. Он был прав – всё началось с Европы. Помню, ещё Меркель мечтала создать в Германии мультикультурное общество, чтобы и мусульмане, и христиане жили рядом, в любви и согласии. Хрен! Не вышло у них ничего. Прибывающие в страну мигранты, в отличие от местных жителей, были наглы и требовательны. Работать и производить – по замыслу властей – они не хотели, предпочитая сидеть на пособиях. Рост мигрантов, которые не принимают культуру приютившей их земли, привёл страну на грань пропасти. Начались жалобы на произвол приезжих. Помню, я смеялся над одним из рассказов про бедного немецкого юношу, которого в школе обижают за что, что он слишком хорошо знает немецкий язык. Да, так оно и было. Дальше – больше. Коренные жители не смогли противостоять прибывающим. Слишком слабы и изнежены. Привыкшие к тихой и мирной жизни, приученные к слепому повиновению и вере властям. Они и представить себе не могли, что на законы можно плевать, устанавливая свои, новые. Да, были статьи и книги о том, что Германии нужна твёрдая рука. Самые смелые даже фюрера вспомнили.

Что там Европа! Можно взять пример и попроще. Никогда не забуду раздражённый тон одного знакомого, который считался коренным москвичом. Он с пеной на губах обвинял всех «понаехавших» в излишней энергии и наглости. А ты как думал?! Ты, можно сказать, «счастливо» родился с московской пропиской. Те, кого ты называешь «понаехавшие в не резиновую», этого лишены. Сомнительное, если честно, достоинство, но они решили стать москвичами и стремились к этой цели. Шли по головам, по трупам, по спинам, но выгрызали себе вожделённый штампик в паспорте. Помнишь? Так это ещё цветочки. Забыл, что творили иноверцы? Не нравится? А кого интересует, что тебе нравится – ты, слюнявый среднестатистический гражданин? Ты же молчал и презрительно кривил пухлые губки, когда в России издевались над русскими. Опустив поросячьи глазки, проходил мимо, когда русских женщин прилюдно оскорбляли. Изредка, в лучших традициях вшивой образованщины, бастовал против «произвола» властей и требовал «настоящей свободы». Сидя на тёплой кухне, походя решал мировые проблемы, забывая убрать мусор из-под своего носа. Прав был один знакомый арабист, который говорил, что русские очнутся тогда, когда их останется слишком мало. Тогда, может, и научатся чужие глотки грызть «за други своя», как это делали «понаехавшие».

Мигранты в Европе (по большей части с Ближнего Востока) так и делали. Deutschland, Deutschland uber alles… Доигрались. Что там немцы – по всей Европе творилось то же самое. Малейшая попытка властей внести изменения в отношении пришлых вызывала такую реакцию, что простыми беспорядками уже не обходилось. Стычки с полицией уже перестали удивлять телезрителей. Помню горящие машины и беснующуюся молодежь, готовую устраивать беспорядки по любому поводу. Местные, надо отдать должное, тоже бастовали. Против властей. Почему? Да потому, что против мигрантов кишка у них тонка. Порвут, как Тузик грелку, и ещё обвинят в разжигании межнациональной розни – не отмоешься.

Потом ко всем этим бедам добавилось похолодание. Зима 2009 года была холодной? Как бы не так! По словам деда, природа лишь показывала молочные зубки. Нет, обещанного в 2012 году конца света не произошло. Он только начинался. Уже в 2015 году на территории мирной Европы зимы напоминали Сибирь и продолжались не три месяца, а пять! Гольфстрим, (а точнее, его продолжение – Северо-Атлантическое течение) вдруг перестало выполнять свою работу – греть побережье Европы. Почему? Кто теперь знает? Борисыч в ответ на этот вопрос лишь пожал плечами и сказал, что даже учёные, которые раньше только хихикали над этими прогнозами, вдруг с изумлением увидели, что смеяться уже поздно. Вот тут и начался массовый психоз.

Когда старик рассказал про морозы под сорок градусов, которые обрушились на территорию Европы в 2014 году, я сам похолодел. Помню рассказ одного коллеги, который рассказывал про «страшные» морозы, в пять градусов, поразившие в 2008 году Британское королевство. Массово замерзали бомжи, и жители считали это ужасным холодом. А минус сорок не хотите? В Германии, в некоторых районах, даже нормального отопления в домах нет. Как почему? Да потому, что в тех районах зимы никогда не было. Так, слякоть, на уровне российской осени, не более того. Проблемы начались даже в тех районах, где снег видели не только по телевизору. Системы отопления не выдерживали и массово выходили из строя. Примерно в 1980 году в одной из стран Европы уже было нечто похожее. В самом начале зимы ударили морозы. Днём льют дожди, а по ночам – холод. Ажурные вышки электропередач не выдерживали и падали, оставляя целые районы без электроэнергии. Тогда это было стихийным бедствием. Мороз, господа – это не шутка. То же самое, только в больших масштабах, повторилось в 2015 году. Чем больше рассказывал дед, тем страшнее становилось. К 2020 году даже на тридцатой параллели зимы были по-российски суровыми. Где это? Географию, значит, забыли? На этой широте находятся знаменитые египетские пирамиды. Представили? Вот и я представил… Глобальное похолодание изменило мир. Раз и навсегда. Сначала начались беспорядки, потом массовое бегство в страны, где климат теплее. Всё это сопровождалось стрельбой, драками, смертью. Начался Апокалипсис…

В Европе для усмирения начавшихся беспорядков призвали полицию, а затем и войска. Как они работают, мне доводилось видеть. Когда слюнявые либерасты обвиняют российские силовые ведомства в жестокости, мне становится смешно. Российские силовики – нежные и заботливые няни по сравнению с тем, как полицейские рубят забастовщиков в Европе. Это у нас митингующий может плюнуть в лицо сотруднику милиции, бахвалясь своей смелостью перед такими же уродами, как он сам. В Европе за такие выпады можно сесть, причём серьёзно. Нет, можно, конечно, и денежным штрафом отделаться, но откуда у тебя такие суммы, либеральный ты наш?

Но и это не помогло. Соотношение сил было не в пользу местных жителей, поэтому схватку за жизнеобеспечивающие ресурсы они проиграли. В некоторых маленьких государствах Европы произошли военные перевороты. Потом начались локальные столкновения. Доходило до того, что в городах войны между районами начинались. Одни – за твёрдую власть, а другие – за беспредел и возможность выжить любым способом. Количество жертв (учитывая среднюю температуру воздуха!) представили? Сейчас, в начале мая 2052 года, за бортом двенадцать градусов мороза. Ничего удивительного, если принять во внимание, что зима заканчивается в конце апреля. Потом – короткая весна и холодное лето, когда воздух прогревается до десяти-тринадцати градусов, а в конце сентября опять начинается зима. Новый субарктический пояс. Средняя температура в октябре месяце – минус двадцать. В январе уже минус сорок пять, а то и все пятьдесят. И так каждый год…

После десяти лет войн и беспорядков Европа, обезлюдела. Кто-то успел убежать в Южную Америку. Остатки британских джентльменов умудрились смыться в сторону Австралии. Не знаю, может быть, кто и выжил, но привычная нам Британия, как государство, перестала существовать. Так, небольшой обледенелый остров вроде Гренландии, где осталась кучка упрямых ирландцев. Впрочем, остальные страны Евросоюза тоже исчезли. Нормальной, всем привычной связи не было, поэтому многих вещей старик не знал. На мой вопрос, где мы находимся, Борисыч достал потрепанный атлас автомобильных дорог, выпуска 2011 года. До Москвы, если мерить старыми мерками – рукой подать. Около семисот километров на Юго-Запад. Только машины сейчас не ездят и самолёты не летают. Самый большой город, находящийся поблизости, насчитывает около тридцати тысяч жителей. Москва? Несколько промышленных баз и вокруг руины – как и большинство мировых мегаполисов.

Да, есть индустриальные центры, которые даже в этих новых условиях умудрились выжить. Но их мало. Были попытки связаться с «тёплым» миром. Тем самым, который поближе к экватору. Оказалось, что это бессмысленно; там сейчас такая мясорубка за территорию идёт, что лучше уж здесь. В этих широтах хоть и холодно, но зато относительно мирно. В общем, привычный мне мир остался по ту сторону забытья.

Говорили мы долго, уже на востоке сереть начало, когда наконец улеглись спать. Дед отдал мне меховое покрывало и небольшую подушку. Постелил на пол и, накрывшись паркой, улёгся. Я лёг, но так и не заснул. В голове крутились разные мысли. От глупых – «это пьяный бред», до лихорадочного желания схватить ружьё и пустить пулю в лоб. Лицо горело, я лихорадочно пытался найти выход или хотя бы внятное объяснение ситуации. Вспоминал всё, что доводилось читать. Романы и повести про «попаданцев», которые в той, прошлой жизни глотал самозабвенно, завидуя книжным героям. Если бы провалился в прошлое, то там всё ясно и понятно. Первое – попасть к Сталину. Второе – переиграть историю. Главное, не забыть «пятый» пункт, обязательный для всех путешественников во времени – перепеть Высоцкого.

Потом, уничтожая остатки самообладания, навалилась боль, о которой забывают все «попаданцы». Смерть. Очутившись в ином времени, понимаешь, что своих близких ты уже никогда не увидишь. Опять это ужасное слово – никогда. Они… Они уже умерли. Все. Сразу. Как только я открыл глаза в этом проклятом мною две тысячи пятьдесят втором году. Лежа на полу, вдыхая кисловатый запах шкуры и закусив до крови губу, чтобы не завыть в голос, я хоронил потерянных близких. Всех. В один момент…

Через несколько часов рассвело, и дед поднялся на ноги. Крепкий старик – спал несколько часов, а выглядит свежим и отдохнувшим. Разве что грустный немного. Разбередил я ему душу нашими разговорами. Может, он тоже вспомнил своих близких? Борисыч тихо зашёл в комнату к раненому, потом начал готовить какой-то лечебный отвар.

– Дед, – тихо позвал я.

– Чего тебе? – отозвался он и посмотрел на меня. Долго смотрел, словно впервые видел.

– Я хочу добраться до своего родного города. Поможешь?

– Зачем тебе это нужно? – удивлённо дернув бровью, спросил он. – Там нет города.

– Ты в этом уверен?

– Конечно. По первому времени приходили люди из тех краёв. Шли на восток. Там, где ты жил, сейчас пустые развалины. Разве что в окрестностях есть несколько небольших поселений.

– Я должен туда добраться, – твёрдо сказал я.

– Не дойдёшь, – задумчиво покачал головой Борисыч, – сгинешь. Ты этого мира вообще не знаешь. Кто с кем воюет, кто с кем дружит. У нас сейчас, как во времена Дикого Запада – сначала стреляют, а потом думают.

– Тогда научи, как выжить, – попросил я и поднял на него взгляд, – пожалуйста.

– Зачем тебе это нужно?

– Я должен узнать о судьбе своих близких.

– Спустя сорок два года? – нахмурился он.

– Да.

– Неужели ты веришь, что после всего случившегося ты сможешь найти какую-нибудь информацию? – старик недоверчиво дернул подбородком. – Здесь, Лёша нет привычного для тебя мира. Еду не покупают в магазине, а добывают. Нет, конечно, в поселениях есть постоялые дворы и харчевни. Но до них ещё добраться нужно. Ты вообще представляешь, что произошло за эти годы?

– Представлю, когда тронусь в путь.

– Пешком?

– Что я должен делать? – спросил я.

– Для начала, – Борисыч огладил бороду, – принеси воды и накорми собак. А потом посмотрим, с чего начать.

Старик, поглядывая на меня, молча пожевал губами и подошёл поближе. Внимательно посмотрел в глаза, немного помолчал и нахмурился.

– Ты знаешь, странно, но я тебе верю. Глаза у тебя стали другие. Близких вспомнил?

– Да…

– Понимаю, – он отвёл глаза в сторону, – это страшно – всех сразу похоронить.

– Ты… – начал я фразу и замолчал.

– Да, – Борисыч меня понял, – знакомо. Я ведь в прошлом мире был самым обычным системным программистом. Семья, дети, квартирка на Пролетарке и дача в Мачихино. Когда всё это началось, я по контракту в Германии работал. Прорвался домой, но поздно. Дети погибли, жена сошла с ума и повесилась.

– А Сергей? – я кивнул на дверь в каморку.

– Давняя история, – отмахнулся старик, – найдёныш. Когда из города уходил, у одной женщины отобрал.

– Отобрал?

– Да, – подтвердил дед. – Серёге тогда годика четыре было, самый младший ребёнок в семье. Вот его по дороге чуть не съели.

– Как так – «чуть не съели»? – вытаращился я.

– Так, – пожал плечом Борисыч, – думаешь, таких случаев не было? Люди сходили с ума от голода. Многие обезумели и уходили из своих домов. Без всякой цели. Они даже не знали, куда пойдут. Главное – вырваться из безумства, которое царило на улицах. Людей убивали за краюху хлеба. Убивали и вырезали куски мяса. Людоедство процветало. Порядок сохранился там, где власть брали в свои руки военные. Там расправа была скорая. За такое сразу к стенке ставили. Но таких мест было мало. Отучили военных от инициативы…

– А потом?

– Потом, – продолжил старик, – добрался до дачи, думал, там проживу. Не вышло. Банды, стрельба. В общем, по сравнению с этим даже лихие девяностые, как говорил Остап Бендер – невинная игра в крысу. Пришлось уходить ещё дальше. Охотился, мародёрил – выживал, в общем. Одно время в «обществе» жил. Нас там семей пять было. А через год на охоте нарвался на стаю волкособов. Порвали меня здорово, думал, не выживу. Общество первое время терпело, а потом объяснили мне, что инвалида, да ещё с ребёнком, держать в нахлебниках не желают. Собрал вещи и ушёл. Вот, добрался до этих мест, здесь и обжился. Охотиться не могу, но капканы и сети ставить в силах. В общем, классический траппер.

– А Сергей чем занимается?

– Охотник. Иногда и за головами охотится, если районная управа хорошие деньги предлагает. На казённом коште – оно, конечно, лучше, но такие подряды не каждый день бывают.

– Погоди, дед, а что за районная управа?

– Что-то вроде совета старейшин, в ближайшем городе. Десять человек, которые умные советы дают. Есть ещё комендант в фактории, который за порядком в округе следит. Места тут пустынные, вот иногда и пошаливают. Своих бандитов извели под корень, но иногда чужие захаживают. Если грабить начнут, то на них охоту открывают. Объявляют вне закона, и всё – каждый убить может. За их головы положена награда. Иногда деньгами, иногда – патронами или продовольствием.

– Ты меня при первой встрече головастиком назвал…

– Да, есть и такие. Люди «наукой» занимаются. Хотя, – Борисыч махнул рукой, – какая тут наука? Баловство одно. Ездят по окрестностям и собирательством занимаются. Технику, книги, в общем – всё, что пригодиться может.

– В голове не укладывается, – я дотронулся рукой до лба, – будто сплю.

– Многое ещё узнаешь, многое будет удивлять. Глаза ещё не один раз изменятся.

– Глаза? – не понял я. – Причём здесь мои глаза?

– Первый раз, – не обратив внимания на вопрос, продолжил старик, – когда попытаются убить тебя. Второй – когда убьёшь ты. Я уже такое видел…

– Так ты мне поможешь?

– Ты знаешь, – грустно сказал дед, – пожалуй, да.

– Чем я смогу тебе заплатить? – спросил я. – Ведь у меня ничего нет.

– Заплатить? – переспросил он. – Ничем. Считай, что мне просто интересно.