"Охотник на ведьм" - читать интересную книгу автора (Локамп Пауль)XIV.Ранним утром я выдернул телефонным звонком Авгура из объятий Морфея и через пятнадцать минут уже сидел на лавочке, неподалеку от его дома. Петр, как всегда, опоздал и заявился лишь двадцать минут спустя, прищуриваясь от утреннего солнца. Не обращая внимания на его недовольный вид, поздоровался и подал пластиковый стаканчик с кофе, купленный неподалеку. По себе знаю – пока утром глоток кофе не сделаешь, мозги работают медленно, а ждать, пока он окончательно проснется, времени не было. Авгур уселся рядом, отпил несколько глотков, поморщился и покосился на список, который ему вручил. – Здесь перечень вещей, которые мне необходимы, – сказал я. – Желательно уже завтра, к десяти часам утра. Петр несколько минут внимательно изучал бумажку, несколько раз надул щеки и шумно выдохнул. Помолчал несколько секунд, поднял на меня взгляд и усмехнулся. – Не тем ты делом, Сашка, занимался, ох не тем… Тебе бы в киллеры пойти – цены бы тебе не было! А-а-агромные деньги бы зарабатывал. – Ну да, конечно. Только наемники долго не живут. Их в безвозвратные потери, ничтоже сумняшеся, списывают, а я пожить хочу, мне в другие миры не к спеху. Список запомнили или перепишите? – Запомню, – он еще раз взглянул на листок бумаги. – А сутана тебе зачем? – Знаете, Авгур, есть хорошее выражение: «не задавайте глупых вопросов – не получите глупых ответов» – Ну-ну… секретничай, раз желание такое есть. Будет тебе сутана, «святой отец». – Вот и прекрасно, – я забрал бумажку обратно, – через два дня буду работать, а потом у меня начинается отпуск. – Почему только через два дня? – Торопиться не хочу, чтобы потом не жалеть, – я начал загибать пальцы на руке. – Надо еще раз уточнить его распорядок дня, проверить маршруты движения и присмотреть несколько запасных вариантов отхода. – В общем, решение верное, – Петр покосился на меня. – Мандража нет? – Пока что нет, а там посмотрим. – Долго собрался отдыхать? – Неделю, не больше. Во-первых, Вилия не сможет долго за зверьем присматривать, она в Америку собирается, к дочери. А во-вторых, надо и о мирских делах подумать, чем на хлеб насущный зарабатывать. – А российскую визу уже заказал? Они же не меньше недели делают. – У меня коммерческая, на год, так что с этим проблем нет, – ответил я. – Если все пойдет по плану, то в воскресенье вечером уезжаю, билет уже купил. – Неужели поездом поедешь? Это же долго, целых семнадцать часов трястись. – Зато не обыскивают, как в аэропортах, где даже пилочку для ногтей – и то за оружие считают. – Это да, – согласился Авгур, – но ты же не собираешься весь свой арсенал тащить? – Конечно, нет, но и голым ехать – тоже не дело. – Правильно, – кивнул он. – То, что тебе необходимо, будет готово к шести часам вечера. Сегодня, – уточнил Пётр. – Перстень отца Станислова не забудь, может пригодиться. Ладно, дай Бог, все пойдет по плану. Отдохнешь – и возвращайся, потом может быть не до отдыха. – Именно. Тем более что у меня появилось несколько неожиданных дел… – Семья Шарунаса? – Петр посмотрел на меня и кивнул, словно сам себе отвечая на вопрос. – Читал про это несчастье. Мысли какие-нибудь есть? – Есть, конечно, только все эти мысли вокруг наших «друзей» кружатся. – Может, и так, – согласился он, – а может, и нет. Об одном прошу – не наломай дров. – Месть, Авгур – это блюдо, которое едят холодным. После нашего разговора я сделал еще несколько звонков и отправился уже привычной дорогой к одному знакомому. Было к нему одно рисковое предложение, но если риск становится образом жизни, почему бы и нет? Больше пули не получу. Проезжая мимо Дома Офицеров, я заметил человека, который, несмотря на раннее утро, вынес на тротуар небольшой пластиковый щит: «Антикварный магазин. Оценка, Скупка, Комис». Хм, несколько золотых десяток, которые я обнаружил на хуторе, были при мне; почему бы не заехать, чтобы узнать их примерную стоимость? «Лавка древностей» разместилась в цокольном этаже старого, еще довоенной постройки, дома. Тяжелая железная дверь открылась на удивление легко, звякнув при этом колокольчиком, подвешенным к раме. Небольшой торговый зал, прилавки-витрины, размещенные буквой «п», и несколько полок на дальней стене – вот и вся мебель. Серые и, если так можно выразиться, унылые вещи. Словно они понимают, что отними у них возраст – грош им цена, даже в базарный день. Сидящий у кассы старик хмуро глянул на меня и уткнулся в книгу; наверное, надоели ему простые зеваки, приходящие сюда поглазеть на предметы, которые никогда не купят. Рассматривать барахло, лежащее под стеклом, не стал (ценные вещи никто на витрину не положит), поэтому сразу направился к продавцу. – Доброе утро, господин, – я бросил взгляд на карточку, прикрепленную к его пиджаку, – Ромас. У меня к вам небольшое дело. – Чем могу быть полезен? – Есть несколько золотых монет, николаевских, хотел бы узнать их цену и, пожалуй, продать, если это выгодно. Старик, немного подумал и наконец соизволил оторвать задницу от стула, отложив книгу в сторону. На стеклянную столешницу он постелил кусок зеленого сукна и приглашающе махнул рукой – мол, выкладывай свои богатства, господин не-знаю-как-вас-там. Я достал из кармана кошелек и выложил на прилавок пять золотых монет. Ромас неторопливо зажег лампу, стоящую рядом с кассовым аппаратом, и вооружился лупой. Несколько минут рассматривал, потом отложил ее в сторону и посмотрел на меня. – Ну что я могу сказать, молодой человек, – он пожал плечами, – обычные царские червонцы, монета не редкая, так что и цена небольшая. В ней 7,7 граммов золота. – Почему семь? – не понял я. – Я читал, что эта золотая монета весит 8,6 грамма. – Да, – кивнул Ромас, – весит. Видите ли, – старик начал говорить таким тоном, что мне сразу захотелось зевнуть. Хотя чего от него желать – наверное, он уже устал повторять одно и тоже, разным дилетантам вроде меня. – Основой монетной системы царской России в начале ХХ века был золотой рубль, который еще в 1897 году привязали к золоту. До Николая Второго вес золотой десятки составлял 12,9 грамма, но рубль был привязан к серебру. Один рубль приравнивали к 0,77 граммам чистого золота. Как вы понимаете, монета номиналом «10 рублей» должна весить 7,7 грамм , но в реальности, монета весит 8,6 грамма. Просто золото, которое использовалось для чеканки этих монет – 900 пробы. Вот и получается, что в червонце весом 8,6 грамма – всего 7,7 грамма чистого золота. – Как я понимаю, монеты не особо ценные? – Вы совершенно правы, – согласился старик, – вот если бы вы принесли мне, например русские сто франков – тогда да, это уникальная монета. Не слышали? – Нет, не приходилось. Спасибо вам за информацию, извините, что помешал, – я начал собирать с прилавка монеты. Унылый старик; ей-Богу… На следующий день, в семь часов утра, я уже занял исходную позицию у костела. Да, именно на следующее утро, а не через два дня, как сказал Авгуру. Жизнь давно приучила – не верь, если нет возможности контролировать. С какой стати я должен безоговорочно верить Петру? Кто знает, что у него в голове, а рисковать своей шкурой мне не хотелось. Уже прошло полчаса, как я сидел в машине, «одолженной» у одного из прихожан Казимера. Хозяин, вместе со всей семьей, работал где-то в Норвегии, поэтому риска, что кто-нибудь заявит о пропаже автомобиля, не было. Вчера, когда я приехал к Казимеру в костел, и, не откладывая дела в долгий ящик, попросил у него помощи – скажу честно, даже не ожидал, что он согласится. Святой отец, подумав всего несколько минут, уточнил некоторые детали и предложил свой вариант, не задав ни единого вопроса, зачем мне понадобились эти вещи. Хороший он мужик, жаль, что не Охотник. А может, наоборот – прекрасно, нет у него нужды ломать привычное представление о нашем мире. Голова распухла от мыслей и расчетов, а что творилось в душе – лучше не рассказывать, не поверите. Ксендз приехал заблаговременно, как и положено истому служителю церкви, чтобы подготовиться к утренней службе. Вот уже и первые богомольцы появились, потянулись к костелу старушки – дома им не сидится. Ничего, бабушки, как говорилось в одном фильме – сегодня вы увидите такое, что лучше бы вам этого никогда не видеть. Первым из машины вышел охранник и внимательно осмотрел окрестности. Цепко смотрел, даже про крыши ближних домов не забыл. Смотри, дядя, не смотри – меня не обнаружишь; обзор кусты закрывают, да и расстояние приличное, метров триста. Из дверей костела вышел служка, подошел к машине и, наклонившись, выслушал ксендза. Кивнул и ушел обратно, уводя с собой телохранителя. Костел осматривать повел. А как же правило, запрещающее входить в храм Божий с оружием? Ну да, конечно, для некоторой части населения правила не действуют… Через пять минут здоровяк вернулся и застыл около машины; открылась задняя дверь и наконец вылез ксендз. Торопливо, я бы даже сказал, настороженно. Что-то сказал водителю и, постепенно ускоряя шаги, направился к костелу. Гляди же ты, как он опасается за свою шкуру; будь костел подальше – к дверям бы уже бегом подбежал! Совсем не заботится о сане; ходить ему надо медленно и степенно, как ксендзу и положено. Телохранитель последовал за ним, но внутрь не вошел, застыл у порога. Ну сейчас ждем начала – и можно начинать отсчет. Время тянулось нестерпимо медленно, будто секундная стрелка цеплялась за деления циферблата. Быстрей же ты! Agnus Dei, miserere mei, Agnus Dei, miserere mei, Qui tollis Peccata mundi, Dona nobis pacem Dei.[16] Ну, с Богом – я приоткрыл дверь машины, машинально поправляя пистолет, который висел на боку, прикрытый полой рубашки, и вылез наружу. Кобуру пришлось сильно переделать, чтобы приспособить ее для ношения оружия с глушителем. Вышло что-то похожее на открытую спортивную кобуру. Как только я ступил на землю, неприятное чувство, которое не отпускало со вчерашнего вечера, исчезло; однако меня словно в вакуум погрузили, звуки стали глухими и растянутыми. Быстрый взгляд вокруг – вроде пусто. Только одна старушка, прижимая к груди древний ридикюль, торопливо семенит к костелу – видно, проспала, бедняжка. Ничего, самое интересное еще впереди, так что, можно сказать, не опоздала. По телу прошла небольшая дрожь, возвращая к действительности. Привыкайте, господин Айдаров, привыкайте. Несколько раз глубоко вздохнул, бросил взгляд на часы – время! Неторопливо закрыл машину и направился к костелу. Время пошло на минуты, нет, даже на секунды; каждый сделанный шаг отдавался в голове гулким эхо. – У вас сигареты не найдется? – раздался голос у меня за спиной, отчего я чуть не дернулся в сторону. Ведь внимательно смотрел – никого за спиной не было! Уже почти повернулся к человеку, так некстати появившемуся на пустынной улице, когда мне в бок уперлось что-то твердое и холодное. – Не дури, Айдаров, будь умницей, – сказал чей-то голос, – подумай сам – к чему лишняя кровь? Пойдем, посидим в машине, побеседуем мирно, как и положено в приличном обществе. – Ты кто? – по спине пробегает неприятный холодок. – Не переживай, убивать тебя никто не собирается. Идем, зачем привлекать ненужное внимание? Делать нечего – голой спиной на пистолет не прыгнешь. Если бы он крепко упирал ствол в спину, тогда еще можно рискнуть, а так – нет, не получится. Ничего не поделаешь, пришлось вернуться. – Садись, только зеркальце заднего вида опусти, незачем меня разглядывать, – сказал незнакомец. – Как там у русских говорят: посидим, покалякаем? У русских, говоришь… Тембр голоса у него низковат, с модуляциями – женщинам такие голоса нравятся. И акцент певучий, сто процентов не прибалтийский. И не гортанный, значит, не с югов. Не француз, это точно. Ирландец, что ли? – Интересно, куда ты собрался с этой пукалкой? Или охрану тоже собрался убивать? – De gustibus non disputandum.[17] – Разве что – усмехнулся он. – Время, надо заметить, тоже неверно рассчитал, забыл про святое причастие? – По мне – в самый раз. Надоела мне эта игра в вопросы и ответы. Кто это? Нежить? Нет, не похоже; перстень на руке холодный, значит – не они. Полиция? Неужели Казимерас навел? Тоже нет, не тот он человек; не хотел бы помогать – сразу бы отказался. Да и менты разговоры разговаривать не будут, ласты за спину завернут – и все. Авгур? Но зачем ему меня останавливать? Думай, Айдаров, думай! – Слишком много знаешь. Кто ты? – Не задавай ненужных вопросов, Александр. Перстень, отца Станислова у тебя? – Да. Хочешь забрать? – Мне он без надобности, да и тебе тоже. Положи на приборную доску, пусть лежит. Вижу, у тебя и подзорная труба имеется. Хорошо видно? – Не жалуюсь, – я покосился на бинокль, который последнее время возил в машине. – Ну тогда бери и наблюдай, скоро все закончится. – Что именно? Пристрелишь меня и уйдешь? – Стрелять мне незачем, – спокойно повторил мой визави, – я уже говорил. Если не будешь делать резких движений, спокойно разойдемся. Ты сам по себе, мы сами по себе… – Мы, значит… Сколько же вас здесь обосновалось, таких быстрых? – Достаточно, чтобы этот сонный городишко поставить вверх дном. – Не слишком ли самоуверенно? Или вы такие шустрые мальчики? – Заткнись и смотри, Охотник. Не время сейчас в вопросы играть. Заведи машину и можешь наблюдать за развитием сюжета. Оставь расспросы на потом. Когда у вашего собеседника железный аргумент, причем не детского калибра, поневоле задумаешься, что высказанные им идеи не лишены здравого смысла. И спорить желания не возникает. Нет, можно, конечно, если мозги не жалко, но у меня таких мыслей не возникло, поэтому завел движок и как можно спокойнее взял бинокль, лежащий на соседнем сиденье. А что мне остается, раз уж так получилось? То-то же! Сидеть и наблюдать за событиями, которые разворачивались без моего участия. Первым из костела, как и утром, вышел церковный служка. Огляделся, перебросился несколькими словами с охранником и, получив утвердительный кивок, скрылся в дверях. Телохранитель потоптался на месте и опять замер. Через несколько секунд вышел ксендз и быстрым шагом, чуть не расталкивая задержавшихся прихожанок, (несколько дряхлых старушек), направился к машине. Выстрела я не услышал. Звука вообще не было, только сутана на мгновение вспухла огромным черным шаром – и тело ксендза разлетелось, разметалось по воздуху быстрыми мазками черных птиц, будто кто-то открыл клетку и выпустил на волю кричащих ворон! Я изумленно опустил бинокль и заметил, как перстень отца Станислова, лежащий на приборной доске, засветился, камень блеснул гранями и погас. Серебро быстро тускнело, теряя металлический блеск, поверхность становилась матовой, и наконец он рассыпался, оставив на панели небольшую кучку серого праха. – Господи, – только и смог вымолвить я. – Dominus vobiscum![18] Поехали! – сказал мой собеседник. – Не спи, Охотник, – он дернул меня за плечо, возвращая в реальность, – ну же! Я тряхнул головой, сбрасывая оцепенение, и дал задний ход, разворачиваясь на узкой сонной улочке, густо усаженной каштанами и кустами сирени. – Куда ехать? – В Старый город, к Ратуше, – судя по его голосу, он немного расслабился. – Надеюсь, эта машина не твоя? – Нет, – я покачал головой, – да и номера не настоящие, причем такие пыльные, что сам черт не разберет. – Отучайся от этой глупой привычки – везде поминать Дьявола! Ехали мы молча и аккуратно, я даже скорость нигде не превысил. Через двадцать минут мелькнул по правую сторону костел Возрождения, и мы начали спускаться по узкой улочке к центру города. Исторический музей, рядом художественная галерея Чюрлениса, а чуть дальше, метрах в ста – знаменитый музей Чертей, который любил посещать в детстве. Неужели уже тогда предчувствовал, что придется иметь дело с Нежитью? – Ты, – я замялся на несколько секунд, – такой же Охотник? – Не совсем, – он усмехнулся. Интересно – мне показалось, или в его голосе и правда проскользнула непонятная горечь? Кто же он, еще один Авгур? Нет, хватит с меня и одного наставника. Неужели… – Не ломай голову понапрасну, Александр, – словно угадав мои мысли, сказал он, – ты все узнаешь, со временем. – Уже знаю, – угрюмо отозвался я и повернул на улицу святой Гертруды. Охотник. Такой же, как сотни, а может, и тысячи других, бродящих по свету в поисках Нежити. Только с одной лишь разницей – свою, предназначенную ему Нежить он уже никогда не встретит. Вечный Охотник… – Вас много… таких? – тихо спросил я. – Достаточно, – так же ответил он. – Скажи, это очень страшно – быть Вечным? – Мы не вечные, Александр, просто мы очень частые гости в этом мире. Мы многое забыли, например, все Божьи заповеди. Хотя, если разобраться – людям, твердо их исповедующим, в реальном мире делать нечего. – А перстень? – я кивнул на остатки пыли, испачкавшей панель. – Когда твое кольцо рассыпается прахом, – с понятной тоской, протяжно, будто молитву, произнес он, – это значит, что Охотник получил прощение. – Значит, отец Станисловас прощен? – Да. – Откуда вы узнали про то, что он погиб? – осторожно спросил я. – Авгур сказал? – Авгур, – протянул он, – нет, не он. Так получилось, что мы случайно здесь застряли. Искали одну Нежить, а когда нашли, на свет вылезла история о погибшем пастыре. Вот и решили заняться, благо свободного времени много. Останови здесь, – он махнул рукой на площадку у костела Святой Марии. Шины зашуршали по каменной брусчатке, и я аккуратно припарковался у бордюра. – Ну вот и прекрасно, приехали наконец, – сказал мой попутчик, – У меня в запасе, есть еще несколько минут, задавай свои вопросы. – Нас много, – я запнулся, не решаясь произнести название, – в этом Чистилище? – Мало, – грустно ответил он, – очень мало. И с каждым годом становится все меньше и меньше. И поверь, это не оттого, что люди стали лучше и добрее. Просто Зло становится сильнее. – Как найти предназначенную мне Нежить? – Не знаю, Александр, правду говорю – не знаю. Каждая история уникальна. – Почему ты выбрал другой путь и стал Вечным – вместо того, чтобы убить Нежить и получить прощение? – Это, – он замолчал, – слишком личный вопрос. У каждого своя дорога в мирах, даже если этот путь замкнулся кольцом на этом. – Но ты надеешься, что его получишь когда-нибудь? Да, я знал, чувствовал, что этими словами режу по живому, выворачиваю душу наизнанку, задавая бестактные вопросы, но к черту вежливость – разговор уже о моей жизни, моем спасении из этого замкнутого круга. Я не хочу так жить, постоянно возвращаясь в этот мир! – Сам я не видел, – он задумался, – но слышал от других одну историю. Один из Вечных погиб, прикрыв своим телом друга. Защитил его от удара клинком и получил прощение, хотя свою Нежить и не уничтожил. – Погоди, – я чуть не повернулся к нему, но раздумал, – то есть он погиб, но своей смертью искупил совершенный смертный грех? – Так рассказывает легенда. Правда это или нет, не знаю. – Знать бы, как можно так удачно погибнуть! – Этого никто не знает, – сказал он, – но если так было, значит, и у нас есть шанс, хотя… – Что? – Нет, ничего, – было слышно, как он повернулся, видимо, посмотрел на дорогу, – ну вот и «кавалерия» прибыла. Ладно, Александр, удачи тебе. По направлению к нам ехал серый минивэн с ирландскими номерами. Смотри ты мне, угадал страну… – А мне, – я замялся, – нельзя с вами? – Нет. У нас разные пути и разные дороги. Если станет совсем невмоготу, обращайся, постараемся прикрыть. Если будет нужда спрятаться – укроем. – Как вас найти, если возникнет необходимость? – Письмо напиши, – чувствовалось, что он улыбается. – На деревню дедушке? – усмехнулся я. – Ну зачем же, рeccatummortale, на gmail точка com.[19] Запомнишь или записать? – Запомню… Авгуру что-нибудь передать? – Авгуру? – он тихо засмеялся, – Пусть когда-нибудь сдохнет! Удачи тебе, Александр. И не надо нас разглядывать, хорошо? – Договорились… Он вылез из машины, навстречу ему открылась дверь притормозившего рядом минивэна. Я отвернулся в другую сторону, наблюдая, как по тротуару идет пожилой мужчина в старомодном костюме, с тросточкой, в компании собаки неопределенной породы. Оба старые, доживающие свой век в мире и согласии. |
|
|