"Охотник на ведьм" - читать интересную книгу автора (Локамп Пауль)

XII.

– Скажите, Александр, вы верите в Бога?

– Поверьте, отче, очень хотел бы верить. Скажу больше – некоторые события последних дней меня подталкивают к этому, но честно признаюсь – не знаю. Я никогда не представлял Бога эдаким милым старичком, который сидит на облаке, а вокруг него порхают ангелочки с арфами. Бог для меня нечто большее. Эдакий сгусток энергии, обволакивающий нашу землю. Причем связь должна быть похожа на зеркало, в котором отражаются поступки живущих. На добро отвечать добром, а на зло – злом. Мне бы так хотелось, но в мире все наоборот и… я не знаю.

– Понимаю вас, – Казимерас кивнул головой, – когда-то я был таким же, как и вы. Нет, не переживайте, не собираюсь вам рассказывать историю своей жизни, как это любят делать старики, из мыльных опер, чтобы поучить жизни молодых. Да и я еще не так дряхл, – он снял очки и начал протирать стекла. – Только вот, зрение, совсем плохое стало.

– Много читаете? – спросил я.

– Нет, это последствие контузии.

– Простите?

– Контузии, Саша, обычной контузии, – он грустно улыбнулся. – Я, видите ли, в прошлой жизни был грешен. Родители мечтали видеть меня ветеринаром, но жизнь распорядилась иначе. Армия, потом учебка, а потом одна маленькая, но упрямая страна.

– Афганистан?

– Да, – Казимерас кивнул, – восемьдесят третий – восемьдесят четвертый год. В октябре восемьдесят четвертого во время одной операции в районе Ургези чудом остался жив. Дал слово, что если выживу, то уйду служить в церковь. Так и случилось, что стал ксендзом.

– А шрам на руке?

– Татуировка, – он задумчиво погладил кисть руки, – 56 ОДШБр.

– Вы там видели перстень, похожий на мой? – я кивнул на свою руку.

– Да, его носил на шее один офицер, которого я искренне уважал. Он был настоящий мужик, если вы понимаете, что я имею в виду. Потом этот человек погиб, причем странно; если быть точным в определениях – погиб неправильно. Когда увидел вас, стоящего в дверях, мне пришло в голову, что между вами есть связь, причем государственные «органы» не имеют к этому ни малейшего отношения. Это так?

– Не видя перстня, – пожал плечами я, – не могу утверждать, что-то определенное.

– Но у вас есть предположения, кем он был.

– Да…

Казимерас кивнул, словно прощая мой скупой ответ.

– Позже, – ксендз задумчиво потер подбородок, – мне довелось увидеть еще один перстень, который был похож на ваш.

– У отца Станислова.

– Да, requiescat in pace[13]. Видите ли, мы никогда не были друзьями, даже однажды слегка повздорили, не сойдясь по одному вопросу, – он улыбнулся, – богословия, и когда он позвонил, чтобы дать вам рекомендацию, я очень удивился.

– А про перстень он что-нибудь вам рассказывал?

– Нет, хотя я неоднократно пытался его разговорить. В ответ он замыкался, уходил в себя, даже был несколько груб. После его неожиданной и ужасной кончины надеялся что вы позвоните сами. Так и произошло, но, когда вы не приехали вчера в полдень, я, если честно, немного испугался, тем более, что у вас здесь остались незаконченные дела.

– Да, – я кивнул и вытащил сигарету, – вы позволите?

– Конечно, – он встал, открыл окно, выходящее в сад, и подал мне пепельницу, – вы были на заброшенном хуторе?

– Да.

– Что-то нашли?

– Да.

– Но свое дело вы закончили?

– Да.

Наш разговор начал напоминать фехтование в испанском стиле. Четкие фразы, словно короткие резкие выпады.

– Все-таки конгрегация веры?

– Нет, – я отрицательно покачал головой, – ничего общего.

– Нет? – он удивленно посмотрел на меня. – Жаль, очень жаль. Господи, а я так надеялся, что все будет проще и понятнее.

– Извините, – я отвел глаза в сторону, – не могу вам рассказать.

– Все-таки она еще была жива…

– Кто? – теперь была моя очередь удивиться.

– Если следовать церковной классификации, – он улыбнулся, – Серая Ведьма.

Казимерас посмотрел на мое удивленное лицо, потом встал и несколько раз прошел по комнате, словно собираясь с мыслями.

– Видите ли, Александр, то, что сейчас скажу, не является ересью, так что можете не переживать – мой сан не пострадает и греха на душу не приму. Всех ведьм можно разделить на две основных категории – черные и белые. Белые ведьмы – это те, кто связан в основном со стихиями, то есть духами природы. Они не имеют никакого отношения к проделкам дьявола и не могут быть обвинены в связях с ним. Нет, если обидеть белую ведьму, то и она может навести такую порчу, что не обрадуетесь. Но как бы там ни было, порча для нее – не более, чем маленький эпизод из жизни. Смысл их Бытия в другом. Они посвящены в тайны природы и даже в законы взаимоотношений между людьми и природными силами. Белые Ведьмы – целительницы и предсказательницы, ведуньи и травницы. Если хотите, они феномены природы, но они никогда не служат смерти, поэтому обвинять Белых Ведьма в связях с дьяволом – все равно, что назвать природу творением Люцифера, – Ксендз немного помолчал, словно давая мне время запомнить услышанное.

– Черные ведьмы, – продолжил он, – как вы понимаете, полная противоположность белым. Они напрямую связаны с адскими силами и занимаются, как правило, наведением порчи. Разница лишь в том, кому из князей тьмы они служат. Даже порчи, которые они наводят, специфичны для определенных адских ведомств. Таких ведомств пять. Они сопоставимы с действием различных стихий, поэтому наводимые порчи вызывают те самые заболевания, которые астрологи приписывают влиянию этих стихий. По утверждениям древних, самым старым и сильным является ведомство Люцифера, управляющее стихией воды. Как известно, именно оно управляет большинством явлений вампиризма.

Нет господа, два потрясения за один день – это, на мой взгляд, многовато. Я еще не отошел от потерянного дня, но ксендз, читающий мне лекцию по классификации ведьм – это уже слишком. Расскажи это Авгур, я бы понял и мотал на ус, но Казимерас… Черт бы меня побрал, если понимаю, что происходит в этом мире. Это Авгур, должен был рассказать в первую очередь! Вместо этого узнаю информацию от ксендза, который никаким боком не имеет отношения к нашей, если можно так выразиться, гильдии.

– Следуя этой классификации, я и назвал ведьму «Серой», – он закончил говорить, подошел к столу и резко присел рядом. – Даже после этого вы будете утверждать, что вам нечего мне сказать?

– Да, – я поднял на него глаза, – даже после этого.

– Понимаю, – Казимерас кивнул и продолжил: – последнее время церковь не просто теряет свои позиции, проигрывая бой за веру, она еще и опаскудилась до невозможности, – он вдруг ударил кулаком по столу, и с такой силой, что столешница вполне могла треснуть. Силен мужик…

– Что вы имеете в виду? – спросил я.

– А то, Александр! – он сжал кулаки. – Несмотря на то, что ты не католик, не глухой же, в конце концов! Вера, плевать какая, проигрывает в войне со злом, причем не потому, что люди стали хуже и утратили веру, а потому, что служители церкви превратились в мразь, полную похоти и греха!

– Трудно с вами не согласиться, – сказал я, – если учесть все скандалы, возникающие в последнее время вокруг служителей церкви.

– Да, – кивнул Казимерас, – эта мразь предала то, что она обязана нести людям! У меня такое чувство, что большинство моих «братьев», – он поморщился, – посланы дьяволом, чтобы приумножать на земле количество зла. Педофилы, ворье, извращенцы всех мастей и прелюбодеи. Доходит до того, что один встречает церковными колоколами шлюх, а другой продает детей-служек, чтобы угодить извращенцам из тех, кого называют «власть имущие».

– Такие были всегда, – хмуро возразил я.

– Да, – кивнул головой ксендз, – но были и другие. А сейчас… Вы знаете, у меня был один служка, который мечтал посвятить себя служению Богу. Он был не только тверд в своей вере, но и умен не по годам.

– Что с ним случилось?

– Поступил в семинарию, за отличные успехи был направлен продолжать обучение в Ватикан. Перед ним открывалась широкая дорога, но через год увидел его во дворе костела. Он приехал меня навестить и рассказал, что вернулся к мирской жизни. После того, что он мне поведал про Ватикан, я – мужик, который видел и кровь, и смерть – напился, как последний слабак.

– Разврат и похоть…

– Да, Александр, – Казимерас кивнул, – разврат и похоть – вот что сейчас можно встретить в Церкви. Но я не сдавался на войне, не сдамся и сейчас. «Никто, кроме нас!»

– Я знаю этот девиз…

– Понимаю Александр, что ничего не скажете. Кто вы и чем вы занимаетесь в этой жизни… Но у меня больше опыта, причем, – он посмотрел на меня, – во всех областях. Поэтому знайте, что если в борьбе со злом вам будет нужна помощь, я буду здесь.

– Спасибо, святой отец.

Он немного помолчал, собираясь с мыслями.

– Тем не менее, Саша, я бы хотел с вами посоветоваться. Видите ли, в чем дело: позавчера мы начали земляные работы на заднем дворе костела, и сюда привезли малогабаритную строительную технику. Через некоторое время ко мне прибежал взволнованный рабочий и сказал, что они задели какую-то кирпичную кладку, не указанную на плане, и он ни в чем не виноват, мол, я сам ему приказал там копать. Когда я подошел к этому месту, то обнаружил провал в земле. Но вы понимаете, что перед тем, как начать эти работы, мы получили все необходимые разрешения. Конечно, сразу связался с работниками по охране исторических памятников и археологами. Мне предложили ничего не трогать, мол, через неделю они пришлют своих рабочих, чтобы решить проблему на месте и провести необходимые исследования. Работы приостановили, и рабочие уехали. Мне этот провал не давал покоя, и в пятницу, не дождавшись вас, взял фонарь и спустился туда. Небольшой кирпичный туннель, уходящий вглубь холма. На оборонительные сооружения, возведенные при царе, никак не подходит – время постройки костела не позволяет. Углубившись в ход всего на несколько метров, я натолкнулся на заваленную развилку и был вынужден прервать свои «изыскания». Но перед тем, как уйти, на земле обнаружил вот это, – он достал из кармана белый платок и подал мне.

Я развернул платок, уже догадываясь, что там увижу. Да, вы правы, передо мной лежал перстень ксендза Станислова…

Скоро мою кухню можно будет называть штабом по борьбе с Нежитью, ей-Богу! Авгуру позвонил сразу, как только выехал от Казимера, ничего особо не рассказывал, просто пригласил на рюмку чаю, чтобы мозги после всех треволнений на место встали. Когда подъехал к дому, Петр, меня поджидал, сидя на лавочке у подъезда, будто добропорядочный пенсионер, который выбрался из своей душной квартиры, чтобы насладиться прохладой летнего вечера. Ему бы сейчас очки, газету «Труд» и панамку, чтобы голову не напекло. Представил эту мирную картину и усмехнулся – слишком уж фантастично. Пока смывал в душе грязь, Авгур прошел на кухню, нашел все необходимое и теперь, судя по ароматам, готовил кофе. Хорошее дело. Этот потерянный день мне дорого обошелся, еле на ногах держусь.

– Место! – щенок посмотрел на меня, потом решил не спорить и ушел на свою подстилку. Смотри ты, что надумал – ботинки грызть; нет, парень, так дело не пойдет. Следом за ним послушно поперся и Тишка. Правильно, друзей в беде не бросают; если уж сидеть на месте, то будьте любезны оба. Звери дружно завалились на подстилку и принялись причесывать друг друга.

– А что мне делать с находками? – спросил я, пробуя приготовленный напиток.

– Как что? – удивился Авгур. – Твои находки, тебе и решать. Монеты можешь продать, золото сейчас в цене, а книгу, если честно, даже не знаю… То, что ты нашел, лучше спрятать и никому не показывать, это уникальная книга! Ее автор – Хильдегарда Бингенская. По одним сведениям, она родилась в 1098 г в Бермерсхайме, на территории нынешней земли Рейн-Гессен, а по другим – в Бекельхейме. Монахиня, настоятельница монастыря в долине Рейна и автор мистических и медицинских трудов. Одну из ее книг ты сейчас и держишь в руках – это знаменитая Liber subtilitatum diversarum naturarum creaturarum[14].

– В чем ее уникальность? – спросил я. – Не успел еще собрать о ней информацию.

– Слишком дорогая, можно даже сказать, бесценная, – он надел хирургические перчатки, которые попросил у меня сразу, как только увидел, что я обнаружил. Аккуратно открыл эту, богато украшенную и написанную на тонком пергаменте книгу. – Господи, все три части: Liber simplicis medicinae, Liber compositae medicinae и Liber medicabilis herbis. Да, ведьма, которую ты упокоил, оставила тебе богатство, – он покачал головой. – Кто бы мог подумать…

– Почему вы мне сразу не рассказали о белых и черных ведьмах, Авгур?

– Это ничего бы не изменило, мой мальчик, – ответил Петр, с сожалением откладывая книгу в сторону.

– Как не изменило? – он поражал меня с каждым разом все больше. – Если верить отцу Казимеру, то Белые ведьмы – это уникум среди людей! Это не простая Нежить, как можно их убивать, Авгур?!

– Как? – он поднял на меня тяжелый, словно налитый свинцом, взгляд. – А вот так! Запомни, Александр – в этом мире ты не имеешь права на три вещи: милосердие, жалость и интеллигентские слюни! Это война, причем гораздо более древняя, чем те, которые устраивают люди.

– Но это жестоко…

– А ты как думал? Читал Библию?

– Да.

– Значит, невнимательно читал! Там сказано – не убий, но ты все же убиваешь, значит, совершаешь очередной смертный грех. Может, считаешь себя благодетелем человечества, очищая мир от Нежити? Эдаким благородным защитником?! Никогда не думал, что Господь Бог передал людям эти истины не просто так? Вижу, что думал. А про себя и свой статус в этом мире не размышлял? Жаль… Ты простой мусорщик, который убирает отходы, не более того. И в этой роли, нет никакого благородства, это наказание! Рассчитаться за грехи прошлого новым грехами, чтобы осознал, прочувствовал, что это такое! Сердцем, душой, телом! Знал бы ты, сколько Охотников погибло, не в силах перенести этого.

– Веселая перспектива, ничего не скажешь. Мол, иди и греши заново.

– Не передергивай, – он махнул рукой. – Не ты первый, не ты последний, привыкнешь. Многие из вас, когда осознавали настоящую суть Охоты, срывались. Одни уходили в запой, другие стрелялись или вешались. Пойми – это ведь не выход, это мелкая попытка уйти от судьбы.

– Это безвыходная ситуация Авгур, замкнутый круг. Грешно, но мы продолжаем убивать. Где логика?

– Не ищи логику, ищи смысл. Еще раз повторю – ты мусорщик, чистильщик, палач, в конце концов! – Петр хлопнул по столу ладонью. – И вообще, хватит молоть вздор! Не я в прошлой жизни совершал твои смертные грехи, чтобы быть удостоенным сомнительной чести стать Охотником. Так что подбери слюни и работай. Кстати, раз уж ты завел этот разговор. Взгляни на эту книгу, – он кивнул на фолиант, найденный в погребе, – ведь если подумать, то убитая тобой Ведьма тоже когда-то была Белой. Травница и лекарь, ведунья. Такие книги изучала! Но что же случилось? – с притворным удивлением спросил Авгур, разводя руки в стороны. – Она – ах, какая неприятность – совершила несколько злых поступков и стала Серой. А что потом?! Сговор с Дьяволом – и у нас под боком еще одна Черная?!! Этого не будет, Саша! И пока еще не разобрался в этих тонкостях, мой тебе совет: убивай всех, кого встретишь на своем пути и с кем найдешь силы справиться. Иначе тебя впереди ждет Вечная Охота без малейшего шанса на прощение. Да, Белые ведьмы, как правильно сказал твой новый друг – это уникум природы. Хотя и с оттенком проклятия, ведь знания тоже могут нести в себе тяжкое бремя, – он с легкой грустью смотрел на перстень, покрытый арабскими письменами, словно встретил старого знакомого.

– Знакомый перстень?

– Да, его владелец с гордостью называл свой перстень кольцом Сулеймана ибн Дауда.

– Царя Соломона?!

– Нет, конечно. Охотник, который им владел, был тщеславен и самоуверен, даже новая сущность не изменила его пороков. Видишь, куда забрался, – Авгур покачал головой, – и погиб.

– А что мне делать с этими двумя перстнями?

– Закопать в землю и, желательно, поглубже.

– А с этим? – я положил на стол кольцо отца Станислова.

Авгур словно дара речи лишился. Он посмотрел на меня изумленным взглядом, даже рот открыл, словно желая что-то сказать. Помолчал несколько секунд и наконец выдавил:

– Где… Где ты его взял?!

– Отец Казимерас в подземелье нашел, в котором, лет сто, а то и больше, никто не был. Вообще непонятно, как оно туда попало, – я пожал плечами. – У вас никаких мыслей по этому поводу нет?

– Мыслей? – он задумался. – Нет, пока что нет. Хотя, если следовать логическим размышлениям Казимераса, что Вера исчезает… Есть вариант, что истинных пастырей, которые несут настоящую веру, попросту убирают, постепенно заменяя их Нежитью. Вполне может быть, что в это подземелье был еще один ход, теперь, конечно, заваленный. Туда доставили Станислова, совершили Черную мессу, а потом убили, чтобы тот не надумал уничтожить своего брата. Но у нас еще есть немного времени…

– Что?

– Видишь ли, Александр, все эти христианские правила, уставы и обряды не просто так придуманы, доля смысла в них присутствует.

– Вы это к чему клоните, Авгур? – покосился на него я.

– К тому, что католические обряды мало чем отличаются от православных. Есть, конечно, разница, то небольшая. А к чему клоню… – Петр немного подумал и дотронулся до перстня Станислова. – Еще не прошел месяц с его кончины.

– И что? – не понял я.

– Согласно православному староотеческому преданию, лишь на сороковой день после смерти душа новопреставленного, в третий раз поставляется ангелами перед Богом, который отводит ей место до Страшного Суда и определения вечной загробной участи. По католическому обряду, это происходит через четыре недели, на тридцатый день.

– А отец Станисловас-то здесь при чем? Какой Страшный Cуд, если он охотник?

– Включи мозги! – начал злиться Авгур. – У нас есть целая неделя, пока его душа не предстала перед Богом. Если убить его Нежить, то, может быть, это зачтется и он будет прощен.

– Да, я как-то не подумал. Мы сможем узнать или понять, что он прощен? – я достал из пачки сигарету и, прикрыв дверь в комнату, закурил. – Нет, я не отказываюсь. Если уж так карта легла, то какая разница – одним убитым больше, одним меньше.

– Убьешь – увидишь, – сказал Петр, – только кольцо держи при себе, мало ли что. Если все пройдет успешно, то продай золото и съезди к родителям в Москву, отдохни немного, а то на тебе лица нет, краше в гроб кладут.

– Кто краше, тех пускай и кладут.

Когда Авгур ушел, я заварил еще кофе и устроился у окна, чтобы еще раз обдумать все то, что понемногу узнавал о своей новой жизни. Сказать, что было муторно – значит, соврать. Мне было очень тяжело оставаться наедине со своими мыслями. Собрался и уехал в город, где – пусть и в одиночестве, но видя других людей – бродил до самой темноты, пытаясь разложить по полочкам информацию, понять и осознать смысл…

Если бы мне сказали, что я упырь, поднятый мертвым из могилы, было бы намного легче, а так – в чем мое отличие от обычной Нечисти? Права была упокоенная мной Ведьма – я такой же, как и они, за которыми всю жизнь обязан охотится. Хотя можно ли это считать жизнью, и жив ли я вообще? Или это так, лишь череда заказов, полученных от тех, которые управляют этим самым маленьким из обитаемых миров. Я хрипло засмеялся, напугав влюбленную парочку, которая стояла неподалеку, в тени деревьев, наслаждаясь летом, поцелуями и друг другом. Парень с вызовом посмотрел на меня, словно ожидая драки. Спрячь свою шпагу, малыш – тебе еще жить, и дай Бог, чтобы не просто так, а счастливо.

Есть такое мифическое существо – Крысиный Король. Легенда, не более того, в отличии от Крысиного Волка, твари вполне реальной. Знаете, как появляется? В закрытый ящик помещают несколько крыс. Когда озверев от голода, они начнут жрать своих товарок, то в итоге останется всего одна – которая выживет, но сойдет с ума и всю оставшуюся жизнь будет рвать сородичей. Вот это и есть настоящий Крысиный Волк. Если подумать, то по количеству грехов Охотники сродни Нежити… Мы зло, уничтожающее зло – почти одной крови, если вспомнить Киплинга. Впору поверить, что Охотников создал сам Люцифер! Наверное, ведьмы и вурдалаки слишком обленились, поэтому, чтобы добиться от них слепого повиновения и усердия в черных делах, их надо держать в постоянном страхе и ужасе. Этим «ужасом» и являются Охотники. Как все просто и незатейливо – разделяй и властвуй. Хотя нет, конечно, даже у самых отверженных из нашей стаи есть маленькая лазейка, чтобы прорваться в следующие миры. Ну да, ведь надо найти предназначенную тебе Нежить. Убить, чтобы выжить самому, и как награда за «службу» – новая жизнь в других мирах. Кровь ради жизни, убийство ради спасения. Может, Авгур прав – надо отбросить слюни и начать вживаться в новую шкуру? Палач, не самая плохая профессия, хотя немного обидно, если ведьма была права – мы изгои.