"Недвижимость" - читать интересную книгу автора (Волос Андрей)9День был теплый и пасмурный. На лобовое стекло нападали листья. Время шло к половине девятого. Поток машин скользил по асфальту пестрой рекой. Зря, все зря, механически думал я, завороженно глядя в красный зрачок светофора. Совершенно зря. Чистый бесплатняк… Откуда он взялся? Черт его вынес. Ну ладно, допустим, подойдет его клиенту квартира. Ну и что? Все равно всегда требуется время подумать. А когда клиенту думать, если уже к одиннадцати Николай Васильевич обещал окончательно созреть?.. Я переулками объехал пробку на Тверской, зато встал у Никитских. Правда, ненадолго. Поток полз под мост. За бульваром оказалось неожиданно просторно… У арки никого не было. Понятное дело – покупатель. Покупатель имеет право. Я выбрался из машины. Прошло десять минут. Прохаживаясь, я посматривал по сторонам. Потом еще раз взглянул на часы и выругался. Что за проклятье с этой квартирой!.. Гена появился в двадцать две минуты десятого. Это был долговязый парень лет двадцати пяти в желтой кожаной кепке, придававшей его внешности что-то залихватски-летчицкое. – Это вы? – запаленно спросил он и сообщил, возмущенно оглядываясь: – Полчаса автобуса ждал! – Безобразие с этими автобусами, – согласился я. – Такой бардак на транспорте – ну просто нельзя на них положиться… А где клиент? Он электричкой едет? – Да ладно, какой электричкой, – хмуро возразил Гена. – Будет, будет. Не волнуйтесь… И, протянув ладонь, сделал твердо-успокоительный жест. – А что мне волноваться? – спросил я. – Мне волноваться нечего. Я еще пять минут жду – и до свидания. Гена оглянулся: – Да ладно, ну чего вы сразу… Опаздывают иногда люди, – заметил он примирительно. – Человек немолодой, мало ли… Я сам вот, видите, полчаса автобуса ждал! С ними разве угадаешь? Последнюю фразу ему пришлось крикнуть, потому что мимо нас проезжал трамвай, производя грохот, приличествующий разве что целому железоделательному заводу. Гена сморщился. По выражению светло-голубых глаз было понятно, что в его мозгу зарождается какая-то важная мысль. – Скажите, – попросил он, деловито хмурясь. – А окна-то во двор? – Ах, окна-то? Вы об окнах? Гена кивнул: – Ну да, об окнах… Я вчера-то забыл спросить… а ведь им обязательно, чтоб во двор. Понимаете? Так прямо сразу и сказали – во двор чтоб окна, и никаких. Тут ведь трамвай. – Трамвай? – удивился я. – Разве? – Ну да, трамвай, – раздраженно втолковывал он. – Видели, проехал? Так что окна-то обязательно во двор. На трамвай-то они не согласны. Понимаете? Шумно! – Понятно, понятно, – любезно кивал я, продолжая между тем леденить его улыбкой. – Во двор-то лучше, понятно… не на трамвай… правильно. А то ведь на трамвай-то шумно… а если во двор – тогда, понятное дело, тихо… Некоторые любят, когда шумно… трамвай им подавай обязательно… или еще чего такое же – самолет там какой… турбину… вынь да положь, как говорится… да? А другие не любят. Правильно, что ж. Одни одно любят, другие – другое. Ваши вот хотят, где потише… да? То есть не на трамвай, а во двор. Я вас правильно понял? – Да что такое? – обозлился Гена. – Не можете по-человечески сказать? Куда окна-то? Вы чего? – А то, что самое время выяснять про окна, – сказал я. – Самое время! Вот именно когда я сюда приперся к девяти, а сейчас без двадцати десять! И от вашего клиента – ни слуху ни духу! Вот сейчас-то и пора выяснить все про окна. Все подробности. Да? Самое времечко! Во двор или не во двор? А? Если не во двор – вам не годится? Да? И, значит, я примчался, чтобы удовлетворить ваш справедливый интерес. Да? А по телефону вы спросить забыли об этом. Да? Понятное дело – нешто все упомнишь? Вы еще и про этаж у меня не спрашивали. Может, осведомитесь? Гена вскинул подбородок и некоторое время играл желваками. – Так во двор окна-то? – тихо спросил он потом. – Во двор, во двор. Успокойтесь. Гена бормотнул что-то невнятное, отошел, потоптался у витрины. Покрутил головой. Посмотрел на часы. Вернулся. Шаркнул зачем-то ногой. И спросил смущенно: – А правда, какой этаж? Я что-то как-то… – Шестой, – безнадежно ответил я. – Шестой… ага… понятно. – Вытянув шею, как жираф, он посмотрел в сторону метро. Потом сказал: – Маленько запаздывает. Большая стрелка ползла к десяти. – Ничего себе маленько… Ладно, не будем зря время терять. Не придет ваш покупатель. – Чего вы сердитесь? – обиженно спросил он. Святая простота. Та самая, что хуже воровства. Черт с тобой, еще пять минут. Что ты с ними поделаешь!.. Зря, зря пройдут эти пять минут, думал я, медленно шагая вдоль дома. Нет, ну правда. Квартира почти продана… почти… То-то и оно, что “почти”! Если б не это “почти”, я бы не топтался здесь за бесплатно, дожидаясь не то морковина заговенья, не то когда рак на горе свистнет, а был бы занят основательным и солидным делом: сидел бы в мягком кресле, толковал с Константином о подробностях будущей сделки, прихлебывал свежий кофе из фарфоровой чашечки, вдумчиво читал соглашение о задатке, решительно корректируя и улучшая те пункты, что призваны гарантировать как безопасность моих клиентов, так и мою собственную безопасность… а затем с достоинством получил бы на глазах у вожделеющей Елены Наумовны и сам задаток – двадцать… нет, тридцать новехоньких стодолларовых бумажек!.. Посчитал бы их… помусолил бы каждую чуткими пальцами… потом сунул бы обратно в конверт, а конверт – в карман. А почему? А потому, что задаток в первую очередь идет на оплату услуг риэлтора. Вот так… Лучше всего было бы сделать это еще вчера. Как грели бы сейчас карман эти двадцать… нет, тридцать бумажек! Но еще теплее было бы в душе: все, господа, черта подведена! дело к сделке, господа!.. Я вздохнул и посмотрел в сторону арки – там Гена беспрестанно вертел головой и приподнимался на цыпочки. Навязался на мою голову… Еще, не приведи господь, и вправду – ведь чего только в жизни не бывает! – придется иметь с ним дело… не обрадуешься. А вот с Константином все прошло бы как по маслу… Ах, если бы бессмысленный Николай Васильевич сказал вчера твердое “да”: все, мол, Константин, Костечка ты мой любезный, согласен я на эту поганую квартирку, девятую, не то десятую по счету! и родные мои согласны! и сын мой Женюрка согласен! и нет больше духу мотаться по матушке Москве из конца в конец! и совсем уж разошелся я умом, силясь понять, что лучше, что хуже!.. черт с тобой, заломал ты меня, как зеленый куст!.. так что отдавай уж задаток – кровные свои денежки – в чужие руки и не сомневайся: не пойду я, Костюша, на попятный!.. Ах, если бы он вчера!.. – Идет, идет! – закричал Гена. – Приехал! По тротуару к нам торопливо шагал человек в шляпе, в сером кургузом пальто, с большим мятым портфелем в правой руке… с красным платком в левой… – Батюшки! – сказал я. – Николай Васильевич! – Опоздал, опоздал, – одышливо повторял он; поставил портфель между ног, снял шляпу и стал утирать пот. – Жарко, жарко… опоздал, опоздал… извините… Вот тебе раз. – А где же Константин? – не выказывая ехидства, спросил я. – Что Константин… что Константин! – отвечал Николай Васильевич, нервно комкая красный платок. – Что Константин? Видите, какое дело: не может мне Константин хорошую квартиру найти! Ездим, ездим – а все не то!.. Все не то! Не может Константин! Ему б только денег сорвать, вот ведь какое дело! А куда меня сунуть – до этого ему дела нет! Хоть в трущобу! Ему что!.. Гена вот… Гена мне хорошую квартиру нашел… Ну, думаю, напоследок-то взглянуть… А то ведь поздно, поздно будет! Жмет меня Константин, ой жмет! Давит – сил нет! – Ага, – кивнул я, – понимаю. Николай Васильевич нахмурился и недоуменно посмотрел на Гену. Судя по всему, Гена пребывал в легком помертвении. На лице у него было отчетливо написано, что он, Гена, понимает: денежки уплывают из рук, потому что клиент, как только что обнаружилось, связан с продавцами напрямую; но он, Гена, за них, за денежки-то, еще побьется, чего бы ему это ни стоило. Николай Васильевич перевел взгляд на меня и так же недоуменно спросил: – Сережа! А вы-то здесь зачем? Я хмыкнул. – Приехал квартиру Гениному клиенту показывать. Вам то есть. – Мне, – растерянно повторил Николай Васильевич. – Так что же, значит… Это какой же этаж? – Шестой, как и раньше. – Ты ж говорил – на десятом! – взревел профессор. – Я перепутал, – сказал Гена. – Но это не важно… – Да как не важно! – Николай Васильевич воздел руки к небесам. - Как не важно! Ты что?! Я же эту квартиру видел! Знаю я ее как облупленную, эту квартиру! – Он отчаянно нахлобучил шляпу и потряс перед лицом Гены сжатыми кулаками: – Это же Константина, Константина квартира! Это же вот его квартира, Сережина! Я в нее тыщу раз ездил! Ты чего?! “Та-та-та-та-та, лик ужасен”, – мелькнуло в голове. Гена, однако, умел держать удар. Только губы немного подрагивали да глаза часто перескакивали с меня на Николая Васильевича и обратно: щелк-щелк, щелк-щелк. – Ничего! – бодро отвечал он. – Ничего! Ну и что, что видели? Лишний раз не помешает. Бывает, раз не увидишь, два не увидишь, на третий такое увидишь! Чего там? За погляд денег не берут. – Да не пойду я никуда, господи! – плачуще крикнул Николай Васильевич. – Не пойду! – Как это! – Гена схватил его за рукав. – Вы что?! Непременно надо, непременно! А перекрытия посмотреть?! А планировку?! – Да видел я, видел я перекрытия! И планировку видел, – жалобно лепетал Николай Васильевич, упираясь. – Я-то думал: другая квартира! Ты же сказал: десятый… вот я и думал… Да подожди же, Гена, подожди! – Планировка! – волновался Гена. – Перекрытия! – Не тяни ты меня, Гена, не тяни!.. Видел я, видел сто раз… и жену возил, и сына… – Ну ладно, – сказал я. – Разобрались? Пойдемте, Николай Васильевич, я вас к метро подброшу. – Да, да… К метро… конечно… Вот как вышло-то, а! Ну хорошо, Гена… до свидания. Видишь как. Это же не десятый… это шестой… а на шестом я был. Что ж… – Он обреченно поднял портфель. – Если бы десятый – другое дело… извини… конечно, планировка, перекрытия… я понимаю. А шестой – ну куда! Все, все… До свидания, Гена, до свидания! Извини, дорогой. Ошибка вышла. Ведь шестой? Николай Васильевич беспомощно оглянулся. – Шестой, – подтвердил я, легонько подталкивая его к машине. – Я-то про десятый думал, – все еще толковал он, безжалостно комкая платок. – Понимаешь, Гена? Про десятый. Если бы десятый – так оно, конечно… а то ведь шестой! Гена постоял еще минуту, как будто надеясь, что сейчас мы повернем назад, потом ссутулился и побрел к трамваю. – Полтора месяца! Полтора! – повторял Николай Васильевич, обняв портфель. Мы сидели в машине. – Я к ноябрьским хотел переехать! А теперь и к Новому году не получится… И ведь что за квартирка? Там комнатки-то какие?! Вот вы бы в мою квартиру заглянули, вы бы сами сказали! У меня ведь комнаты – ого! А тут? Тут комнатенки, комнатешки какие-то, а не комнаты… конурки… Я тупо смотрел перед собой и отчетливо чувствовал, что у меня ссыхаются мозги. – И что Гена? Что Гена? Что вы про него так? Гена как Гена. Не хуже других… Почему я с одним Константином должен?! Если он не может мне хорошую квартиру?! Если мы ездим-ездим, а толку – кот нагадил!.. Что Гена? Парень-то он вроде неплохой… Разгильдяй, разгильдяй!.. Я ведь как думал? Думал, этаж-то десятый! Если б десятый, так там, глядишь, и комнаты побольше. А тут – опять комнатульки… комнатешки… конурки эти… что делать, что делать!.. Николай Васильевич приложил ладони к глазам и сидел так с минуту. – Да что уж… Да, да… наверное… что уж… Комнатки куцые, куцые комнатки, вот беда-то! Ведь у меня-то комнаты – у-у-у, хоть на велосипеде… Я ведь говорил ему, говорил: только чтобы комнатки побольше… ведь у меня-то вон какие… А он все талдычит про вторую квартиру-то эту, для Верки-то… Если Верке отдельную, так нас в конуру запихать надо? Ладно, пусть… ладно… Я уж и сам согласился… и жена тоже… и Женюрку уломали… ой, уломали – со скандалом… мать плачет, он орет… господи, господи!.. Сколько крови он мне, мерзавец, попортил! – вдруг на тебе: согласился. Черт с вами, говорит, вместе так вместе. Не хотите мне отдельно – и ладно, я себе сам скоро квартиру куплю… А? Каков? Купит он! На что купит? Семь классов едва кончил, отсидел четыре года… ларек ограбили, дурачье. На что купишь-то, оглоед? – усмехается… Ладно квартиру, ты на хлеб бы себе заработал! – лыбится, и все тут… Он надрывно вздохнул. – В общем, решили… А тут Гена этот еще откуда ни возьмись… я с ним когда еще дело имел… уж забыл, как зовут… на тебе: звонит. Пожалуйста вам, в том же доме, только все гораздо лучше!.. Не нужно, говорит, на первое попавшееся кидаться… мол, дело серьезное, не спичек, говорит, купить… Какой этаж? Десятый, отвечает… Я ему: ведь утром ответ дать должен… а он: что ж они вам руки-то выкручивают? мол, разве так с людьми можно? Успеем, говорит… Вот тебе и успели: шестой. Я каменно смотрел в лобовое стекло. – Что же в самом-то деле, – бубнил Николай Васильевич, обняв портфель и не замечая, что по его уже старчески румяным щекам неожиданно сбежали две радужные слезинки. – В конце концов, что ж… хоть какая определенность… а то уж сколько между небом и землей… Константину – ему б только деньги сорвать. А куда, что, зачем – кого волнует? Затянули все, затянули… Все решить не могли, как лучше. Конечно, лучше было бы вовсе разъехаться. Верку с детьми отдельно, Женюрку – тоже отдельно. Нам с женой – отдельно… Да ведь Женюрке одному нельзя! Нельзя Женюрку одного бросить! – Николай Васильевич тревожно встрепенулся: – Он-то сам только того и хочет, мерзавец! Мол, зачем нам тесниться!.. Давай ему отдельную, паразиту! Чтоб он оттуда опять в тюрьму!.. Я от этих разговоров уже спать не могу. Ложусь – и начинается… Уже чего только не переговорили! Он ведь парень-то хороший, Женюрка наш, но въедливый – сил нет! Рассорил нас: знает, что мать без меня ничего не решает, а все равно между нами – зу-зу-зу, зу-зу-зу! И как не устает? Ведь каждый божий день одно и то же. О чем ни заговоришь – все опять на одно съезжает. И что нам без него лучше будет, и что он к нам каждый день в гости будет приходить… как же! Его лишний час дома не удержишь – снова связался с каким-то ворьем, чует мое сердце! Зу-зу-зу, зу-зу-зу… потом, конечно, скандал… И вдруг – бац! согласился! – все, говорит, давайте в эту… я потом себе отдельную возьму… Ой, паразит! ой, паразит!.. Возьмет он… до смерти на шее сидеть будет, вот он чего возьмет… Но все равно, все равно… Конечно, вместе жить – не сахар. Но когда три отдельные… ничего, ничего. Нельзя, нельзя Женюрку одного оставлять! Пусть лучше так, на глазах!.. Что делать?.. так жизнь складывается. Он с надеждой посмотрел на меня. Я пожал плечами. – Ладно… все… Сколько тянуть? Комнатки, правда, куцые… что говорить. Но ведь с Константином мы как? – сорок пять тысяч доплаты! Старость-то – вот она… Я Женюрке-то и не говорил, и жене заказал строго-настрого… Сорок пять, это же деньги, как вы считаете, Сережа? – Деньги, – кивнул я. – И все. И с плеч долой, – бормотал Николай Васильевич. Он вздохнул и кулаком вытер щеки. – Теперь другие заботы пойдут. Это же переезд! Переезд – как два пожара, недаром говорится. Упаковка, упаковка. Так-то, посмотришь, вроде бы немного вещей… а тронешь – матушка святая! Двадцать пять лет на одном месте сидим. Обросли, будь оно все неладно… Коробки, мешки, веревки… Женюрку-то помочь не допросишься, он все занят, мерзавец. Под утро придет, завалится… сначала не добудишься, а потом хвать – уже и след простыл. Еще пейджер у него этот, будь он проклят… запищало – и полетел. Куда?! Надо! – и весь разговор… Да машину заказать… да еще в одну-то, пожалуй, не поместится. Да грузчики… И все деньги, деньги… Вот и потекут сейчас эти сорок пять как вода. Куда ни сунешься – деньги, деньги. Что делать, что делать… Видите, как оно все… Ладно, ладно. Я согласен. Ну действительно – какая разница? Неделей раньше, неделей позже… Черт с ним! Я готов! Пускай! Что уж, как говорится… На распутье-то на этом. Все. Давайте. Звоните ей. И Константину. Все. Встретимся в последний раз. Задаток так задаток. Что уж… Он замолчал. Я молча кивнул – мол, конечно, что там… правильно. Да и жалко мне его стало, старого дурака. Однако предчувствие было нехорошее. |
||
|