"Все. что могли" - читать интересную книгу автора (Ермаков Павел Степанович)

8

В прихожей Богайца встретила хозяйка квартиры, полная, молодящаяся, певуче, как и свойственно украинкам, приветствовала его:

— Добрый вечер, Леопольд Казимирович!

Была она по-украински хлебосольна, не стремилась жить «на немецкий лад», как это делали многие дамы из местного «общества». В ее доме Богаец чувствовал себя, как в старые времена.

— Вечер добрый, — кивнул он, сбросив на руки денщику мокрый плащ, и прошел в гостиную.

С коврика в углу вскочил золотисто-коричневый вислоухий сеттер. Преданно глядя на вошедшего, завилял пушистым хвостом, подошел, потерся о голенище сапога. Богаец нагнулся, потрепал его по шелковистому загривку.

Хозяева в своем одноэтажном, с толстыми кирпичными стенами доме, старинной постройки, отвели Богайцу две большие комнаты. Комнаты нравились Богайцу. Эта, средняя, очень просторная, по сути, тоже принадлежала ему. Хозяин дома служил в немецкой управе, часто находился в разъездах.

Он предупредил вопрос вошедшей за ним в гостиную хозяйки:

— Ужинать не буду. Заходил в казино. Если можно, только стакан горячего молока.

— Как не можно? Обязательно, — пропела она.

Позвав денщика, Богаец приказал затопить камин. Ушел к себе, переоделся и минут через десять появился в гостиной в домашних брюках, мягких тапочках и ворсистом халате. В камине потрескивали поленья. Подвинул к огню кресло, бросил денщику:

— Свободен. Можешь идти в роту.

Солдат был рослый и крепкий, лет тридцати. На его толстой шее едва сходился воротник. Он в нерешительности потоптался, будто хотел что-то сказать, однако промолчал и неслышно удалился. Его недавно прислали к Богайцу из военной комендатуры, не объяснив, почему заменили прежнего, молодого и очень исполнительного паренька. Новый без охоты убирал комнаты, чистил одежду и обувь. По всей видимости, для него эти обязанности были в тягость. Когда Богаец спросил, чем вызвана эта замена, в комендатуре ответили, что им так приказано. Кто приказал, не объяснили. Ну и черт с ними, не до этого.

Появилась хозяйка, принесла стакан, накрытый накрахмаленной салфеткой.

— Пожалуйста, пан Леопольд, горячее молочко, — глянула на него, участливо спросила: — Вы чем-то озабочены?

Она считала себя то ли дальней родственницей Богайцов, то ли близкой знакомой, вела себя с ним запросто, даже с некоторой опекой. Богаец кивком поблагодарил, ответил коротко:

— Устал. Было много работы. Невеселый дождливый день.

— Тяжелая у вас служба, — вздохнула хозяйка, понимая, что ее квартирант не расположен сейчас к разговору, неожиданно предложила: — Почему бы вам молодую панночку не привезти сюда? Вместе веселее. Уж я бы о ней позаботилась, порадела.

В ответ он вяло пожал плечами. Она не имела детей и, казалось, готова была излить свою доброту на Богайца и его жену. Но квартирант не давал повода сердобольной женщине хотя бы на время почувствовать себя матерью. «Неподходящие мы вам на роль детей», — мысленно ехидничал он. Не найдя отклика, хозяйка пожелала ему спокойной ночи и ушла к себе.

«Так чем же вы озабочены, обер-лейтенант? — обращался он к себе. — Ваша озабоченность написана на роже и бросается в глаза людям».

Конечно, можно насмехаться над собой, злословить, но ведь, действительно, его угнетал последний разговор с наместником. Кто подсунул жемчужную безделушку? С какой целью? Кто был заинтересован в том, чтобы обер-лейтенант утаил ее и попался на этом? Господин Стронге? Да и это упоминание о ценностях из особняка Богайцов вовсе не случайно. Вообще, откуда генерал обо всем знает?

Вспомнился июнь прошлого года. Восторженное состояние после захвата пограничной комендатуры и освобождения своего имения еще до начала войны. Как упивался тогда легкой победой. Два десятка убитых солдат и его боевиков в счет не принимались. Как пьянили ощущения от внимания к нему высокого немецкого начальства, остановившегося в их родовом имении. Как возносился на седьмое небо, получив из рук генерала погоны обер-лейтенанта.

Помнится, отец при нем ни словом не обмолвился с генералом о том, что нашел свое имение разграбленным.

Сыну же потом намекнул, мол, высокое покровительство поможет поскорее вернуть состояние. Леопольд высказал несогласие: в столь щепетильное дело допускать посторонних нежелательно. Дальнейшие события подтвердили эти сомнения. Богаец мечтал, что Стронге после заверений о дружбе с отцом возьмет его к себе в адъютанты, на худой конец, в порученцы. Но не тут-то было. Первое поручение оказалось унизительным: отобрать у крестьян полсотни породистых коров для личной фермы Стронге. Так и их богатство может перекочевать в сейфы и кладовые Стронге.

Правильно он тогда заявил отцу: будет лучше, если господин Стронге не узнает об их антиквариате.

Неужели отец все-таки проболтался? Похоже, так оно и случилось. Разве при иных обстоятельствах взял бы Стронге его, безрукого, обратно на военную службу? Нет. Стало быть, он нужен Стронге именно по этой причине.

Мысли суматошно проносились в голове. Тревога, исподволь подбиравшаяся, завладела им. А это новое назначение, которым «обрадовал» Стронге. Разве такое мнилось ему?

Взял кочергу, пошевелил поленья в камине. Огонь вспыхнул ярче, закипела смола на сучьях, заплясали, заиграли веселые оранжевые язычки, отражаясь в зеркале напротив, в темных стеклах серванта. В них вдруг увиделось что-то зловещее. Опять наплыли картины прошлогодних июньских дней. Разгром пограничной комендатуры — и он хозяин огромного поместья, в его руках богатство. Но сразу разочарование. Будто ему, как ребенку, подсунули пустую обертку вместо конфеты. Расправа на собственной сыродельне: командирские жены и дети в огне. Бешеная погоня за женой коменданта. И все впустую.

Кто эти люди, которые вынудили его страдать, лишили богатства, обокрали? Все разузнал Богаец. Первый из них — пограничный комендант Ильин Андрей Максимович. Он упрятал содержимое особняка. Расставил Богаец силки, подослав к нему с ювелирными украшениями Миколу Ярового, верного своего подручного, надеясь, клюнет комендант на приманку, откроет тайну.

Не так же вознамерился поступить теперь с ним Стронге, подсунув нити жемчуга? Жадный до невозможности, не погнушался полсотней коров… То, что было в особняке, это тебе не коровы. Значит, он допустил ошибку, отказавшись от подарка? Стронге, калач тертый, понял, почему Богаец не польстился на малое. Потому, что есть большее. Подтвердил, что знает, где его имущество?

Он вскочил с кресла, засновал по гостиной. Пояс на халате развязался, полы развевались. Сеттер с веселым визгом, подхватившись с лежанки, запрыгал рядом.

— Пошел вон, — бормотнул Богаец, пинком отшвырнув собаку.

Рванув створку серванта, он схватил початую бутылку с коньяком и начал пить, запрокинув голову, громко булькая, почти не чувствуя обжигающей жидкости. Опустошив бутылку, плюхнулся в кресло. Постепенно приходил в себя, успокаивался.

«Господин Стронге, вы не проведете меня, — тыкал он рукой в пространство. — С носом останетесь, хоть и генерал».

Пережив обиду, сеттер приблизился, прислонился мягким боком к ноге. Потрепав его за длинные уши, Богаец достал тарелку, вылил в нее нетронутое молоко. Благодарно вильнув хвостом, сеттер зашлепал языком.