"Сталин. Тайный "Сценарий" начала войны" - читать интересную книгу автора (Я. Верховский, В. Тырмос)

До «внезапного» нападения остается 134 дня. 7 февраля 1941. Москва

«Козыри» советской контрразведки

Для оценки создавшейся опасной ситуации Сталину не нужны были ни намеки Черчилля, ни сведения, поступающие из Токио, Берлина и Бухареста. Ему было вполне достаточно агентурной информации, добываемой в Москве в иностранных посольствах.

«Разработкой» посольств занималась контрразведка НКВД, во главе которого с 1939 г. стояли два незаурядных во всех отношениях человека — Петр Федотов и Леонид Райхман. Оба они пришли в контрразведку из «органов», оба участвовали в осуществлении сталинских «чисток», оба были людьми жестокими и неразборчивыми в средствах. Профессионализм и опыт формального руководителя контрразведки Петра Федотова дополнялись инициативностью и неуемным темпераментом его молодого заместителя Леонида Райхмана.

Изобретательность Райхмана не знала границ — телефонные разговоры всех иностранных посольств прослушивались, радиограммы перехватывались, дипломатическая почта вскрывалась, иностранные дипломаты иногда добровольно, а иногда и принудительно, становились источниками агентурной информации.

Дипломаты и дипкурьеры

Одним из самых простых и легких трюков Райхмана была вербовка иностранных дипломатов. Для этой цели использовались все возможные методы — алкоголь, деньги, женщины.

Вот и сегодня, 7 февраля 1941 г., в контрразведку поступило сообщение от одного из таких завербованных дипломатов — первого секретаря греческой дипломатической миссии Петра Депастаса. Депастас подтверждал информацию, полученную еще в сентябре 1940 г. из Парижа, — «Германия нападет на Россию до удара по Англии!»:

«7февраля 1941, №3/57

…За последнее время среди дипкорпуса сильно окрепли слухи о возможности нападения Германии на Советский Союз. По одной версии это произойдет после разгрома немцами Англии, по другой, которая считается наиболее вероятной, Германия нападет на СССР до удара по Англии, с целью обеспечить себе тыл и снабжение, независимо от исхода решительной схватки с Англией…»

Еще одним методом получения информации, широко применяемым Райхманым, был взлом дипломатической почты иностранных государств.

Секретные документы изымались из запечатанных дипломатических вализ, фотографировались, переводились на русский и незамедлительно поступали в Кремль. Вся обработка вализ проводилась настолько профессионально, что никаких следов взлома не оставалось. По свидетельству заместителя начальника внешней разведки НКВД генерала Павла Судоплатова, японская дипломатическая почта, идущая без сопровождения, фотографировалась в созданной НКВД небольшой лаборатории прямо в почтовом вагоне на пути ее следования из Москвы во Владивосток.

С германской дипломатической почтой творились дела еще более невероятные — вализы вскрывались в Москве в гостинице «Метрополь», где обычно останавливались немецкие дипкурьеры. На время «обработки» вализ, дипкурьеры «изолировались». Их «случайно» запирали в ванной комнате гостиничного номера или они вдруг оказывались в кабине «случайно» застрявшего между этажами лифта. И пока «нерасторопные» работники гостиницы освобождали насмерть перепуганных пленников, содержимое вализ фотографировалось.

Но самую интересную информацию советская контрразведка получала путем прослушивания и записи разговоров, ведущихся сотрудниками иностранных посольств. С этой целью в помещениях посольств устанавливалась специальная аппаратура, делающая их абсолютно «прозрачными» для Кремля. Вполне естественно, что немцы пользовались особым вниманием, и аппаратура прослушивания была установлена не только в особняке посольства в Леонтьевском переулке № 10, но и в частных резиденциях германских дипломатов — в особняке посла фон дер Шуленбурга, в Чистом переулке № 5, в резиденции военного атташе генерала Кёстринга, в Хлебном переулке № 28, и даже в особняках, занимаемых заместителем Кёстринга полковником Кребсом и военно-морским атташе Баунбахом.

Создание разветвленной системы прослушивания бьшо начато советской контрразведкой в середине 1940 г., после получения из-за рубежа первых тревожных шифровок о подготовке Германии к войне. Естественно, что установка аппаратуры прослушивания в помещениях иностранных посольств и в частных резиденциях дипломатов, была незаконна, как и незаконным было и вскрытие вализ иностранных дипкурьеров. Осуществление этой секретной акции стало возможным благодаря необычному таланту одного особого агента контрразведки, по кличке «Колонист».

Человек — легенда

Под кличкой «Колонист» в эти дни работал в Москве известный советский разведчик, человек, ставший легендой, Николай Кузнецов. Тот самый Кузнецов, который, действуя на оккупированной территории под личиной немца — обер-лейтенанта вермахта Пауля Вильгельма Зиберта, в беспримерных по смелости операциях уничтожит несколько высокопоставленных нацистов, в том числе, советника рейхскомиссариата Украины Гелля, заместителя рейхскомиссара генерала Даргеля, президента Верховного суда Функа, вице-губернатора Галиции Бауэра. По официальной версии Кузнецов погиб в 1944 г., попав в засаду, устроенную украинскими националистами в селе Боратин Львовской области. Многое в этой трагической гибели неясно и вызывает недоумение. Но так или иначе, указом Президиума Верховного Совета СССР от 5 ноября 1944 г. Кузнецову посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза, и имя разведчика стало широко известно.

В то же время работа Кузнецова в контрразведке в Москве все еще до конца не предана огласке. А ведь именно эта работа, в которой так блистательно проявился его необычный талант, возможно, и привела его впоследствии к гибели.

Николай Кузнецов прожил короткую жизнь, в которой было, пожалуй, не меньше загадок, чем в его гибели. Одной из загадок было его поразительное знание немецкого языка при полном отсутствии систематического образования. Это превосходное владение немецким, достаточно странное у крестьянского сына, родившегося в заброшенной пермской деревеньке Зырянка, удачно сочеталось с его арийской внешностью и кличкой «Колонист». Скорей всего, Николай (или Никанор?) Кузнецов, действительно, происходил из семьи немецких колонистов и получил свою кличку не случайно.

Человек сомнительного национального и социального происхождения, исключенный из комсомола как сын кулака и «участник белой банды», Кузнецов в 1932 г. был арестован, но в том же году, без всяких причин, освобожден и направлен на работу на один из уральских заводов. В 1938 г. та же картина — арестован, неожиданно освобожден и направлен на работу… в контрразведку. Кузнецов объявился в Москве. Но теперь это был уже не Кузнецов, а некий Рудольф Шмидт — немец, эмигрировавший в Россию вместе с родителями еще в детском возрасте. Два года провел Кузнецов под личиной Рудольфа Шмидта — летчика-испытателя Московского авиационного завода № 22.

Тридцатилетний стройный блондин, завсегдатай театров, выставок, ресторанов, Рудольф Шмидт легко располагал к себе людей и стал заметной фигурой в московском светском обществе. Большую часть своего времени он проводил с сотрудниками германского посольства, которые очень симпатизировали молодому обрусевшему немцу, в карманах которого всегда водились деньги. Пользуясь этой «дружбой», Кузнецов сумел обеспечить техническому подразделению контрразведки свободный доступ во все резиденции германских дипломатов.

Талантливый актер, Кузнецов обычно вступал в контакт с обслугой одного из германских дипломатов и, дождавшись момента, когда дипломат будет в отъезде, выманивал обслугу из резиденции, давая этим возможность установить в пустующем помещении прослушивающую аппаратуру. Так, обаятельный герр Шмидт влюбил в себя тридцатилетнюю немку Марту — горничную германского военно-морского атташе Норберта Баумбаха. В один из вечеров, когда атташе был в отъезде, он пригласил фрейлейн Марту на долгую «романтическую» прогулку на катере по Москве-реке, оставив тем самым особняк Баумбаха без присмотра.

В другом случае, герр Шмидт сдружился с камердинером германского посла Гейнцем Флегелем и «еще более тесно» с его женой Ирмой. В отсутствие посла Флегель дал возможность симпатичному и щедрому другу семьи осмотреть апартаменты Шуленбурга, о чем «Колонист» немедленно доложил своему куратору капитану Василию Рясному, а Рясной, в свою очередь, представил соответствующий рапорт начальству.

ИЗ РАПОРТА КАПИТАНА РЯСНОГО

В 14 ч 45 мин Гейнц Флегель встретил источник у «Националя». Привез его в своем автомобиле в квартиру Шуленбурга, где источник пробыл до 21 ч 45мин… Источник попросил Флегеля показать квартиру посла. Флегель провел его по всему дому, идя впереди, с ключом в руках и открывая двери. Квартира посла выглядела следующим образом…

Следующим шагом была установка аппаратуры. Для этой цели в один из рождественских вечеров, 28 декабря 1940 г., Рудольф Шмидт пригласил Гейнца Флегеля и его жену к себе на ужин.

ИЗ РАПОРТА КАПИТАНА РЯСНОГО

28/ХП-40 г. Флегель Гейнц с женой Ирмой были весь вечер у источника. Флегель подарил ист. рождественский подарок — значок нац. соц. партии — орел со свастикой в когтях, такой значок носят все члены СГРП. Кроме того, подарил грампластинки, пепельницу и т.д. В беседе Флегель Гейнц по-прежнему резко антисоветски настроен, советует источ. думать о перебежке в Германию…

На рапорте Рясного полустертая помета: «т. Егорову. В разработку».

Товарищ Егоров, как видно, выполнил свою задачу успешно, так как в дальнейшем записи всех разговоров, происходивших в апартаментах Шуленбурга, исправно поступали в Кремль. Круглосуточное прослушивание разговоров сотрудников иностранных посольств, контроль дипломатической почты, информация, получаемая от иностранных дипломатов, давали возможность Сталину, вне зависимости от сообщений, поступающих из-за рубежа, быть в курсе всего, что касалось подготовки Германии к нападению.