"Озеро Хасан. Год 1938" - читать интересную книгу автора (Шкадов И.Н.)

Победа

Деморализованные ударами авиации и артиллерии, японские войска постепенно приходили в себя, поспешно налаживали разрушенную связь, восстанавливали боевые порядки, вводили в бой резервы. Сражение ожесточилось. Враг цеплялся за каждый метр советской земли.

Блюхер и Штерн, следя за ходом сражения, приказали авиации повторить налет с целью разгрома резерва и обнаруженных в ходе боя новых позиций и огневых точек противника.

Бомбардировщики появились вновь незадолго до наступления сумерек, когда солнце начало опускаться за самую восточную гряду Сихотэ-Алиня. Самолеты сбросили груз на батареи у поселка Тосан и у озера Чиокчи, откуда вражеские орудия простреливали подходы к Заозерной с юга. В заключение очередного налета авиация повернула к переправам, разгромила их и нанесла удар по скоплению пехоты, прибывшей эшелонами с тыла. Эти удары привели к снижению интенсивности артиллерийского огня противника. Однако нам, танкистам, все сложнее становилось преодолевать огонь противотанковой артиллерии, чувствовалось, что японцы подтягивали ее из глубины и с ходу развертывали на танкодоступных участках. Темп наступления наших танков резко снижался, потери возрастали.

Враг, оказывая отчаянное сопротивление, не считаясь с потерями, несколько раз переходил в контратаки, совершал всевозможные вылазки, засылал группы диверсантов. Особенно ожесточенными были бои за высоту Безымянная на северном участке. Советские воины, проявляя мужество, героизм и бесстрашие, нанесли противнику серьезный урон. Однако отбросить врага за пределы государственной границы, выполнив тем самым боевую задачу, 6 августа не удалось. Японцы с присущим им фанатизмом обороняли высоты Безымянная, Пулеметная Горка и Заозерная.

Наступило утро 7 августа. Бой не прекращался. До позднего вечера подразделения 40-й стрелковой дивизии пытались полностью очистить нашу землю от вторгшегося врага. Однако преодолеть сопротивление японских войск, которые укрепились на северо-западных скатах высоты Пулеметная Горка, нашим частям не удалось, прорыв к высоте Заозерная успеха не имел.

Целый день неприятель вел сильный ружейно-пулеметный, минометный и артиллерийский огонь по нашим воинам. Командир 40-й стрелковой дивизии полковник Базаров, чтобы оказать помощь частям первого эшелона, усилил 119-й стрелковый полк, расположенный на Пулеметной Горке, саперным и разведывательным батальонами. Они должны были помочь воинам-пехотинцам полностью очистить сопку от противника и укрепить ее в инженерном отношении. Вместе с воинами, шедшими на усиление 119-го стрелкового полка, был и комиссар 40-й стрелковой дивизии бригадный комиссар З. Ф. Иванченко, награжденный за эти бои орденом Ленина. Находясь в атакующей цепи, Захар Федорович личным примером воодушевлял бойцов на борьбу с врагом. Во время одной из атак он был ранен, но не оставил поля боя и продолжал выполнять боевую задачу.

Ожесточенный бой вели и воины 120-го стрелкового полка, атаковавшие одну из высот у Дигашели. Здесь наравне с пехотинцами действовали и воины 1-й батареи 40-го легкого артиллерийского полка, которой командовал старший лейтенант П. Ольховик. Артиллеристы, подобно тарану, прокладывали путь нашей пехоте. В один из моментов боя, наблюдая за действиями противника, офицер обнаружил вражескую батарею. Она была надежно укрыта в ущелье. Но для того чтобы вести огонь, японцы в конной упряжке вынуждены были вывозить орудия на высоту и, произведя несколько беглых залпов, на руках спускать их обратно в укрытие.

Командир батареи видел все это. Он быстро подготовил данные для стрельбы и передал их на огневую позицию. Дождавшись момента, когда вражеская батарея стала снова развертываться, он подал команду на открытие огня.

Как говорится, прицел был точен — снаряды накрыли орудия врага.

На северные скаты Пулеметной Горки наступали воины и разведчики сводного батальона из подразделений 119-го и 120-го стрелковых полков. Их поддерживали пять наших танков. Советские танкисты упорно рвались вперед. Из танковых пушек и пулеметов они расстреливали японцев, засевших в окопах, давили их гусеницами.

Комсомольский экипаж танка во главе с командиром П. Мочаловым и механиком-водителем младшим командиром К. Нижегородцевым, прикрываясь складками местности, вывел свою боевую машину в тыл японцам и уничтожил расчет противотанковой пушки. Однако танк, получив повреждение, не мог двигаться дальше. Отважный экипаж не покинул машины. К танку устремились японцы. Несколько часов Мочалов и Нижегородцев в осажденном танке вели огонь по врагу. И лишь когда боеприпасы у советских танкистов были на исходе, японцам удалось подобраться к танку и поджечь его…

Невосполнимые потери врагу нанес и танковый экипаж в составе командира танка лейтенанта коммуниста В. Медведева, механика-водителя младшего командира комсомольца П. Глазкова и башенного стрелка красноармейца комсомольца Л. Федея, который действовал на этом участке. Успешно преодолев передовые окопы противника, экипаж танка сумел прорваться на его тыловые позиции. Советские воины с тыла начали разить врага, обеспечив тем самым успешное продвижение вперед нашей пехоты.

Противник пытался перейти в контратаку. Стремясь воспрепятствовать нашему наступлению, японцы действовали и мелкими диверсионными группами по 15–20 человек. Они скрытно подползали к нашим позициям и забрасывали советских воинов гранатами.

Справедливости ради надо отметить, что сдерживало наше наступление не только яростное сопротивление японцев. Сказывались особенности местности и некоторые трудности материально-технического обеспечения войск.

Бои носили ожесточенный характер, но советские воины с чувством высокого долга и с неослабевающей силой продолжали вести наступление. Проявляя мужество и героизм, они стремились наголову разгромить войска противника, изгнать их с советской земли. Приведу лишь несколько боевых эпизодов, которые, на мой взгляд, ярко иллюстрируют высокое мастерство и несгибаемую волю наших воинов к победе.

…Прицельный огонь из района Хомоку вела вражеская батарея. Командир 4-й батареи гаубичного полка 40-й стрелковой дивизии старший лейтенант Ф. Романов долго охотился эа нею, пытаясь засечь месторасположение вражеских орудий. И вот наконец, после очередного залпа по нашим войскам, он обнаружил японские орудия. Быстро подготовил данные для стрельбы и подавил огонь врага.

Подразделение японцев, которое прикрывало переправу через реку Туманган, сумели уничтожить из своих орудий артиллеристы И. Тимохин, М. Руднев, В. Буглов и другие.

Прямой наводкой били по врагу, прокладывая путь пехоте, расчеты противотанковых орудий. Находившийся в боевом порядке одного из стрелковых подразделений командир орудия М. С. Южаков, заметив переправу японцев, открыл по ней беглый огонь. Три лодки с вражескими солдатами пошли на дно.

За мужество, отвагу и высокое воинское мастерство, проявленные в этом бою, ордена Ленина был удостоен М. Южаков. М. Руднев, В. Буглов и И. Тимохин также были награждены высокими государственными наградами.

О воинах-связистах написано и сказано немало. Отлично зарекомендовали они себя и в боях у озера Хасан. В том, что управление боем было бесперебойным, во многом их заслуга. Под сильным ружейно-пулеметным, минометным и артиллерийским огнем врага они действовали мужественно и смело, несмотря на опасность, быстро исправляли все повреждения связи.

Исключительное мужество, отвагу и героизм проявил, к примеру, телефонист красноармеец Е. Кабиров. Во время одной из ожесточенных атак сопки Заозерная четыре раза осколками мин и снарядов повреждался телефонный кабель, в результате чего прерывалась связь между пехотинцами и артиллеристами. И каждый раз мужественный воин-связист выходил под огонь неприятеля, соединял поврежденную линию, восстанавливал связь. Кругом рвались снаряды, свистели пули, но Кабиров будто бы и не замечал их — отважно делал свое нелегкое дело.

Так же отважно и мужественно выполняли свой воинский долг в бою и связисты С. Третьяков, Ф. Козлов, Т. Кучаев. Вместе со своим командиром лейтенантом П. Горбуновым они обеспечивали надежную связь командования со своими подразделениями.

И таких примеров было немало. Они свидетельствуют не только о беззаветной верности советских воинов своему воинскому долгу, но и о напряженности боев в районе озера Хасан.

Японцы, стараясь удержать занятые высоты, вводили в бой все новые и новые силы. 8 августа части 40-й стрелковой дивизии со 2-м танковым и введенным в бой разведывательным батальоном 2-й механизированной бригады очистили высоту Пулеметная Горка, совместно с полком 32-й стрелковой дивизия, сломив ожесточенное сопротивление японцев, овладели высотой Заозерная, а на следующий день, 9 августа, 32-я стрелковая дивизия с 3-м танковым батальоном 2-й механизированной бригады штурмом взяла высоту Безымянная.

Высокое мужество и героизм при штурме высоты Заозерная проявил секретарь партийной организации 118-го стрелкового полка лейтенант И. Мошляк. Три раза он ходил в атаку вместе с бойцами. Во время одной из атак из строя вышел командир батальона. Коммунист Мошляк принял командование подразделением и повел его к подножию Заозерной. Он шел вместе с бойцами в воде, под ураганным огнем врага, разрезая проволочные заграждения у подножия сопки.

В самые напряженные минуты боя, когда решалась судьба высоты, ранило знаменосца. Святыня части — Боевое Знамя выпало из рук умирающего бойца. Коммунист Мошляк подхватил его, высоко поднял над головой и, одним из первых ворвавшись на высоту, водрузил его на ней. В этом бою мужественный воин был ранен в голову и плечо, но оставался в строю, увлекая за собой бойцов. За мужество и героизм, проявленные в боях с японскими самураями, лейтенанту И. Мошляку было присвоено звание Героя Советского Союза.

10 августа, уже после того, как граница была восстановлена, японцы безуспешно пытались вновь захватить высоты, но понесли тяжелые потери. Японская военщина оказалась вынужденной приступить к сворачиванию своей военной авантюры. В этот же день, 10 августа, японский посол в Москве запросил мира. Советское правительство, никогда не ставившее своей целью войну с Японией и рассматривавшее действия советских войск против японских захватчиков в районе озера Хасан как ответ зарвавшемуся агрессору, указало условия перемирия.

Заключенное в тот же день соглашение содержало следующие пункты:

1. Японские и советские войска прекращают все военные действия 11 августа в 12 часов по местному времени, о чем правительствами СССР и Японии делаются распоряжения немедленно.

2. Как советские, так и японские войска остаются на тех линиях, которые они занимали 10 августа в 24 часа по местному времени.

Кроме того, для редемаркации спорного участка границы соглашение предусматривало создание смешанной комиссии из двух представителей СССР и двух представителей японской стороны.

11 августа боевые действия в районе озера Хасан были прекращены.

Первая встреча военных представителей обеих сторон для фиксации положения войск состоялась южнее высоты Заозерная вечером того же дня.

Однако верная себе японская военщина и на этот раз не смогла удержаться от попытки использовать заключенное соглашение в захватнических целях. Убедившись в невозможности отторгнуть от СССР кусок земли силой оружия, японское командование решило сделать это мошенническим путем.

ТАСС так сообщало об этой выходке японского командования:

«При первой встрече военных представителей СССР и Японии 11 августа сего года военными представителями СССР было заявлено, что, несмотря на прекращение в 13 ч. 30 м. 11 августа (местного времени) боевых действий, часть японских войск нарушила соглашение о перемирии и, воспользовавшись перемирием, продвинулась вперед на 100 метров и заняла часть северного ската высоты Заозерной. Несмотря на протест военных представителей СССР и требование их о немедленном отводе японских войск на их прежние позиции, японские военные представители категорически отказались исполнить это законное требование. Ввиду того, что на указанном участке обе стороны сблизились до 4–5 метров и вооруженное столкновение могло стихийно снова возникнуть в любой момент, военные представители обеих сторон на месте решили обоюдно отвести на этом участке на 80 метров назад войска каждой стороны. По получении об этом донесения советское командование на Дальнем Востоке в соответствии с заключенным соглашением о перемирии отдало распоряжение о немедленном возвращении наших частей на прежние позиции, которые они занимали в 24 часа 10 августа, и предложило потребовать от японских представителей отвода японских войск. Это распоряжение нашими войсками было точно выполнено…»

Одновременно Народный комиссар по иностранным делам указал послу Японии на это нарушение перемирия японскими войсками, потребовав отвода их на этом участке не менее чем на 100 метров, предупредив, что если это условие не будет выполнено, то правительство СССР будет считать перемирие нарушенным по вине Японии.

Зная по горькому опыту, что значит испытывать терпение Советского Союза, японское командование не имело другого выхода, как выполнить это справедливое требование, основанное на подписанном самим японским послом соглашении.

Японские части оставили северные скаты высоты Заозерная и вернулись на маньчжурскую территорию. На советской земле не осталось ни одного японского солдата. Отступающие в ходе боевых действий японские войска оставили пушки, пулеметы и винтовки, значительное количество боеприпасов и снаряжения.

Сравнивая бои у озера Хасан с многочисленными боями Великой Отечественной войны, в которых я принимал участие, могу отметить, что были они из числа самых ожесточенных. На небольшом участке сосредоточилось максимально возможное количество войск с той и другой стороны. Отдельные опорные пункты по нескольку раз переходили из рук в руки. Огонь из всех видов оружия не прекращался сутками с 6 по 10 августа. Напряжение бойцов и командиров было предельным.

В последующие дни, после прекращения боевых действий, наша 2-я механизированная бригада была отведена в район восточнее высоты Междорожная.

Перегруппировывались 40-я, 32-я стрелковые дивизии и другие части 39-го стрелкового корпуса.

Первостепенной задачей для нас было восстановить боеспособность войск. Развернулся ремонт поврежденных в боях техники и вооружения. Войска пополнялись личным составом и материальными запасами. Постоянно продолжалась боевая и политическая подготовка.

В это же время в бригаду прибыло новое командование. Возглавил бригаду полковник Уколов, а его заместителем был назначен майор Гетман Андрей Лаврентьевич, впоследствии генерал армии.

Командирская подготовка с офицерами организовывалась и проводилась главным образом как разбор только что закончившихся боевых действий.

У озера Хасан Советская Армия впервые после гражданской войны вступила в поединок с опытной, искусной кадровой армией империалистов. Широко применялись авиация, артиллерия и танки. Бои подтвердили высокие морально-политические качества, боевую выучку советских воинов, надежность отечественной военной техники, их соответствие современным требованиям боя, основным положениям уставов и наставлений. Советские войска приобрели некоторый боевой опыт. Этот опыт имел немаловажное значение в дальнейшем повышении боевой готовности Советской Армии, и особенно в отработке вопросов взаимодействия родов войск и управления войсками. Все мы не по книжкам, а на себе испытали, что успех в общевойсковом бою может быть достигнут лишь согласованными усилиями всех родов войск, при непрерывном и тесном их взаимодействии. Вместе с этим мы убедились и в том, что лобовые атаки пехоты и танков на подготовленную, насыщенную техническими средствами оборону противника при недостаточной огневой поддержке бесперспективны и что количественное превосходство в боевой технике, которое было на нашей стороне, само по себе еще не обеспечивает победы.

В ходе разборов на всех уровнях отмечалось, что мощные удары 180 бомбардировщиков, прикрываемых 70 истребителями, 45-минутная артиллерийская подготовка оказали на японцев ошеломляющее воздействие и создали условия для слома сопротивления противника. Однако последовательной поддержки наступления танков не получилось, а потому танкисты несли неоправданно большие потери. Вводя вторые эшелоны и резервы, танковые батальоны надежно прокладывали путь пехоте. Надо отдать должное и японцам — они мастерски маскировались. Обнаружить цепь, особенно противотанковую, было непросто. Танкисты противопоставили этому массированную атаку, беспрерывность огня из пушек и пулеметов. Движение, быстрые скачки от укрытия к укрытию и массированный огонь были нашими сильными сторонами. Кто медленно полз по открытой местности, останавливался подолгу, стоял, искал цепь и не вел огня — становился отличной мишенью. Броня у наших танков тогда все-таки была слабовата — 14—16-мм и 37-мм противотанковые снаряды ее свободно пробивали. Маневр и огонь — вот наш козырь, и мы его активно использовали.

Говоря откровенно, связь и беспрерывное взаимодействие с артиллерией нередко нарушались. С пехотой дело обстояло лучше, она шла за нами, и мы от нее не отрывались, но огня из стрелкового оружия недоставало, чувствовалось, что надо бы побольше. Хороша винтовка, ей и песню посвятили, что бьет она «метко и ловко», но мал был темп огня. Уже нужен был автомат, но появился он, как известно, позже.

Остро стоял вопрос об управлении во всех звеньях, в том числе и у нас, танкистов. Основной принцип управления был «делай, как я». Радиостанциями были оборудованы только командирские танки. С одной стороны, они были далеко не совершенны — войти в связь в движении было трудно, с другой — увлекшись боем, забывали о радиостанции. Существовало и еще одно непредвиденное обстоятельство: антенны были поручневые, располагались вокруг башни и, таким образом, командирские танки отличались от остальных. Противник знал это и в первую очередь выбивал именно их. В батальоне в первые два часа боя были подбиты танки командира, комиссара, начальника штаба батальона, двух командиров рот и нескольких командиров взводов. Мой танк подбили на Пулеметной Горке.

Высказывали мы свои соображения и по конструкции танка в целом, его агрегатов, узлов и деталей. По всем вопросам, затронутым на разборах, были сделаны подробные доклады и направлены в вышестоящие штабы.

Нельзя без волнения вспоминать проявление огромного внимания к нам, воинам-хасанцам, со стороны советского народа. После боев всем нам вручили подарки — это были именно народные подарки. Многие изготовлены руками детей, девушек, матерей и отцов, и поэтому они были особенно дороги. Ежедневно мы слушали один-два концерта. На Хасане в дни боев и после выступали ансамбль песни и пляски Александрова, концертные бригады из Москвы, Ленинграда, Киева, Тбилиси и многих других городов нашей Родины.

Во второй половине августа начались дожди. Технику пришлось поднимать на сопки. Особенно сильные ливни разразились 17 и 18 августа. Ручейки и речушки, которых раньше мы и не замечали превратились в водные преграды. Дороги стали непроходимыми для всех видов транспорта. Продовольствие нам сбрасывали на парашютах с самолетов.

В сентябре войска начали возвращаться в места постоянной дислокации. Наша механизированная бригада возвращалась домой прежним маршрутом. Город встречал нас торжественно, с оркестрами и цветами. Настроение было и радостное, и грустное. Радостное — потому, что выполнили свой долг перед Родиной. Но грустно было вспоминать потерянных в боях товарищей. Уже на второй день на совещаниях были подведены итоги марша, серьезно указано на недостатки и определены задачи на постановку техники на кратковременное хранение. Это значит, что надо было ее заправить горючим, очистить, провести технический осмотр, там, где требовался ремонт, провести его, все положенное для хранения на складах уложить и сдать. Танкисты знают — это большая работа, требующая и много времени, и немало физических сил.

Одновременно шли политзанятия, политинформации, специальная, техническая, а также командирская подготовка. После постановки техники на хранение главное внимание сосредоточивалось на совершенствовании боевой готовности с учетом полученного опыта. Должен сказать, что требования к качеству боевой и политической подготовки на Дальнем Востоке после событий у озера Хасан были очень высокие и жесткие. Заметной была перестройка в политическом и воинском воспитании.

Важнейшей формой становилась индивидуальная работа командиров и политработников с подчиненными, всестороннее знание ими не только биографических данных бойцов, но и моральных, идейно-нравственных качеств. Не реже чем раз в месяц со мной, как и с другими командирами взводов, обстоятельно беседовали командир батальона, комиссар и командир роты. Беседа шла в товарищеском тоне о том, как мы представляем себе международную обстановку, какие выводы делаем для своей работы, хорошо ли знаем социально-экономическую стратегию нашей партии, чем живет наша Родина — какие главные задачи решает, как мы это разъясняем личному составу взводов.

Учили рассчитывать и строго планировать свое рабочее время, индивидуально обучать и воспитывать каждого подчиненного, готовиться к занятиям. Подробно обсуждались состояние дисциплины, ход боевой и политической подготовки, шла речь и о культурном досуге, и делах в семье, проверялись знания воинских уставов. Тактично, без назидания давались рекомендации. В эффективности такой формы воспитания я убедился, работая с подчиненными солдатами и сержантами, командуя взводом и ротой. Не забывал об этом и в годы Великой Отечественной войны, и в послевоенное время. Методов индивидуальной работы много, но наиболее результативны те, которые обеспечивают постоянную связь с людьми, знание их нужд и запросов, развитие у них лучших качеств, устранение всего отрицательного.

Острой была тогда проблема жилья. Нас, холостяков, разместили в сборно-щитовых домиках. Посредине стояла печь. Удобств не так уж много, но жизнь шла нормально. В Доме офицеров демонстрировались кинофильмы, устраивались танцы, организовывалась самодеятельность. Откровенно говоря, у командира взвода, роты, батальона, как я помню, свободного времени было немного. Подготовка к занятиям, индивидуальные беседы с подчиненными, другие уставные обязанности вынуждали работать и в свободное от занятий время, и, как говорят, прихватывать и воскресенье. Такова уж воинская служба — работать не от звонка до звонка, а столько, сколько надо, чтобы обеспечить постоянную боевую готовность, выполнить все уставные обязанности. Так постепенно втягивались мы, молодые офицеры, в ритм войсковой жизни, так учили нас старшие командиры и начальники.

Где-то в начале октября меня пригласили командир и комиссар батальона, затем командир и комиссар бригады и сообщили, что я направляюсь в Москву в составе группы участников боев на Хасане от 1-й Отдельной Краснознаменной армии. От бригады вместе со мной ехали командир танка старшина сверхсрочной службы Терешкин и механик-водитель, тоже старшина сверхсрочной службы, Федько.

Состоялась беседа, я поблагодарил за доверие и высокую оценку, а через 2–3 дня нас, около 20 человек представителей 32-й и 40-й стрелковых дивизий, авиации, пограничников, собрали в штабе армии. Сообщили, что мы отобраны для поездки в Москву как победители во Всеармейском социалистическом соревновании мелких подразделений, посвященном 21-й годовщине Великой Октябрьской социалистической революции, что нам предстоит поделиться боевым опытом. В составе нашей группы все были участники боев, представленные к государственным наградам, представители почти всех родов войск: стрелковых, пограничники, танкисты, артиллеристы, летчики, в воинском звании не выше капитана, с должностями до командира роты включительно.

В Москве нас приняли Нарком обороны, начальник Генерального штаба и начальник Главного политического управления РККА. Каждому было поручено выступить на этой встрече и подробно рассказать о подготовке и ходе боевых действий отделения, взвода, роты, об организации управления подразделениями в бою, о боевой технике и вооружении, о политработе перед боем и в ходе боя. Когда мы выступали, нам задавали наводящие вопросы, поддерживали. Первым было нелегко, но, чувствуя непринужденную обстановку, мы разговорились, а некоторые даже выступили по два раза.

В своем выступлении я говорил о действиях танкового взвода, танковой роты. Мне были заданы вопросы: как совершался марш в ночных условиях, как организовывался бой. Потом попросили подробнее доложить, как я управлял взводом, а командир роты — ротой, как действовал танковый батальон. Особо был задан вопрос: каково мое мнение о качестве танков Т-26 и БТ, особенно об их слабых местах. Откровенно говоря, дались мне ответы на эти вопросы нелегко, но изложил все подробно, не скрывая тех недостатков, которые видел сам. Меня поблагодарили за обстоятельный ответ. Потом я дня два самокритично анализировал свое выступление и ответы на вопросы…

Беседа длилась несколько часов и на всех произвела глубокое впечатление. 6 ноября нас пригласили на торжественное заседание, посвященное 21-й годовщине Великой Октябрьской социалистической революции, в Большой театр. 7 ноября мы были на трибунах Красной площади и с восторгом смотрели военный парад и демонстрацию. Впечатлений было так много, что трудно было все уложить в памяти, как следует прочувствовать. После праздников нас ознакомили с планом встречи с трудящимися Москвы и Подмосковья, в воинских частях Московского военного округа.

В памяти остались яркие, незабываемые встречи на речном вокзале канала Москва — Волга с комсомольским активом столицы и совместная экскурсия по каналу на теплоходе. На многих пристанях состоялись митинги, на которых кто-то из нас обязательно выступал. Особо впечатляющей была встреча с мастерами искусств Москвы. На одной из встреч нас познакомили со знаменитыми летчицами Гризодубовой, Осипенко, Расковой. Они подробно рассказали о дальнем перелете на Восток. Встречи были с учителями столицы, на заводах, в высших учебных заведениях. Теперь сожалею, что не вел дневника — за 50 лет из памяти, естественно, много стерлось. Но основные события и впечатления не померкли и остались в сердце на всю жизнь.

В них, этих встречах, переливалась в наши солдатские сердца глубокая и искренняя любовь народа к своим Вооруженным Силам, а эта любовь — такое оружие, мощнее которого создать невозможно.

Особое место в памяти оставило приглашение в Кремль, где нам были вручены ордена. Вручал их Михаил Иванович Калинин. При вручении присутствовал Семен Михайлович Буденный. Какое это было счастье для молодого лейтенанта — получить орден из рук Всесоюзного старосты М. И, Калинина и принять поздравления от легендарного героя гражданской войны С. М. Буденного! Все мы были переполнены чувством благодарности партии и правительству за высокую оценку нашего ратного труда и выразили это при получении наград.

В конце ноября нас проводили к местам постоянной' службы. Имея отпуск, я поехал на родину — в Спас-Деменск Калужской области. По инициативе райкома партии и райкома комсомола была организована встреча с тружениками района. Вспоминая бои у озера Хасан, отвечая на вопросы, я рассказал о мужестве и массовом героизме воинов нашей армии. Выступали рабочие, железнодорожники, колхозники, молодежь. Они выражали готовность грудью стать на защиту Отчизны. Такие встречи, как я знаю из бесед с товарищами, побывавшими в своих родных местах, были по всей стране. Везде ярко проявлялось идейно-политическое единство нашего великого советского народа, его любовь к своим Вооруженным Силам.

Во второй половине декабря 1938 года, возвратившись в 1-ю Отдельную Краснознаменную армию, в свою, но теперь уже не 2-ю механизированную, а 42-ю танковую бригаду, подробно доложил о пребывании в Москве. Мне был объявлен приказ о моем назначении заместителем командира роты. В войсках шла интенсивная боевая и политическая подготовка, и через два-три дня я уже был в зимнем лагере, а там шли тактические занятия, стрельбы, вождения.

В мире было неспокойно. Уже через полгода японские милитаристы спровоцировали еще большую по масштабу военную провокацию на Халхин-Голе. Мы были приведены в боевую готовность и находились в таком состоянии до завершения разгрома японских милитаристов в МНР войсками под командованием комкора Г. К. Жукова, впоследствии прославленного полководца Великой Отечественной войны.