Глава 5. Тропами партизанской войны

С весны 1943 г. деятельность Василия Кука связана с УПА, в которой он в до 1949 г. возглавлял Группу «Юг», а его супруга Ульяна Крюченко стала сотрудником политико-воспитательного отдела штаба УПА-«Юг». В рядах повстанцев Василий Степанович дослужился до очень высокого в УПА звания полковника, имеются и данные о присвоении ему Украинской главной освободительной радой (УГОР) к 10-летию УПА 14 октября 1952-го звания генерал-хорунжего. Зимой 1943/1944 г. силы повстанцев под командованием «Лемиша» переходят для продолжения борьбы через советско-германский фронт в Кременецкие леса на стыке Ровенской и Тернопольской областей.

До определенного времени лидеры украинских националистов не считали целесообразным открытые вооруженные выступления против немецких оккупантов. В одном из документов ОУН июня 1942 г. откровенно говорилось: «Нам сегодня жаль каждого человека, умирающего за интересы Москвы или Берлина… Наш час еще придет…», а пока нужно дожидаться взаимного истощения рейха и СССР. «Главный идеал у них, - докладывал командир Чехословацкого партизанского отряда капитан НКВД Репкин (будущий Герой Советского Союза словак Ян Налепка, погибший в конце 1943 года на Житомирщине),— чтобы немцы разбили большевиков, а немцев разбили англичане. Тогда они создадут Самостийную Украину». В этих словах — трагедия тысяч волынян и галичан, оказавшихся в пекле братоубийства по причине предвоенных эксцессов тоталитаризма.

Однако в начале декабря 1942 г. во Львове состоялась военная конференция Провода ОУН(б) под председательством Николая Лебедя, исполнявшего обязанности арестованного немцами Бандеры, с участием военного референта Ивана Клымива, военных референтов Краевых проводов бандеровцев Западной, Северо-Западной и Восточной Украины. Конференция приняла решение отказаться от прежнего курса на уклонение от вооруженной борьбы против немцев. Постановили приступить к формированию партизанских и регулярных войсковых формирований — «военных подразделений ОУН самостийников-державников», создали группу для разработки боевых уставов и инструкций.

Не последнее место уделялось роли разведки и контрразведки: предусматривалось, что органы разведки, Службы безопасности и жандармерии возникнут при всех территориальных звеньях подполья ОУН. Подчеркивалась необходимость создания широкой агентурно-осведомительной сети. Служба безопасности (СБ) должна была заняться, в случае победы, решением «национального вопроса»: активных противников планировалось ликвидировать, этнических россиян — не трогать, поскольку они «срослись с украинцами». Поляков, евреев и армян ждала депортация, чехам, венграм и румынам гарантировалась неприкосновенность.

Вскоре были разработаны инструктивные документы «Партизанство», «Общие основы партизанства», «Советские партизаны», в которых закреплялись конкретные задачи украинского повстанчества. Среди них — организация агентурной разведки со стороны штабов повстанческих формирований, сбор информации о немцах и польских националистических организациях. В учебной работе использовался Устав Армии УНР, утвержденный в 1921 г. Главным атаманом Симоном Петлюрой, советские боевые уставы и наставления по партизанской войне.

Формирование первых подконтрольных ОУН(б) вооруженных отрядов началось на Волыни в октябре 1942-го под руководством Степана Качинского («Остапа»). 7 февраля 1943-го сотня Грыця Перегийняка («Коробки») напала на немецкие казармы во Владимирце на Ровенщине. 3-я конференция ОУН(б) 17 — 21 февраля того же года выдвигает курс на вооруженную борьбу с нацистами. Стратегия «двухфронтовой борьбы с московским и немецким империализмом» закрепляется III Чрезвычайным сбором в августе 1943 г. Путем слияния отдельных боевых отрядов ОУН(б), других вооруженных формирований национал-патриотической ориентации, организованного перехода на сторону повстанцев 5 тысяч украинских «вспомогательных полицейских» и мобилизации населения весной-летом 1943-го возникает Украинская повстанческая армия под политическим руководством ОУН(б). Правда, нередко УПА силовыми методами поглощала конкурентов — отряды мельниковцев, «вольных казаков», Фронта украинской революции. 18 августа 1943-го вышел приказ обезоружить Украинскую народно-революционную армию Тараса Боровца-«Бульбы» (УНРА), созданную как «Полесская Сечь» еще в 1941-м с политической ориентацией на Государственный центр Украинской Народной Республики (УНР) в эмиграции. Немало бойцов УНРА, достигавшей 6 тыс. штыков, и жена самого «Бульбы» Ганна Орочинская были уничтожены при помощи СБ УПА.

Только во время осеннего наступления 1943 г. на немцев повстанцев и отрядов «кустовой самообороны», по подсчетам диаспорных историков, произошло 47 боев и 125 столкновений, вермахт потерял 1,5 тыс. солдат. Отметим, что в донесениях разведки красных партизан в Украинский штаб партизанского движения антинемецкая борьба УПА получила весьма серьезную оценку. В мае 1943 г., используя информацию агентуры СБ УПА, отряд «Месть Полесья» на шоссе Ковель—Брест разгромил из засады немецкую колонну. Среди убитых — начальник штаба СА обергруппенфюрер В. Лютце. Во время немецкого наступления на Черный лес в Прикарпатье через агента СБ заполучили план операции, благодаря чему успешно отбили наступление частей 7-й танковой дивизии вермахта и эвакуировали население из зоны боевых действий. Когда для карательных операций против УПА был создан во Владимире-Волынском специальный штаб «Банденбекемпфунг» во главе со штурмбанфюрером СС Плятте, СБ УПА внедрила и туда свою агентуру, а планы и приказы штаба оперативно передавались повстанцам.

Правда, в соответствии с приказом Главного командования УПА от 26 ноября 1943 г. и тактической инструкцией Главного военного штаба УПА повстанцы обязывались ограничиться обороной при насильственных действиях оккупантов против населения, «акциями отмщения», готовиться к противостоянию основному противнику — Красной Армии, которая приближалась к Правобережной Украине.

Как отмечается в выводах Правительственной комиссии по изучению деятельности ОУН и УПА, «на всех этапах существования УПА главным врагом украинских националистов была советская власть со всеми ее политическими и силовыми структурами.., война УПА была войной гражданской; украинские националисты вели войну за реальную независимость Украины; наибольшая трагедия исторического момента состояла в том, что это была братоубийственная война». Можно лишь согласиться с известным историком профессором Станиславом Кульчицким — простых сельских хлопцев вела под знамена повстанцев месть «сталинской державе за смерть и страдания близких и друзей».

К маю 1943 г. образуется Главная команда УПА на землях Волыни и Полесья под руководством Дмитрия Клячковского («Клима Савура», убитого в ходе разведывательно-поисковой операции Внутренних войск и НКВД в районе Клевани на Ровенщине 12 февраля 1945 г.). Фактически Савур заложил основы военной организации УПА (в 1952-м Д. Клячковский постановлением УГОР был награжден Золотым Крестом Заслуги ОУН, получил звание полковника УПА). Однако эту суровую, неоднозначную личность в летописи повстанческого движения затмила фигура Романа Шухевича («Тараса Чупрынки», генерал-хорунжего УПА с 1946 г.), ставшего с ноября 1943-го командующим повстанцами, дабы объединить в одних руках военное управление и руководство территориальной структурой ОУН в Украине.

Кстати говоря, большинство воинов преимущественно крестьянской по составу «лесной армии» не были членами ОУН. Причины, побудившие их взяться за оружие, следует искать в социальном и духовном протесте против политики сталинизма, достаточно проявившей себя на Западной Украине в 1939 — 1941 гг. Красноречивую информацию на сей счет дал упомянутый Репкин (29 марта 1943 г.). На переговорах о совместных действиях против немцев повстанческие командиры поясняли капитану, что воевать их заставила вовсе не враждебность к коммунистической идеологии. Причины — в насильственной коллективизации и преследованиях большевиками церкви. В случае гарантий частной собственности на землю и свободы вероисповедания повстанцы с радостью бы вернулись к мирной жизни.

Отметим, что не единичными были случаи подобных переговоров и даже соглашений о нейтралитете, что ужасно раздражало функционеров КП(б)У. В директиве Организационного бюро ЦК КП(б)У (март 1943 г.) командованию партизанских отрядов рекомендовалось не вести боевых действий против повстанцев; из этого же документа изъяли тезис о целесообразности координации антинемецких операций между партизанами и бойцами УПА. По словам секретаря Ровенского подпольного обкома Василия Бегмы, «отдельные командиры партизанских отрядов стали на путь переговоров» с полевыми командирами УПА и «даже заключали с ними договоры о нейтралитете».

Современное Украинское государство стремится к формированию официальной позиции относительно деятельности ОУН и УПА, усматривая в этом важный шаг к достижению согласия в обществе. Согласно п. 16 ст. 6 Закона Украины «О статусе ветеранов войны, гарантиях их социальной защиты» воины УПА, принимавшие участие в боевых действиях против нацистов, не совершившие военных преступлений и реабилитированные в соответствии с действующим законодательством, признаются участниками боевых действий. Важно, что Закон четко распространил на участников повстанческого движения принцип индивидуальной правовой ответственности, неотъемлемый для правового поля демократического государства.

К сожалению, единый фронт повстанцев и партизан против гитлеровцев создан не был. 21 января 1943 г. состоялся первый крупный бой между отрядом УПА им. Богуна и ковпаковцами близ с. Владинополь Любомльского района Волынской области. При подходе партизан, сообщал их знаменитый командир М. Наумов (личным распоряжением Сталина его произвели из капитана в генерал-майора за беспримерный 2400-километровый рейд по тылам немцев), УПА, не раздумывая, вступает в бой. Известный трагический Карпатский рейд Сидора Ковпака привел к созданию в регионе Украинской народной самообороны под командованием Александра Луцкого. Хотя опытные партизаны и нанесли ей поражение, враждебное отношение местного населения и наскоки повстанцев явились не последней причиной больших потерь. Не зря комиссар ковпаковцев Семен Руднев (прошедший специальную подготовку к партизанской войне до того, как ее «прикрыли» в 1934 г.), настаивал на поиске компромисса с повстанцами в интересах борьбы с немцами.

В апреле—мае 1943 г. участились бои между УПА и партизанами в треугольнике Холм-Ковель-Маневичи, в бассейне Припяти и до Днепра. Особого ожесточения приобрели столкновения после передислокации крупных партизанских соединений на подконтрольную УПА территорию, достигавшую десятков тысяч квадратных километров — в октябре—ноябре 1943-го отмечено 54 боя УПА с партизанами. Особую активность повстанцы проявляли в уничтожении разведывательно-диверсионных групп НКВД-НКГБ.

Как отмечалось в записке агентурной разведки партизанского соединения И.Шитова (3 августа 1943 г.), даже закаленные в боях партизаны отмечали, что они «впервые вели такой ожесточенный бой с такими нахалами, которые идут на «ура» на станковые пулеметы». В конце сентября 1943-го Д. Клячковский (земляк В. Кука) провел совещание по планированию удара формирований УПА «Туров» и «Заграва» по партизанскому соединению А. Федорова. Даже летом 1944-го УПА хватало боевых возможностей, чтобы заблокировать вывод в Галичину 17-тысячного партизанского соединения.

Советские спецслужбы и партизанская разведка превратились в серьезных противников УПА. Приказ наркома обороны СССР № 00189 от 5 сентября 1942 г. ввел должности заместителей командиров партизанских отрядов по разведке и направил для их замещения 367 сотрудников НКВД. В конце 1942-го начальник разведывательного Управления Центрального штаба партизанского движения (ЦШПД) генерал-майор Аргунов поставил среди основных задач партизан Украины на зиму 1942/1943-го насаждение агентуры в среде националистических формирований. 3 ноября 1943-го заместитель начальника Украинского ШПД С. Бельченко и начальник разведотдела М. Анисимов направили директиву № 3762, обязывавшую создавать агентурные позиции в подполье ОУН и отрядах УПА, вести среди них разложенческую работу.

С октября 1942 по апрель 1943-го украинские партизаны добыли 800 ценных разведданных, из них 42 — по ОУН и УПА, а с лета 1943-го за партизанскими отрядами закрепили «оперативно-чекистские группы». Всего в 1942-1944 гг. разведывательный отдел УШПД получил 94 информационных сообщения о «бандоуновцах» (архивы упомянутого подразделения — кладезь правдивых сведений о положении на оккупированной территории, лучшее средство от «лакировки» истории партизанского движения).

Учитывая большой опыт противоборства с УПА, в августе 1944-го Политбюро ЦК КП(б)У передало партизанскую дивизию им. С. Ковпака в распоряжение НКВД для «использования ее в первую очередь для ликвидации националистических банд». На разведывательно-подрывной деятельности против УПА специализировались 7 и 12-й батальоны соединения А. Сабурова (не меньше хлопот они доставляли НКВД, чей шеф Л.Берия вынужден был информировать «инстанции» о мародерстве, насилии, убийствах крестьян со стороны сего «спецназа»).

Постепенно возрастала численность боевого состава УПА. По данным оперативных источников НКВД, в параде на День оружия 31 июля 1943 г. в Свинарском лесу на Волыни принимало участие 85 пехотных сотен по 150—170 бойцов и до 1,5 тыс. кавалеристов. Провод ОУН создал Главный Военный Штаб (ГВШ) и три краевые Группы — «Запад» (Прикарпатье), «Север» (Волынь и Полесье), «Юг» (Подолье), разбитые на военные округи. Тактическими единицами были отряды (эквивалент полка), курени (батальоны), сотни (роты), чоты (взводы), рои (отделения). Старшинские (офицерские) и под старшинские кадры готовили школы «Дружинники», «Лесные черти», «Олени». На основе боевых уставов Красной Армии создаются собственные нормативные документы, организуется система разведывательного и тылового обеспечения, Служба безопасности и Военно-полевая жандармерия.

Всего, по оценкам современных историков, только через боевой состав УПА прошло от 100 до 300 тыс. человек.

В советские времена не принято было вспоминать, что классик партизанского искусства команданте Эрнесто Че Гевара в своем трактате «Партизанская война» называл среди своих учителей украинских повстанцев. Опыт Украинской повстанческой армии изучался в военных академиях США, создавших в 1952 г. «партизанские войска» — знаменитые «зеленые береты». Тактические приемы УПА творчески применялись, по их собственному признанию, партизанами Южного Вьетнама.

Командующий Группой УПА «Запад» Александр Луцкий (расстрелянный в 1946 г.) свидетельствовал, что до 15% личного состава соединения приходилось на «схидняков». По сведениям разведки партизанского соединения А.Сабурова (февраль 1944-го), до 40% личного состава повстанческой армии составляли лица неукраинского происхождения. Какой бы спорной не выглядела эта статистика (в современной литературе приводятся более правдоподобные 20%), повстанческие ряды и в самом деле во многом пополнялись представителями восточных областей Украины, этническими русскими, представителями народов Кавказа, Средней Азии, европейских государств (бежавших военнопленных).

Однако по мере приближения советских войск проводится мобилизация в УПА мужчин 16—47 лет из расчета 15—20 человек из села, широко применялись и принудительные методы набора рекрутов (в одном из сел Ровенщины в 1943 г. было зарублено 27 крестьян за отказ вступать в УПА). Понятно, что сформированные таким образом повстанческие подразделения не отмечались стойкостью (по разным оценкам часть мобилизованных достигала 50—60% личного состава), распространено было дезертирство. Список дезертиров сотни «Хомы» (октябрь 1943) насчитывал 49 бойцов (почти половину численности). В феврале 1944-го на Подолье разбежался целый курень мобилизованных; в феврале 1945-го на Буковине в полном составе капитулировал курень «Перебейноса» (400 штыков). Лишь в феврале — ноябре 1944 г. сдалось 13 тыс. воинов УПА. Своеобразным способом пополнения рядов были перехват призванных в армию: 28—30 июля 1944-го на Ровенщине УПА отбила и забрала в лес 1130 призывников.

Кстати говоря, сколько же активных бойцов насчитывали соединения красных партизан в Украине? После войны глава республиканской парторганизации Никита Хрущев назвал цифру в 220 тыс., и ее канонизировала официальная историография (иные историки брали и «повышенные обязательства»). Вместе с тем в марте 1943 г. ЦШПД докладывал И.Сталину, что в Украине партизанят 12631 человек, до 50 тыс. насчитывалось в отрядах, с которыми утеряли связь (официальная цифра, как видим, получается завышенной в 3—4 раза). Более того, в 1976 г. Институт истории партии при ЦК Компартии Украины обнаружил, что в УССР, в отличие от других союзных республик, отсутствуют учетные карточки на партизан, и установить их достоверную численность уже вряд ли удастся.

В литературе последних лет нередко встречается утверждение, что повстанцы воевали исключительно с «НКВДистами и карательными войсками», но не трогали красноармейцев. Увы, реалии войны были сложнее. Как свидетельствуют документы, только с июля по октябрь 1944-го в Волынской области УПА нанесла 800 ударов по армейским тыловым объектам. В сентябре—октябре на Станиславщине отмечено 33 нападения на военнослужащих РККА. Как докладывал в НКВД УССР командующий 1-м Белорусским фронтом К. Рокоссовский (23 августа 1944 г.), отряды УПА силой по 150 бойцов на Волыни дерзко атакуют подразделения и тылы войск, рассеивают маршевые колонны, уничтожают командный состав. Зимой—летом 1944 г. Волынь и Подолье стали ареной ожесточенных боев украинских повстанцев с советскими войсками. Для усиления Красной Армии в антиповстанческих операциях на Волынь до апреля 1944-го перебросили Сухумскую и Орджоникидзевскую дивизии, пять бригад, 18-й кавалерийский полк войск НКВД, несколько бронепоездов, танковый батальон Особой дивизии Внутренних войск (ВВ) им. Дзержинского из Москвы; им содействовали семь отрядов и 42-й мотострелковый полк Пограничных войск НКВД. Общевойсковые армии выставили для борьбы с повстанцами по 20—25 тыс. штыков каждая.

Вверенная В.Куку Группа УПА «Юг» провела наиболее крупное сражение с Внутренними войсками (ВВ) НКВД — Гурбенский бой в Кременецких лесах (21—27 апреля 1944 г.). Путем допроса пленных повстанцев органы НКВД выяснили, что в Кременецких лесах дислоцируется курень УПА Владимира Лукащука-«Крапивы» и другие повстанческие подразделения. Силами 14 батальонов ВВ НКВД, казачьего полка и 16 легких танков начался охват и прочесывание лесов Кременецкого и Шумского районов. С воздуха наносили удары штурмовики ИЛ-2, их осколочные бомбы и пушечно-пулеметный огонь наносили немалый урон и ощутимо деморализовали не имевших фронтового опыта повстанцев. Общее командование осуществлял начальник Управления ВВ НКВД Украинского округа генерал-майор Марченко.

Им противостояло несколько куреней Группы УПА-«Юг» Василия Кука (начальник штаба майор УПА Василий Процюк, начальник оперативного отдела штаба майор Николай Свистун). По словам В. Кука, в боях участвовало 10 тыс. повстанцев и 30—40 тыс. советских военнослужащих (в диаспорных публикациях по истории национально-освободительного движения называется соответственно 5 и 30 тыс.). В результате боя значительной части повстанцев удалось вырваться из кольца.

За время боевых действий «уничтожено свыше тысячи бандитов и четыреста бандитов пленено», бодро рапортовал в ЦК Тернопольский обком партии. Зато по данным НКВД, повстанцы потеряли уже 2018 убитыми, 1570 пленными (ВВ НКВД — 11 убитыми, 86 ранеными), 7 орудий, 15 минометов и даже исправный самолет У-2). Повстанцы признали 200 человек погибшими (что соответствует рекомендации делить на 10 реляции о потерях противника), зато в пропагандистских документах не забыли «уложить» 800 «краснопогонников». Поскольку нигде, как известно, так не врут, как на войне и охоте, попробуем разобраться с боевой статистикой Гурбенского сражения. Штатная численность батальона мотострелковой бригады ВВ НКВД составляла 713 человек. Даже если допустить, что в бой шли укомплектованные на 100% подразделения (что маловероятно в условиях непрерывных боевых действий), то численность ВВ не намного превышала 10 тыс. штыков и сабель. Численность повстанцев, конечно же, была, если выдерживать предложенное В.Куком соотношение 1:3—4, 2,5—3 тыс. бойцов (действовать крупными соединениями в условиях подавляющего военно-технического превосходства противника было для повстанцев смерти подобно).

По мнению современных научных изданий по истории ВВ, их потери в 1944-м составили 6% от потерь УПА, тогда признанные УПА 200 погибших повстанцев выглядят вполне допустимыми, а «нанесенные противнику потери» — также примерно в 10 раз завышенными.

Да и если суммировать советские данные, то выйдет, что все повстанцы (а то и больше) были перебиты или захвачены, в то время как часть их прорвалась. Свои же потери советская сторона, видимо, назвала точно — для сравнения: почти такая же по численности группировка при проведении Станиславской антиповстанческой операции (весна 1945 г.) потеряла 13 человек убитыми и 19 ранеными.

Обращает на себя внимание и тот факт, что количество «ликвидированных бандитов» в несколько раз меньше трофейного оружия, видимо, в «боевые» успехи зачисляли и мирных жителей — всегда можно было списать на «бандпособников», или просто раздували статистику — ведь в Москве не проверишь. Впрочем, щепетильной правдивостью в подсчете убитых партизан отличались до поры до времени разве что немецкие карательные команды, указывая только достоверно обнаруженные трупы (потом стали дописывать и уничтоженных мирных селян).

Всего по «горячим следам» было подсчитано: в 1944—1945 гг. состоялось 8696 боев с УПА, погибло 19,8 тыс. повстанцев, включая 433 командира, в плен попало 17962 человека. Называется и цифра в 22 тыс. убитых и раненых советских военнослужащих. Статистика более поздних лет «хвалится» за этот же период почти 130 тыс. убитых, задержанных и сдавшихся повстанцев. Как говорится, без комментариев.

В опубликованной журналом «Зона» статье-воспоминаниях о командующем УПА и лидере Провода ОУН(Б) в Украине Романе Шухевиче да и в других современных публикациях В. Кук тщательно подчеркивает, что между членами высшего руководства ОУН и УПА никаких противоречий и разногласий не существовало. Так ли это? Похоже, что традиция к облагораживанию «дел давно минувших дней» не обошла и Василия Степановича…

В информации НКВД УССР секретарю ЦК КП(б)У Н.Хрущеву от 20 ноября 1944 г. отмечалось, что рост потерь среди участников ОУН и УПА, осведомленность населения о связях руководителей движения с немцами вызывают отток рядовых участников повстанческого движения и сокращение его поддержки местным населением. В свою очередь, это стимулирует усиление карательных мероприятий «против уходящих из банд и населения, отрицательно относящегося к оуновцам». Ухудшение положения вызвало разногласия среди лидеров движения сопротивления, к которым добавились и личные трения между отдельными членами Провода ОУН(Б) в Украине (группой Н. Лебедя, В. Кука и М. Степаняка с одной стороны, Р. Шухевича и остальных членов Провода — с другой). В частности, М. Степаняка Р. Шухевич еще в мае 1943-го отстранил от руководства подпольем Галичины, назначив вместо него своего ставленника Василия Охримовича.

Как сообщил на допросах арестованный УНКГБ по Ровенской области 2 августа 1944-го член Провода Михаил Степаняк («Лекс»), им, Николаем Лебедем и Василием Куком была инициирована конференция руководителей звеньев ОУН в Волынской, Ровенской и Тернопольской областях. Некоторые участники конференции предложили отмежеваться от ОУН, объявить Р.Шухевича главным виновником сотрудничества с немцами и вывести подполье упомянутых областей из-под руководства Провода ОУН. Решили, что новое крыло национал-патриотического движения будет называться Народно-освободительной революционной организацией (НОРО), а ее программу поручили составить имевшему законченное юридическое образование «Лексу», чем он и занимался до ареста. О создании НОРО объявили руководителям местных звеньев ОУН Волыни. Правда, в октябре 1944-го новая организация самораспустилась, однако концом разногласий между лидерами ОУН и УПА это не стало.

К слову, о судьбе единомышленника В. Кука. Получив в марте 1947-го 25 лет лагерей, М. Степаняк был 12 апреля 1961-го помилован Президиумом Верховного Совета УССР со снятием судимости. Выступил с заявлением об осуждении прежней «националистической деятельности» (тогда же КГБ организовал публичное «самобичевание» в СМИ около 200 бывших функционеров ОУН). Степаняка принимал для бесед заместитель председателя КГБ УССР генерал-майор Борис Шульженко, сторонник мягкой линии по отношению к идейным противникам коммунистического режима, носивший под официальным пиджаком украинскую вышиванку. «Лекс» признал, что ориентация то на нацистскую Германию, то на страны НАТО была политической ошибкой ОУН, и дивиденды от сотрудничества с Западом, полученные зарубежными центрами ОУН, не стоили жизней тысяч патриотов в Западной Украине. Как позитив оценил старый националист и знание украинцами русского языка, что позволяло им расширять свой культурный кругозор - «украинцы не потеряют свой язык, а последствия русификации будут преодолены». Скончался член Провода ОУН в 1967 г.

Интересные показания об отношениях между «генералом Чупрынкой» и «Лемишем» дала в МГБ УССР личная связная и любовница Р.Шухевича Екатерина Зарицкая: «Шухевич хотя обычно и давал высокую оценку «Лемишу» как энергичному и способному человеку, но всегда отмечал, что «Лемиш» не умеет и не хочет с ним работать и всегда индивидуально решает все вопросы. В свою очередь, «Лемиш» как организационный референт Главного провода ОУН и руководитель оуновского подполья на Волыни, Подольском крае и на Востоке всегда тщательно берег свои организационные связи на этой территории и при решении тех или иных вопросов избегал советоваться с Шухевичем и даже устранил его от участия в руководстве ОУН в этих областях».

«Документальными данными установлено, — сообщала ориентировка органов госбезопасности, — что между Шухевичем и «Лемишем» существуют серьезные разногласия по организационным вопросам, которые вызвали личную неприязнь друг к другу». Захваченные подпольщики показали, что в 1947 г. «Лемиш» распорядился исключить из пропагандистских материалов лозунг «Да здравствует командир УПА Тарас Чупрынка!» (т.е. Р. Шухевич).

Зимой 1945-го В. Кук не допустил к личной встрече связную Р.Шухевича «Анну» (Галину Дидык), да еще и направил своему шефу письмо с упреками в нарушении установленных правил конспирации линий связи. Летом 1947-го «Лемиш» не пустил своих подчиненных на проводимое Р. Шухевичем совещание в Рогатинских лесах Карпат и не реагировал на распоряжения «Чупрынки» сдать командование движением сопротивления на вверенной ему территории. Конспиратор до мозга костей, В. Кук сурово выговаривал Р. Шухевичу за опасные и дерзкие поездки на кардиологическое лечение в Одессу в сопровождении «Анны» в 1948-1949 гг. (критику «Лемиша» «Чупрынка» воспринял близко к сердцу).

Думается, сказывалась и социально-психологическая несовместимость двух лидеров. Роман Шухевич, в отличие от «черной кости» Василия Кука, представлял галицкую элиту, пусть и скромного уровня (насколько цесарская и польская власть позволяли национальному большинству региона подниматься по социальной лестнице). Происходил из рода священников, дядя — известный адвокат, сам владел рекламной фирмой. Перед польским судом за участие в террористической деятельности один из родственников советовал Роману: «Держись гордо, чтобы голота видела, кто тут пан!». Совет, видимо, запомнился. Как свидетельствовал член Провода ОУН Михаил Степаняк, Шухевич свое отношение к общественному устройству нередко выражал словами: «Хлоп не смеет политиковать».

Правда, обоснованные претензии были к В.Куку и у командарма УПА. Так, по словам командующего Группою УПА «Запад» Александра Луцкого, поскольку Провод ОУН официально выступал против контактов с немцами, в январе 1944 г. за переговоры с немцами о ненападении угроза наказания нависла над командиром УПА «Юг» «Лемишем», и его спасли только большие личные заслуги. Р. Шухевич обвинял подчиненного и в том, что при его попустительстве на Волыни произошла массовая физическая «чистка» Службою безопасности ОУН рядов подполья, приведшая к его расколу. Но это отдельная страница биографии В. Кука.

О реальном влиянии В. Кука на формирование основ деятельности ОУН(б) убедительно говорит то, что именно он стал одним из ведущих инициаторов и разработчиков коренных изменений в программу организации, принятых на III Большом Чрезвычайном сборе в августе 1943 г.

В «Программных постановлениях» Сбора выдвигался лозунг борьбы «против империалистов и империй» — как против СССР, так и против «немецкой «Новой Европы». Стратегической целью деятельности националистического движения провозглашалось создание Украинской Самостийной Соборной Державы (УССД), обеспечение права народов на самостоятельное государственное существование и строительство, справедливого политического и социального строя.

В качестве магистрального пути рассматривалась «революционная борьба» украинской нации в союзе с другими порабощенными народами против «империализма Москвы и Берлина» с перспективой возрождения национальных государств. ОУН провозглашалась единственным последовательным политическим предводителем национально-освободительного движения. Целесообразно детальнее остановиться на представлениях националистов об устройстве будущей УССД.

В аграрной сфере декларировалось, что земля является собственностью народа и власть не станет навязывать селянству определенной формы пользования ею. Допускалось как индивидуальное, так и коллективное землевладение. Аграрные ресурсы (помещичьи, монастырские и церковные земли) должны были бесплатно перейти крестьянству.

Ряд пунктов программного документа определял порядок организации промышленного производства и социальные гарантии рабочих. Предусматривалась национализация крупной промышленности и «кооперативно-общественная» форма собственности для мелкой. Говорилось об участии рабочих в управлении производством и получении ими части прибыли (в кооперативном секторе) и премий (на государственных предприятиях). Не обошлось, конечно, без наивных тезисов об устранении «комиссарско-партийного принципа» управления промышленной сферой, хотя, как бы ни назывался этот «принцип», для реализации своих требований правящей ОУН пришлось бы укрощать рыночную стихию именно комиссарскими рычагами. Трудящимся гарантировались свободный выбор профессий и места работы, свобода профсоюзов, 8-часовой рабочий день. Запрещалось привлекать женщин на тяжелые и вредные производства. Предлагалось внедрить государственную систему защиты материнства, пенсионное обеспечение и поддержку инвалидов труда.

Наряду с государственной торговлей разрешалась кооперативная и частная торговля, создание добровольных ремесленных артелей.

Говорилось об обязательном среднем образовании, свободном доступе молодежи к высшему образованию, обеспечении студентов стипендиями, общежитиями и учебными материалами, создании условий для умственного, культурного и физического развития новых поколений. Подчеркивалась необходимость развертывания широкой сети культурно-просветительных учреждений, укрепления интеллектуального слоя нации, государственной поддержки интеллигенции.

В Украинской державе предусматривалось ввести систему бесплатного здравоохранения и отдыха. Гарантировалась свобода печати, слова, убеждений, вероисповедания, отделение церкви от государства. Национальные меньшинства имели бы полные права на развитие собственной культуры и равные с украинцами гражданские права.

Иначе как гибридом социалистической и социал-демократической идеологией программу назвать трудно. Ее выдвижение красноречиво свидетельствовало, что наиболее гибкие представители руководства ОУН, ознакомившиеся к тому же с настроениями, предпочтениями населения индустриальных регионов и колхозного крестьянства, поняли — иная перспектива массовой поддержки соотечественников не обеспечит. По горькой иронии истории в бескомпромиссном противоборстве на Западной Украине сошлись движение с подобными программными установками и государство, во многом их уже реализовавшее. Драматизма ситуации придавало и то, что вооруженное подполье ОУН в послевоенный период, стремясь к срыву советизации как условию борьбы за самостийность Украины, объективно препятствовало претворению в жизнь лозунгов, полностью ими же разделяемых.

Пройдя через этап «мобилизационного социализма», трагическими страницами которого стали голодоморы, массовые незаконные репрессии, ограничение де-факто гражданских свобод, закрепленных в «сталинской конституции», материальные лишения и внеэкономическое принуждение (ГУЛАГ, «прикрепление к земле» колхозников), советский строй быстро (по меркам исторического времени) эволюционировал к обществу социальной защищенности и достаточно высокого уровня жизни (более зажиточного, чем у 85% населения планеты, достигнутого без тех источников роста, что у «золотого миллиарда» — наследников колониальных империй, ибо, по подсчетам всемирно известного историка Ф. Броделя, из одной только Индии Англия выкачала треть средств на индустриализацию). К 1991 г. личные сбережения советских людей составляли 372 млрд. рублей (50 млрд. долларов по курсу 2001 г.), из них 116 млрд. рублей сбережений были отняты у населения Украины теми, кто громче всех кричал о «святости, неприкосновенности частной собственности».

Уже в 1949 г. Нобелевский лауреат Альберт Эйнштейн констатировал: «Я убежден, что имеется единственная возможность устранить эти тяжелые дефекты (капиталистической системы, — Авт.) — посредством установления социалистической экономики, дополненной системой образования, ориентированной на социальные цели. В этом типе экономики средства производства находятся в руках общества и используются в плановом порядке. Плановая экономика, которая регулирует производство в соответствии с общественными потребностями, распределяя работу между всеми, способными работать, и гарантирует существование всем людям, всем женщинам и детям. Воспитание личности, кроме того, чтобы стимулировать развитие ее внутренних способностей, культивирует в ней чувство ответственности перед согражданами, вместо того, чтобы прославлять власть и успех, как в нашем нынешнем обществе».

К концу 1950-х ликвидируется ГУЛАГ, еще раньше — внесудебные преследования. 300 осужденных за 20 лет диссидентов (ставших, во многом, заложниками наступательной «психологической войны» Запада против СССР) уже не шли в сравнение с сотнями тысяч незаконно осужденных к пресловутой высшей мере наказания. Лучшим реальным показателем состояния межнациональных отношений стал неуклонный рост браков между людьми разных национальностей — в ЗАГС решениями партийных съездов не загонишь (в 1959 г. число смешанных национально браков на тысячу семей в Украине составляло 150, в 1989-м - 253).

Колхозная система, которую обличал В. Кук в книге «Колхозное рабство», обеспечила СССР к 1980-м годам 6—7 место в мире по качеству питания при рискованном земледелии (по данным ФАО -Всемирной организации продовольствия).

Действительностью стали высокий технологический уровень, совершенная и гуманистическая система образования и культуры — во главе «внутренних ударных отрядов» разрушения советского строя шли вовсе не уцелевшие повстанцы, а люди, получившие от него, помимо бесплатного образования, звания академиков и Государственные премии (в том числе — за неустанное бичевание «бандеривськых ризунив»), высокие посты в науке и писательских организациях, гарантированные тиражи книг и полный набор благ из общественных фондов потребления. Им активно сочувствовала масса интеллигентов, немало из которых сейчас сменили НИИ и университетские кафедры на киоски с сигаретами и презервативами.

«На этом пути, — пишет известный современный мыслитель Сергей Кара-Мурза, — советский строй добился признанных всем миром успехов, в СССР были устранены главные источники массовых страданий — бедность, безработица, бездомность, голод, преступное, политическое и межнациональное насилие, а также массовая гибель в войне с более сильным противником. Ради этого были понесены большие жертвы, но уже с 60-х годов возникло стабильное и нарастающее благополучие».

Показателем эволюции советского строя стала и судьба самого Василия Степановича. При всех перенесенных страданиях, он быстро адаптировался к окружению советских людей. Как отмечалось в документах органов госбезопасности, с оперативными работниками КГБ уже амнистированный «Лемиш» ведет себя недружелюбно, всячески уклоняется от бесед «на заданные темы», зато с коллегами и окружающими его членами новой исторической общности людей (с новыми социальными и поведенческими установками, но отнюдь не с единой национальной принадлежностью) держится приветливо, по-товарищески. И если В.Куку угрожала гибель в бою или расстрел по воле ретивых партийных функционеров, то уже сын командарма, пройдя через спецдетдом, получил престижное университетское образование, пошел в науку.

Водоразделом между В.Куком, его соратниками и советской властью стали, видимо, два момента — стремление к подлинной государственной независимости Украины и протест против насилия при проведении форсированной интеграции цивилизационно своеобразной Западной Украины в советскую систему (увы, но опыт всех форсированных модернизаций, включая построение капитализма в феодальной Европе, обходился крайне дорого европейцам и еще дороже народам нынешнего «третьего мира»).

…В 1944 г., на совещании членов Провода ОУН(б) в Одесском лесу на Львовщине В. Кук вновь вводится в высший руководящий орган национально-освободительного движения как организационный референт. «С 1945 года, — пишет в автобиографии Василий Кук, — я непосредственно руководил деятельностью ОУН на Восточно-украинских землях, в Подольском крае, а после смерти Проводника Северо-Западных Украинских Земель «Клима Савура» также и на Северо-Западных Украинских Землях, и все время постоянно находился в этих местностях».

Несмотря на разногласия с Р.Шухевичем, военно-политический опыт и способности руководителя заслуженно обеспечивали В.Куку второе по значению место в иерархии движения самостийников-державников, как именовала себя бандеровская фракция ОУН. Кроме руководства подпольем Волыни, Подолья и Востока Украины, подразделениями УПА на этой территории, он с 1947 г. являлся заместителем Р.Шухевича как по командованию повстанцами, так и в Проводе ОУН(б) в Украине.

11—15 июля 1944 г. в лесу близ села Лужок-Горышний Турковского района Дрогобычской области под охраной бойцов УПА проходит Учредительное собрание Украинской главной освободительной рады (УГОР) — надпартийного демократического высшего руководящего органа национально-освободительного движения (своеобразный предпарламент). УГОР призывалась руководить борьбой «против московско-большевистского и немецко-гитлеровского империализмов, за создание Украинской Самостийной Соборной Державы вплоть до создания органов независимой государственной власти в Украине». Принимаются Платформа, Устав и Универсал, избирается Президиум, куда вошли и не связанные с ОУН общественно-политические деятели. Президентом УГОР избрали бывшего члена Украинской Центральной Рады 1917-1918 гг., политзаключенного 1930-х гг. Кирилла Осьмака. 13 сентября 1944-го К. Осьмака арестовали, в рядах УПА погибла его дочь Ляля. Как сообщал в июле 1955 г. внутрикамерный агент — сосед по Владимирскому централу, — первый президент УГОР «остается убежденным националистом, сторонником целиком самостоятельной, независимой Украины, против любого объединения с Россией… Осьмак говорит, что отдал жизнь украинскому народу, за счастье которого боролся — это было и остается целью его жизни». Там же во Владимирской тюрьме для «политических» он и умер 16 мая 1960 г.

В конце 1944-го 20 из 25 членов Президиума УГОР уходят за границу, образовав там Закордонное представительство УГОР (ЗП УГОР) во главе с греко-католическим священником Иваном Гриньохом. Главой же Генерального Секретариата (предправительства) УГОР становится Р. Шухевич, а его заместителем — В. Кук. После гибели «генерала Чупрынки» 5 марта 1950-го В. Кук занимает место председателя Генерального Секретариата, превращаясь в одну из ключевых политических фигур движения сопротивления, претендентом на высшие государственные посты в эвентуальной Украинской державе.

Основной резиденцией «Лемиша» в заключительный период войны служило село Дермань Мизочского района Ровенской области. Вокруг мест пребывания руководства ОУН и УПА Служба безопасности вводила усиленное агентурное обеспечение. Референт СБ Василий Андрощук («Вороной») создал плотную агентурную сеть и перебросил несколько боевок СБ в Дермань, где с осени 1943 по начало 1945 г. находились известные повстанческие командиры Дмитрий Клячковский, Василий Кук, Яков Бусел, Петр Олейник, шеф СБ ОУН Николай Арсеныч, начальник тыла УПА Ростислав Волошин (по одной из версий, последний был негласно ликвидирован СБ как противник ее неограниченных полномочий). Однако нельзя не признать, что действия ретивых эсбистов в этом населенном пункте привели к известной «Дерманской трагедии» — по данным местных властей и КГБ в 1944-1948 гг. в селе эсбисты уничтожили около 450 человек, из которых лишь 28 были советскими военнослужащими.

В сентябре 1955-го один из последних нелегалов ОУН в Волынской области «Борис», боевик охраны местного руководителя подполья «Рыжего», сдался органам госбезопасности, сам ликвидировал своего патрона и выдал три молочных бидона с архивами подполья. Захваченные материалы свидетельствовали, что Дерманская резня стала следствием спланированной референтурой СБ на Волыни акции запугивания и ликвидации подозрительных. В 1957 г. извлеченные из колодцев и братских могил останки жертв были торжественно перезахоронены, а В. Андрощук, разоблаченный показаниями выживших очевидцев, на открытом судебном процессе в Дубно в 1959-м признал, что лично совершил 73 убийства.

Позднее, в 1960-х, материалы о Дерманской трагедии приобщили к подборке «компрометирующих материалов» на В. Кука (тогда уже помилованного Президиумом Верховного Совета СССР), призванных лечь в основу повторного возбуждения, в случае политической целесообразности, против него уголовного дела. При этом каких-либо определенных доказательств личной причастности «Лемиша» к гекатомбам волынского села не приводилось. Сомневаться же в исходе судебного процесса не приходилось, однако он не состоялся — к этому эпизоду мы еще вернемся.

Тяжкие последствия для боеспособности УПА и подполья ОУН принесли физические «чистки», развернутые в УПА Службой безопасности начиная с 1943 г. По словам члена Провода ОУН(б) Михаила Степаняка, распоряжение о «чистке» в УПА отдал «Клим Савур» в конце этого года. В дальнейшем внутренние репрессивные кампании неоднократно повторяются. Их причиной руководители движения ОУН и УПА называли, прежде всего, необходимость избавления от агентуры противника и «ненадежных элементов». Инициаторами «чисток» могли выступать не только высшие проводники, а и руководители региональных формирований ОУН и УПА. Так, 3 марта 1944-го организационная референтура Краевого провода на ЗУЗ среди основных задач указывает на устранение ненадежных участников, а также лиц неукраинского происхождения. Такая же установка содержалась и в приказе командующего УПА «Запад» Василия Сидора № 12 от 28 апреля 1945 г.

Несомненно, ведущей причиной «чисток» следует считать возрастание эффективности агентурно-оперативной работы органов госбезопасности (в том числе - и с позиций партизанского движения), которые быстро приобретали опыт действий в условиях региона. В 1944—1945 гг. количество оперработников НКВД-НКГБ на ЗУЗ достигло 22 тысяч. Агентурно-информационный аппарат включал 359 резидентов, 1473 агента, 13085 информаторов (по тогдашней чекистской практике информаторы поставляли соответствующие сведения, а агенты непосредственно привлекались к активным оперативно-розыскным мероприятиям). Оперативно разрабатывалось почти 400 повстанческих формирований (до 6 тыс. участников). Упор делался на создании позиций спецслужбы непосредственно в повстанческой среде, целенаправленном ее разложении, включая компрометацию «бандглаварей» через агентурно-оперативные комбинации.

То, что подготовка и засылка агентуры в районы действий подполья ОУН поставлена «на конвейер», не составляло секрета для контрразведчиков СБ. Немало сведений о профессиональных методах органов госбезопасности выведывалось у захваченных советских разведчиков, которых готовили для работы на Западной Украине на спецкурсах в Москве, Киеве, Горьком, Ульяновске, Коломне и других городах. Сохранился составленный эсбистами как учебное пособие томик материалов о разработке следователями СБ выпускника специальной школы № 2 МГБ УССР некоего Байды. Достаточно долго он излагал свою легенду — дескать, сын раскулаченных, попал к одесской шпане (даже пел знаменитую «Мурку», добросовестно записанную эсбистами), приехал в Галичину на заработки (действительно, в регион хлынуло немало жителей Востока Украины, «заробитчан», а затем и спасавшихся от голодомора 1946—1947 гг.). Постепенно, действуя то «рукой», то уговорами, то изобличением противоречий в показаниях, эсбисты «слой за слоем» снимали наносное, обещали сохранить жизнь и наконец «раскололи» Байду. Для поощрения к откровенному разговору подследственному щедро давали кружку спирта.

Разведчик поведал, что законченное им учебное заведение до войны находилось в Москве, а затем эвакуировалось в Куйбышев, подготовив за годы войны 240 диверсантов и радистов для зафронтовой работы. В Киеве же оно работало в режиме 3-месячных курсов для подготовки негласных сотрудников госбезопасности для действий в Западной Украине. В спецшколу набирали мужчин 28-40 лет, овладевавших ремеслом портного, жестянщика, столяра, сапожника, чтобы без подозрений оседать в селах и общаться с широким кругом людей. Основными предметами были «Как распознать подпольщиков и следить за ними», «Устройство крыивок» (конспиративных убежищ подпольщиков), «Легенды». Курсанты пребывали на положении военнослужащих. Получали содержание в 300 рублей и полное гособеспечение, жили и питались в старом здании школы. О быте подопечных заботился старшина Иванов, водивший их в баню и ежедневно устраивавший беседы «о товарищеском поведении». До 18 часов курсанты посещали занятия под руководством офицеров и занимались самоподготовкой, в полночь объявлялся отбой. Учеба завершалась экзаменом и торжественным обедом с пивом, выпускник получал полкило консервов и буханку хлеба, 300 целковых, инструменты для работы по специальности прикрытия и отбывал в назначенный район мятежной Галичины. Байда в конце «работы» с ним припомнил свои украинские казацкие корни и сожалел о работе на «советы», объявленный ему суровый приговор встретил спокойно…

Во-вторых, давали о себе знать значительные потери «лесной армии» в боях с крупными контингентами регулярных войск, усиленных оперативным составом, истребительными батальонами из местных жителей, агентурно-боевыми группами и «вооруженным активом». Части и соединения Внутренних войск были отлично оснащены боевой техникой и тяжелым оружием. Так, по штату мотострелковая бригада войск НКВД имела 4025 штыков, 50 легких танков, 50 бронемашин, 335 автомашин, 45 минометов и 30 станковых пулеметов. Применялась и штурмовая авиация, бронепоезда.

Наконец, советские партийные и властные структуры создавали условия для отрыва от подполья его участников и активных помощников. 12 февраля 1944 г. выходит обращение Президиума Верховного Совета и Совета Народных Комиссаров «К участникам так называемых УПА и УНРА» с предложением амнистии и социальных гарантий участникам сопротивления, сложившим оружие. 12 февраля 1945 г. подобное обращение повторили, а за год мирными инициативами воспользовались свыше 30 тыс. человек (что лишний раз подчеркивает массовый состав антисоветского движения сопротивления).

Активно действовала и советская пропагандистская машина. К маю 1945-го в регионе работало 3,5 тыс. агитационных коллективов, роздано 20 млн. листовок, 1 млн. газет, 100 тыс. брошюр. Распространялись листовки-обращения от имени пленных командиров УПА (например, захваченного в конце января 1945 г. командира одного из соединений УПА на Волыни Юрия Стельмащука) с компрометацией предводителей повстанческого движения (в том числе апеллируя к их контактам с немцами и бессмысленным «чисткам») с призывами сдать оружие.

Итак, существовала объективная необходимость защиты повстанческих рядов от разведывательно-подрывной деятельности спецслужб противника. Эффективность работы СБ ОУН неоднократно признавали противники, рассматривая ее как один из основных факторов длительности и упорства подпольной борьбы. В мае 1943-го контрразведчики повстанческой армии разоблачили группу советских разведчиков. «Мы недооценили силы вашей Службы безопасности, — заявили они, — мы думали, что будет легче работать среди вас, чем среди глупых немцев, и ошиблись». По признанию польского полковника Я. Герхарда, их агентурная разведка в среде повстанцев «не дала никаких положительных результатов».

Наряду с этим специфика деятельности СБ (часто вопреки установкам руководства ОУН, приказам командования УПА и элементарной служебной целесообразности) нанесла ощутимый урон повстанческой борьбе. По свидетельству одного из руководителей подполья ОУН (А. Мельника) Олега Штуля, нормальному процессу управления повстанческими подразделениями препятствовало чрезмерное вмешательство эсбистов в боевое планирование. Жесткая система контроля «загнала оппозицию под землю. Никто откровенно не осмеливался высказывать никакой критики… Глупейшие и ужасные приказы выполнялись».

Боевые и вспомогательные повстанческие подразделения были густо пронизаны агентурой СБ УПА. В отчете одного из руководителей повстанческой контрразведки «Аскольда» (первая половина октября 1943 г.) говорилось, что в сотнях «Негуса» и «Макса» соединения «Богун» (Группа УПА «Север») из 220 стрельцов в агентурную сеть СБ привлечено 26 человек (2 сотенных, 6 взводных и 18 «роевых» командиров), в медицинском подразделении — 1, санитарной школе — 2 человека. О чрезвычайно широких полномочиях СБ свидетельствует приказ командующего УПА Группы «Север» № 27 от 14 января 1944 г.: все воины, независимо от служебного положения, должны сотрудничать с СБ, требования которой имеют безоговорочный характер. Аппарату СБ предоставлялась полная свобода действий. Организационная инструкция повстанцев, подготовленная в связи с приходом советских войск (не раньше марта 1944) определяла СБ как «ведущий участок» движения сопротивления, настаивала на том, что весь актив ОУН и УПА должен с нею сотрудничать и безусловно выполнять все поручения эсбистов. Командиры и руководители, принимавшие новых участников ОУН и УПА без предварительной проверки их СБ, приравнивались к «явным врагам».

Понять сложившуюся ситуацию вряд ли возможно без учета общей атмосферы тогдашнего лихолетья. По словам участника повстанческого движения на Волыни Михаила Подворняка, «не было тогда у людей никакого милосердия, не было наименьшей искры совести, так как люди превратились в зверей. Казалось, что дьявол со своей темной силой восстал из бездны и овладел человеческими сердцами… Наиболее запомнилось нам бандеровская СБ… Этих двух букв наши люди боялись не меньше чем НКВД ли Гестапо, так как кто попал в их руки, живым уже не выходил. Свою жестокость они объясняли тем, что теперь война, революция, которая требует жесткой руки, твердой власти. Но это не было оправданием, так как садисты всегда являются садистами, и во время войны и в мирное время». Автор усматривает в терроре СБ одну из причин разложения повстанческих рядов: «Через некоторое время много наших хлопцев, служивших в УПА, бежали домой. Они были идейными хлопцами, пошли в УПА из патриотических побуждений, из чувства национального долга, но теперь не могли согласиться с тем, что делалось в самой УПА, не хотели поднять руку на своего брата и разочарованные пошли домой».

Атмосфера шпиономании и внутреннего террора удачно использовалась чекистами для внесения раздора между повстанцами, компрометации их командного состава. Как отмечалось в специальном сообщении НКГБ УССР (март 1945 г.), вследствие усиления разложения в подразделениях УПА и дезертирства значительно активизировалась террористическая деятельность СБ против «капитулянтов». Это обстоятельство, наряду со специальными агентурными мероприятиями, … вызывают брожение и разложение в их рядах», рост настроений в пользу нецелесообразности и бесперспективности дальнейшей борьбы с советской властью. Сама Компартия (большевиков) Украины настаивала на активном применении провокационных методов компрометации и раскола подполья и УПА. Например, прямо предписывалось возводить подозрение в сотрудничестве с НКВД на зажиточных крестьян с целью ликвидации их руками СБ.

Однако было бы несправедливым не замечать, что эсбисты несли значительные потери в ходе боевых действий. В перечне погибших тактического участка УПА «Черный лес» (Группа УПА «Запад») за сентябрь 1944 — июль 1945-го из 30 погибших в боях 12 были сотрудниками СБ. Об активном участии в боях сотрудников СБ и полевой жандармерии вспоминает участник УПА Юрий Борец.

Однако «чистки» приобрели неадекватный масштаб. По словам подпольщицы Марии Савчин, уже в 1944 г. советские органы госбезопасности имели сильные позиции в среде УПА, однако «не всюду и не в каждом случае Служба Безопасности сориентировалась в коварной тактике агентов, и при ликвидации агентов порой становились жертвами невинные люди», ситуация из «критической переросла в трагическую».

Заметим, что осуществление «чисток» не предусматривало обязательного физического уничтожения подозрительных лиц, тем не менее по инициативе отдельных руководителей СБ ликвидация «ненадежных элементов» становилась самоцелью, основным методом противодействия реальной или вымышленной агентуре, теряла рациональную обоснованность. Николай Козак («Смок»), который возглавлял СБ в Группе УПА «Юг» и на Северо-Западных украинских землях, в конце 1944-го отдал приказ поголовно уничтожать подозрительных, в том числе среди руководящего состава. О стиле работы этого эсбиста красноречиво свидетельствует его распоряжение сжечь «нелояльное» село Боривку Деражнянского района Ровенской области, дабы отомстить за гибель «Клима Савура».

О направленности террора СБ можно, например, узнать из отчета референтуры СБ военного округа УПА «Заграва» (15 сентября— 15 октября 1943), которая ликвидировала 50 «сексотов», 18 коммунистов, 5 немецких информаторов, 33 поляка, двух немцев, еврея и голландца.

Масштаб и механизм внутреннего террора иллюстрируют репрессии в Группе УПА «Юг». По словам политического референта провода ОУН на Волыни Николая Мельника (24 сентября 1945 г. он был со следами пыток отбит у эсбистов оперативно-войсковой группой НКВД на Ровенщине), его обвинили в развале работы в восточных областях и передали в СБ. Следователи Н. Козака выбивали из него «свидетельства» о «засоренности» командного состава советской агентурой. Лжепоказания спровоцировали «чистку», уничтожившую к маю 1945-го до 40 повстанческих командиров (среди них — начальник штаба Группы «Тырса», политический референт «Архип», начальники школ минеров и медсестер, несколько куренных командиров и инструкторов). Почти полностью истребили подразделения «Матроса», «Черных гайдамаков», «Крут», немало членов семей этих повстанцев.

По данным источника НКГБ «Прасковьи», в конце 1944-го на пункте связи в лесном массиве Вербского района Ровенской области состоялось совещание с участием В. Кука, его заместителя «Вереса», и.о. командующего УПА «Юг» Петра Олейника («Энея»). Рассматривался вопрос «чистки» через СБ руководящих кадров ОУН и УПА. Упомянутые руководители опрашивали командный состав УПА, определяли круг лиц с «предательским расположением духа», которые в дальнейшем уничтожались.

Общее количество жертв репрессий среди повстанцев составляло тысячи людей. Доведенные до отчаяния бессмысленными преследованиями, повстанцы поворачивали оружие против боевок СБ (БСБ). Так, в январе 1945 г. в лесном массиве близ поселков Любиковичи и Марьяновка Сарненского района Ровенской области состоялся настоящий бой отряда УПА и БСБ, с жертвами с обеих сторон. 18 пленных эсбистов повесили, а остальных расстреляли. Перед этим повстанцы принудили эсбистов на общем сходе крестьян «рассказать об их террористической деятельности и содеянных зверствах над местным населением», сообщала агентура НКГБ УССР.

Известно о подразделениях УПА «Адама» и «Слюсара», разоружавших СБ и военно-полевую жандармерию, защищавших от них население. В подчиненной В.Куку Группе УПА «Юг» возник заговор командиров против произвола СБ, участниками которого стали начальник старшинской школы «Хмара» (руководитель), куренные командиры «Недоля», «Шрам» и другие. Однако мятежников разоблачили, «Хмару» повесили, ряд его сообщников расстреляли. Член краевого руководства «Камень», избежавший расправы, создал на Кременетчине (где СБ уничтожила до 60 лучших командиров повстанцев) группу для ликвидации Н. Козака, изобретателя орудия пыток «станок».

Проводя весной 1945-го расследование деятельности СБ и узнав о методах, которыми действовал «Смок», отмечается в документе НКВД, член Провода ОУН «Коваль» (В. Кук) заявил: попади он на «станок» к этом эсбисту, то признал бы себя «абиссинским негусом». Впрочем, «Смок» стал жертвой собственной же лютости. Став с февраля 1945-го краевым проводником ОУН на Северо-Западных украинских землях, он имел обыкновение уничтожать по ложным обвинениям подпольщиков, строивших ему конспиративные убежища. В конце-концов его охранник «Черный», дабы избежать верной гибели, сдался властям и навел на шефа оперативно-войсковую группу МГБ. 8 февраля 1949 г. в селе Петушкив на Ровенщине кавалер Золотого креста заслуги ОУН Н. Козак застрелился при попытке задержания.

Помимо неравного противостояния с мощной советской оперативно-войсковой группировкой, серьезной проблемой, с которой столкнулся В. Кук, стал раскол в подполье ОУН Волыни. Упомянутая вакханалия жестокости СБ вызвала настоящий раскол подполья ОУН на вверенной «Лемишу» территории Волыни, Полесья и Подолья. В знак протеста против неоправданного внутреннего террора подчиненный В. Кука Степан Янишевский («Далекий») с весны 1945 г. развернул подготовку обособления краевого провода ОУН «Одесса» (Ровенская и часть Тернопольской областей) от подконтрольного Н. Козаку провода Северо-Западных украинских земель.

По словам прибывших разобраться с «сепаратистами» сотрудников СБ «Модеста» и «Волка», мятежный лидер не верил в размах работы советской агентуры («агентура — болезненная выдумка нездоровых людей»), в духе вольницы Гуляй-Поля запрещал брать в контрразведывательную разработку жителей «республики командира Далекого» и «не выполнил приказа о ликвидации схидняков» (повстанцев - уроженцев Востока Украины). 5 декабря этого же года провозглашается организационная самостоятельность провода, действовавшего в 15 районах Ровенской и смежных областей. В междоусобных столкновениях враждующих проводов погибло до 120 членов ОУН.

Суд ОУН 25 августа 1948 г. приговорил С. Янишевского к «смертной казни без права реабилитации». Однако 13 августа «Далекий» раненым попал в плен к оперативно-войсковой группе МГБ. На допросах, в частности, дал показания о бесчинствах СБ как причине раскола подполья Волыни: «Самым распространенным методом пыток был так называемый «станок». Работники СБ связывали своей жертве руки, закладывали их ниже колен, связывали ноги, а затем между связанными руками и ногами вставляли крепкую палку и вешали ее со своей жертвой на два колья. Затем допрашиваемого избивали палкой по ступням ног и ягодицам и требовали сознаваться в сотрудничестве с органами МГБ-МВД. Безусловно, таких пыток «допрашиваемые» не выдерживали и, стремясь скорее умереть давали угодные эсбистам «показания». Считаю, что изобретателем «станка» был «Смок», ибо впервые он начал применяться на территории края «Одесса», «Омельком», ранее работавшим в подчинении «Смока».

Расстреляли С. Янишевского 29 ноября 1951-го по приговору военного трибунала ПрикВО. В соответствии с действующим законодательством Украины в реабилитации ему было отказано — к уголовному делу приобщены справки местных органов власти об уничтожении боевиками «Далекого» более тысячи гражданских лиц в ходе действий подполья по срыву мероприятий советской власти.

Тут будет уместным вспомнить о вышедших недавно 44 и 45-м томах «Літопису УПА» (так называемая «канадская серия»), в которых, вопреки предостережениям профессиональных архивистов, опубликовали протоколы допросов Службою безопасности ОУН лиц, обвиненных ею в негласном сотрудничестве с органами госбезопасности. Действительно, несложно представить моральную травму, нанесенную потомкам людей, которых в атмосфере шпиономании эсбисты зачастую безосновательно выставили «сексотами» (таковые, как правило, ликвидировались).

Не ставя под сомнение размах привлечения информаторов и агентов органами госбезопасности, укажем: большинство людей, попавших под маховик репрессий СБ, никакого отношения к советским спецслужбам не имело. Так, при допросе сотрудником СБ «505-м» (Белорусский окружной провод ОУН) захваченного агента-боевика «Назара» последний назвал 19 фамилий агентов. Из них, как выяснилось при анализе протоколов допросов в МГБ, таковыми в действительности оказалось лишь шестеро (чем не красноречивый КПД работы эсбистов).

Фальсификация материалов следствия приобретала немалые масштабы. Так, в 1946—1947 гг. шеф Закарпатского окружного провода «Тымиш» и референт СБ «Летун», желая оправдать отсутствие успехов в работе среди местного населения, обвинили членов провода в сотрудничестве с МГБ. Сфабриковав протоколы, они казнили большинство членов провода. Затем охранник проводника убрал «Летуна», сам «Тымиш» расстрелял своих боевиков, кроме двоих, с которыми и отправился в Галичину, представив там руководству фальшивые протоколы допросов «зрадныкив». И подобные типичные документы (только с Подолья) явили общественности как истину в последней инстанции!

Зная методы получения СБ признательных показаний (не менее жуткие, нежели у «сталинских опричников» — и у тех, и у других, например, существовали понятие «конвейера» при допросах, а также степеней устрашения подследственных), систему приписок перед вышестоящими референтами СБ, можно с полным основанием утверждать, что большинство репрессированных контрразведкой подполья граждан стали жертвами ложных обвинений. «Літопис УПА» фактически же подтвердил «обоснованность» этих эксцессов, заодно продемонстрировав отсутствие не только принципов морали, гражданской ответственности, но и источниковедческих навыков анализа документов того страшного времени (представьте резонанс от публикации «за чистую монету» уголовных дел на невинных жертв сталинского «Большого террора», эдаких сплошь японских и польских шпионов). Составители томов подчеркивали, что являются принципиальными противниками цензуры при публикации исторических документов, но не утруждали себя обстоятельными пояснениями специфики их появления.

Размышляя над проблемой «чисток», в немалой степени сокративших существование самого антисоветского движения сопротивления, трудно не согласиться с выводами известного богослова, диакона Андрей Кураєва: «Постоянная жизнь в подполье накладывает неизгладимый след на психику человека. В условиях многолетнего и безысходного подполья люди неизбежно мутировали. Если жить в состоянии страха и напряжения от того, что все кругом доносчики и предатели, то через несколько лет начинаются необратимые процессы».

Действительно, широкое применение насилия (особенно в «войне без линии фронта») неизбежно открывает простор для худших качеств человеческой натуры, патологических личностей, в нормальное время «загнанных в подполье» силою закона и морали. Бескомпромиссное противостояние на Западной Украине лишний раз подтвердило эту печальную закономерность братоубийственной войны.

С 11 января по 10 апреля 1946-го войсками МВД и армейскими частями при содействии органов госбезопасности осуществляется масштабная антиповстанческая операция, известная в литературе как «Большая блокада». Практически все населенные пункты Западной Украины заняли гарнизоны армии и ВВ. Мобильные группы проводили облавы в горно-лесистой местности. По разным оценкам, силы движения сопротивления сократились на 40—60%.

Большие потери привели к изменениям в тактике ОУН и структурной реорганизации УПА, минимизации ее боевых выступлений, сокращению численности повстанческих сил, которые в период наибольшей активности достигали нескольких десятков тысяч активных штыков. По советским данным, на 1 апреля 1946-го в УПА находилось 3735 воинов. Во второй половине 1945 — начале 1946-го повстанческие подразделения большей частью сливаются с сетью вооруженного подполья под политическим руководством ОУН(б), которое в следующем десятилетии выступает ведущей формой антисоветского движения сопротивления в Западной Украине.

28 августа 1949 г. УГОР постановила приостановить деятельности УПА. На его основании издается приказ по УПА № 2 от 3 сентября 1949-го о временном приостановлении деятельности подразделений и штабов повстанческой армии. Вскоре кольцо сжимается вокруг объекта розыскного дела «Волк» — Романа Шухевича, за которым «охотилось» одновременно 700—800 оперативников МГБ УССР. Через ловкую комбинацию с применением агента гестапо, а затем и НКВД-МГБ «Розы» у арестованной связной «Чупрынки» Дарьи Гусяк удалось выведать место укрытия командира УПА на конспиративной квартире в селе Билогорша под Львовом.

Там, утром 5 марта 1950 г., Р. Шухевич погиб в перестрелке (это по довольно путаной официальной версии чекистов, до того трижды рапортовавших Москве о «ликвидации бандглаваря»). Судя по фото и свидетельству его сына, Героя Украины Юрия Шухевича, генерал-хорунжий застрелился. Содержатель конспиративной квартиры Галина Дидык, пытавшаяся отравиться, вышла на свободу лишь в 1971 г., описав свои злоключения в открытом письме в Президиум Верховного Совета СССР: «Меня беспощадно избивали, первые полгода делали это каждый день, днем и ночью мне не давали спать. Такое «следствие» длилось свыше двух лет. Мучили, теряя при этом человеческое подобие, — следователи МГБ Гузеев (в 1970-х годах ставший … заслуженным деятелем культуры УССР. — Авт.), Солопа, Пивоварец (будущий начальник Следственного отдела КГБ УССР. — Авт.), Клименко, Линиченко приходили поиздеваться надо мною ради пьяного развлечения».

К осени 1950-го о гибели Р. Шухевича становится известно в Закордонных частях ОУН и руководству УГОР. Тогда же Василию Куку поручается возглавить антисоветское движение сопротивления в Западной Украине, номинально он же становится последним командующим УПА.

Чтобы наглядно представить размах украинского повстанчества и степень поддержки его населением, приведем такую статистику. Согласно справке, подготовленной КГБ УССР для Верховного Совета УССР в 1973 г., в 1944-1953 гг. силы ОУН и УПА совершили 4904 теракта, 195 диверсий, 457 нападений на истребительные батальоны из числа местных жителей, 645 нападений на колхозы, органы власти, заведения социально-культурной сферы, 359 вооруженных «экспроприации».

По официальным данным, в 1943—1956 гг. погибло почти 156 тыс. участников движения сопротивления, по обвинению в причастности к ОУН и УПА арестовано 103866 и осуждено из них 87756 человек, а около 77 тыс. участников движения и лиц, которые их поддерживали, «вышли с повинной». И это на 6 млн. довоенной общей численности этнических украинцев на Западе республики! Общие трофеи советской стороны в противоборстве с ОУН и УПА за 1944— 1955 гг. насчитывали 2 БТР, 61 орудие, 595 минометов, 77 огнеметов, 358 противотанковых ружей, 844 станковых и 8327 ручных пулеметов, 26 тыс. автоматов, 72 тыс. винтовок, 100 тыс. гранат и 12 млн. патронов. По данным КГБ УССР, в 1972 г. только в Украине проживало 132 тыс. участников движения ОУН и УПА и «активных пособников» повстанцев. Вот вам и «бандитская армия», как обозвало УПА, либеральное казалось бы, российское «Независимое военное обозрение».